– Я часто бываю тут.
– В целом, в двадцать первом веке можно даже с пленки прислать в цифровом виде, можете мне сказать или номер телефона, или свой имейл.
– Запишите мой телефон лучше, – улыбаясь, сказала Маша, явно довольная тем, что наконец-то он спросил ее номер, и продиктовала свой мобильный. Андрей записал новую знакомую в книгу как «Мария с немецким догом».
– Я постараюсь за пару недель справиться, хотя нет, для вас я справлюсь за пару дней с этими пленками. Кстати, а кем работаете? – спросил Андрей, желая пообщаться подольше.
– Если кратко, то занимаюсь аналитикой в айти.
– О! Так вы тоже из айти?!
– Судя по восклицанию, вы тоже, а у вас какое направление? – заинтересовавшись, спросила Маша. Дальше они уже говорили на профессиональные темы, вспоминали о разных курьезных случаях в работе и местами чихвостили заказчиков. Маша поняла, что пора домой, только тогда, когда Борк пришел и просто свалился возле ее ног, набегавшись по площадке. Андрей спросил разрешения проводить их до дома, распрощались они возле Машиного подъезда.
Вернувшись домой, Андрей стал прикидывать, всего ли ему хватает для проявки.
У Андрея в холодильнике на дверце скопилось уже полтора десятка отснятых, но не проявленных пленок, он решил посвятить ближайшие выходные проявке и оцифровке. Пора было уже посмотреть отснятый материал для книги и частично отобрать нужный. Технология проявки и оцифровки была отточена почти до полного автоматизма: растворы, зарядка пленки в бачки для проявки, сама проявка, фиксаж, промывка и сушка пленки, упаковка ее в специальные файлы для хранения. Всё-всё это уже было просто и легко, но неинтересно и требовало усилия воли, потому Андрей накапливал много пленок и делал один большой рывок по обработке за один раз, – это как генеральная уборка в квартире: займет весь день, но всё будет убрано и приведено в порядок. Он посвятил этому субботу.
Проснувшись утром в воскресенье, приготовив на завтрак глазунью из трех яиц, Андрей, поковыривая ее вилкой и запивая кофе, начал оцифровывать пленки с помощью специального сканера. Процесс небыстрый и однообразный, опять же, доведенный до автоматизма. Во время такой рутины Андрей любил посмотреть сериал. В основном – всякую разжижающую мозг ерунду про что-то сверхъестественное, совершенно неважно, какого качества.
Во второй половине дня пленки были переведены в компьютер, – Андрей давно понял, что отбор снимков лучше не делать сразу. Пусть отлежатся, забудутся события, улягутся эмоции, сопровождавшие каждый снимок, – это придает объективности отбору.
Миновала еще одна неделя – в делах, заботах, в редком приятном общении с Машей – они оба были сильно заняты работой. Наступил вечер пятницы, погода на улице была крайне неподходящая для прогулок. Дождь лил как из ведра. Андрей решил, что можно сделать первый подход по выбору фотографий, ну или на крайний случай просто выкинуть откровенный брак. Заварив чаю, взяв к нему любимую ванильную пастилу, Андрей сел за компьютер и начал отсматривать материал.
Ого, вот элегантная бабушка, а вот и Маша со своим немецким догом, – тут Андрей улыбнулся, надо будет позже отправить Маше посмотреть. Когда Андрей добрался до заключительных кадров с площадки, он в прямом смысле слова завис. Завис он над снимком, в котором, помимо Маши и ее немецкого дога, был третий. В этот раз третий не был лишним, он был тем самым человеком, который напал тогда на Андрея.
Андрей сразу его признал, – по росту, осанке, худи и даже по белой кроссовке, которая частично попала в кадр. Андрей вскочил и стал ходить взад-вперед по квартире, он думал, что теперь с этим делать, – у него была фотография напавшего на него человека. На сегодня отбор снимков явно закончен. В Андрее смешались разные чувства – обиды, что этот засранец забрал камеру и что Андрей затянул с проявкой и обработкой пленки, злости на этого отморозка, глупой радости, что теперь есть улики. Что с этим теперь делать? Андрей зашел в большую комнату, где у него стоял бар, и налил себе добрую порцию виски. Чтобы просто отпустило это смятение чувств.
Спустя несколько минут Андрей спокойно сел в кресло, обдумать, что надо сделать. Распечатать снимок и попробовать найти дедулю, – может, он, как свидетель, тоже узнает преступника, – потом идти к Сергею Николаевичу писать заявление, ведь теперь это не просто так, а с портретом напавшего. Андрей плохо спал ночь, – потрясение оттого, что всё это время у него был портрет напавшего на него человека, не давало ему покоя.
Утром, быстро поев и глотнув кофе, он отправился в первую очередь к собачей площадке, оттуда он повернул в переулок в надежде встретить дедушку. Но в этот раз ему не повезло, дедушка ему не встретился. Немного подождав в конце переулка, – а вдруг дедуля опять пойдет тут по делам? – Андрей пошел на опорный пункт полиции. Сергея Николаевича тоже на месте не было, но на двери висел номер его телефона, Андрей набрал.
– Алло, слушаю вас, – раздалось в трубке спустя два гудка.
– Алло, здравствуйте, это Андрей, который хотел оставить заявление о нападении в переулке.
– Да, Андрей, что вы хотели?
– У меня есть фотография, на которой запечатлен напавший на меня человек.
– Откуда она у вас?
– Да я сам ее снял, минут за десять или двадцать до нападения, на тот самый фотоаппарат, который он украл.
– Интересно получается, хорошо, я буду на участке часа через три, приходите туда, расскажете подробнее.
– Хорошо, – ответил Андрей и услышал гудки в телефоне.
Пройдя обратно через переулок в надежде всё же встретить дедулю, Андрей пошел домой, – не топтаться же три часа на улице.
Придя домой, Андрей сварил себе кофе и медленно его пил, смотря в окно, размышляя, к чему приведет его встреча с участковым. Допив кофе и поняв, что в запасе еще два часа, Андрей засел за компьютер и начал отбирать следующую партию фотографий, но по большей части – выкидывать брак. Когда до назначенного Сергеем Николаевичем срока оставалось пятнадцать минут, Андрей оделся и вышел из квартиры.
Участковый был на месте, как и обещал.
– Добрый день! – сказал Андрей, войдя к тому в комнату.
– Добрый, чем могу помочь? – ответил Сергей Николаевич.
– Я Андрей, мы недавно говорили с вами по телефону, и я заходил оставить заявление о нападении, но потом передумал.
– Ах, да, точно! Решили всё же написать заявление?
– Да, ведь у меня есть фотография напавшего, и я могу привести еще свидетеля, который может его опознать, – Андрей, говоря это, доставал фотографию из рюкзака, потом он подал ее участковому. Сергей Николаевич взял ее в руки и несколько секунд изучал человека на фотографии, потом положил на стол, поглядел в окно, немного подумав, повернулся к Андрею и сказал:
– Не надо заявления, я только что закончил рапорт по одному делу. Мужчина с фотографии умер, точнее, был убит, своей сожительницей, за дозу, которую он ей не давал.
– Эээ… Ну дела, я, наверное, тогда пойду? – сказал опешивший Андрей и подошел к двери.
– Да, тут уже больше ничего не сделать.
– Мне его жаль, – сказал Андрей, выходя в дверь.
Подумав немного, Андрей достал телефон и набрал Маше, через несколько гудков в трубке раздался ее голос.
– О! Привет, пропащий, ты меня совсем позабыл.
– Привет, прости, пожалуйста, нет, не позабыл, занимался фотографиями и готов тебе отдать флешку с ними.
– Ой, здорово, мы тут с Борком гуляем недалеко от пруда, знаешь, где это?
– Да, конечно, ты прямо там или скоро будешь?
– Скоро буду, давай там и встретимся.
– Окей, я буду минут через пять, найдемся там.
Андрей отправился во двор с прудом, они с Машей вышли к пруду одновременно, но с разных сторон и, увидев друг друга, стали обходить пруд, чтобы встретиться. Когда Андрей обходил пруд, он заметил на скамейке возле сквера всё ту же элегантную бабушку с псом Боней, но сегодня она была очень странной, какой-то осунувшейся. Проходя мимо нее, Андрей поздоровался.
– Здравствуйте.
Бабушка взглянула на него, ее глаза были заплаканными, она несколько секунд его разглядывала, словно не узнавая.
– Здравствуйте, молодой человек, сегодня мы с Боней не готовы фотографироваться.
Андрей бросил взгляд в сторону Маши, она его видела и была уже недалеко, скоро должна подойти, поэтому он решил спросить у бабушки, что случилось.
– Да я сегодня без камеры, да и вижу, что не самое подходящее для вас время, у вас что-то случилось, может, я могу помочь?
– Ох, вряд ли, – вы, молодой человек, не сможете вернуть к жизни умершего.
– Соболезную, – выдавил из себя Андрей, смущенный таким известием.
– Тетя Вера, здравствуйте! – это подошла Маша к скамейке. – Привет, Андрей! – с улыбкой сказала Маша, но ее улыбка быстро угасла, когда она разглядела заплаканные глаза тети Веры и растерянный вид Андрея.
– Борк, сидеть! – Маша посадила своего пса. – Теть Вер, что случилось?
Тетя Вера подняла глаза на Машу.
– Здравствуй, Маша, нашего Ванечку убили, – сказала она и зарыдала.
Маша присела рядом и обняла ее за плечи, посмотрела на Андрея вопросительным взглядом, тот пожал плечами, мол, я ничего не знаю. Тетя Вера вздрагивала от рыданий, а Маша ее гладила по плечам и спине, пес Боня и пес Борк сидели смирно и отрешенно глядели каждый в свою сторону. Через некоторое время тетя Вера глубоко вздохнула и сказала:
– Спасибо, Машуль, это так ужасно, – она достала из кармана платок и утерла слезы. – Нету больше Ванечки, а он был хороший, он хотел вытащить из ямы эту тварь, как сам вытащил себя, а она его убила, представляешь?
– Да, это ужасно, теть Вер, соболезную, чем могу вам помочь? – спросила Маша.
– Да чем тут помочь? – ответила она и опять начала рыться в кармане, но уже нагрудном, за полой своего пальто, достала оттуда пакетик с пенсионным удостоверением и какими-то еще бумажками, развернув пакет, вынула из него три фотографии, показала их Маше и Андрею. – Вот это моя Аня, дочка, вот Таня, внучка, она сейчас и хлопочет со всеми делами, такая молодец, а это вот Ванечка, внук.
Андрей, увидев Ванечку, замер, – с фотографии смотрел тот самый человек, который на него напал.
– Ой, теть Вер, а я видела не так давно вашего Ваню, – сказала Маша и осеклась, глядя на тетю Веру.
– Да, он жил тут через два квартала, вообще тут редко бывал, иногда ко мне приходил, – и она снова заплакала. Маша опять ее обняла и стала гладить по спине, минут через пять бабуля перестала плакать, вытерла платком текущие слезы, посмотрела на ребят.
– А вы знакомы?
– Да, теть Вер, мы с Андреем знакомы.
– Андрей хороший молодой человек, держись за него, – немного с улыбкой сказала тетя Вера. – Ладно, ребятки, вы, пожалуй, идите, у вас свои молодые дела, а мы с Боней тоже пойдем домой, – надышались, пора.
Тетя Вера тяжело встала со скамейки, повернулась к ребятам, еще раз слегка улыбнулась.
– До свидания вам.
– До свидания, теть Вер, если что, заходите, я через часик дома буду, – сказала Маша, тетя Вера кивнула и угукнула в ответ.
– До свидания, – сказал Андрей, а когда тетя Вера отошла, посмотрел на Машу и спросил: – А вы живете рядом?
– Да, мы на одной площадке.
Андрей присел на скамейку.
– Я вот фотографии принес, – и протянул ей флешку. – Бери, дома посмотришь, получилось хорошо.
– Ой, спасибо, я даже забыла про это – такая трагедия.
– А помнишь, я тебе рассказывал, что на меня напали и отобрали камеру?
– Да, недалеко от площадки для собак, в день, когда мы первый раз встретились.
Андрей достал из рюкзака фотографию, которую он показывал участковому, и протянул Маше.
– Этот человек тогда на меня напал, и это был внук тети Веры.
Маша посмотрела на фотографию несколько секунд, положила на колени и устремила взгляд в сторону, куда ушла тетя Вера, – о чем-то глубоко задумавшись. Андрей не мешал ей, сам размышляя над странным сплетением событий и знакомств. «Неужели такое бывает?» – удивлялся он про себя.
В это время с той же самой стороны появился знакомый Андрею дедушка.
– Ой, мой дедушка идет! – сказала Маша, показывая рукой на идущего в их сторону старичка. – Он сейчас целыми днями гуляет – здоровье нагуливает. Да и скучно ему дома.
– Я его знаю, он видел, как на меня напали, – проговорил Андрей, понимая, что теперь всё, что могло случиться в этой истории, уже случилось.
– Как всё странно получается, – проговорила задумчиво Маша.
– Очень странно, вот так планируешь сделать фотоальбом про городских собак, а попадаешь в переплет событий и встреч, – не менее задумчиво сказал Андрей, глядя на приближающегося старичка. – А ты знаешь, пожалуй, материала у меня уже достаточно много, чтобы сделать небольшой фоторассказ про случившееся, а назову я его «Городской переплет», – воодушевленно продолжил он. – Как тебе? На выходных соберу первый драфт, прикину, чего не хватает.
Маша повернулась к Андрею.
– Хорошо, – на мгновение Маша замолчала, а потом продолжила, – всё переплетено, как читает один рэпер, всё переплетено. Я тебе потом скину один альбом послушать, про город и переплетения.
– Ага, – буркнул Андрей, вставая и протягивая руку подошедшему старичку.
Пока мужчины жали друг другу руки, Маша подскочила со скамейки и чмокнула дедушку в щеку.
– Привет, дедушка, это Андрей.
Про Дика. В стиле советского кино
Дик валялся возле конуры. Стояла полуденная жара, самая середина лета…
Дик был старым дворовым псом, за его хвостом осталось одиннадцать зим. Его хозяин Витька сейчас трудился на заводе, и чем конкретно он там занимался, Дику было совсем всё равно, – лишь бы трезвый пришёл, а то может и забыть покормить.
Утром, коли не было вечерней кормёжки, Дик обязательно получал двойную порцию, но мог показать обиду и не есть до обеда. Сейчас же ему было и хорошо, и плохо одновременно: хорошо было на душе, ведь лето, тепло и светло, а плохо было оттого, что стояла жара и даже вываленный язык не помогал облегчить изнуряющее состояние.
Зря многие считают, что у животных нет души: она у них есть, у собак – собачья, у кошек – кошачья и так далее, а иначе почему животные могут любить своих хозяев? У Дика точно была душа, идеальный характер и острый ум дворового пса. Он никогда не лаял зазря, к примеру, на прохожих, но всегда давал знать, когда слышал кого-то возле калитки или в саду за домом. У него был особый лай для каждого случая: один – для хорошо знакомых, другой – для мальчишек, забравшихся в сад, третий – приветственный, для хозяина. Хозяин же, Витька, обладал отменным слухом, – он был первым баянистом на весь сельский район – и потому всегда мог по лаю Дика понять, идти к калитке встречать гостя или выбегать в сад ловить мальчишек.
А ещё у Дика был совсем особый лай, с подвыванием и подрыкиванием, – этот лай обозначал большую беду или опасность. Неважно, у Витьки ли это могло случиться – или на соседней улице. Дик всегда боялся «красного петуха», как называли пожар в деревнях. Это очень страшная вещь, пострашнее вора или хулигана, – вор хотя бы стены и крышу оставит, а этот «петух» всё расклюет, шпорами разорвёт, лапами своими куриными раскидает, ничего тебе не оставит. Вот за тот особый лай Дика любили все соседи, – не раз уж он их спасал всех от такой беды.
***
Дик хорошо знал запах беды, он его запомнил с раннего щенячьего возраста. Случилось это весной, на дворе сошёл снег, да и солнце уже высушило землю.
Была ночь, и вдруг мать Дика, собака по имени Жучка, заметалась, заскулила, а за ней и все щенки подхватили – Дик учуял этот удушающий, пробирающий до самого нутра запах дыма от дикого огня. Попытка выбраться обычным путём не увенчалась успехом – именно там и горело. Дик завыл своим щенячьим голосом, его вой подхватили и остальные.
В этот момент Витька возвращался с соседской свадьбы, где играл на баяне весь день, – уставший и немного выпивший. Услышав этот жалобный щенячий вой, он решил зайти к дому, мимо которого шёл, и проверить, что же там такое случилось.
Зайдя за калитку и обойдя дом ко входу во двор, он бросил свой баян и стал стучать во все окна, поднимая с постелей уже спавших хозяев. Начинался пожар – и Витька протрезвел с испугу.
Как только Витька увидел свет в окне и лицо хозяина дома, он крикнул:
– Горите! Вставайте!
Хозяин спросонок несколько мгновений размышлял, а потом заорал дурниной:
– Пожар! Людка – документы, деньги! Сашка – малых всех на улицу, быстро!
Витька, не дожидаясь, когда хозяева выскочат из дома, увидав ведро, цапнул воды из бочки. Дверь и косяк во двор уже хорошо занялись. Выплеснув воду на дверь повыше, он бросился к бочке наливать снова. На третьем ведре дверь и косяк были полностью потушены. Хозяин и его домочадцы уже все вышли на улицу, выскочив в ночных рубашках через переднюю дверь.
Людка всех пересчитала, а сам хозяин дома летел к Витьке, болтая в воздухе ещё одним ведром.
– Витька, давай ломать дверь, тащи лом! Собаки угорят…
Два ловких удара – и дверь распахнулась, повалил дым, а за ним гурьбой вывалились три щенка и пулей вылетела Жучка.
Пролетев мимо хозяина, Витьки и щенков, она бросилась в сад. Через мгновение оттуда донеслись крики.
– Ба! Да Жучка дерёт там кого-то! – сказал хозяин и поспешил вслед за собакой.
Оказалось, Жучка учуяла поджигателя и бросилась на него – он, дурень такой, решил полюбоваться из сада, как будет гореть. Но вой и лай собак, а также вовремя проходивший мимо Витька всё испортили.
Утром, когда все страсти улеглись, участковый увез поджигателя в больницу зашивать руки и ноги после Жучки, а сочувствующие соседи и зеваки разошлись по своим делам. Тогда хозяин дома сказал Витьке:
– Спас, – проси что хочешь!
– Ох, Васька, ничего не надо, разве только вот этого щенка отдай – от такой собаки, как Жучка, грех щенка не взять.
– И всё?
– И всё, доброе дело не требует платы, а ты вон щенка отдаёшь… Слушай, а чего Фёдор сжечь-то вас удумал?
– Не знаю. Мы, конечно, с ним неделю назад поцапались в цеху, – он пьяный на работу пришёл, а так – не знаю, дурной он какой-то, я так участковому и сказал… Ну, берёшь щенка, не передумал?..
Так и случилось, что Дик провёл с Витькой одиннадцать зим и лет.
***
К вечеру, когда спала жара, но ещё не вылезли надоедливые комары, Дик услышал своего хозяина, идущего по дороге. По шагам Дик понял, что тот возвращается домой пьяный. Пёс поднялся, вытянулся в сторону калитки и пару раз гавкнул, давая Витьке понять, что тот уже замечен. Когда хозяин открыл калитку, Дик от радости прижал уши и завилял хвостом, даже немного пританцовывая. Витька подошёл к псу и начал трепать его за ушами, говорить с ним.
– Ну, как прошло дежурство, сорванцы соседские не хулиганили?
Дик немного буркнул и продолжил вилять хвостом, вынюхивая, что в хозяйской сумке. Оттуда пахло едой.
– А, чуешь уже! – сказал Витька, дыхнув перегаром. – Смотри, что тебе Танька передала…
Витька достал из сумки свёрток вощёной бумаги, развернул и высыпал содержимое: много куриных костей и две недоеденные кем-то котлеты. Дик сел, поднял уши и стал ждать команды «есть». Витька погладил того по голове и указал рукой – можно.
– Ты вот, Дик, умный пёс, а хозяин твой – дурак, – завёл Витька старую песню.
Дик перестал есть и поднял голову на Витьку – стал на него смотреть, пытаясь понять, что тот говорит.
– Да, дурак я, счастья своего не вижу, ну сколько можно горевать по матери и Иришке? Ты вот скажи мне, Дик, сколько? Матери нет уже семь лет, а Иришка моя в родах умерла четыре года назад, а я всё пью – горюю. Раньше совсем немного выпивал, а теперь что?..
Дик продолжал смотреть на Витьку и крутить головой, потом присел и что-то проворчал – может, совет давал, а может, бухтел, что ему есть мешают. Витька расценил как совет.
– Это ты правильно говоришь, Дик, и верно, – хватит пить-горевать, вот возьму и пойду к Татьяне свататься, уже год на свидания ходим, а я всё дурака валяю, – Витька достал папиросы, закурил и задумался.
– Пойду-ка я спать, Дик, развезло меня по жаре, только вот воды тебе плесну.
Бросив окурок в ведро-пепельницу, налив собаке воды, он ушёл, а Дик с великим удовольствием продолжил хрустеть костями.
***
Вечер плавно стёк под деревья и кусты, растворился в траве, уступив место тёмной ночи. Темноту разбавлял лишь тонкий серп месяца. Дик спал в конуре, высунув морду и положив её на передние лапы, изредка водя ушами. Но где-то к середине темноты, как определял время Дик, он учуял ухом и нюхом чужого – там, за домом, в саду.
Дик начал рычать, достаточно громко: мальчишкам этого обычно хватало для предупреждения, но тут были не они. Со стороны сада потянул небольшой сквозняк, Дик взвыл и залился лаем, который значил большую беду. Он унюхал тот самый страшный запах, который помнил со щенячьего возраста. «Красный петух»!.. Послышался звук бьющегося стекла, и окна дома заиграли красно-оранжевыми всполохами. Дик взвыл ещё неистовее, начал рвать цепь, на которой сидел.
«Витька! Витька дома – и не выходит. Будить!» – мельтешило и рвало в собачьей голове. Склюёт Витьку «красный петух», затопчет петушиными лапами…
Уже саднило шею, хоть и привыкла она к цепи. Дик рванулся ещё раз – нет, так, напрямую, цепь не оборвать. Он развернулся мордой к будке по направлению натяжения цепи, уперся всеми четырьмя лапами, будто его кто-то насильно тянул, и начал трясти головой, пытаясь стянуть ошейник. Он дергался и рвался: вот одно ухо вылезло из-под ошейника, ещё рывок – и ошейник спал на землю.
Дик бросился вокруг дома, ища вход, но двери все были закрыты – ночь. Вернувшись к стороне, по которой стояла будка, Дик посмотрел на открытое окно и начал, нетерпеливо подпрыгивая, лаять и выть, потом присел на задние лапы, прицелился и прыгнул в окно, зацепился передними лапами за подоконник и, скребя задними, подтянулся и ввалил себя в комнату.
Там всё полыхало – шторы, диван… Горели даже обои, но Витьки в комнате не было. Дик, вздыбившись от страха, полуслепой от дыма, ничего не могущий унюхать, разглядел выход в другую комнату и, крадучись, рыча на огонь, стал пробираться к выходу. Следующая комната оказалась кухней и столовой одновременно, там тоже было дымно, но ещё не горело.
Дик прислушался, – из-за следующей двери послышался храп, вроде бы, Витькин… Пёс выскочил на террасу – и вправду, на старом диване спал Витька. Дик залаял, громко: «Витька, вставай! Огонь, огонь! Огонь, вставай!»
Но хозяин спал. Пёс лизнул его в лицо – и храп прекратился. Витька рукой отодвинул морду Дика и перевернулся на другой бок. Дик схватил зубами одеяло, стащил его со спящего хозяина, потом уцепился за майку и стал тянуть, – Витька начал неловко отмахиваться рукой, потом проснулся.
– Дик, ты тут какого хрена? – спросил удивлённый Витька.
Через мгновение Витька, уже проспавшийся от хмеля, сообразил, что происходит. Побежал в переднюю – лишь бросив туда взгляд, он понял, что дому конец. Закрыв дверь, схватив возле двери кухни висящую одежду, запрыгнул на печку и, взяв с нее старую женскую сумку, где были документы и деньги, выскочил на террасу обратно, открыл дверь и вывалился на улицу, так как при выходе пытался ещё одновременно натянуть штаны. Дик выскочил следом. C крыльца Витька схватил кирзовые сапоги, быстро надел их и побежал к соседу, у которого единственного в деревне был телефон.