Из каморки сзади прилавка, услышав человеческие шаги, выскочил Ганс Сорвенгер – высокий, как и его брат, но казавшийся издалека коротышкой из-за клетчатого жилета, лишнего жирка в объёме талии, растрёпанных волос и находившейся подле него огромной римской статуи, изображающей Венеру без рук. На его лице находилось пенсне – атрибут, присущий людям именно такого класса и такого темперамента.
Наслушавшись теорий множественности миров от Лиама Тейлора, Юлиан представил, что именно так бы выглядел Якоб Сорвенгер, если когда-то не ступил бы на кривую дорожку сообщника международного террориста и решил стать коллекционером, преподавателем или художником.
– Здравствуйте, что желаете? – вежливо спросил хозяин лавки, но внимательнее разглядев посетителя, спохватился: – Да как ты смеешь, дрянной мальчишка? Наказания тебе не хватило? Зачем ты пришёл сюда? Хочешь что-то сказать? Извиниться? Или, может быть, сотворить какую пакость?
Юлиану стало не по себе от такого потока негатива, но внутренний демон справился со своими желаниями.
– Я пришёл извиниться, герр Сорвенгер, – сказал Юлиан. – Возникло недопонимание. Я перепутал вас с вашим братом Якобом…
– Не смейте произносить при мне его имя! – перебил его Ганс Сорвенгер, угрожающе приподняв вверх указательный палец. – Я же всегда был красивей его. Он настоящий позор семьи – пока все поколения Сорвенгеров, отцы и дети, увлекались историей и античностью, куда пустился он? Тёмные искусства, работу на сомнительные организации… Предательство родины! О, как противно даже говорить о нём!
– Только такой дрянной мальчишка мог допустить такую ошибку, герр Сорвенгер.
– Хулиган!
– И негодяй.
– Надеюсь, шериф справедливо наказал вас.
– Так больно мне давно не было.
То, что Ганс Сорвенгер перешёл на «вы», было хорошим знаком. Поняв, что Юлиан соглашается со всем, что он говорит, не спорит и не протестует, Сорвенгер остудил свой пыл на нет.
– Хорошо, – сказал он. – Считаю инцидент исчерпанным. Не забудьте напомнить шерифу, что он не справляется со своими обязанностями!
– Он принял это и раскаялся.
– Лучшее решение в его жизни. Итак, герр, вы что-то хотели?
Юлиан осмотрел лавку в поисках какого-либо предмета, которым можно было поинтересоваться. Он не хотел первым делом задавать вопрос об «Откровениях Меркольта», потому что это выглядело бы очень странным.
Слева от него находился целый книжный шкаф, над головой Сорвенгера висел стенд с различными монетами, правее стенд с муляжами револьверов и старинных пистолетов, а сзади, в застеклённом шкафу располагалась коллекция карманных часов. Конечно, это было далеко не всё, что присутствовало в лавке – она вмещала в себя куда больше, но именно это произвело на Юлиана первое впечатление.
– Пишу реферат на тему XVII века, – сказал он. – Для этой работы было бы полезно увидеть хоть что-то из интерьера и быта того времени.
– Вы учитесь? И представить себе не мог. Передайте вашему директору, что они запускают своих детей. Так нельзя!
– Да, шериф Глесон уже говорил ей об этом. Могу ли я увидеть, какими монетами, например, пользовались в то время в Союзе Шмельтцера?
– В то время ещё не было Союза Шмельтцера. Куда смотрят ваши учителя? Неквалифицированные специалисты! В наличии есть дрезденский талер, иохимсталер, гульденгрош… Видите ли, я продаю, а не консультирую.
– Тогда, быть может, у вас есть какие-то книги о том времени? – спросил Юлиан. – Я слышал, Багумил Дебровски неплохо в этом разбирался.
Ганс Сорвенгер слегка покашлял, после чего недоверчивым и тревожным тоном ответил:
– В произведениях Багумила Дебровски нет никакой литературной ценности. С точки зрения документальности они абсолютно ничего из себя не представляют – ни детального описания эпохи, ни мало-мальски достоверного описания интерьера. С художественной же стороны – полный кошмар! Персонажи не прописаны, сомнительна их мотивация, действо донельзя рваное – абсолютно не верю! Никакого саспенса, полной отсутствие гипербол, отсутствие морали и смысла… Сожалею, но это не то, что нужно для реферата. В конце концов, есть великолепный Дюма-отец!
– И всё же… У вас есть что-то?
Юлиан старался выглядеть естественно, но ему казалось, что выглядит он нелепо, а врёт отвратительно. Наверняка, его смущала фамилия собеседника вкупе со сходством с его старшим братом – под пенсне у Ганса Сорвенгера присутствовал тот же взгляд, заглядывающий в самую душу.
– Его бестселлер? Сказания о Меркольте?
– «Откровения Меркольта», – поправил Сорвенгера Юлиан.
– Прошу прощения, запамятовал. Книга непопулярна уже больше двадцати лет. Кто вам посоветовал её?
– Дед, – соврал Юлиан.
– Дед… Хороший у вас дед. Передайте своему деду, что он советует неправильные книги своим внукам!
– Сегодня же напишу ему письмо, – сказал Юлиан. – Так у вас есть эта книга?
Сорвенгер несколько секунд стоял на месте и молчал, словно ожидая, что Юлиан передумает и попросит что-нибудь другое, но этого так и не произошло. Поняв, что клиент очень настойчив, хозяин лавки сказал:
– Сейчас поищу.
Сорвенгер удалился куда-то, а Юлиану пришлось развлекать себя продолжением изучения интерьера «Аттилы». Нельзя было не признать, что Ганс невероятно быстро обжился здесь – создавалось ощущение, что эта лавка находилась здесь всегда.
Порой, когда открывается новый магазин, он ещё долгое время кажется инородным телом на той улице, где располагается, и попрощаться с этим ощущением невероятно сложно. В этом же случае он заполнил пробел, а город нашёл недостающую деталь.
– Сожалею! – вернулся Ганс Сорвенгер. – Сожалею, герр, но последний экземпляр совсем недавно был отдан.
Юлиан совсем не удивился, потому что примерно на это он и рассчитывал. Везение никогда не было его верным спутником, в особенности же, в последнее время.
– Очень жаль, – ответил Юлиан.
Он заранее подготовил себя к худшему. Да и кому будет с этого хуже – ему или Гарету?
– Это была очень красивая девушка, – сообщил Сорвенгер. – Но я всё ещё могу предложить вам Дюма.
– А в ближайшее время у вас не появится эта книга? – спросил Юлиан.
– Вы что – думаете, что я забираю книги из типографии? Дебровски уже давно не печатают, и, не забывайте – он был запрещён! Я с законом не играю, потому даже рад, что избавился от последнего экземпляра. Предупреждаю, – Ганс Сорвенгер наклонился к Юлиану и прошептал, словно открывал какую-то страшную тайну. – Об этой книге ходят очень нехорошие слухи. Она крайне опасна для неокрепшей психики. Поговаривают, что многие из тех, кто читали её, проникались идеями Меркольта и творили… Ужасные вещи.
Напряжение спало, когда Сорвенгер принял естественную позицию и вновь стал похож на неудачную копию старшего брата.
– Тогда извините за беспокойство, – развеял обстановку Юлиан.
– У меня есть редкие коллекционные экземпляры Виктора Гюго.
– Как-нибудь в следующий раз, – отмахнулся Юлиан.
– Приходите ещё.
Юлиан кивнул на прощание. Конечно, он сюда больше не придёт, и на это было много причин. Во-первых, антиквариат его никогда не интересовал, а во-вторых, каким бы невинным ни был Ганс Сорвенгер, он оставался братом того, кто своими руками вырвал сердце из груди Ривальды Скуэйн. Юлиан не был сторонником кровной мести, но призраки прошлого не позволяли ему переносить это спокойно.
Он постарается забыть об этой книге раз и навсегда, потому что она – последнее, что должно его сейчас интересовать.
Назначенный день наконец наступил – Пенелопа Лютнер сегодня праздновала своё восемнадцатилетие. Никто не мог поверить, что скромная девочка, ещё вчера носившая смешные косички, стала совершеннолетней. Не скрывала своих слёз мать – Флеерта Лютнер, багровел, но держался строгий отец – Моритц Лютнер, пребывал в полной растерянности её парень – Юлиан Мерлин.
Пожалуй, именно ему было сейчас тяжелее всех. Такие дни не бывают рядовыми – они представляют собой нечто необычное, и Юлиан должен был подарить своей девушке какие-то невероятные впечатление, но абсолютно не знал как.
Он должен быть особенным гостем – произвести впечатление не только на Пенелопу, но и на её родителях, не упасть в грязь лицом перед другими её родственниками и не теряться на фоне сверстников.
Гарет Тейлор просил Юлиана не переживать, потому что в днях рождениях девушек нет совершенно ничего особенного. По его словам, он присутствовал на днях рождениях своим девушек двадцать или тридцать раз, и всего лишь на всего оставался самим собой. Такой расклад устраивал абсолютно всех, потому Гарет настраивал Юлиана схожим образом.
Он вежливо предоставил Юлиану свой вечерний костюм, состоящий из длинного пепельно-чёрного пиджака, белоснежной рубашки, золотистого галстука и зауженных брюк. Пришлось расчесаться и с помощью лака уложить волосы, что его очень раздражало. Юлиан чувствовал себя очень неловко и опасался, что не понравится Пенелопе в таком виде, потому она привыкла видеть его при более неформальном стиле.
– Красивая цепочка, – сказал Гарет перед самым выходом. – Это и вправду золото?
– Да, – сглотнул слюну Юлиан.
Он всё ещё беспокоился, что Пенелопе не понравится его подарок.
– А что это за красивый синий камень?
– Аметист.
– Дорогой подарок. Учитывая, что вы не отпраздновали и первой годовщины.
– И что? – удивился Юлиан.
– Откуда такие деньги?
– Это всё мой дед, – осторожно сказал Юлиан.
Было неловко признавать это, но прямо сейчас Юлиан был благодарен сеньору Раньери, пусть и весьма сдержанно. Вспоминая последние разногласия со своим дедом, Юлиан ощущал некий стыд, потому что в тех порывах обещал и себе, и ему, что никогда не будет принимать ни подарков, ни денег. Увы, но в этот раз пришлось поскупиться принципами, потому что Пенелопа не имели никакого отношения к их семейной драме.
– Тебе стоит быть осторожней, – сказал Юлиан. – Первая любовь редко бывает последней.
– Это просто подарок. Ты сам советовал расслабиться и вести себя естественно.
Гарет усмехнулся и посмотрел на свои наручные часы.
– Всему есть предел, – сказал он. – Идём, мы опаздываем.
Юлиан не ожидал, что Пенелопа пригласит на свой день рождения и Гарета, которого видела в своей жизни всего пару раз. Вряд ли он произвёл на неё должное впечатление, но на приглашении настояла Хелен.
Юлиан всё ещё не верил в то, как Гарет сблизился с ней. Всё это казалось шуткой, потому что эти два человека были однозначно из разных вселенных. Один – лёд, другой пламя, один туча, другой – солнце, один – стихи, другой – проза. Юлиан не мог отделаться от этих банальных аллюзий, и они преследовали его по пятам.
К примеру, себя и Пенелопу он идентифицировал как идеальную пару, если не одно целое. У них было много схожего в увлечениях и интересах, но вместе с этим они и дополняли друг друга.
Юлиан не один раз отмечал, что в её присутствии чувствует себя настоящим – таким, каким он и должен быть. Возможно, это всё-таки любовь? Юлиан боялся этого слова, потому и боялся сказать самому себе «да».
Ведь нет ничего больнее, чем терять то, что любишь. Это сродни вырыванию куска мяса из тела, после чего рана не заживает, а лишь болит с каждым днём всё сильнее и сильнее. Что угодно можно перенести и, в конечном счёте, смириться, но этот случай был совершенно другим.
Юлиан никогда не признавался никому в любви из-за всё той же боязни потерять. Он понимал, что впереди ещё долгая жизнь, и рано или поздно придётся это пережить. Но пусть не сегодня. Он отсрочит этот день настолько, насколько это возможно.
К счастью, Юлиан и Гарет успели прибыть к дому Лютнеров в назначенный час. Наступил вечер, потому аллею, ведущую к входной двери, освещали только стоящие вдоль неё фонари с тускло-жёлтым светом.
Юлиан позвонил в дверь, и уже спустя несколько секунд Пенелопа раскрыла её. Примерно месяц назад, когда ещё повсюду лежал снег, Юлиан впервые после своего отъезда прибыл сюда и так же позвонил сюда. Несмотря на то, что тогда и обстановка была иной, и время дня, и сама Пенелопа была в пижаме, а не в синем и красивом платье, Юлиан испытал чувство дежавю.
Он смотрел на неё, не осмеливаясь что-то сказать. Такой красивой он не видел её очень давно.
Молчание прервала появившаяся за правым плечом Пенелопы Хелен.
– Вы так и будете тут стоять? – спросила она.
Признаться, Юлиан узнал её только по голосу. Вместо привычной неформальной одежды на ней было чёрное блестящее платье с белым поясом, а вместо удобных кед туфли с высокими каблуками, на которых несчастная девушка еле держалась.
Хелен могла бы быть второй красавицей в академии после Пенелопы, если всегда выглядела бы так же.
– Гарет!– радостно крикнула она, напрочь забыв и о Пенелопе, и о Юлиане.
Гарет, ошеломлённый от увиденного, с трудом мог приподнять свою обвисшую челюсть. Собравшись с духом, он робко приподнял кисть Хелен и поцеловал её. Девушка раскраснелась, поэтому отвернулась от всех.
За всем этим было очень увлекательно наблюдать, но Юлиан пришёл сюда совсем не за этим. Приподнявшись по лестнице, он, задыхаясь от волнения, приблизился к Пенелопе.
– Поздравляю с твоим днём, – медленно и размеренно произнёс он, опасаясь того, что запнётся. – Это тебе.
Дрожащей рукой он вытащил красную коробочку, внутри которой находилась цепочка с аметистовым кулоном.
Пенелопа робко открыла её, после чего её глаза в мгновение стали круглыми и огромными.
– Серьёзно, Юлиан? – спросила она. – Я этого заслуживаю?
– Ты заслуживаешь куда большего.
Хелен засмеялась, услышав это. Внутренний демон Юлиана захотел придушить её, но влияние ангела по имени Пенелопа почти сразу успокоило его.
– Проходите в дом, пока не начали без вас, – сказала Пенелопа. – Это самый прекрасный подарок, что был в моей жизни, Юлиан.
Юлиан хотел ответить, что Пенелопа – лучшее, что было в его жизни, но страх снова рассмешить Хелен остановил его.
Гарет протянул Пенелопе небольшую белую коробку с красным бантиком и, по-дружески приобняв, вошёл внутрь.
За ним последовала Хелен, а после неё – Юлиан и Пенелопа.
Гостиная Лютнеров находилась прямо напротив входа, потому Юлиан сразу же увидел всех присутствующих гостей. В их числе были Моритц и Флеерта Лютнер, родственники самых разных возрастов и пород, бледный Йохан, которого наконец отпустили из больницы, пара школьных подружек и Аарон Браво, который абсолютно не соответствовал интерьеру дома и смотрел на Юлиана и Пенелопу как на нечто омерзительное.
– Знакомьтесь, это мои друзья – Юлиан Мерлин и Гарет Тейлор, – торжественно представила гостей Пенелопа.
Друзья? С каких пор это так называется?
– Так вот какой вы, – учтиво сказала фрау Флеерта Лютнер, предлагая место для Юлиана.
Скорее всего, она ожидала другого.
Пенелопа сидела во главе стола, а Юлиана посадили слева, и между ним и девушкой находилась фрау Лютнер. Герр Моритц Лютнер оказался прямо напротив Юлиана.
Стол был завален всевозможными вкусностями и алкоголем – семейство Лютнеров ничего не жалело ради своей единственной дочери. Юлиан плохо разбирался в винах, но увидев на одной из бутылок итальянское название «Брунелло ди Монтальчино», справедливо рассудил, что оно стоит немалых денег, потому что точно такое же он видел и у своего деда, который ни за что не стал бы пить «жалкую кислятину».
– Так вы Юлиан Мерлин? – спросил герр Лютнер.
Флеерта Лютнер налила Юлиану вина. Он незамедлительно сделал большой глоток, потому что в его горле застрял комок, который мешал говорить.
Юлиан ощутил на себе тяжёлый взгляд отца Пенелопы.
– Да, это я, герр Лютнер, – ответил Юлиан.
Он не знал, какую роль ему исполнять – друг или возлюбленного, потому что Пенелопа его заранее не предупредила. Дабы не испортить впечатление о себе, Юлиан предпочёл какое-то время держаться нейтралитета.
– Правда, что вы внук Джампаоло Раньери?
Слава старого сеньора шла далеко впереди него.
– Да, он мой дед.
– Вы не многословны. Сеньор Раньери очень уважаемый и… Зажиточный, мягко говоря, человек. Могу ли я поинтересоваться, почему его внук проживает в нашем затхлом городишке и учится в заведении средней руки?
– Я стараюсь не зависеть от него.
– Весьма похвально, Юлиан, весьма похвально. Я полагаю, у вас с моей дочерью всё серьёзно?
Юлиана немного ошарашил этот вопрос, потому что он не ожидал его услышать в присутствии всех гостей. Он посмотрел на Пенелопу в ожидании какой-то помощи, но та лишь бросила на него робкий виноватый взгляд и едва заметно пожала плечами.
– Да, герр Лютнер.
Отец Пенелопы изобразил лёгкую ухмылку, после чего ещё раз проткнул Юлиана взглядом. Он был весьма внушительным мужчиной – крепко сложенным, но не лишённым лишнего веса, с коротко остриженными седеющими волосами и густыми усами, закрывающими едва ли не половину верхней губы.
Юлиан буквально услышал, как на другом конце стола Аарон нервно сглотнул слюну. Скорее всего, он мечтал о том, что сам окажется на месте Юлиана и будет отвечать на неловкие вопросы герра Лютнера, но судьба распорядилась иначе.
– У меня нет ни одной причины не верить внуку столь уважаемого человека как Джампаоло Раньери, – сказал отец Пенелопы. – Но это не значит, что я не буду присматривать за вами. Не вздумайте обидеть мою любимую и единственную дочь.
Юлиан ощутил, как внутри у него что-то дрожит, но он смог скрыть это в себе. Ещё не совершив ничего оскорбительного в отношении Пенелопы, он уже начинал ощущать за что-то вину.
– Думаю, нам стоит начать, – взяла мужа за руку Флеерта Лютнер. – Моритц, гости ждут.
– Ах да, – после недолгой паузы сообщил герр Лютнер и, приподняв бокал с вином, встал из-за стола. – Полагаю, вы ждёте меня. Так поднимем бокалы с этим прекрасным вином, потому что сегодня прекрасный день. Очарование моих глаз, моя маленькая звёздочка и буквально смысл всей моей жизни празднует сегодня свой день рождения. Встань, Пенелопа.
Опустив голову, Пенелопа поднялась.
– Пусть этот день останется в твоей памяти как самый уютный, тёплый и беспечный, потому что сегодня ты прощаешься со своим детством. Нелегко признавать такое, потому что словно вчера ты была совсем ещё малышкой с веснушчатым лицом, сжимающей в руке куклу Пиноккио, которую я подарил тебе на пятилетие. Ты же помнишь, родная?
Отцы не склонны к сентиментальности, но сегодня мне трудно устоять. Едва сдерживая скупую мужскую слезу, я пожелаю тебе всего самого лучшего, что может только пожелать родной отец. А именно – будь честной и искренней, выбирай правильных людей, которые будут сопровождать тебя по жизни, и не забывай тех, кто с тобой сейчас.
Будь сильной и мудрой – такой, какой тебя учили быть мы – я и твоя мать. Встань, Флеерта, и не плачь. Пенелопа не покидает нас, она всего лишь стала чуть взрослее.
Но с годами приходит и ответственность, поэтому не забывай, что пусть мы всё ещё подле тебя, когда-то тебе придётся быть в ответе за то, за что отвечаем сейчас мы, потому что ты – наше наследие.
Будь счастливой, дорогая. Радуйся и веселись. Сегодня твой день, и мы все рядом.
Моритц Лютнер закончил свою речь, а все гости зааплодировали. Похлопал в ладони и Юлиан, потому что таких слов ему, например, никто никогда не говорил – ни мать, ни дед.
Флеерта Лютнер рыдала, а Пенелопа пребывала в растерянности.
Празднество, поздравления родственников и беседы продолжались, но Юлиан, несмотря на вино, чувствовал себя не в своей тарелке. Он не знал большую часть всех этих людей, а именно родственники были теми, кто вёл разговор. Юлиан не мог поддержать их, потому что не был сведущ в актуальных для них темах.
Он не сводил глаз с Пенелопы и понимал, что она ощущает сейчас ровно то же самое. Все они, в том числе и Хелен, Йохан и Гарет хотели бы отпраздновать день рождения подруги в своём кругу, но обычаи требовали совсем другое.
Вполне возможно, Юлиан разочаровал Моритца Лютнера своим молчанием. Но разве это имело какое-то значение, если единственное, ради чего Юлиан присутствует здесь – Пенелопа?
– Мы ещё не слушали друзей, – примерно час спустя произнесла Флеерта Лютнер. – Кто готов сказать что-нибудь? Аарон? Чего ты стесняешься?
Взгляды всех присутствующих мгновенно обратились в сторону Аарона Браво. Тот не растерялся, потому что, судя по всему, был готов к такому развитию событий.
Гордо и грациозно поднявшись со стула, он поднял бокал, поправил галстук и начал:
– В моей жизни не так много людей, ради которых я готов отдать всё, но ты, Пенелопа Лютнер, одна из них. Я помню тебя с тех самых пор, когда в раннем детстве, в первом классе познакомился с тобой. Уже тогда я увидел в тех больших и наивных глазах то, что нас впредь объединяло – желание менять этот мир. Ты никогда не была такой, как все, и я ценю это в тебе больше всего.
Если бы не ты – не твоя мотивация, я бы никогда не стал тем, кем являюсь сейчас. По сути, ты олицетворяешь меня, пусть сама об этом не знаешь. Поэтому, желаю, чтобы ты оставалось такой же, какой я тебя знаю – умной, гордой, самой красивой и невероятной, той, о которой мечтали бы все, но имели честь быть рядом только самые достойные.
Между нами возникало много недопониманий, одно из которых, я знаю, ты до сих пор не можешь забыть. Я и не прошу у тебя прощения за это, потому что знаю, что ты не из тех, кому достаточно слов.
Для меня этот день не менее важен, чем для тебя – помни это. Я всегда буду рядом, Пенелопа Лютнер – и в тёмные дни, и в светлые. Не думаю, что каждый из нас может похвастаться тем же самым… Честно, уже не знаю, что тебе пожелать. Выпьем за личное счастье, здоровье и… Любовь, где бы она ни была. За тебя, Пенелопа.
Говоря свой тост, Аарон смотрел поочерёдно то на Пенелопу, то на Юлиана. Возможно, он пытался это скрыть, но Юлиан замечал любой, самый короткий и робкий взгляд, потому что тоже не сводил глаз с Аарона.
Речь была достаточно красивой – Юлиан не ожидал, что такой человек, как Аарон способен на это, но в ней скрывалось кое-что большее, нежели просто поздравление. Йохан был прав – Аарон всё ещё что-то испытывает к Пенелопе, и фактически он сейчас в этом сознался.
Юлиану стало неприятно. Пенелопа принадлежала только ему, и никто другой не имел права на подобные откровения.
Пенелопа замерла и не двигалась. Юлиан присмотрелся и увидел на её щеке слезу. Никто другой не обратил на это внимания, но Юлиан упустить этого из вида не мог. Возможно, Аарон задел какое-то важное воспоминание и потревожил её нежную душу.
– Ты тоже мне дорог, Аарон, – выдавила из себя Пенелопа.
Гордый собой, репетировавший перед зеркалом едва ли не весь день, Аарон улыбнулся и сел на место.
– Хелен, может быть ты? – предложила фрау Лютнер.
– Пожалуй, я, – вскочил с места Юлиан и выдвинул свои кандидатуру.
Он не имеет права оказаться хуже, чем Аарон.
Хелен непонимающе посмотрела на Юлиана, но перебивать не решилась.
– Итак, Пенелопа, – собрался с мыслями он. – Знаю, что мы с тобой знакомы совсем недолго, но знаю, что близость не измеряется годами. За эти месяцы ты стала мне одним из самых близких людей, что у меня есть.
Аарон Браво нахмурился и выпил из бокала, который держал в руке.
– Я родился заново после того, как познакомился с тобой, – продолжил Юлиан. – Только благодаря тебе старый и неправильный Юлиан Мерлин навсегда остался в прошлом, и теперь перед тобой тот, кто готов отдать ради тебя всё.
За меня уже сказали много слов, но мне не стыдно повторить некоторые из них – оставайся такой же сильной, мудрой, красивой и невероятной. Живи в своё удовольствие, но никогда не забывай тех, кто сейчас сидит за этим столом и пьёт это прекрасное вино за тебя.
Я готов быть с тобой дольше, чем всю жизнь и больше, чем целую вечность, потому что это – самое огромное счастье из всех возможных.
Я часто думаю о том, что попросту не заслуживаю тебя, и всё, что происходит – всего лишь мой прекрасный сон. Поэтому, никогда не позволяй мне просыпаться, чтобы мой мир не рушился.
Это твой день. Я тебя очень… Я очень рад за тебя.
Закончив, Юлиан ещё раз посмотрел на Аарона. Они не сводили друг с друг глаз, и эта бесконтактная дуэль продолжалась до тех пор, пока Юлиан не ощутил на себе прикосновение Пенелопы.
Она не постеснялась и встала со своего места для того, чтобы обнять Юлиана. Он и сам не заметил, как она начала целовать его – так быстро всё это произошло.
Юлиану было стыдно делать это при герре Лютнере – всё-таки, праздновали не свадьбу, но Пенелопа, похоже, была лишена этих комплексов.
Аарон демонстративно принялся аплодировать, и этот залп поддержали все остальные.
Юлиан был готов провалиться под землю, потому что этого точно не должно было случиться.
– О, Юлиан, – прошептала ему на ухо Пенелопа. – Спасибо тебе, ты просто… Невероятен.
Он не знал, в чём заключалось его великолепие, потому что, по сути, он всего лишь импровизировал и временами произносил не то, что планировал заранее.
Возможно, дело в искренности?
Краем глаза из-за плеча Пенелопы Юлиан посмотрел на герра Лютнера. Он явно был не в восторге, но в его глазах Юлиан видел, что он понимает и принимает всё происходящее.
Аарон же еле держался. Этот факт радовал Юлиана и заставлял его душу ликовать. Не каждый день случается победа – пусть и такая локальная.
– Как прекрасно, – произнесла Флеерта Лютнер. – Это так… Эмоционально.
Пенелопа отпустила Юлиана, и он выдохнул.
Присев обратно, Юлиан сделал большой глоток вина, но это не позволило ему полностью расслабиться. Грозный и томный взгляд герра Лютнера преследовал его – несмотря на то, что Юлиан стеснялся поднять свою голову и посмотреть в его лицо, он знал, что отец семейства не сводит с него глаз.
Пенелопа поставила Юлиана в затруднительное положение.
Прошёл ещё час – или больше, потому что после того, что случилось, Юлиан потерял счёт времени. Он всё ещё ни с кем не разговаривал, хотя и ожидал, что вскоре должен состояться какой-то серьёзный разговор с герром Лютнером.
Юлиан боялся этого, поэтому не отказывался от вина, которое, пусть и на время, придавало ему смелости.
– Я думаю, нам пора в наш сад, – оповестила всех фрау Лютнер. – Настало время для танца.
Юлиан никак не ожидал, что застолье перетечёт ещё и в танцы. Он понимал, что ему придётся принимать в них участие, потому что он являлся возлюбленным самой именинницы, но совершенно не был к этому готов.
– Хорошая мысль, – поддержал жену герр Лютнер.
Ещё учась в школе, Юлиан записался на занятия по танцам, но посетил их ровно один раз, потому что понял, что это явно не его признания. Он оттоптал все ноги своей партнёрши, и едва не споткнулся, пытаясь выполнит пируэт – а был тогда абсолютно трезв, в отличие от сегодняшнего вечера.
Но выбора не оставалось – никто не позволил бы Юлиану сослаться на важные дела и сбежать.
Приподнявшись со стола и удостоверившись, что всё ещё стоит ровно на ногах, он проследовал вместе со всеми в сад.
Сад Лютнеров находился с задней стороны двора, поэтому его не было видно с лицевой. Несмотря на всё ещё холодное время года, этот сад цвёл и пах – под ногами была трава, все стены были украшены белыми розами, а в воздухе пахло маем.
Юлиан скучал по этому запаху – запаху беспечности и спокойствия.
Пенелопа положила свои руки на его плечи, и заиграла музык Иоганна Штрауса.
– Я не умею, – прошептал Юлиан.
– Тебе и не нужно, – ответила Пенелопа. – Я всё сделаю за тебя.
Юлиан сомневался, что из этого выйдет что-то стоящее, но доверился ей. Пенелопа и впрямь умела танцевать вальс – её движения были плавными и грациозными, а техника безупречной. Юлину, который неловко переставлял ноги в такт её движениям, оставалось лишь позавидовать и в очередной раз признать, что он её не заслуживает.
Он видел, как недовольный Аарон пригласил на танец одну из школьных подруг Пенелопы – худую девушку с торчащими плечами, а Йохан был приглашён другой подругой.
Это в очередной раз задело самолюбие Юлиана, потому что и Аарон, и Йохан неплохо танцевали. Не настолько, как Пенелопа, но и на их фоне Юлиан выглядел примерно как бегемот.
– Ты мне на ногу наступил, – пожаловалась Пенелопа.
– Прости.
– Почему ты всё время смотришь на него?
– На кого?
– Не притворяйся дураком – на Аарона, конечно.
Юлиан мгновенно отвёл глаза в сторону, сделав вид, что совсем не понимает, о чём идёт речь.
– Я случайно, – сказал он.
– Случайно? Думаешь, я верю в то, что такое происходит случайно? Вы снова выясняли с ним отношения?
– Что? После того случая я ещё ни разу с ним не разговаривал.
– Тогда к чему всё это? За столом вы с ним устроили состязание, кто лучше меня поздравит. Я ведь правильно поняла?
– Я не знаю, что он там задумал, но я поздравлял тебя от чистого сердца.
– Поговори мне ещё. Он сказал, что мы знакомы с детства, а ты сказал, что знакомы совсем недолго, но дело не в годах. Потом он сказал, что будет рядом со мной всю жизнь, а ты парировал тем, что не только всю жизнь, но и вечность?
Юлиан не осознавал тогда, что делает, но доводы Пенелопы было сложно оспорить.
– Это надумано, – сказал он. – Аарон неравнодушен к тебе – думаешь я не замечаю этого?
Пенелопа закрыла глаза.
– Что с того, Юлиан? Я встречаюсь с тобой, а не с ним…
– Ты проводишь с ним так много времени. Я не могу это принять.
– Я знала, что этот разговор настанет. Но почему именно сейчас, на мой день рождения? Мы же с ним просто друзья. Я не имею права общаться с кем-то помимо тебя? Тебе не кажется, что это пахнет эгоизмом? Я не твоя игрушка, а человек со своим мнением и со своими желаниями.
Юлиан ощущал её холод.
– Вы не просто друзья, – сказал он. – Я знаю, что ты встречалась с ним.
Пенелопа остановилась, несмотря на то, что вальс ещё не был закончен. Трудно было надеяться на то, что никто этого не заметит, но и заставить её двигаться дальше Юлиан не смог.
– Кто тебе сказал? – сухо произнесла она.
– Разве это имеет какое-то значение? Такие вещи невозможно скрыть – всегда найдётся какая-то ниточка, ведущая в прошлое.
– Если ты будешь много думать о прошлом, там навсегда и останешься, – сказала Пенелопа.
– Я лишь хочу быть уверенным, что с Аароном у вас действительно только дружба.
Юлиан бросил взгляд на танцующего Аарона. Его рука спускалась всё ниже и ниже по спине партнёрши, и уже начинала достигать точки невозврата.
– Мы должны доверять друг другу, – ответила Пенелопа.
– Я доверяю тебе, но не доверяю ему.
– Это предрассудки. Аарон неплохой парень. Возможно, он пытается таким показаться, но я-то вижу его насквозь.
Юлиан тоже считал, что видит Браво насквозь, потому был уверен в том, что всё, о чём он думает – как увести Пенелопу у него.
– А что, если и ты всё ещё что-то испытываешь к нему? – осторожно спросил Юлиан.
– Я так больше не могу, – сказала Пенелопа. – Тебе сложно проявить уважение ко мне хотя бы в этот день?
– Прости.