Хроники Света. Долина людей. На пороге большой войны. Часть вторая

– Риса и Голубой. Поползли. Ну орк и здоровый, еле вырубила, – доложил Дикая.

– Думаю, лучше им не рассказывать об этом, – в голосе Хмурой явственно слышалась улыбка. – Так, минус три, но эта чертова ворожба не отпускает. Есть еще кто-то или что-то. Дикая, смотри, слушай, нюхай, ищи. Есть что необычное? Странное?

– Есть мысль, – встряла Белка. – Вы холод чувствуете? Страшно?

– Нет, – коротко ответила Хмурая.

– Да. Страх вроде отпустил, но стало еще холоднее, – сообщила Дикая.

– Походи вокруг нас, но далеко не отходи. Попробуй понять, где холоднее. Да, стрелу запали, – проинструктировал Белка. И со стоном выпалила: – Сцаный потрох! Как же голова болит. Кажется, что еще немного и голова взорвется как спелый арбуз от попадания стрелы.

– Поняла. Я о холоде, – ответила Дикая. Шаги ее удалялись. – Так, северо-восток. Холоднее там. Направление то, куда Белка топала, да наши ползти пытались.

Сзади послышался звук шагов, быстро приближающихся, легких. Что-то явно не крупное. Резко развернулась Белка, чуть опустила лук и выстрелила. Буквально через мгновение услышала, даже почувствовала, как над головой пролетела еще одна стрела. Сперва послышался жалобный собачий визг, сразу же стихший. Хорошо сработали. Белка ранила, остановила, Хмурая добила. Не зря тренировались. Эта тварь гораздо восприимчивее к стрелам оказалась.

– Волк, – сообщила Дикая. – Большой. О шести лапах. Но хоть морда-то волчья, обычная.

– Странно. Медведи, да волки. Эти вместе не охотятся. Думаю, что их кто-то направляет. И этот кто-то там, где холоднее. На нас он не выйдет. Дикая. Это твоя работа. Действуй, – скомандовала Хмурая.

– Поняла, командир. Пошла, – коротко ответила Дикая. Ее шаги удалились.

Им же с Хмурой только и оставалось, что реагировать на звуки. Вот только медведей она не слышала, а волка услышала. Непонятно. Может, слух просто возвращается, так как этот кто-то ослабил контроль? Жесть какая. И ничегошеньки непонятно. Как же сложно-то с нечистью биться. К такому их в казармах не готовили. Послышался звук, совсем близко. Белка резко направила лук в том на правлении, натянула тетиву…

– Не стреляй! – остановила ее Хмурая. – Кто-то из наших пополз. Явно в лес. В направлении, куда ушла Дикая.

– Вот же гадство. Чуть не подстрелила. Что делать-то, командир? Уползет ведь, – раздосадована ответила Белка. Бойца нужно остановить. Неизвестно, что там в лесу. – Может обломанной стрелой?

– Нет. Ничего не делаем. Не факт, что попадешь в голову. Или, что хуже, попадешь в ухо. Нет. Дикая все сделает за нас. У нее фора перед ползуном, – уверенным голосом сообщила Хмурая.

– Уверена, что справится? – спросила Белка.

– У нее нет вариантов. Она знает, что сейчас все зависит от нее. И она лучше всех ориентируется в лесу. Она, конечно, в начале растерялась, запаниковала. Но кто бы не растерялся-то в такой ситуации? Справится, – уверенно ответила Хмурая. – Ситуация, конечно, препротивная. Ты права, наше оружие новое как-то помогло хоть частично блокировать ворожбу. Хоть что-то сделать можем. Что важно, оба вида энергии могут давать защиту от враждебной энергии. Думаю, не важно, что фокусирует энергию, оружие или какой иной предмет. Но важно раздобыть всем какие-то, как там светлые говорили, накопители, кажется, энергии. Теперь, кажется, я начинаю понимать принцип работы оберегов и талисманов. Вот только не припомню, что бы хоть одна такая штуковина работала. Нужно поспрашивать о ведунах, да гадалках. Ясно, что в большинстве своем они шарлатаны. Но может и отыщется среди них хоть один оператор. Если и не для отряда, то хоть обереги заговорит. Хоть какая защита будет.

– Предлагаешь на ярмарках искать? Видела я этих гадалок. Цену ломили за свои побрякушки будь здоров. Как-то хозяйка, у которой я работала, купила один такой. Все не могла ребенка выносить. Отдала дорого. Да не помогло. Но идея твоя интересная. Я вот что думаю. Та энергия, что в оружии вроде как сфокусирована, она ну… Как сказать то… Оружейная что ли, обусловлена функциями оружия: убивать да блокировать удары. На нас же не физически напали. Может потому нас толком и не защитило. Кажется мне, что энергия или приобретает функции накопителя, или же только от оператора зависит то, как должна работать сфокусированная энергия. Очень надеюсь, что Писарка разберется, – поделилась размышлениями Белка. – Ибо того оператора искать, что иголку в стоге сена. Да и как его выявлять? Если он такой весь маг и волшебник крутой, то нафиг мы-то ему сдались?

– Да уж… Будем пытаться. А там видно будет, – как-то философски подвела итог Хмурая.

***

Дикая медленно пробиралась по лесу. Страх, этот панический липкий страх отступил. Вот сначала было очень страшно, прям до ужаса. Как когда-то давно, в лесу, где она скиталась и жила совсем девчушкой. Вот так остаться одной на ногах, когда все попадали, да и командиры вели себя неадекватно, были совершенно небоеспособными. Она растерялась и испугалась. Не знала, что делать. И ругала себя Дикая за это. Должна же была собраться сразу. Благо, Белка справилась, пришла в норму. Ну как пришла, хоть понимать и слышать могла. И Хмурая быстро очухалась. А то неизвестно, как бы все было. Но совершенно ясно, что не было у нее шансов справиться с тремя этими…

Святой Клис, что же это было-то такое? Такие уродливые создания. Столько рук. А лица… Это не лица, это какая-то жуткая растянутая маска из кучи глаз и зубов. Одного бы она точно убила, может быть и второго успела подстрелить. А третий бы задрал нескольких бойцов, пока у нее руки до него дошли бы. Повезло ей с командирами. Но теперь только от нее одной все зависело. Не известно почему, но никакой ворожбы она не чувствовала, даже голова не болела. Лишь холод и страх, животный страх. Теперь же она понимала, что бояться нечего. Точнее, есть чего, но это уже обычное задание. И было понимание, что панический страх был результатом то ли магии, то ли колдовства, то ли самого наличия чего-то нечистого.

Ну этого-то она сейчас враз очистит, супостата мерзкого. Ишь чего удумал, весь отряд погубить. Хрена ему лысого и стрелу аккурат в пятую точку. Да она супостата руками голыми порвет как того первого убитого волка в лесу, которого она вот так вот голыми руками буквально и порвала. Сейчас уже это вспоминалось без страха, а тогда в лесу она очень боялась. Шутка ли, одна против волка. Пусть тот волк был еще очень молодым и неопытными, но и она была еще совсем ребятенком. Поняла она тогда, что бежать бессмысленно, волк быстрее. Открыто встала и ждала, когда тот нападет. Волк бросился на нее, свалил на землю и придавил своим весом. Но Дикая не испугалась, пугаться уже было нечего. Все было просто: или волк ее сожрет прямо там, или она его убьёт. И она его убила. Вцепилась руками в зубы, со всей дури рванула пасть в разные стороны и сдюжила. Изорвала правда пальцы о волчьи зубищи. Долго они потом заживали, даже гнить начали. Но как мать учила, раздобыла древесной смолы, да смазывала много дней. Смола действительно помогла. Лишь жуткие шрамы остались напоминанием той первой битвы, того дня, когда пропал страх перед лесом. Волк помог ей выжить, он дал еду из своей плоти, теплую одежду из своей шкуры, оружие из обломка своей кости, трофей-украшение из своих клыков. До сих пор носила она на шее это сделанное в далеком детстве ожерелье. С тех пор Дикая перестала бояться леса.

И вот сегодня она вспомнила, что такое настоящий страх. И сейчас, как и тогда, этот страх отпустил. Где-то там, в чаще точно такой же волк, которого нужно убить. За отряд, за девчонок. Ну не волк, конечно, может будет образина пострашнее этих жутких медведей. Да и начхать. Она хотела лишь одного: найти тварь и убить.

Стрелу решила потушить, чтобы не выдавать запахом своего присутствия. Двигалась на холод. Поняла, что приближается, когда пальцы окоченели и посинели. Белка не говорила, что может быть так холодно, когда рассказывала о схватке с темным. Ну может у нечисти разной и силы разные. Где-то тут гадина притаилась. Дикая замерла на одном колене. Медленно осматривала лес, всматривалась в каждый сантиметр картины леса. Слушала. Идентифицировала каждый шорох. Вот где-то справа явно лесная мышь шуршит. Чуть дальше журчит вода, родник там бьется или ручей течет. Больше похоже на родник. Чуть выше слева в гнезде попискивали птенцы, которые, ждут, когда родители прилетят с едой. Лес она умела слышать и чувствовать. И все звуки были обычными звуками леса.

Решила было двинуться дальше, но замерла. Перевела взгляд левее, на толстую южную лиственницу. В шуме листвы было что-то не то. Выбивалось что-то из хора листвы. Вроде бы обычный шелест, но другой, не ровный. Шепот. Есть! Вычислила! Так… На листвиннице. Но где? Закрыла глаза. Отдалась поиску на слух. Сложно. Почти не выделялся этот странный шелестящий шепот из общего звука. Так, кажется вот там. Открыла глаза. Сейчас Дикая смотрела на ветку метрах в двух над землей. И ничего не видела. Ну обычная же ветка, обычные лисья. Да что за черт? На слух там точно кто-то был, а не видно никого. Дикая решила доверится слуху, наводя лук в место, где кто-то по ее ощущениям должен быть. Может, чуть дальше кто притаился за листьями?

И вдруг шепот пропал. Черт! Уйдет ведь! Нет времени. Затаила дыхание Дикая и со вторым ударом сердца выстрелила. Есть! Что-то завизжало так, что аж уши заложило. И это что-то завалилось на бок и начало падать с ветки. Голову накрыла резкая пульсирующая боль. Кажется, из ушей что-то у нее потекло. Все, вот сейчас она потеряет сознание. «Нет, уродина, не возьмешь ты меня так просто». Дикая стиснула зубы. Появилось ощущение замедляющегося времени. Она видела, как что-то зелено-коричневое медленно падает с ветки на землю. Успела рассмотреть, что это небольшой человечек. По крайней мере контуры фигуры человеческие. Человечек, покрытый листьями. Конечности же были узловатые словно ветки.

Если окружающая действительность замедлилась, то действия самой Дикой наоборот ускорились. Так было и тогда, когда она убила своего первого волка. Молниеносным движением Дикая выхватила натертую смолой стрелу, чиркнула огневом, подпаливая стрелу, и выстрелила в то место, куда должен был упасть этот уродец. Бросила лук, вытащила кисет с напалмом и метнулась вперед. В шепнувшегося на землю уродца вонзилась горящая стрела. Головная боль чуть стихла. Мелкая погань пыталась встать. Дикая остановилась в метре от нее и сыпанула немного напалма из кисета. Ярким оранжевым цветком вспыхнул напалм. Время вернулось к своему обычному ритму. Визг стих. Ушла головная боль. Пропал страх. Пропал неестественный лютый холод. Было лишь по-осеннему зябко. Все. Дело сделано. Она справилась. Потрогала одно ухо. Болит. На руке была кровь. Не показалось, значит.

Дикая подошла ближе и затоптала огонь. Не хватало только еще одного пожара. В центре опаленной полянки стояла маленькая черная фигурка, которая от пинка рассыпалась в прах. Девушка порыскала ногой в опаленной земле и пепле в надежде на какой трофей. Ничего. Хотя откуда у этой малявки что могло быть. Подумать только. Там росту то сантиметров сорок, а наделал этот уродец столько дел, что чуть целый отряд не погубил. Отряд! Нужно же возвращаться и очень быстро. Неизвестно, сколько там еще могло быть тварей. Только было сделала шаг, и краем глаза уловила какое-то движение в ветках прямо за собой. Дикая, не секунды не сомневаясь, резким движением наотмашь ударила луком в то место. Не ошиблась. Еще один уродец кубарем свалился на землю. Этот вроде не такой и страшный как спаленный мгновением раньше. Такой же сучковатый и покрытый листвой, среди которой угадывалось лицо. Вот только ни нового страха, ни холода Дикая не ощущала. Этот пенек явно был обычным, не нечистым. Экая странность. Ладно, командиры разберутся. Взяла уродца за ногу и направилась к отряду. Лук пришлось засунуть за спину. Толку то от него с одной рукой? Вооружилась клинком. Но как-то спокойно было. Было четкое ощущение, что все закончилось, бой уже позади и новой атаки не будет. Почти уже вышла к отряду, как заметила Рису. Та стояла на коленях, непонимающе озиралась и держалась за голову. Видно, что отпустило ее от ворожбы. Дикая убрала клинок и помогла встать Рисе. Вместе они вышли к отряду.

Глава 4. Аука

Белка хотела что-то сказать, но раздался пронзительный визг, который волной боли разрывал голову. Благо, что визг почти сразу же стих, а вместе с ним пропала и резкая головная боль, которая уступила место своему тупому пульсирующему собрату. Такую вялотекущую боль терпеть было гораздо проще. Вернулись зрение и обоняние. Бойцы отряда приобрели осмысленные взгляды, вставали на ноги, утирали слюну и непонимающе осматривались.

– Да, ты права Хмурая, Дикая справилась, – сказала Белка. И пошла приводить в чувство тех, кого вырубила Дикая. Похлопала по щекам Писарку. Та открыла глаза. В глазах был боль. Ну ничего, пройдет. – Терпи, Писарка, жить будешь.

– Аааа… Жесть. Что за хрень? – буквально зарычал Голубой. – Голова-то как болит. Что случилось то? Почему я тут валяюсь.

Да и остальные бойцы жаловались на головную боль. Хмурая быстро ввела всех в курс дела. Лица у всех были напуганные. И было чего бояться. Как с таким воевать? Да, нужна какая-то защита от магических атак. Или колдовских? Скорее уж колдовских, тут вероятнее всего энергия смерти поработала.

– Ага, ясно-понятно. Почему башка трещит внутри понятно. А почему она трещит снаружи ни черта не понятно, – не унимался Голубой. Еще и Писарка с Ножом подтвердили, что болит у них и внутри, и снаружи. – Нет, определенно, меня явно по башке шандарахнули. И, кажется, не один раз.

– Ну извини, здоровяк, – донесся со стороны деревьев голос Дикой. – Пришлось тебя вырубить, чтобы не уполз ты в лес на растерзанье жутким тварям. Да вот беда: башка у тебя крепкая. Так что вырубился ты только с четвертого удара. Можешь собой гордиться.

И она весело рассмеялась. Вот так так. Дикая смеется. Белка была удивлена. Да и не только Белка была удивлена, казалось, весь отряд смотрит с интересом на эту обновленную Дикую. Она вернулась какой-то другой, видимо, что-то себе доказав, и стала более открытой что ли, не такой зажатой.

– Этим-то двоим по одному удару хватило, – дополнила Дикая и обратилась к Хмурой. – Командир, смотри, что я притащила.

– Святой Клис! – удивилась Хмурая. – Это что еще за невидаль такая. Дичайшая дичь! Живая ветка. Во дела! Доклад!

Дикая рассказала, что было в лесу. Бойцы после рассказа поблагодарили Дикую за спасение. Решили по возращении устроить в честь нее попойку. Белке эта идея очень даже понравилась. Глядишь, и сэкономит немного на обещанном некоторым эле.

Тем временем бойцы рассматривали диковинное существо, которое Дикая небрежно бросила на землю. Совсем уж малюсенькая копия человечка, за тем лишь исключением, что все существо было покрыто древесной корой, ручки и ножки походили на ожившие веточки, голова венчалась копной зеленых листьев с желтыми прожилками. На теле в разных местах также были разбросаны растущие малюсенькие веточки с листочками. Белка решила потрогать тельце пальцем. На ощупь же кора оказалась теплой, достаточно мягкой, похожей на кожу. Огромное количество складочек на коже и придавало сходство с древесной корой. Листья тоже на поверку оказались кожаными. Лицо совершенно обычное, даже эдакое трогательно-симпатичное, разве что нос в форме сучка отличался от человеческого. При ближайшем рассмотрении существо не вызывало каких-то негативных эмоций. Кто бы мог подумать, что эта трогательная мелочь оказалась такой кровожадной.

– Дикая, подбери-ка эту мелочь, пока она не дай Святой Клис не слиняла куда. Благо на тебя ее чары не действуют. И держи ее крепко. Писарка, ты уже можешь соображать? Или соображалка еще в ауте? – спросила Белка. – Что это за фигню жалкую и крохотную притащила Дикая? И что за невидаль мы тут давеча замочили?

– Ну… Думать больно, – отозвалась Писарка. – Но это простой вопрос. Вообще, валяющиеся трупы – это явно муты. Удивительно, что уродства у них похожие. В библиотеке вся информация свидетельствует о том, что у каждого мута свое индивидуальное уродство. Эти же все многолапые. Есть, над чем Библиотекарю покумекать. И вот эта мелочь тоже явно природная. Лестной житель какой-то. Логично предположить, что это может быть лешим. Хотя не думаю, мелковат и хлипковат он для лешего. Тот вроде лось будь здоров. Думаю, аука это. Древние лесные мифические существа. Любят морочить людям голову, чтобы обокрасть. Иногда же наоборот помогают заблудившимся путникам. Существа эти мифические. Иными словами сказочные. В общем несуществующие, если опираться на библиотечные знания. А вон гляди ты, оживший миф. Вполне себе живой экземпляр.

– Так-с, ну раз соображалка работает, стало быть, жить будешь, – подытожила Белка. – Аука значит. Никогда не слышала. Морочит голову? То есть ворожит. Нас-то оно жестко заморочило. Явно не грабеж был их целью. Предлагаю этот оживший миф снова умертвить. Хороший миф – мертвый миф.

– Никого я не морочила. И вообще никакая я не мифическая. Настоящая. Всамделишная. Мы путникам завсегда помогали. Да, согласная я, не бесплатно. Но кто ж задаром-то работает, скажите на милость? Вот что лучше-то: в лесу помереть или выйти живым, заплатив немного? – хрустким шипящим голоском заговорила ветка в руке у Дикой. – Да отпусти ты уже меня, супостатина. Никому я вреда не причиню.

– Оно говорит! – удивленно с улыбкой сказал Голубой. – Мать всех орков! Это ж говорящая ветка!

– Сам ты ветка. Синяя образина! Ты сам-то себя видел? Чудовище иноземное! – выругалась Аука.

– Ишь, смелая какая! Согласен с Рыжей. Надо эту ветку умертвить, да помедленнее! – зарычал орк. – Есть у меня идея: я могу из нее зубочисток настрогать.

– Может и умертвим. Но сперва допросим, – задумчиво сказала Хмурая. – Ветка, слушай меня внимательно. Я сейчас с тебя стружку буду снимать. Если на вопросы честно не ответишь.

– Вот злые вы люди. Не надо с меня ничего снимать. Я сама все расскажу, что хотите, то и расскажу. Вы ж меня спасли от братца-то окаянного. Вот где дурень-то стоеросовый. Доигрался с колдовством. Придурок! Пень трухлявый! Хотя и жалко болвана. Все ж родная кровинушка была, – высказалась аука. – Да поставьте же меня на землю. А то сейчас проблююсь.

– Дикая, отпусти. Если что, стрела остановит, – скомандовала Хмурая. Дикая отпустила. Буквально. Разжала ладонь и отпустила. Аука шлепнулась головой о землю.

– Ай! Больно же! Ну люди! Вам сколько уже тысячелетий помогаешь, а вы неблагодарные, – выругалась аука.

– Да уж, помогла, не дай Святой Клис такой помощи никому. Чуть со свету не сжила, – сказала Белка. – Рассказывай. Почему вы на нас напали? Что ты вообще такое и что тут делаешь? И почему тебя не нужно убивать?

– Ох ты ж горюшко-то мое. Вы что, тупые? Или тугоухие? Ну сказала же уже дважды, что расскажу все сама. Ну не я это, не виноватая я, ну ни разу! Братец мой единоутробный все это натворил. Дуралей. Мы, ауки, особо-то ворожить не умеем. Ну так, выход из лесу показать, ну то есть картинку дороги навеять можем. Ну, может, еще что по мелочи, ну там, безобидную какую иллюзию сотворить. Да и все. Мы вам выход, вы нам чуток чего ценного. Много не берем. Я считаю, что это хорошая и честная сделка. А этот, дурында, все сокрушался, что малые у нас силы. Ну ясно, малые. То же жизнь. Ее разумно нужно использовать. А он все на смерть начал заглядываться. Много птенцов перегубил да нашел-таки ключик к колдовству. Ворожить научился будь здоров. Натренировался на мутах этих бедных. Ага, вот на этих вот трупешниках свежепреставившихся, что вы замочили. Их и так-то вон оно как скрутило-то. Не то медведь, не то ни пойми что. Давно их стая тут появилась. Они ж хоть и страшные, но безобидные. Травоядные вообще. Когтищами то своими землю рыли, да коренья выкопанные поедали. Да и не шибко умные были. Даже для медведей. Вот ими то братец и управлял. И мне голову заморочил. Понимаю же, что морок навел, а сделать ничегошеньки не могу. Противно это было – существовать в собственном теле словно в тюрьме и выполнять чужую волю. И не заслуженно. Я ж ему ничегошеньки не сделала, в смысле ничегошеньки плохого, чтобы так со мной не по-братски то поступить. Ну так вот он все с этой сворой и тренировался. Людей вот не любил люто. Жадные вы очень, говаривал. А жадин нужно учить. Посмертно. Правда сначала лишь обирал до нитки, но не губил. А потом начал в топь уводить. Или волков своих многолапых кормить. Благо людей тут мало ходит. Шутка ли, самая чаща древнего чистого лесу. Да я всего-то и не упомню, что было. Он контроль то ослабит, то усилит. Вот такая моя грустная история, – закончила печальным тоном свою историю аука.

– Экая у тебя трагедия в жизни приключилась. Да вот что-то верится с трудом, – с недоверием сообщила Белка.

– Ну это ваше дело уже. Верить али нет. А чтобы не убивать меня, я вот что удумала. Я вам могу помогать. Что-то мне подсказывает, что скоро вы тут часто шастать будете. Недаром же столько лесу пожарищем извели. А я рядышком гнездо заведу. Да буду вашим про опасности-то подсказывать. Да от нечистых спасать. Ну если получится. С нечистыми-то все странно. Кого заворожить получается, а иной сам тебя заворожить норовит. Так что я этого, того самого, полезная я вам будут. Вот. Не губите старуху, – умоляюще просила аука. – Аль может еще чего надобно? Может что ведаю, так поделюсь.

– Даже и не знаю. Что с тебя взять-то? – задумчиво сказала Хмурая. – Говоришь, братец твой работал с энергией смерти. Стало быть, ворожба ваша – это работа с энергией жизни. А можешь ли ты эту энергию сфокусировать в каком предмете? Можешь ли вообще оперировать энергией?

– Ого, как заговорила-то. Больно люди-то какие ученые пошли. То одна с уродцем пришлой терминологией ругалась. То ты вот. Откуда только наука-то? Рано оно людям. Вы же все в оружие хотите превратить. Было уже такое в стародавние времена. Чуть весь Свет-то не погубили, чуть не уничтожили-то. Опять вот начинается. Все-то вы не успокоитесь. Что ж вам неймется-то? В единении с природой надобно жить, а не подчинять ее, – отчитала весь род людской аука.

– А что было в стародавние времена? О чем глаголешь, сучок говорящий? – вступила в допрос Белка.

– Опять оскорбляешь? Ну да ладно, имеешь право. Да ясно же, что было. Возомнили о себе люди да прочие расы много. Энергию реками черпали. Много жизни из Света высосали. А уж о смерти-то и вспоминать тошно. Тыщами себе подобных умерщвляли. Все силами-то мерялись, у кого, стало быть, пипка-то энергетическая поболей будет. Дурынды стоеросовые. Понаделали могучего оружия. До того осмелели, что дырку-то в небе проковыряли. Вот идиоты, право слово. Ну ясно же, если закрыто, нечего туда долбиться. Не по чину, не по способностям. Так нет, проковыряли на свою голову червоточину. Да еще и сквозную. А оттуда-то нам на головы и посыпались эти ироды окаянные. Нет, были и нормальные, беженцы в основном. Свой мир просрали и к нам сбежали. Были и просто путешественники. Поглядят, да и уйдут. Мертвечина та же, тьфу! Вон сколько ее понасыпалось. Заполонили все леса. Да и много зла из других миров пришло. Мало нам как будто бы своего зла лютого. Тут тоже еще те душегубы-то завсегда водились. Потом еще и смотрящие явились. Вот эти-то могли бы все исправить, да не по инструкциям, видишь ли. Ну вот все и просрали. Остались без своих инструкторов да ресурсов. И ведь до сих пор не вмешиваются. Только налоги стричь горазды. Все-то надеются до инструкторов достучаться. Дуралеи, – аука прочистила горло и продолжила рассказ:

– А местные? Ну вы если дырку-то проковыряли, подумайте сперва о двери, да о фильтре. А не так, нараспашку. В общем, все это кончилось, как и должно было. Устроили свалку великую. И меж собой, и с пришлыми. Благо хоть, дырка-то схлопнулась. Не выдержала она излишков свободной энергии. А может и специально кто перенасытил ее. И рванула, да будь здоров как рванула. Много жизней за собой унесла. Вот только-то баланс энергии наступать стал. И все потому, что отбросило-то местных на многие этапы развития назад. Потому как перемерло вас несметное количество. Тепереча вот муты от тех событий до сих пор появляются. Бедные невинные создания. И прямо-таки чую я, что опять о новой дырке задумались. Чую, опять будет что-то дурное. Ну а что, какое население, такие и дела его, – многозначительно изрекла аука.

– Может, подробнее о всяких пришлых знаешь? – гнула свое Белка.

– Не знаю. Не интересно мне все это. Я тихо живу. И чужого мне не надобно, – отрезала аука. – По этому пункту больше ничего не скажу, хоть умерщвляйте.

– Так, а что с фокусом энергии? – напомнила Хмурая.

– А все-то ты помнишь. Думала, забыла уже. Ухватистая какая! Тьфу… – сплюнула аука. – Фокусировать-то… Нет, дурные пришлые слова. Заряжать энергией сложно и хлопотно. Ауки все больше могут образы насылать. Это просто и не затратно. Мы же только с собственной энергией можем работать. Черпать извне не способны. А израсходованная энергия восстанавливается не быстро. Ну и энергия моя однобокая. Или марок навести, или его развеять. Вам это всяко не нужно. Отпустите уже меня, а, люди-человеки?

–Это я сама решу. Нужно или нет, – отрезала Хмурая. – В чем свою энергию можешь сфокусировать?

– Злыдня какая, даром, что девка. Ну как это в чем? Ты на меня-то погляди, зенки свои лютые протри. Да ясно же в чем! В дереве могу. Да не хочу, – ответила аука.

– Вот как! Не хочет она! Ишь как оборзела! Отрезать бы тебе язык твой зловонный, да нужен он. Пока нужен, – с угрозой сказала Хмурая. – Собственно. Вот твоя цена: двенадцать сфокусированных предметов, защищающих от ворожбы. И один активный морок. Вот как братец твой нам зрение отключил. Вот что-то такое. Не на долго. Чтобы двенадцать человек могли за это время уйти на пару сотен метров. Понятно?

– Да чего уж тут не понятно. Не дура чай, хоть и древняя. Не продешеви, девчуля! Ой, не продешеви! – смеясь сказала аука. И тут Белке показалось, что не отряд контролирует ситуацию, а аука. Кажется, эта хитрая бестия как очнулась, могла бы запросто воспользоваться своей может и слабой ворожбой, чтобы улизнуть, да осталась. В этот момент аука развернулась и как-то пристально посмотрела в глаза Белке. Аж дрожь взяла. – Ишь, какая прозорливая.

– Ты что, мысли что ли читаешь? – спросила удивленно Белка.

– Вот еще, только этого кошмару мне и не хватало. Чтобы я с ума выжила да руки на себя наложила от того извращенного бреду, что люди мыслями величают? Нет, Свет миловал от сего навыка. Просто умная я. Очень. Вот и читаю вас как открытую книгу. Ну некоторых так точно, – хитро улыбнувшись своей заросшей листвой мордочкой сказала аука.

– Так. Разговорчики! Я все сказала. Двенадцать и один. И ты свободна. Может люди и жадные, а я нет, – высказалась Хмурая.

– Добро. Ты заказала. Я сделаю. Уговор. Действительно, не жадная ты. Да и я такая: раз уж на свою голову стоеросовую пообещала вашим помогать, буду. И еще. Звать меня Злата. Если уж очень сильно буду нужна, в лесу громко позовите. Найду вас. Так. Теперь об оберегах и активном талисмане. Лучше из королевского дуба, вон растет, – указала Злата руковеткой на большое дерево. – Форма на ваше усмотрение. Не меньше двух сантиметров длиной и не тоньше сантиметра.

– Голубой, ты вроде рукастый, настрогай чего, а? – попросила Белка.

– Да легко, – отозвался тот и направился к дубу.

– Злата, ты там обмолвилась о какой-то женщине с уродцем, которая была в теме энергии. Что за она? – спросила Белка.

– А это в уговор не входило, между прочим, – сварливо прохрустела Аука. – Да я добрая. Расскажу. Хотя что там рассказывать-то? Пришла одна тут давеча. Понесла от каких-то водных, не признавалась от каких, но явно от морских. Просила спрятать да воспитать уродца ейного. Ну как уродец? Так-то нормальный человечий детеныш. Но с жабрами. Вот и все его отличие от вашего местного вида. Ну разве что еще чуток зеленоватый. Я ей и сказала, не дури, девка распутная, у людей прячь чадо свое ненаглядное. Что зеленый, так скажи, что больной, слабый. А жабры, ежели их в воду-то не погружать, дык они и зарастут, шрамами останутся. Еще просила его осенить энергией нашей ворожебной. Ну дура-девка окаянная, ну не можем мы живое наделенное разумом энергий-то запитать. Так и не поверила, бестолочь эта. А вот нечего было с водяным-то путаться. Ей чегой-то, сухопутных было мало что ли? Не, я чего, я не жадная, я слов-то правильных ему нашептала, да пустое это, бесперспективное.

Белка с Хмурой переглянулись. Белке аж жарко стало. Вот так просто бац и на тебе информация о полукровке. Хотя не все так просто. Давеча это сколько по времени? Речь же о младенце, долго ждать придется, пока он возмужает достаточно.

– А скажи-ка ты нам, любезная, сколько времени прошло с тех пор? – осторожно спросила Белка.

– Гляди ж ты, что это такая вежливая стала? То стружку хотели стричь, то вежливые слишком! Ишь! А не скажу, ибо не хочу. А будете меня стращать, так наведу ворожбу, да и пропаду с ваших очей долой! – завелась Злата. Скверный у нее, однако, был характер.

– Любезная аука Злата, – обратилась к сварливой коротышке Дикая. – Ты же не забыла, что братец твой посильней тебя был, а? И где он сейчас? Что-то я его тут не наблюдаю.

– Тьфу ты, изверги окаянные, раскусили. Ну да, эту дикую девку не проведешь, натренировала видать защиту. Дал же Свет с вами свидеться. Что, опять стружкой пугать будете? А не надо. Могу и сама сказать. Все же братца, паршивца окаянного, приговорили, туда ему и тропинка. Я ж уже донесла, что давеча, ну как вчера помню. По-вашему, это сколько же будет? Раз, два, пять… Ну лет эдак четырнадцать назад. Или около того, – выдала запрошенную информацию Злата.

– А может знаешь, где сейчас искать того уродца? – спросила Белка.

– Знаю, сказала же, среди людей. Ищите салатовенького такого, с шрамами за ушами. Если его в воду морскую макнуть, так и больше признаков явится. Делов-то, тьфу! – ответила Злата. Вот же опилок недоделанный, разозлилась Белка. Среди людей. Ну очень помогло.

– Так, а может конкретное какое место подскажешь? – спросила уже Хмурая суровым тоном.

– Чего не ведаю, того не ведаю. Но чем дальше от моря, тем вероятнее. О, явился, не запылился, синий иноземец огроменный. Ну показывай, что ты там настругал, – Голубой протянул Злате деревяшки. – Ай, молодец, хорошо вышло, очень даже похоже. Ладно, дайте мне немного времени.

Аука закрыла глаза и минут пятнадцать простояла неподвижно.