– Вот почему? Ты считаешь, что один пережил боль? Единственное, что нас различает, что тебе есть кому мстить. Моя же месть состоит в самосжирании. Только не понимаю, для чего весь этот риск сейчас. Займись ты местью после смерти Марины, то я бы понял, а сейчас… Не знаю. У тебя есть ребенок. Если он лишится тебя, то останется сиротой. Стоит ли оно того сейчас? Нет, братан. Я все понимаю. Я тоже ненавижу этих мразей и признаю, что они заслуживают смерти, но это не выход. Кроме тебя самого это никому другому не поможет. Особенно тем, кого ты любишь. Марина бы не одобрила этого, она бы все эти смерти возложила на себя и также сжирала бы себя за случившееся.

Кулак подошел к окну и из мусора на подоконнике достал сигареты. Слабость загорелась в нем. Я понимал это, но и знал, что это не лечит внутреннюю боль. Это лишь оправдывает наши сомнения.

– Я испугался, – произнес Кулак после того, как закурил вторую сигарету. – Испугался, что не спасу Марину. Мы выбрали имя в честь моей сестры. Вдруг с ней случится та же судьба? И что я сделаю, когда не смогу наказать тех, кто изнасиловал сестру? Я ничем не смог помочь. В итоге она выбрала смерть. Я всех потерял. Всех, кого любил. И я ничего не сделал. Хотел доказать в первую очередь себе, что сильнее всех этих мразей. Остались бы предки живы… но нет, они не дожили до случившегося. Батя, уставший после работы, не справился с управлением и вместе с матушкой не заметил выбоину, на повороте улетел в овраг. Будь они рядом, то мы бы вместе смогли спасти Маришку. – Он продолжал курить одну сигарету за другой. Мне хотелось вырвать эту дрянь из его головы и заставить прекратить себя губить. – Суды мне никак бы не помогли. Я хотел, но сперва меня остановила сестра, а после и Вера. Мы никто. Мы бы ничего не сделали с ними. Они все дьяволята высших сортов. Против них нет правосудия.

– Это не повод так низко пасть. Рано или поздно правосудие дойдет и до тебя. И с кем останется Марина? Лучше забирай дочь и вали отсюда. Иначе ты пропадешь.

– Куда? Здесь мой дом. Мне некуда бежать.

– Никогда не поздно начать с чистого листа. А следак рано или поздно доберется до тебя. Он сам загнанный зверь. Чтобы выжить, он любому встречному перегрызет глотку.

– Это он тебя так уделал? – Кулак указал сигаретой на мое лицо.

– Нет, но он причастен. Он понимает, что я знаю правду. Так что это не последний его ход по отношению ко мне. А тебя сдавать не хочу. Я должен тебе. Я убил Борю, а ты спас меня, сымитировав все под Родищенского палача. Мы же оба видели его жертв, поэтому повторить все для нас не составило труда, но на одном Боре ты не остановился. Ты всех этих мразей решил свалить на него.

– Как всегда строишь из себя самого умного?

– А ты не видишь дальше своего носа. Думаешь, изменился ты один? Я знал Влада, он давно раскаялся и расплатился своей судьбой. Так почему не представить, что и троица не исправилась?

– Твой друг отравлял весь город. А для твоей троицы ничего не изменилось. Они как были избалованными детишками, так ими и остались.

– Ты не можешь этого знать. За десять лет каждый из нас преодолел не одно испытание. Мы обязаны после этого измениться, а если не изменились, то просто бы не выжили в этом мире. Сейчас тебе необходимо подумать о своей дочери и спасти в первую очередь ее. Со сделки у Астапова мне привалило немало средств, я готов их тебе отдать, чтобы ты сбежал.

– Пошел вон отсюда. – Кулак сжал пачку сигарет и выбросил в мусорное ведро. – Ты не имеешь никакого права вмешиваться в мою жизнь. Я давно принял, что для тебя семья ничего не значит. Ты выбрал…

– Заткнись и услышь меня! – Я прокричал на квартиру, после чего раздался детский плач из соседней комнаты.

– Никто тебя не слушает. – Кулак выбежал успокаивать Марину, обратно вернулся с ней на руках. – Только своим криком ребенка разбудил. Уходи по-хорошему. Здесь тебе никто не рад.

Спорить было бесполезно, да и при виде ребенка продолжать не мог. Мне хотелось орать на Кулака, бить, но понимал, что это бессмысленно. Прощания ждать не стал и направился к выходу. Когда закрывал дверь за собой, заметил следящий за мной взгляд Андрея. Мы пилили друг друга глазами. Хотелось хлопнуть дверью, но в итоге, не закрыв ее, развернулся и пошел вон из дома.

Все бесило, хоть и догадывался заранее о таком исходе с Кулаком. Я бы не нашел слов лучше, чтобы уговорить его. Я знал, что его не спасти. Но лучше сделать и провалиться, чем себя корить всю жизнь, что бездействовал. Сдаваться не хотелось, но других вариантов не находил. Меньше всего волновало снова столкнуться с людьми Гольдберга. Было плевать, что они со мной сделают. Пора решать другие вопросы. Надо было узнать о похоронах Владика. Беспокоить Астапова-старшего не хотел, да и боялся с ним говорить, ведь испытывал перед ним вину. Убили моего друга, его сына, я знаю убийцу, но не могу позволить его поймать. Спрашивать о похоронах решился у Софьи.

– Зачем ты звонишь? – спросила она агрессивно, когда подняла трубку.

– Хотел узнать, где и когда будут хоронить… – Язык не повернулся назвать имя Владика, в горле словно образовался ком.

– Не приходи. Слава видеть тебя не хочет. К нам приходил Каграмов и описал ситуацию. – В голове перебирались имена, но вспомнить, кто такой Каграмов, не выходило. – Сказал, что ты покрываешь убийцу. – Образ Червя сразу же всплыл в моей голове. – Я не понимаю зачем. Мы считали вас лучшими друзьями, а ты в итоге плюешь на всю эту дружбу. Неужели все это было ради денег? Тебе не стыдно так предавать семью, что тебя приняла с теплотой?

– Софи…

– Лучше уходи с работы и не приходи больше в наш дом. Ты показал всем, что ты за человек.

Софья положила трубку, оставив во мне очередную дыру, которая засасывала меня во тьму. Такого хода от Червя не ждал, считал, что сумею прикрыться близкими мне людьми, как все они говорят, семьей. Но что такое семья? За последние месяцы сделал вывод, что семья это те, кто рад тебя видеть, с кем тебе легко, но какой толк от семьи, что не слышит и не понимает тебя? Ты борешься за свое расположение у людей, что дороги тебе, но в ответ только предательство. Я снова наступаю на те же грабли. Мы живем, развиваемся, учимся на своих ошибках, но все равно ходим по кругу. Мы лишь замкнутые рабы своей привычки. Мы не способны жить счастливо, ведь счастье просто неведомо нам.

Не прийти на похороны своего друга не мог. С утра караулил на старо-роданьковском кладбище процессию. В городе было не одно кладбище, но предположил, что Владика будут хоронить рядом с родственниками, и не ошибся. В городе выпадал первый снег, что укрывал все вокруг белой пеленой. Ближе к обеду по хрустящему снегу приехал микроавтобус с несколькими машинами. Подходить близко не рисковал, решил следить за всем издалека. Из машины выбрались Вячеслав Николаевич и беременная Софья, ее будущее чадо уже всем говорило о себе. Когда из микроавтобуса показался гроб, я не смог сдержать слезы. Не такого исхода я хотел для своих друзей. Семья Астаповых была права: я отвратительный друг.

К другому концу дороги у кладбища подъехала старенькая волга. При ее виде все внутри снова закипело. Сдерживаться не мог и направился к Кулаку, но остановился при виде спешащего к машине Червя. Андрей также его заметил, по-быстрому развернулся и уехал, не позволив ему приблизиться. Следователь ничего больше не предпринимал, уже собрался идти обратно, как заметил меня. Избежать его у меня не вышло бы.

– Игорь Олегович! – крикнул он мне. – Вы так и не передумали посодействовать следствию? – с ухмылкой спросил он.

– Я бы с радостью, только помочь нечем.

Наше общение привлекло процессию, и я заметил косые горящие взгляды Вячеслава Николаевича и Софьи. Такого их отношения ко мне никогда не ожидал увидеть.

– Где я могу найти вашего друга, что только что был здесь?

– Сам бы хотел знать. В родительском доме он больше не живет, а на прежнем месте работы не появлялся.

– Это и так знаю. Поймите, Игорь Олегович, чем быстрее вы одумаетесь, тем меньше у вас будет проблем. Я же все равно добьюсь своей цели, с вашей помощью или без. И также доберусь до Кулакова. Его машина присутствовала возле домов всех последних жертв. Так что делайте выводы, на чьей вы стороне. Человек вы хороший, но притягиваете нежелательные неприятности.

Мы смотрели друг на друга в ожидании реакции, но никто из нас больше ничего не добавил. Соревноваться с Червем в гляделки не собирался, развернулся и пошел прочь. Судя по хрусту снега, он поступил так же. После привлечения внимания находиться на кладбище было небезопасно, даже не из-за Червя, а из-за семьи Астаповых. В их глазах прочел ненависть ко мне, разговор бы с ними не сложился, только нарвался бы на лишние проблемы.

Я брел по городу. Возвращаться домой не хотел, да и опасался очередного нападения. Уже перебирал, к кому пойти ночевать, но обращаться за помощью к Славику, сестре или Мансуру было неудобно. Это не их проблемы. Поэтому гулял из Нижнего в Верхний и обратно. В какой-то момент засомневался даже, где нахожусь, но ноги вывели к реке, и узнал знакомые с детства места. Снег медленно припорашивал все вокруг в напоминание о скорейшей зиме. Идти по берегу отказался, чтобы не испачкаться в образующейся грязи, но уходить далеко от Родани не хотелось, поэтому шел вдоль улицы просматривая реку сквозь обсыпавшиеся от листьев деревья. Оторвать глаза заставила стоящая на моем пути знакомая Волга. Мотор не был приглушен, но водителя за рулем не было. Я догадывался, куда он пошел. На свежевыпавшем снеге виднелись следы в направлении нашего с друзьями пятачка у реки. Спустившись к берегу, как и ожидалось, я увидел у воды Кулака. Из-за хруста снега подойти незамеченным у меня не вышло, Андрей мгновенно повернул в мою сторону голову. При виде меня выдохнул.

– Рад видеть, – пробормотал он, уводя глаза в сторону. – Здесь все началось.

– До сих пор как страшный сон вспоминаю.

– А я нет. Все как будто затерлось в памяти. Если б ты не объявился, то и не вспомнил.

– Завидую. Моя бы жизнь иначе сложилась, не помоги ты тогда все подстроить. Кровь Бори так и не смылась с моих рук. Ты не представляешь, как я тебе благодарен, что ты спас мою жизнь, но себя виню за то, что струсил. Так что понимаю, почему ты меня ненавидишь. Тебе также нужна была поддержка, а лучший друг просто испарился. В Москве старался всеми средствами забыть о случившемся, но только сильнее погряз в самобичевании. Прости, что исчез, кинул тебя.

Кулак лишь покачал головой, даже когда поравнялся с ним, он не оторвал глаз от воды.

– А ты прости за то, что убил твоего друга. Я не планировал этого делать, хотел только поговорить. От жены Славика слышал его историю, от чего он спас свою подругу. Понимал, что он мучился не меньше, но, когда увидел его, во мне все закипело. Образ Марины так и стоял перед глазами. Голос в голове толкал отомстить, и я не смог противиться. Как когда и Громов пришел ко мне домой. Когда он открыл свой рот, стал просить прощения за случившее с Мариной, я не смог сдержаться. Рука с ломом сама нанесла удар, а дальше я не смог остановиться. Я заколотил эту мразь насмерть. Но и этого оказалось мало. Следом нашел его дружков. Все мысли были о мести. Говорил, что это неправильно, но остановиться не мог. Дочь всего лишь отговорка. Я старался утолить жажду крови. – По реке плыло бревно с небольшим сугробом сверху, мы внимательно следили за ним, пока оно не исчезло из поля зрения. – Ты прав. Наша жизнь могла сложиться иначе.

– То, что ты описал, ничем не отличается от той зависимости, что я пережил. Просто ты пока не осознал, что вредишь этим не только себе.

Кулак повернул голову на меня, но взгляд не задержался, его внимание привлекло что-то позади нас.

– Трогательная история, – раздался мерзкий голос позади. Я обернулся. Вместе с нами на поляне стоял Червь. Судя по отсутствию других следов, он наступал там же где шел я, поэтому мы его не услышали. Он совершенно соответствовал прозвищу, что ему подарил при первой встречи: вытянутый, бледный и неприятный, иметь с ним дело не хотелось. – Подтвердились все мои догадки. Далеко вы, ребятки, зашли. – Мы молчали, лишь слушали его речь в ожидании приговора. – Убийство Родищенского палача могли оправдать, как убийство при самозащите, но паника и одна ложь на другой подтолкнула вас на то, что имеем. По-хорошему мне надо вас обоих взять, но вы, Игорь Олегович, не так интересны как общественности, так и господину Гольдбергу. Вы сыграли свою роль, приведя меня к убийце. Осознанно или нет, это уже неважно. Главное мы все здесь. А вас, дорогой палач, прошу без лишних фокусов проследовать за мной.

– Никуда я с тобой не пойду, – проговорил Кулак сквозь зубы.

– Лучше одумайся. – Червь из-за пояса достал пистолет. – Я знаю, как ты работаешь. Против меня у тебя нет шансов.

Он направил дуло пистолета на Кулака. Мы все играли в гляделки в ожидании развязки, но никто не предпринимал действий. Первым зашевелился Андрей. Он небольшими шажками уходил в сторону, но прицел Червь не оторвал. Кулак рванул вдоль берега, как раздался выстрел.

– Иоша! – прозвучал в моей голове крик друга.

Не знаю почему, но я прикрыл его. Было странное ощущении холода в боку. Меня не раз избивали, но пулю словил впервые. Ноги сами подкосились, и я упал на землю. Снег подо мной мгновенно покраснел. Раньше я обожал холод, он был по приятному щекотлив, но тогда почувствовал холод от земли и не ощутил тепла в своем теле. Поднял голову и увидел шокированного Червя, он от неожиданности опустил пистолет. Мы смотрели друг другу в глаза, пока он рывком не взглянул в сторону. Кулак всем телом сбил его с ног. Один удар за другим опускался на следователя. Андрей дубасил его, не жалея сил.

– Дрон, – проговорил я, но он не услышал. – Остановись. – Он был слишком далеко, чтобы услышать. – Дрон!

На мой крик он остановился, но продолжал смотреть на Червя. Лицо следователя превратилось в кашу. Я не мог сказать, жив он или нет. Кулак кое-как поднялся на ноги, подошел ко мне и приступил осматривать меня. Он мне что-то говорил, но я не мог уже различить слова. Все перед глазами плыло. Кулак подхватил меня под плечо и потащил прочь от реки. Прибрежная роща тянула меня обратно в глубины сознания, но я старался не отключаться. Боялся, что в очередной раз не вернусь от своих демонов. Вырвало к реальности мягкое теплое сиденье автомобиля. В голове промелькнула мысль, что, может, я только проснулся пьяный после гулянки у Владика, что еще не было разговора с Кулаком, а все случившееся – обычный сон. Ложь. Появившиеся пятна крови на сидении напомнили, что происходит. В Волге было натоплено, Кулак не отключал мотор с приезда на берег. Тепло возвращало меня к чувствам, и я смог разглядеть ранение. Внутри все отлегло. Не умру. Пуля лишь зацепила по краю живота, вырвав небольшой кусок мяса. Я даже усмехнулся над тем, как опять все навыдумывал.

Машина тронулась с места. Андрей возился на повороте, чтобы развернуться.

– Стой, – сказал я. Кулак остановился и взглянул на меня. – Надо вернуться за ним.

– Чокнулся? Пускай помирает. Иначе нам обоим хана.

– Нельзя. Надо прекратить эту цепочку смертей. А тебе пора лечиться. Ты не контролируешь себя. Иначе следом за ним будут и другие. Пойми, ты сам уже не остановишься. Вслушайся уже в слова того, кому ты дорог. Или ты ждешь, когда родная дочь тебя возненавидит? Она не скажет тебе спасибо.

Кулак еще смотрел на меня, он что-то пробурчал себе под нос, но я не мог расслышать, в итоге он вышел из машины. Я не видел, куда он пошел, но через несколько минут открылась соседняя дверь, и Кулак усадил около меня Червя. Он еще дышал, но по отсутствию живого места на лице догадывался, что это ненадолго.

Волга рванула с места. Кулак мчал в сторону больницы. По прибытию он побежал за помощью. Когда врачи доставали Червя с заднего сиденья, я прикрыл свою рану, пускай думают, что вся кровь его. Кулак спросил, не нужна ли мне помощь, на что ответил, что со мной все в порядке, чтоб вез меня домой. Он не стал спорить. Видимо, понимал наше положение. В своей голове я уже смирился, что это конец, как только Червь придет в себя, за нами придут. Больше всего хотел оказаться уже в своей постели и поспать, лишь бы кончился день. Что будет делать дальше Кулак, меня не интересовало. Можно было снова предложить свою помощь или деньги, коль он за вечер ко мне поостыл, но было плевать. Пусть что хочет, то и делает. Я же спокойно буду ждать своей кары, лишь бы все это уже закончилось.

– Для чего ты приехал на кладбище? – спросил я, но Кулак молчал. Я был уверен, что он услышал вопрос, но не подал виду. – Потому что следующий Вячеслав Николаевич. – Кулак сохранял каменное лицо, что меня рассмешило. – Ты считаешь, что он повинен в смерти родителей. Это ведь он угробил своей работой твоего отца. Банальщина.

– Все это уже неважно, – произнес Андрей, остановившись около моего дома.

Кулак вышел из машины. Я подумал, что он поможет мне выбраться, но он пропал. Самому было лень выбираться на холод. В обогретой машине мне было хорошо, боль в боку унялась. За окном валил снег, который привлекал своим умиротворением. Желание скорей оказаться в постели, перебило то спокойствие, что сохранялась со мной в машине. Я открыл дверь и попытался встать на ноги, бок сразу же завыл от боли, из-за чего опустил обратно на сиденье. Кулак сразу материализовался и помог подняться. Любое телодвижение вызывало боль. По моей просьбе он медленными шагом нес меня под плечо до вожделенной кровати. Снег успел налечь сугробами по дорожке к дому от ворот, что еще больше усложняло путь. Кулаку снова не составило труда открыть все двери. Мне почему-то показалось, что они и так были открыты, как будто я все оставил с утра нараспашку. Андрей, не включая свет, положил меня на тот же диван, где за день до этого оставил Славик. Кулак пробормотал что-то про аптечку, но меня уже тянуло в сон, отчего лишь кивком указал на сервант.

– Вот и конец, – прозвучал голос из темноты.

Кулак аккуратно рукой дотянулся до выключателя, и люстра озарила комнату. На кресле, где ранее сторожил меня Славик, сидел Вячеслав Николаевич. На нас смотрели два дула от охотничьего ружья, судя по гравировке на прикладе, это был заготовленный Владиком подарок.

– Каграмов не ошибся, что вы будете вместе. Игореша, я верил тебе, считал частью семье все эти годы. Такого я от тебя не ожидал.

– Вячеслав Николаевич…

– Заткнись, – тихо отрезал Астапов-старший. – Если в тебе осталась совесть, не лезь. – Он взглянул на Кулака. Глаза обоих горели огнем и прожигали друг друга. – Почему? Почему мой сын?

– Он бездействовал, – отвечал Андрей, – пока его дружки насиловали мою сестру. Она не смогла с этим справиться и покончила с собой, а за ней следом померли родители. Не сумели свыкнуться с утратой. Вячеслав Николаевич, вы помните моего отца? Кулакова Василия? Он был предан вам, если вспомните.

– Да. Я помню. Я всех своих рабочих помню. Не сомневайся. И знаю, что не так он воспитывал своего сына.

– Как ты!..

Кулак было рванул в сторону Астапова-старшего, но тот вскочил с кресла и уставил дуло ружья в грудь Андрея.

– Вячеслав Николаевич, – завыл я, – не совершайте глупость. Прошу.

– Он должен ответить.

Вячеслав Николаевич нажал на курок, но ничего не произошло. Мне показалось, что Кулак даже зажмурился. Еще раз, и опять никакого эффекта. Астапов-старший, не отрывая дула, осматривал ружье в поисках дефекта, Кулак же спокойно продолжал ждать. Видимо, Владик так спешил с покупкой, что купил декоративное ружье.

– Вячеслав Николаевич, – заговорил Кулак, – я сдамся. – Он отодвинул дуло в сторону. – Это лишнее.

В палисаднике полыхнул огонь. Все повернули головы, а Астапов-старший подошел к окну, чтобы понять, что происходит. Соседнее окно разбилось, и по полу разбежалось пламя. Кто-то швырял бутылки с зажигательной смесью. Кулак сразу же бросился ко мне и поднял меня с дивана. Астапов-старший кинул ружье в сторону и подхватил меня с другого плеча.

– Куда? Огонь! – закричал я. – Надо потушить огонь.

Они меня не слушали. В окно, где стоял Вячеслав Николаевич, залетела вторая бутылка. Всю комнату охватило пламенем. Меня вытащили на огород. На мои крики никто не откликался, а дом уже целиком поглощало огнем. Я даже думать не мог, что засланцы Гольдберга опустятся до такого. Я рыдал и вырывался, но меня продолжали держать, чтобы не совершил глупостей. У меня отнимали последнее, что осталось.