– Братан. Успокойся. – Славик положил руку мне на плечо. – Мы семья. Я рассказывал про тебя, так что ты будешь званым гостем. Пойдем. Посидим немножко.
– Посидим? Я знаешь… как-то… не очень планировал пить сегодня.
– А кто говорит пить? Я уже давно не пью без повода, а повод должен быть весомым. Для меня сейчас семья важней, а пьяный я та еще свинья. Так что нахрен все это.
– Ты хренов семьянин! Что они с тобой сделали?
– Ха-ха, дети сейчас мое все, все ради них. Пойдем, хватит торчать у двери.
Очарование Славика так и не развеялось, хоть я и пытался вырваться, купол дружелюбия давнего друга меня держал накрепко. Меня удивляло то, как он легко со мной держался, как будто я и не исчезал из его жизни, а все также общался долгие годы и разделял все главные события в жизни, а их произошло немало, включая появление жены и ребенка.
Дом, как и сам Славик, с ним прошлым не ассоциировался, вокруг чувствовался вкус, аккуратная беседка, явно построенная лично хозяевами, небольшой красивый сад с прекрасными лилиями разных цветов. Внутри все также передавало характер жильцов: чистота, уникальный стиль каждой комнаты и любопытные экспозиции для созидания.
– Славян, не в обиду, но мне даже не верится, что ты здесь живешь. Как? Как ты до этого дошел? Где тебя так развернуло?
– Ха-ха, успокойся. Сам себе ответь, приятно ли жить в дерьме? Комфорт – это отдельный вид удовольствия, но очень важный, он отлично комбинируется с другими усладами.
– Усладами. Пошел ты. Усладами. Красиво живешь, ничего не скажешь.
– Ты еще скажи, что я отжал этот дом.
– Не, это жестко, такое уже с тобой точно не клеится.
– Да и кражи тоже сказка. Я тебя дразню. Сам порой смотрю на свое прошлое и думаю, какой был идиот. Мы все через это прошли, а после повзрослели, стали умнее. Ошибки делают нас теми, кто мы есть. Так что нет ничего плохого в том, что за херь мы раньше творили, странно было бы, если мы эту хрень продолжали бы делать.
– Золотые слова. Еще хорошо сюда же приплести всю историю, почему мы совершили то или иное действие, понять причину-следствие. Жизнь сразу становится проще. Печально, что осознание не ко всем приходит.
Разместились мы на кухне, выполненной под старину, со строгой резной мебелью из массива, как будто все обставлялось нашими предками, но на уровень повыше, качественней. Раньше подобным сложно было обжиться, а теперь любой каприз, лишь бы хватило средств.
– Милая! – прокричал Славик. – У нас гости. Если хочешь, спускайся, посидим вместе.
– Скоро спущусь, – раздалось со второго этажа.
Славик сразу же приступил хозяйничать на кухне. Себе и жене он заваривал красный чай, а мне по моей же просьбе кофе с добавками. В печку он закинул заготовки выпечки. Славик не прекращал удивлять. Образ хозяюшки был очередным мазком, скрывающим старый образ любопытного спортсмена.
– Ты упомянул Дрона. Как он? – спросил я. Этот вопрос меня мучал с самого приезда, но рискнуть и потратить силы найти Кулака не решался. Это был еще тот кот в мешке. При чем при Славике старался выстроить свое безразличие, которое на самом деле было не к месту.
– Вроде норм, вижусь только когда заезжаю в автомастерскую. Он работает механиком здесь, дальше по трассе, по которой мы ехали.
– Все-таки всех нас раскидало, хоть вроде и все рядом, – с тянущей интонацией произнес я.
– Гондоны вы, вот и все. Дроныч тоже, как и ты, изолировался от всех, особенно после аварии родителей.
– Значит, он после этого не оправился? – Больше пугала мысль, каким буду я через год или два: так же замкнусь из-за смерти матери?
– Хер его знает. Тут недавно его еще сильно избили. Приехал к нему колеса поменять на летние, а у него на лице живого места нет. Этот дебил еще на работу в таком виде вышел. Совсем, видимо, кукухой поехал.
– А где он сейчас живет?
– Да вроде говорил, что снимает жилье где-то здесь, в Верхнем. Поближе к работе.
– Просто его дом около меня весь в разрухе.
– Да, он там после смерти родителей не появлялся. Бля, Иош, давай не о нем, правда, тоску наводит. Мы сейчас живые, радостные, надо за это топить, а он выбрал путь саморазрушения. Он медленно, но верно идет ко дну. Я хотел помочь ему, а он ни в какую, как будто никакой старой дружбы или братских правил не осталось.
– Ты для него до сих слишком мелок.
Сунувшись в печь за выпечкой, Славик не удержался и заржал на всю кухню, а я следом за ним.
– Представляешь, – Славик выложил круассаны на отдельное блюдце и поставил на стол, – а он до сих меня так называет.
– Над чем смеетесь, мальчики? – раздался женский голос позади меня. Я обернулся, чтобы взглянуть наконец на ту, кто так изменил моего друга, и был приятно удивлен.
– Шмелева, ты ли это?
– Уже пару лет как Славянова, так что аккуратней.
Славик лишь хитро улыбался, когда наблюдал за нашей встречей, ведь он прекрасно знал, что мы знакомы. С Катькой Шмелевой, точнее уже Славяновой, я учился в одном классе. Из девушек она была первой в очереди на списывание у меня, почти всегда все скатывала с Владиком вместе, на одном столе, что был в подвале с раздевалкой. Перед уроками мы всегда там собирались с классом и по-быстрому организовывали нашу «подготовку» к грядущим урокам. Катя и ее подруга Аленка Ефремова были главными активистками параллели. Не проходило ни единого мероприятия, где они бы не участвовали, а за победы на слетах они были гордостью школы. Я не особо с Катей дружил, хоть она и была вечно около меня. Это было вынужденное общение, взаимовыгодное, ей нужна была помощь в учебе, а мне – женское внимание. Все честно. И я не особо представлял такую ситуацию, где встретился в будущем с Катей, ведь наши пути рознились очень сильно. И такой встречи я точно не ожидал.
– Как я рада тебя видеть! – Катя подошла ко мне и по-дружески обняла. – Андрюш, а чего ты только круассаны к чаю достал? Там же в холодильнике вчерашний торт есть, доставай, все равно его надо доедать.
Андрюша. Я даже уже успел забыть, как в действительности зовут Славика. Из-за того, что в кампании было два Андрея, чтобы как-то их различать, одного звали Кулак, а другого Славян, последний как-то прижился и основательно притерся в нашей памяти, не оставив других вариантов. И когда мне говорили: «Загадывай желание», я не сразу понимал почему.
– Как вы… – замямлил я от небольшого шока. – Где… блин, вы ж не были знакомы в школьные годы.
– Почему же не были? – отвечала мне Катя. – Мы виделись на слетах, да и в летних лагерях встречались. Это ты у нас отрицал спортивную жизнь и не представляешь даже, сколько всего пропустил, а лагеря так вообще…
– Меня отпугивала тогда неизвестность, да и новые знакомства. Все новое меня всегда пугало. И сейчас в том числе.
– А после, – продолжил Андрей, обращаясь ко мне, – когда я возвращался от тебя из Москвы, мы встретились в Ласточке и так разговорились о разном. Решили встретиться после, и так, шаг за шагом, все и завертелось.
– Он сглаживает углы. Не слушай его. Так ухаживал, столько косяков было, ужас. Помнишь, – она, смеясь, ударила его в плечо, – как ты мне веник притащил?
– Я старался, собирал его здесь, в поле, а ты меня им чуть не убила.
– Там нечем было убивать, он весь разваливался и расходился в разные стороны, ты чем связал бы хоть. Но жест я оценила.
– Ага, только после этого игнорила меня пару месяцев. Мучала меня.
– А иначе бы ты ничего не добился и не сделал правильных выводов.
Они смеялись, рассказывая мне различные истории о неудачных попытках Андрея завоевать сердце Кати: о ресторане, где Славик пролил на себя соус, и вместо ужина они весь вечер пытались оттереть пятно; о велопрогулке, где он, засмотревшись на свою спутницу, не заметил ветки впереди и распластался на асфальте; о свадьбе, где жених не смог найти невесту. Все это они рассказывали очень по-доброму, тепло, слушать их было одно удовольствие. В глубине я завидовал – настолько для меня было чуждо чувство такой близость, любви и взаимопонимания, ведь они казались одним целым, как будто не существовало Славика или Катьки в отдельности. За общением об их прошлом время пролетело незаметно приятно. Паршивый момент на самом деле, когда все хорошее проносится в нашей жизни, а плохое томится и гниет. Мне хотелось многие эпизоды своей жизни растянуть, а какие-то забыть, но реальность не совпадает с нашими желаниями.
Идиллию нарушил детский плач сверху.
– Андрюш, твоя очередь.
Славик лишь кивнул на слова Кати и пошел наверх успокаивать ребенка.
– Даже не верится, что ты вернулась сюда, – обратился я к однокласснице.
– Когда уезжала отсюда и не думала возвращаться, но после МГИКа даже с радостью осталась. Столица утомляет со временем. Туда хорошо возвращаться и желательно ненадолго.
– Чем занимаешься здесь?
– У меня своя танцевальная школа в Ястребске. С детишками работаю.
– Ого! Ты? Преподаешь? Да еще и детям. Ух ты! Правда неожиданно. Вы оба просто шокируете меня, то, какими вы были в детстве и сейчас… Вау! Правда удивили. Вы такие молодцы. Я правда вам завидую. Это клево.
– Сам-то ты что планируешь? – спросила смущенная Катя.
– Как только продам дом, вернусь в Москву.
– А почему не сейчас вернуться? Ты не продашь здесь дом за неделю или две, даже месяца мало. В реальности ты можешь его вообще не продать, и что тогда? Будешь вечно на чемоданах сидеть? – В ее словах была правда, я прекрасно это понимал еще до разговора. – Игорь может, ты сам не хочешь возвращаться в Москву? Не думал об этом? Может, дом – это просто отговорка?
– Ты кто такая? – с усмешкой на лице заявил я. – Что с тобой сделали? Ты вроде не на психолога училась.
– Ха-ха, не, просто с Андреем много ходили к семейному психологу. Когда учишься понимать партнера, начинаешь понимать себя, после этого все проще воспринимаешь.
– Так вот в чем секрет, вот почему у вас такая идиллия…
– Ты не уходи от вопроса, хитрец, – перебила мою ответку Катя уже с более серьезным видом, – самому неинтересно себя проанализировать?
– Не знаю, что тут, что там грустно, какая-то невообразимая тоска. В Москве последние годы ничего хорошего не видел перед глазами, и тут так же. Везде дерьмовые воспоминания, тут только разбавляется приятной ностальгией. Вот вас, к примеру, встретил. Охренел, если честно. Теперь дивлюсь, как вы так преобразились. Тоже хочу просто радоваться жизни.
– Ты думаешь, мы легко к этому пришли? Или что у нас нет проблем? Они у всех есть, просто надо легче относиться к ним и идти вперед. Сообща. – Наступила тишина, даже ребенок замолчал. – А ты не изменился, все так же в своих думах. Всегда найдешь из-за чего загнаться.
– Неправда. Я не такой, – отвечал я сам себе.
– Такой.
Сверху спустился Славик, радостный, светящийся лучами счастья.
– Оставил вас на пять минут, и уныли без меня. Вот что с вами делать?
– Веселить! – с улыбкой произнесла Катя. – Я вот пытаюсь уговорить Игорька попробовать пожить здесь, в Родищенске. Так что давай, помогай муженек. Вместе же веселей будет время проводить в дальнейшем.
– Ага, знаю я его, по-любому пропадет скоро.
– По-любому, – игриво подразнил я Славика, – не смогу усидеть на месте в обществе одних и тех же людей, особенно тех, кого знаю с детства.
– Слушай, а если серьезно, у тебя есть причины вернуться в Москву? – спросил он.
– Если подумать, то скорей наоборот.
– Это ж замечательно, – с каким-то чуждым мне оптимизмом засверкал Славик. – Тут ты можешь начать с чистого листа. Посмотри на нас, разве нам плохо от этого? Может, ты подсядешь на счастье, а мы тебе с этим поможем. – Он резко стал серьезным. – Да и по-честному, нам тут порой не хватает людей, с кем можно хорошо пообщаться. Наши кореша с Нижнего сгинули, кто в тюрьме или с бутылкой на дне, а того и хуже – в могиле.
– А наши с тобой хорошие одноклассники все уехали, – вставила свои пять копеек Катя.
– Владик вроде ж тут? – добавил я.
Славяновы между собой переглянулись. Андрей при этом сделал весьма неприятную гримасу и через скрежет зубов сказал:
– Вот с ним бы нам не хотелось связываться. Он пошел по кривой дорожке. Ничем хорошим она не кончится.
Катя лишь задумчиво закивала на его слова.
– Его курьерская служба – это то, о чем я думаю? – спросил я, хотя уже прекрасно знал ответ и по глазам своих собеседников утвердился лишний раз, что прав. – Как умело он вешает лапшу отцу на уши.
За то время, что был в Родищенске, я собирался поставить отметку «хорошо», так как большинство судеб своих друзей сложились хорошо, но теперь баланс сместился к «удовлетворительно»: я, Кулак, Владик – все мы скатились на дно, выкарабкаться до уровня Славяновых – непостижимая задача, но поставить цель ее достичь весьма привлекательна.
– Так, хватит о грустном, – запротестовала уже Катя, – у нас вечер приятных воспоминаний… новостей… мы все приличные и успешные люди, мы сами выбираем поводы для своего счастья, и не нам судить чужие решения.
– Подписываюсь, – с поднятым чаем в руке поддакнул Славик, от такого жеста мы не удержались и, хихикая, подняли свои кружки. – Аминь.
Каждый отхлебнул свой напиток и при глотке следил за остальными, и после того, как кружки опустились от нашего лица, каждый мило засмеялся маленькой житейской радости.
– Знаете, – я поставил кружку на стол, прежде чем начать свою часть размышлений по теме, – а в этом и правда что-то есть. Такого простого, обыденного счастья мне и не хватает. Вся жизнь – одни сплошные горки и обрывы, а прямых и не было вроде. Либо я их не замечал и поэтому не наслаждался ими. Просто жил от момента к моменту, точнее существовал. Мне нужно научиться радоваться тому, что имею, а сейчас кроме фамильного дома у меня больше ничего и нет. Так что надо попробовать. Кто знает. Может и зацепит.
– Обязательно зацепит. – Славик попытался спародировать ослика Иа, но в место этого получился дяденька, который пытается за дело угостить ребенка конфетой.
– Честно, я вам завидую. Я столько раз пытался зацепиться за воображаемую гармонию, и вроде все было хорошо, но реальность все равно проступала. А реальность пугает, здесь столько неприятно обыденного, а главное острого, стоит хоть раз резко дернуться, и ты порежешься, а я так устал от боли, что хочется снова раствориться в призрачном удовольствии.
– Братан, – прервал мой толком не начавшийся монолог Славик, положив руку ко мне на плечо, – я хочу напомнить тебе, что у тебя в чашке кофе, а не бурбон, чего ты так загрузился?
– Да, ладно, Андрей, – вступилась за меня Катя, – все в порядке. Философствовать о своем всегда полезно, а ты прервал его постижение истины. Может, он бы сейчас привел к тому, что хочет остаться здесь.
– Я, собственно, с этого начал. Стоит попробовать.
– То есть ты серьезно? – с недоверием переспросил Славик.
– Серьезно. Постараюсь найти здесь занятие, подзаработать, пока продаю дом, а там посмотрим, может и правда понравится. Останусь здесь.
Славяновы удивлено смотрели на меня. Легко догадаться почему, ведь я всегда старался сбежать из дома, а тут вдруг согласился попробовать.
Остальной вечер мы провели за ностальгическими воспоминаниями нашего почти совместного прошлого. Было над чем посмеяться и погрустить. Мне было приятно узнать частичку той жизни, что упустил. Я не жалею ни о чем, что со мной произошло, ведь каждый мой поступок, каждая моя ошибка или достижение привели к тому человеку, которым на тот момент являлся, но это не отнимало фактора мечтаний «Если бы…», ведь это так таинственно и интересно, порассуждать, кем мы могли бы стать.
После нашей посиделки Славик вызвался отвезти меня домой. Время было позднее, а ковылять с Заречья в Нижний прилично. Город доживал свой день и готовился ко сну.
– Знаешь, – завел я в машине разговор, – что хочу обязательно здесь сделать? – Славик лишь дернул головой в мою сторону, дав понять, что слушает. – Повидаться с Кулаком.
– Ну давай к нему заедем на днях. Может, согласится вместе затусить. Хотя, честно признаюсь, не хочу. Он мне сейчас не сильно приятен.
– Я понял, где он сейчас. Так что зайду сам. Без обид. Я все понимаю.
– Он… – Славик хотел добавить к своим словам еще, но остановился, лишь покачав головой.
Это был первый день с возвращения в Родищенск, когда я с легкостью вошел в свой дом. На мое приглашение Славик отказался, сказав: «В другой раз. Уже поздно». Я не особо настаивал, ведь сам валился с ног, поэтому упал на кровать и задремал. Бессонница сама испарилась. Я тогда еще не знал – это на один день или на совсем, но в сознании заиграли образы летнего дома, отдыха, душевного тепла, а главное – счастья. Именно оно разбудило меня и повело руку к телефону. Сквозь еле открытые глаза отыскал «Олега» и, иногда промахиваясь по клавиатуре на экране, написал ему: «Ты спрашивал, как я. Паршиво. Мне нужно с кем-то поговорить. Я знаю, что ты стараешься быть хорошим человеком и тебе сейчас не до меня, но мне больше не к кому обратиться за поддержкой. Я принял решение попробовать пожить в доме матери. Я устал от того разложения, в котором находился в Москве. Мне хочет попробовать что-то новое. Я хочу наконец-то побыть счастливым. Я устал вечно быть в депрессии. Может, здесь у меня получится все исправить, ведь все разрушилось, когда решил отсюда сбежать. Прости, если создал проблемы твоей семье. Я просто искал свою. Если найдется время созвониться, то буду очень рад». После нескольких минут я снова разомкнул глаза и добавил: «Спасибо, пап».
Глава 5
Поступить в Москву для меня не составило труда, как и сделать то же самое за Владика. Семья Астаповых обрадовалась, когда узнала, что и в дальнейшем их сын будет держаться вместе со мной. Они видели во мне ангела-хранителя, из-за чего у меня дергался глаз от одной только мысли, ведь быть нянькой для Владика я не собирался. В столицу поехал не из-за крепкой дружбы или качественного образования, а чтобы посмотреть в глаза тому, кто повинен в моих несчастьях. Я прекрасно понимал, какую жизнь себе выбираю на следующие годы. Жизнь с Владиком в одной квартире уже непостижима для меня, ведь спокойствие с ним точно не светило. Чтобы как-то разбавить подобный броманс, я уговорил Мансура заселиться вместе с нами, а это нелегкая, хочу сказать, задача, ведь смех смехом, но он на дух не переносил Владика и был со мной солидарен, что мы будем жить в бесконечной вечеринке. Все, что я мог ему обещать, так это стараться охлаждать пыл Астапова-младшего, но Мансур до последнего не соглашался, а поводом согласиться стали обстоятельства. В университете, в который он кое-как поступил, не было общежитий для иногородних студентов, а в первое время снимать квартиру одному в Москве очевидно сложно, а всем вместе было легче. Тем более родители одобряли наш союз, ведь в таком опасном и недобром городе мы будем держаться вместе, и если что-то с кем-то случится, то будет кому помочь.
Моя мать до последнего не могла принять тот факт, что я собрался поступать в столицу, только когда в московском университете вынесли списки поступивших, она начала теплее относиться к мысли, что я уеду в Москву, подальше от нее. Со временем или после разговоров с подругами решила, что так лучше, что благодаря московскому образованию я устроюсь в дальнейшем куда попрестижней и выбьюсь в люди. В какие именно люди, до сих пор не понимаю, точнее не видел тех людей, с которыми должен ассоциироваться, ведь мы ничем не отличаемся, от нашего образования не зависело, какими людьми мы станем в дальнейшем. Все куда сложней. Этот конструктор человеческих судеб складывается из более разнообразных деталей, которые мы находим в самых неожиданных местах своей жизни, и эти запчасти никогда не становятся так, как мы хотим, а все как раз наоборот, мы даже не можем удалить элемент нам неугодный. Сваи положены намертво, мы можем лишь обрушить всю эту конструкцию и выжить из ума, ведь без основ мы ничто. Тогда моя основа только начала расшатываться.
Я не спешил искать ответы по приезде в Москву, на то было множество причин: новый дом, новые люди, новые проблемы. От мыслей об отце пробегала по всей коже дрожь, а внутри разбегался огонь. За время в Москве я успел плюнуть на затею найти отца, но в тишине дурные мысли охватывали меня. Это было моим незавершенным делом, которое щекотало нервишки и напоминало, что еще жив и что у меня есть цель. В голове выстраивал различные сцены: как при встрече вмажу отцу от всей души или обниму изо всех сил. Сложнее представлялся наш разговор. Мне было нечего ему сказать, как и услышать от него. В моей голове жизнь била красками, чего не скажешь о реальности.
Все мои мысли, да и Владика с Мансуром, были полностью погружены в университетскую жизнь. Учителя не врали, студенческие годы самые лучшие, мы просто впали в поток свободы и безрассудства. Мансур зря переживал о вечных вечеринках Владика, так как сам куда чаще устраивал различные посиделки. Между ними стерлась какая-либо неприязнь, мы все просто жили на волне. Плюнули на учебу. Каждый посвятил себя студенческой жизни, всем ее активностям и возможностям. Первую сессию мы сдали благодаря микронаушникам, по очереди вещали друг другу правильные ответы с другого конца.
Меньше всего волновались о деньгах. Порой мы сливали весь наш бюджет за пару дней, но это было весело. Владик все высасывал из отца, а мы с Мансуром жили на небольшие суммы от родителей, только он, в отличие от меня, все же иногда подрабатывал на однодневных работах. По поводу жилья мы тоже не сильно переживали, ведь обитали в купленной родителями Владика квартире, поэтому все расходы на жилье ровнялись счетам за потраченное отопление, воду и электричество, а самое главное, что наши университеты были равноудалены в шаговой доступности, поэтому и трат на транспорт было не так много.
Со временем лица, проводившие у нас время, устаканились, новых знакомств становилось меньше, а друзей, если наших собутыльников можно так назвать, больше. Особенно в нашей компании затесался с первого взгляда малозаметный мальчуган, Мансур познакомился с ним на промоакции, которую они вместе проводили, я сперва подумал: «Зачем этого ребенка притащил к нам?», но, как оказалось, этот ребенок был нам ровесником, и звали его Шурик. Проворный оказался мальчуган и весьма приставуч, но мы к нему привыкли, он добавлял в нашу компанию вечный дух приключений, и мы не особо-то были против. Я думал, такое свойственно будет Владику, но даже он нас не особо часто затаскивал в неприятности. С приездом в Москву он стал пассивней и предпочитал чаще уходить в отрыв у себя дома.
В честь закрытия первого курса и первой летней сессией мы решили отметить небольшой компанией: я, Владик, Мансур, Шурик и девчонка, которую привел Астапов в надежде на развитие каких-либо отношений, я даже не помню ее имени, так как на долго в нашей жизни она не задержалась. Пили мы бесцельно, ради удовольствия, которое уже давно нам приелось. Мы всегда находили повод выпить, вечно надеялись этим поднять настроение, но с каждым разом увеличивали количество выпитого алкоголя, надеясь увеличить показатель счастья. В тот вечер мы не спешили осушить все, что у нас было, поэтому растягивали удовольствие за алкогольными играми, раскладывая очередную карточную партию.
– Пора валить в клуб, – заныл Шурик.
– Вот ответь, – заговорил Мансур, беря в руки карты для раздачи, – что мы там делать будем? Каждый раз одно и тоже. – Ему собирались ответить, но он не позволил. – Сейчас ты мне запоешь о музыке, движе, девочках, но все будет по обыкновенному сценарию. Напомнить какому? – Шурик опять хотел ответить, но замолк, так как понял, что ему снова не дадут этого сделать. – Мы придем. Увидим расценки на алкоголь. Охуеем. Первый вариант: мы переборем себя и будем покупать там коктейли, но вместо того, чтобы развлекаться, будем считать деньги. Мы ж бедные студенты. Вот у тебя много денег? Стой. Дай я сам угадаю. Наверное, нет. Точно нет. Вот Владик еще может позволить шикануть, но нам совесть не позволит ему на шею сесть, мы с Игорьком так точно. Второй вариант: мы пронесем туда свой алкоголем или напьемся заранее до такого состояния, что ни о каких танцах и девочках речи быть не может. Так что нет нам смысла переться туда, это пройденный этап.
Я был согласен с Мансуром, поэтому лишь смеялся, тем самым поддерживая его. Когда в первый раз шли в столичный клуб, то из-за наших завышенных ожиданиях все рухнуло, никто из нас не оказался клубным тусовщиком, какими мы перед этим себя представляли.
– Да и какие танцы, – заговорил Владик, развалившийся с девушкой на подушке дивана, – я так устал от этой учебы, хочется просто поваляться и расслабиться.
На слове расслабиться у Шурика сверкнуло в глазах.
– А это можно устроить, – игриво произнес он, пытаясь создать тон таинственности, который у него не выходил.
– Нет, не-е-ет, ты достал. – Мансур напоминал уставшего от ребенка родителя, который раз за разом говорил «нет» на его очередные хотелки. – Иди ты знаешь куда со своими предложениями. Я в жизни не попробую эту дрянь.
– А я вот сейчас не против, – пробурчал Владик, но ему в бок ногтем кольнула подруга, отчего он чуть не свалился вместе с ней с подушки, – хотя не лучшее время, завтра ехать домой. Не хочу отцу показываться угашенным. Он же пристрелит меня за это.
Владик с Мансуром уезжали в Родищенск на летние каникулы. В отличие от меня, их туда тянуло, они хотели развеяться от столичного веселья, повидаться с одноклассниками, а я боялся встретиться со старыми проблемами: с матерью, которая безумно соскучилась по мне, с Кулаком, который до сих пор дулся на то, что я не поехал с ним в Ястребск. Маме наплел, что хочу подзаработать в Москве. Я, конечно, взял все контакты Мансура для однодневных подработок, что он накопил за год, но желанием чем-то заниматься летом не горел. Я возжелал одиночества, но, видать, мне его не светило, потому что вместе со мной в столице оставался Шурик, который точно бы меня не бросил, как бы я его ни просил об обратном.
– Ну а ты, Йош, что думаешь? Со мной? – спросил он.
– Не-а, – протянул я, на самом деле где-то внутри скучал по прошлогоднему расслабону, но решил поддержать большинство. – Может, парни уедут, посидим, покурим.
– Шурик, а ты-то чего домой не едешь? – спросил Владик. – Орел вроде ж недалеко.
– Да ну. – Шурик махнул рукой. От такого вопроса он помрачнел. Тема ему была неприятна, он в принципе не любил, когда лезли в его дела. – Там снова в огороде с матерью ковыряться. Не хочу. И так херней весь год занимался. Сейчас время тусить.
Я подумал о своей маме и о своем огороде, что мне стоило бы все-таки приехать и помочь, может и зря так резко отказал в приезде к ней, как-никак она там одна.
– А у тебя братья или сестры есть? – спросил я у Шурика.
– Не. Один-одинешенек.
У меня на душе отлегло. Я выглядел выигрышней него. Он был куда большим злодеем, ведь о моей маме могла позаботиться сестра.
– А батек твой где? – спрашивал дальше Владик.
– Да в тюряге сидит, я его даже и не знаю. На свободе долго не бывает, от одной кражи к другой. Только от третьих лиц что-нибудь о нем слышу. Камера ему как дом родной, здесь на воле ему уже не место.
– А по моему решетка плачет, но он туда даже близко не собирается, – задумчиво ответил ему Астапов-младший.
– Чего так? – спросил я, ведь Вячеслав Николаевич был для меня святым.
– А сам подумай, откуда у нас все эти деньги. – Мансур лишь еле заметно для всех ухмыльнулся, отчего мне вспомнились все наши разговоры о Владике в школьные годы. – Он как хозяин завода себе многое позволяет. Особенно все для этой Софи. Ни в чем ей не отказывает. Нашел себе новое дитя, которое чему-то учит, меня же дрессировать не вышло. Главное, ведь ему это в радость.
– А может это и хорошо, – отвечал я, – смысл же в удовольствии. У каждого свой наркотик для счастья. Они вроде с Софьей ладят.
Владик лишь скривил гримасу и потер свое запястье.
– Ты-то уже когда к своему пойдешь? – парировал он мне, чтобы не казаться единственным ущемленным. – Как ни зайду, ты на странице своего близнеца. Нормальные пацаны бы конец свой гоняли на девок, а ты… – Владик лишь махнул рукой в мою сторону и полез к своей подруге, которая в ответ начала его отталкивать от себя за подобные слова.
Все посмеялись на замечание Владика. Все знали о моей проблеме. Выпивая, я часто жаловался на свою судьбинушку, какой жалкий и несчастный. В такие моменты готов сказать своим друзьям спасибо: они закрывали на это глаза и ничего не говорили, но со временем в веселой обстановке острили на эту тему. Я не обижался на это, так как понимал, что на проблемы лучше смотреть с улыбкой, тем более на такие идиотские. Я не спешил ее решать, значит сам виноват в этих шутках.
– Когда-нибудь да дойду, – отвечал я Владику. – Мне торопиться некуда.
– Скорей я с отдохнувшим отцом увижусь, – сказал мне Шурик, – ты же даже к девушке не решаешься подойди познакомиться, а что тут говорить о встрече с отцом. Пф-ф-ф. Струсишь и отступишь. А для нас найдешь тысячу причин почему. «Ой, – Шурик перешел в нелепый образ подражания меня, скукожившись и прижав голову к плечам, слегка отворачивая свое лицо в сторону, – зачем мне вообще эти проблемы, как будто других дел нет» или «Сегодня у меня нет настроения, да и она не под характер». Ну или что-то в таком духе выпалишь. Как всегда, – заключил он под смех окружающих.
– Нихрена, если надо будет, устрою все. А так нахрен он мне сдался. Других проблем у меня, что ли, нет.
– Вот! – смеясь и указывая на меня рукой, ответил Мансур. – Опять уходишь!
– Да пошли вы. Не буду я этого делать.
– То есть признаешься, что ты сыкло? – дразнил меня Шурик.
– Нихера. Знаете куда идите со своими разводками?
– Мы-то пойдем, а ты-то так и останешься сыклом, – продолжал Шурик.
– Да-да, Сыклом, – повторяли мои соседи, явно получая удовольствие от происходящего.
– Знаете что? Изи. Сделаю это. Только чтобы отмахались от меня.
– Не сделаешь, – не успокаивался Шурик.
– Я знаю, чего ты добиваешь! – сказал я, выпрямившись на стуле. – Ты зимой Мансура так же на спор выводил, чтобы он прокатился на сноуборде. Пошел ты нахрен, хитрый засранец. Опять выгоду для себя ищешь.
– Ой, какая выгода? Заполучил всего лишь пару билетов на концерт. Вы ж сами со мной ходили. Так что не жалуйся. Я думаю обо всех.
– Шурик, не слушай его, – влез Мансур, – он стрелки переводит. Ищет, как увильнуть.
– Хорошо, спорим, – высадил я, – на что?
– На ящик джека, если до конца лета не встретишься.
– Какой нахрен ящик джека! – возмутился я на Шурика. – Да я все лето горбатиться на него буду.
– Все правильно! Либо работать будешь, либо с отцом встретишься.