12:40. Разрядка
– Добрый день, ребят! Слушаю вот ваше радио, слушаю другие радиостанции… и нигде власти ничего не говорят! Мол, всё нормально, ну, пролетел, ну, упал, правильно? Только вы и вещаете, только вы и рассказываете, молодцы… Я сам из Копейска, со славного поселка Бажово. Ситуация такая: яркая вспышка с утра, и первая реакция – блин, атомная война! Ну а чо еще, правильно?
– Ой, а чего мы только не подумали, когда он тут пролетел за окном…
– Ага, вот! Я-то такой же дурачок, испугался, понимаете! Ребенок в садике, дозвонился до садика, воспитательница говорит: забирайте детей срочно, все дела… Приехал в садик, куча машин, внутрь не пройти. Заходим через столовую. Окна повыбиты, кровища… блин, паника у всех. Спрашиваю: блин, что произошло?! Говорят, что, мол, стекла убирали, воспитатели порезались. Охотно верю! Заходим в группу, наших в группе нету, детей согнали как в бочку, но вроде все правильно: нашли самое безопасное место, детей спрятали, все нормально. Суть: никто ничего не говорит! Я вот сейчас смотрю просто, читаю новости в интернете… ребят, у нас сейчас реально заморозится и поселок, и город. Везде всё повыбито! Ладно сейчас минус восемь, а если ночью, как у нас бывает, долбанет под минус двадцать – вот чего нам делать?!
– Да, о том и речь…
– Ага! И еще один момент: вы отметили, какое сегодня яркое солнце?
– Отметили, да, многие сегодня говорили.
– А, ну да! Я просто недавно слушаю вашу станцию, утром, пока заводил машину, включил, послушал Москву… ну, херней занимаются… теперь слушаю вас, спасибо, ребята, большое дело делаете, молодцы!
– Спасибо! Мы опираемся на вашу помощь и на вашу информацию! Мы сегодня держимся с вами за руки, если уж на то пошло. Так, зачитываю новые сообщения…
…Отработав свои пятнадцать минут и уступив микрофон Стасу, Олень вышел из студии и сразу опустился в свободное кресло. В последней коробке еще оставалось несколько кусков пиццы, но Саша не проявил к ним интереса. Женя, сидевший по другую сторону стола, осторожно спросил:
– Я правильно услышал, он сказал «херней»?
Саша кивнул.
– Хм, весело тут у вас.
– Не то слово.
Из кабины звукорежиссера выглянул Дэн Первый. Флегматично доложил:
– Есть запись губера, интервью «Вестям», я содрал звук.
– Толковое что-нибудь сказал?
– Там ржака. Надо дать в эфир, разрядить обстановку.
– Давай, готовь. Я дам отмашку.
Саня вернулся в студию, но в дверях обернулся к Жене:
– Съешь кусочек, не мучайся.
– Уже, – осклабился тот.
Ведущий «Вести 24»:
– Михал Валерьич, и еще один вопрос у меня о поиске обломков метеорита. Успеваете ли вы следить за этим, или вам сейчас не до этого, поскольку есть чем заняться в Челябинске?
Губернатор:
– Ну, этим занимается МЧС. Конечно, есть чем заняться, я не успеваю следить, но, насколько мне известно, обломки не найдены. Ну, и возможно, что метеорит был… эээ, газообразным… мм, то есть, жесткий газ… лед из газа… Вот… Газовый лед или как… эээ, межпланетные тела… Возможно, структура его была не металлической, а именно… эээ, ледяной… из, эээ…. Из газа, да.
Ведущий «Вести 24»:
– Хорошо, не будем гадать, дождемся выводов экспертов. Спасибо вам большое.
…Саня снял наушники и выскочил из студии. Юля упала лицом в клавиатуру. Большому Боссу пришлось отдуваться самому.
– Что ж, вот, друзья… какой комментарий мы… эээ, прозвучал сейчас от нашего губернатора. – Стас попытался стабилизировать дыхание. – Мы прервемся на небольшую паузу, не переключайтесь.
Красная лампочка погасла.
– Денис! – прокричал Корешков. – Предупредил бы хоть!
Дэн Первый за стеклом своей кабины виновато развел руками. Впрочем, весь его вид говорил, что эту диверсию он устроил нарочно. Надо же было как-то разрядить обстановку.
Саня Оленичев, вдоволь отсмеявшись, посмотрел на Евгения. Тот оставался невозмутимым, потому что интервью Юревича слышал лишь краем уха. Он висел в телефоне.
– Мобильный Интернет появился, – пробубнил Женя.
– Слушай, – сказал Сашка, – у тебя никаких дел сегодня нет? Весь город стоит на ушах, а ты…
– Что – я?
Саша замялся. Он не мог подобрать слово. Точнее, подобрал, но оно было ругательным и обидным. Так что вслух он ничего не сказал, лишь махнул рукой.
Memento
Наталья Ростовцева, журналист, 2023 г.
Новости в те дни были одна смешнее другой. Например, в Германии YouTube закрывал для пользователей доступ к некоторым видеороликам, на которых было зафиксировано падение метеорита. Причина в музыке, которую слышно на фоне. Вы же знаете, в Сеть были слиты десятки, если не сотни, роликов с регистраторов, и на них, помимо падения, записался и музон, игравший в машинах. Блокировка, Карл! Они чокнутые, ей-богу, им что Рождество, что Апокалипсис – без отчисления роялти нельзя. Такова природа шоу-бизнеса, причем независимо от географии: смерть и слезы тоже должны приносить доход, и желательно, чтобы смерть и слезы случались не во время сериалов для домохозяек в четыре пополудни, а в вечерний прайм-тайм, когда вся семья собралась за столом жрать котлеты. Реклама майонеза в такие дни идет очень хорошо.
Впрочем, ладно, брюзгу включила не к месту. Мы ведь тут в Челябинске и сами много думали, как монетизировать падение этой космической штуки. Ведь нельзя же просто так взять и ни копейки не заработать! Любой голливудский продюсер, клепающий фильмы-катастрофы пачками, дом на Беверли-Хиллз заложит, чтобы у него над головой в реальной жизни такая каменюга пролетела, да чтобы еще и сняли ее в миллионах ракурсов, как у нас! А мы что, хуже?
Мы честно старались. Воздух пропитался идеями. Михал Валерьич наш дорогой, который «межпланетные тела/дела» (кстати, по сей день спорят над вариантами; лично мне нравится второй), даже сто тысяч рублей пообещал за лучшую фантазию. И понеслась коза по ипподрому, начали предлагать и воплощать кто во что горазд: и новые улицы хотели назвать Метеоритными, и духи с конфетами выпускали, и даже День города предложили перенести с 13 сентября на 15 февраля. Меня, кстати, позабавила идея присобачить символ метеорита на городской герб. Кто-то подсказал: мол, достал этот верблюд, при чем тут верблюд, когда у нас машиностроение, металлургия и постоянная вонь. Где тут пустыня, где караваны, где восточные пряности, чогуры и домбры? На кой ляд нам верблюд! Увы, предложение не получило поддержки. И это правильно. У нас ведь и так всякая новая метла под себя метет, песни переписывает, вывески меняет и картинки перерисовывает, так что пусть верблюд остается на прежнем месте, вреда от него точно никакого.
В общем, после всех этих творческих конвульсий осталась на память о том слишком солнечном дне загогулина на берегу Чебаркуля. Мемориал, так сказать, хотя почему мемориал, если никто не погиб? Выглядит он средненько. Как метко сказал мой коллега, журналист Тёма Краснов, абрис озера напоминает Барта Симпсона, перед которым остается лишь падать ниц и молиться.
Вот и вся любовь. И вся память. Мы подлечились, миллиард худо-бедно распилили и уткнулись в себя. Ничто нас не берет. Макс Шилов написал, что такова человеческая природа. Мол, мы боимся недолго. Я бы добавила от себя, что мы и радуемся недолго. У нас всего по чуть-чуть отмерено: счастья и горя, праздника и траура, успехов и провалов. И все в кучу. В медгородке областной больницы на одном небольшом пятачке умещаются рядом родильное отделение, бюро судмедэкспертизы с моргом и многоэтажный жилой дом. Вот так выйдешь вечером на балкон, усядешься с кружкой ароматного чая, чтобы насладиться закатом, а под боком тебе сразу и плач горестный в исполнении родственников усопших, и фейерверки от счастливых новоиспеченных папаш, и «Hells Bells» вперемешку с «Крылатыми качелями» из соседних окон. И всё какое-то ненастоящее, временное, мимолетное.
И вообще… всем всё по херу. Таков мой вердикт.
Извините.
12:55. Ненастоящий
Тебе сегодня заняться нечем, предположил Оленичев. Хороший вопрос.
Заняться-то ему было чем. Только заниматься не хотелось. Главная его задача на сегодня – спасти свою задницу от расправы хозяина крузака. Хотя «расправа» – это чересчур. Паяльником в него тыкать не будут, в лес не увезут. С хозяином они знакомы тыщу лет, архитектурно-строительный вместе заканчивали, да и «крузак» уже не новый, последние пару месяцев в гараже стоял с прохудившимся радиатором. Хозяин на новом «камаро» по городу рассекал, а «крузак» у него Женька выпросил покататься, раз уж все равно стоит. Радиатор поменял, ходовую подтянул, свежую резину поставил, ну вот ему и разрешили: катайся, мол, не страшно, даже если ухайдакаешь.
Но «ухайдакать» – это вовсе не значит вдарить дубиной по шарам. Хоть и не нанесла ему Юлька серьезных повреждений, однако стекло, зеркало и габарит надо будет менять, а это тоже деньги, и не комар чихнул, а несколько тыщ. Да и это бы ничего, справится своими силами, но хозяин, зараза, вчера позвонил, сказал, что надо машину назад вертать, и не мог бы ты, Евгеша, подогнать ее к офису после обеда?
Мог бы. Но не станет. Прячется в редакции, пиццу жрет, Юльку глазами сверлит. А куда ему?
Вот же хохма будет, когда она узнает, что и «заводика свечного» у Евгения Суслова-Градского тоже нет. А что у него есть, кроме сложной двойной фамилии, доставшейся от родителей? Кто он вообще? Зачем весь этот маскарад? Двойная-тройная жизнь, выдуманная биография, несуществующие достижения… Лишь кулаки – реальные, боксом в юности натренированные, а более и ничего. И вот ведь ирония: на девку его потянуло только по голосу, а в жизни девка оказалась такой засранкой, что раздолбала чужую машину и глазом не моргнула.
Чудесный день сегодня, ничего не скажешь. Пиццы еще съесть, что ли? Один ломтик остался.
13:05. Версии
Звонки пробивались и пробивались, сообщения на короткий номер валились десятками в минуту, ведущие успевали сбегать до туалета, перекурить, отдышаться в холле – и вновь погружались в атмосферу всеобщего хаоса и неопределенности.
К часу дня подошел Дэн Второй, он же Денис Юмашев, – в отличие от Дэна Первого парень высокий, громкий и подвижный. Он сразу, едва повесив куртку на вешалку, ринулся в звукорежиссерскую кабину и уселся за пульт. Трубка телефона после предыдущего звонка не пролежала на рычаге и пары секунд.
– Так весь день?
– Ага, – ответил Дэн Первый. – Я, наверно, тоже не уйду сегодня. На обед и обратно.
Никто никуда не уходил, и неизвестно было, когда они вообще разойдутся. Всем казалось, что сейчас, вот в эти самые минуты и часы, они творят если не Историю с большой буквы, то уж точно вписывают свои имена в одну из самых тревожных ее глав. И это уже не совсем местечковое событие. В унисон со столичными жителями, уверенными, что за МКАДом нет никакой осмысленной жизни (возможно, пресловутый снобизм москвичей – выдумка самих провинциалов, кто знает), челябинцы полагали, что настоящая жизнь обычно протекает где-то за пределами Долгодеревенского и Кременкуля, а у нас – так, возня мышиная. Но вот внимание всего мира приковано к российской глубинке, к городам со смешными названиями Chelyabinsk и Chebarkul, миллионы людей узнали, что странная блажь русских ставить в машине видеорегистратор породила феномен: впервые в истории падение на Землю инородного космического тела было зафиксировано столь подробно и в мельчайших деталях. Армагеддон почти в прямом эфире, как падение башен-близнецов в Нью-Йорке.
Каждую минуту Саша ждал известий о чьей-то гибели. И каждые пять минут посматривал на дисплей мобильного телефона – не висит ли иконка о пропущенном вызове. Куда они, черт возьми, подевались?
Информация о крупном астероиде, который может столкнуться с Землей предстоящей ночью, пока не находила подтверждения. Журналист Вадик Зарипов, озвучивший эту новость в эфире, рассчитывал на более внимательное к ней отношение, но опытная новостница Юля Казанцева быстро расставила все точки над ё.
– Я нашла информацию по поводу этого астероида, – сказала она в эфире, – он был обнаружен испанцами 23 февраля двенадцатого года, то есть ровно год назад. Ученые рассчитали траекторию, выяснили, что он пролетит достаточно близко от Земли в феврале тринадцатого. Однако он получил один балл из десяти по туринской шкале, то есть вероятность столкновения с нами и каких-то страшных последствий была минимальной. А при худшем раскладе, если бы было десять баллов, он смог бы стереть целый город. Соответственно, нам очень повезло, осколки нашего камня взорвались в небе над Челябинском.
– Ну что ж, друзья, – подхватил Стас Корешков, – продолжайте комментировать ситуацию, продолжайте рассказывать, что у вас происходит. Наш телефон…
– Я звоню из Чурилово, всю ситуацию наблюдала воочию. Ничем плачевным это не закончилось, но меня взрывной волной занесло внутрь здания вместе с дверями. Это Ленина, пятьдесят три, здесь все еврооокна повыбило, людей сдуло, был сильный удар…
– Многие спрашивают: а почему заранее не предупредили? Неужели это так сложно – предсказать падение такого крупного объекта? Так вот, есть одна из версий челябинских ученых. В частности, вот только что принесли мне эту бумажку. Старший преподаватель теоретической физики ЧелГУ Сергей Замоздра сомневается, что над городом пролетел космический объект. Но ученые всё должны подвергать сомнению, говорит он. «Я бы не стал утверждать однозначно, что над Челябинском пролетел объект, имеющий внеземное происхождение. Я давно занимаюсь астрофизикой, по этой теме даже защитил кандидатскую, знаю нескольких специалистов, которые сотрудничают с НАСА. В Штатах – я говорю как специалист – идет постоянный мониторинг внеземных объектов. Если бы была какая-то угроза планете, сотрудники НАСА сделали бы заявление еще накануне. Поскольку этого не произошло, то никаких космических объектов над Землей якобы и не пролетало… Так, что еще… Сегодня вечером НАСА собирается показать наглядно, как астероид диаметром сорок пять метров пролетел в двадцати семи километрах над Землей. Неужели американцы проморгали такое небесное тело?!
– Ну это же американцы, они же только рады будут, если…
– Ой, я тебя умоляю, Стас, давай обойдемся без геополитики! Телефон прямого эфира два-шесть-четыре…
– Вхождение в атмосферу сопровождается темным дымным шлейфом. Ничего подобного в нашем случае нет. Соответственно, это что-то другое: ракета, какой-то земной космический аппарат, самоуничтожение объекта либо его принудительное уничтожение. Это еще предстоит выяснить. Взрыв был большой силы и на очень большой высоте – как я предполагаю, на тридцати тысячах метров, а это уже космические высоты…
Очередной короткий перекур. Точнее, перекуры постепенно становились чуть длиннее, Сашка начинал уставать, да и первый шок отпустил, так что теперь можно было позволить себе чуток расслабиться. Он смотрел в окно на город, на суетную парковку автостанции. Автобусы приезжали-уезжали, люди толпились у платформ, жевали хот-доги. Северную часть неба заволокло привычной серой дымкой. Обычная жизнь как будто и не прекращалась.
Она и не прекратится, думал Оленичев. Меня не будет, нас всех не будет, а вот это всё – останется. Отряд не заметит потери бойца.
Впрочем, кое-что сегодня изменилось. Но вот надолго ли? Удивительно, насколько легкомысленным и беззаботным может быть человек, застрявший в паутине повседневности. Ему кажется, что он будет жить вечно: с утра побрился и галстук новый с горошком синим я надел… Да, мир непрост, мир опасен и смертоносен. Тебя могут зарезать в темной подворотне из-за жалкого косаря в бумажнике, ты можешь попасть под лошадь, свалиться от инфаркта, поскользнуться на любой банановой кожуре, коих разбросано миллион под ногами. Но чтобы вот так – как в голливудском кино? Фильмы-катастрофы тем и хороши, что дают возможность переиграть множество самых невероятных сценариев – от начала времен до конца света, – не вставая с кресла и не отрываясь от попкорна. Но когда реальность с той стороны экрана прорывается к нам, что происходит?
Сашка не успел додумать эту мысль – к нему прорвался телефонный звонок. Первый за сегодняшний день.
Он рывком выдернул смартфон из заднего кармана, едва не уронив в лестничный пролет. На экране аппарата светилась аватарка Анюты. С колотящимся сердцем Саша нажал иконку ответа.
00:00. Звонок
Да, когда-нибудь меня не будет. Всё вокруг останется: этот город, родные улицы, «Пятерочка» на углу и «Магнит» на перекрестке, трамваи всё так же будут стучать колесами с раннего утра, солнце будет всходить на востоке, люди будут ходить на работу, вечером возвращаться с работы, ужинать и смотреть сериалы. Даже этот лифт, который никак не могут починить, – он тоже тут провисит еще незнамо сколько времени. А меня – не будет. Просто «щелк!», И ВСЁ.
От этой мысли становится очень и очень худо.
Конечно, все когда-нибудь умрут, и все знают об этом. Но в относительно молодом возрасте это знание не особенно беспокоит: когда-то на Земле жили динозавры, а озоновый слой над Антарктидой периодически скукоживается и расширяется, но тебе от этого ни жарко, ни холодно, правда же? Ну, умру и умру – как-нибудь потом, не сейчас, потому что сейчас у меня много дел: важные встречи, маникюр в пятницу, слесаря вызвать и вещи из химчистки забрать… Давайте как-нибудь лет через пятьсот за мной приходите, а лучше позвоните заранее, потому что я могу быть занят…
Аня хихикнула. Договариваться со Смертью по телефону, постоянно перенося встречу из-за плотного графика – разве это не смешно? Это просто уморительно! Как-то летом папа смотрел по телевизору на канале «Ностальгия» старые передачи (он их часто смотрит, хотя и картинка там дерьмовая, и люди какие-то скучные), и вот в одной из них старый известный актер забавно изображал узника концлагеря, который не хотел умирать: «Товарищ фашист, не пойду я сегодня в газовую камеру, что-то я себя плохо чувствую».
Жуткий юмор, конечно, на грани фола, но в параллель с «договором со Смертью» вписывается идеально. Кстати, как там папа? Как там вообще все? Мама – вот, на расстоянии вытянутой руки, можно прикоснуться (Аня не станет этого делать, потому что маму точно Кондратий хватит), а остальные?
Девочка прислушалась. Точнее, не прислушалась даже, а сконцентрировалась, как она иногда делала, проваливаясь в свой микрокосм: нашла точку на своей внутренней карте, нащупала пульс, температуру и послала сигнал. Папе. Он должен знать, что с ней все в порядке. Сегодня случилось что-то очень серьезное: космос явился не только к ней, юной леди Анне Александровне Оленичевой, одиннадцати лет от роду, девочке, не ведающей страха, – но ко всем сразу. Агрессивно, пугающе, хлестко и громко. И надо помочь.
…Пап?
Да, доченька, ты где?! Что у тебя с голосом? Всё в порядке?! Ты цела?!
У меня все в порядке…
Где ты находишься? Ты в школе? Если в школе, собирайся и иди домой. Слышишь! Мама где? Ты созванивалась с мамой?
У меня все в порядке…
Господи, Аня, что ты… Ты не ранена?
У меня все в порядке…
Аня?!
…Кабина лифта содрогнулась. Влада Иннокентьевна с коротким вскриком отскочила, будто ожидала, что наружу вырвется монстр.
– Ирина, ты там чего? Что за грохот?
– Это не я! Это Анька!
– Что с ней?!
Полищук прислонилась к двери ухом. Услышала всхлипы женщины и что-то еще.
– Влада, что там со спасателями?! Я тут с ума сойду!
– Ир, ты можешь помолчать секунду!
– Что? Почему я должна…
– Да заткнись ты уже!
Ирина затихла. Влада Иннокентьевна явственно и без помех услышала совсем новый звук, не похожий на звуки пребывания в лифте застрявших людей.
Горловой клёкот. Мерный, ритмичный, будто раненое животное на последнем издыхании глотает воздух.
Разумеется, услышала и Ирина.
– Господи, что это?! Аня!!!
Влада Иннокентьевна посмотрела на часы. Лифтеры обещали в течение получаса подойти, потому что у них много таких заявок по району и даже городу… Надо звать мужиков и ломать эту чертову дверь. Вот только мужиков-то нет на месте, все на работе, а от стариков толку мало, они только языком молоть умеют.
09:18. Молчун
Четырьмя часами ранее Рустам Галеев вынул ствол пистолета изо рта и подумал: как они это в кино делают?!
По вкусу его наградной ТТ напоминал арматуру. Как-то в детстве, играя с друзьями в войнушку на строительной площадке, Рустик лизнул кусок, торчащий из куска бетона. Лежал в укрытии, прятался от «фашистов», пацанов из соседнего двора, обступивших последний редут, и готовился покончить с собой, чтобы не попасть «в плен». Автомат у него был деревянный, старый и разболтанный, сколоченный из табуретных ножек, – не кончать же жизнь героическим самоубийством из эдакого дерьма! А из стены прямо перед носом торчал штырь, черный, зловещий, влажный. Он его и лизнул. Странный мальчик.
Сегодня, 15 февраля 2013 года, решение пустить себе пулю в рот, разнести к чертям эту дурную башку, чтобы мозги по стене расплескало, пришло к Рустаму спонтанно. Всерьез ли? Интересный вопрос. Он и раньше задумывался, каково это – разом прекратить все душевные страдания и отправиться на радугу, к своей любимой собаке, американскому кокеру по кличке Арчи. Однако дальше дурашливых экспериментов дело не заходило. Однажды он какие-то убойные таблетки смешал с водкой, но все ушло в унитаз вместе с плотной закуской, а утром, по трезвянке, его мутило так, что хотелось не только самоубиться, но и прихватить с собой еще кого-нибудь. Кредиторов, например. Ввалиться к ним в сауну с пистолетом и положить всех на пол жопами вверх. Что-то вроде искупления.
Жену с сыном жалко. Они ни в чем не виноваты. Кстати, вот еще интересный вопрос: отчего мужчины так ненавидят своих жен? Куда ни ткнись, хоть в кино, хоть в книжках, везде жены – суки подколодные, которых топишь, а они всплывают. Ведь есть же нормальные, которых и на руках потаскать можно, а не только за волосы, и цветы не только восьмого марта дарить, и в ресторан туда-сюда, и ночью в постели они жаркие и прыгучие. Ведь есть же! Откуда вы, творцы-блять-художники, таких гадин берете и с такой ненавистью их описываете? Самим с бабой не повезло, вот и куражитесь? Так идите в тренажерный зал, грушу боксерскую побейте…
Рустам снова направил ствол ТТ себе в лицо, взглянул в его бездушный черный глаз. Зажмурился.
Нет, стреляться надо в состоянии тяжелого похмелья, когда весь белый свет не мил, когда не спасает даже хваленый утренний шкалик, когда в душе и во рту сплошная мерзость. Вот самое время!
Рустам опустил руку с пистолетом, вылез из кресла и подошел к окну. Панорама с его шестнадцатого этажа открывалась пестрая: по южному фронту тянулась темная лента городского бора, а к западу и северу она плавно переходила в серую дымку. И еще грустное солнце сверху. Вся гамма впечатлений, Босх, Шишкин и неизвестный художник времен индустриализации – на одном полотне.
И еще один день в этом городе. Надеюсь, последний.
Челябинск так и не стал Рустику родным. Вроде город как город, где-то серый и невнятный, а где-то ничего, веселенький, как другие миллионники, коренных различий немного. Но город – это же не только стекло, бетон и речка голубая. Город – это люди. А люди тут…
– Руст! – донеслось из спальни резкое. – Ты там жив еще?
Он обернулся к двери, ведущей из гостиной в холл. Улыбнулся хищно. В эту минуту он готов был согласиться с писателями, у которых женские персонажи похожи на недотраханных мегер.
– Не дождешься! – крикнул Рустам.
– Ой, прям жду как не знаю что!
Он вернулся к изучению двора. У подъезда стояла черная БМВ. Наверняка за ним. Решили из соображений гуманности не затягивать, не рубить хвост по частям. Может, оно и к лучшему. Право слово, гражданин начальник, заканчивайте эту байду, черт с вами, банкуйте. Забирайте всё, жрите, чавкайте, роняйте крошки на бороду, с вас станется. А мы раньше сядем – раньше выйдем. Когда-нибудь и вы все сядете, но это будет уже другая история. Жаль, ему не доведется на это посмотреть из партера, но ничего, он как-нибудь сверху глянет, с театральных антресолей, или как они там называются.
Передняя пассажирская дверь открылась, из машины вылез майор Бурышев, старший следак в группе. В дорогой кожанке, с покатым животом наружу, лысый как коленка. Доволен собой – как же, такое дело размотал, такого, понимаешь, зубра завалил, сколько здоровья и нервов потратил на злостного расхитителя социалистической собственности. Приехал поставить жирную точку в увлекательном детективе. Но хер тебе, живым не дамся.
Рустам снова обернулся к двери, прислушался. Луиза явно не спешила вылезать из постели. Поторопить?
Он вышел в холл, неспешно прошагал по темному коридору к спальне. Луиза копошилась в комнате, шелестела журналом, или что там у нее по утрам перед глазами, каталоги из «Золотого яблока»?
Рустик вошел в спальню. Так и есть, женщина полусидела в изголовье широкой кровати, прислонившись спиной к подушке, в своем любимом розовом пеньюаре, листала «Glamour». Светлые кудри рассыпались по плечам, движения лениво-грациозные, взгляд зачарованный. Чистая Мадонна Рафаиловна на расслабоне. Такую и шмальнуть не грех.
– Собирайся, – процедил Рустам.
Она подняла удивленный взгляд.
– Чего вдруг?
– Жена и сын завтра возвращаются.
– Завтра?
Луиза встрепенулась. Откинула журнал в сторону, переместилась на колени, упершись руками в кровать, и стала похожа на кошку. Очень взволнованную кошку, только без виляющего хвоста.
– Почему завтра? Ты же на месяц их отправил, нет?
Голос у нее тоже изменился, стал менее резким, перешел на просительный регистр.
– Соскучился.
Луиза наконец увидела в его руке пушку.
– Опа… – Она побледнела. – Настоящий?
Рустик кивнул. Для убедительности поднял пистолет и передернул затвор.
– Хочешь узнать, чем он стреляет?
Нет, Луиза не хотела. Она переползла с кровати в кресло, стоящее в углу под пальмой. Розовый пеньюар смотрелся нелепо и жалко. Несексуально смотрелся.
– Шутки у тебя, Руст. Что случилось?
Он помолчал немного, почесал пушкой нос, при этом даже не высунув пальца из скобы спускового крючка. Эдак можно и раньше времени моську себе отстрелить.
– Что с тобой? – повторила вопрос Луиза.
Он пожал плечами. Как тут ответишь? Его давняя возлюбленная имела счастье не интересоваться новостями и не вдаваться в нюансы биографии мужчины, с которым спит. Причем с мужем у нее то же самое. Бывают же такие: не видела, не слышала, не замечала, а потом вдруг – бах! – принимай жмура. Покрытую черным платком голову склонит над гробом, пустит слезинку: такой молчаливый был, замкнутый, слова не вытянешь, вот и не углядели, не уберегли…
Он навел пистолет на Луизу. Это движение могло выглядеть шутливым, как у детей с пластмассовыми пукалками, но выражение лица Рустама не оставляло сомнений: он выстрелит.
– Эй-эй, ты чего?!
Луиза сжалась в кресле, закрыла лицо руками. Руст ухмыльнулся.
Представляю, что напишут в интернетах. «Известный предприниматель Рустам Галеев найден мертвым в своей квартире на Тополинке. Также в помещении обнаружено тело неизвестной женщины. Предположительно, Галеев застрелил ее, затем покончил с собой. Следствие выясняет личность погибшей. Известно, что семья предпринимателя, жена и сын, находятся сейчас в Уфе…
Рустам Галеев занимался в Челябинске строительным бизнесом, имел отношение к некоторым скандальным проектам, бла-бла-бла… Компании, принадлежащие Галееву, в настоящее время проходят процедуру банкротства. Также против него было возбуждено два уголовных дела о мошенничестве в особо крупных размерах при заключении договоров долевого строительства. По этим делам ему грозили большие тюремные сроки.
Рустам Галеев принадлежал к числу самых закрытых для прессы и общественности предпринимателей. В немногочисленных коротких интервью, данных мимоходом, он отмечал, что предпочитает заниматься делом, а не…»
Что-то ослепило его. Он прикрыл глаза свободной рукой, защищаясь от невероятного сияния второго солнца. Палец на спусковом крючке дрогнул.