Морфин. Фантом любви

– Кажется, да.

– Вот-вот. А сейчас пойдем трудиться, – Вова оторвался от стула и позвал девчонку за собой.

Валери догнала его в мастерской. Пока он раскладывал мольберт и все необходимое, она задала ему вопрос, ответ на который не могла даже предположить:

– Вова, а какая твоя мечта?

Вова прекратил суетиться. Застыл, лишь повернул голову в сторону расставленных картин.

– У меня больше нет мечты, – низким голосом ответил он.

– Как нет мечты? Не может такого быть! Я не знаю ни одного человека без мечты! – возразила Валери.

– Теперь знаешь.

– Нет, я не принимаю твой ответ. Подумай хорошенько. Вспомни, о чем ты мечтал. Ведь ты же мечтал, Вова. Ты не мог жить без стремлений к заветному!

– Хорошо, я скажу тебе, о чем мечтаю, только обещай тогда отцепиться от меня.

Валери села стройненько за стол, продемонстрировав полное внимание.

– Я мечтаю лишь о том, чтобы когда-нибудь встретиться с ней.

– С Мариной?

– Да.

Тонкие брови ученицы поднялись и опустились от непонимания.

– Но… но ведь это… Это невозможно, – тихо произнесла она, боясь расстроить своего друга.

– Вот поэтому у меня нет мечты в том смысле слова, который подразумевают прочие люди. Ведь мечтая, они, пусть и сильно сомневаются, но все же надеются. Я же, мечтая, не надеюсь. Потому и мечтаниям не часто отдаюсь.

– Но что если она жива? – в ее глазах загорелся огонь идеи. – Что если она выжила в той катастрофе?

– Валери, это невозможно!

– Но ты ведь сам говорил, что ее тело не нашли?!

– Прошу тебя, прекрати, – Вова закрыл глаза и сделал полный вдох. – Мне все еще больно вспоминать о том дне.

– Прости.

– Бери карандаши – будем рисовать.

– Вова, после того ты возвращался в Амальфи?

– Нет.

– И ни разу не хотел?

– Я несколько недель провел у берега катастрофы. Крутя руками колеса инвалидного кресла, я много дней просидел на берегу моря, отобравшего ее у меня.

– А после возвращения в Киев тебя никогда не посещала идея поехать туда снова?

– Зачем, Валери? Чтобы еще раз отдаться своему бессилию? Чтобы в который раз терзать себя за все? Чтобы ходить улицами, где нас было двое? Чтобы дышать воспоминаниями, от которых мне и так не спрятаться, не скрыться?!

– Значит, ты не хотел. Я не могу поверить, ты так ее любил, но так быстро сдался. Тебе сказали, что ее тело не нашли, – и ты отрекся.

– Тебе легко осуждать со стороны. Ты не знаешь, каково это терять любимых людей. Ты не знаешь, каково это терять себя вслед за ними.

– Я просто…

Вова перебил Валери, поднявшись из-за стола и схватив пачку сигарет.

– Валери, думаю, тебе следует оставить меня одного.

Валерия виновато встала и ушла в холл. Накинула верхнюю одежду и, осознавая свою нетактичность, попыталась извиниться.

Он не стал ее слушать и, перебив на полуслове, пообещал перезвонить. Его голос звучал отстраненно и холодно.

Валери закрыла за собой дверь. Она проскользнула мимо сидящих на лавочке пожилых знакомых. Геннадий Васильевич взглядом, переполненным нежности, полностью захватил внимание Галины Олеговны, которая непривычно для нее самой молчала, сосредоточенно слушая собеседника.

В жизни нет ничего таинственней и загадочней мечты. Именно мечты движут людьми. Они заставляют нас просыпаться каждый день и засыпать ночью с чувством выполненного долга. Они определяют наше прошлое, настоящее и будущее. Именно мечты движут нашим развитием, заставляя вращаться этот маленький голубой шарик Земля.

Не каждый из нас ясно и вовремя может определить свою мечту. Мы теряемся в своих и чужих желаниях, порывах и страхах. Они затмевают наш Эверест, сбивают с ног, уносят на ложные пути. И лишь понимание своего предназначения в сочетании с верой и дерзостью способно вернуть нас на путь к взлелеянным вершинам.

Но что происходит с нами, стоит лишь отклониться или потерять из виду свою мечту? Мы растворяемся в суете ненужных дел, прожигая жизнь свою. Мы забываемся в кругу людей, но не живем вовсю. А иногда, закрывшись в одиночестве своем, мы ищем извинения и оправдания всем тем растерянным часам и дням, что повлекли за собой несбыточность желаний.

– Алло. Привет, Валери. Прости, что я позавчера так себя повел. Я уже оставил у тебя в телефоне несколько пропущенных звонков, а сейчас надеюсь, что ты прослушаешь это голосовое сообщение и поймешь меня. Где-то ты права, страхи и инстинкты самосохранения отбрасывали мысли о возвращении в Италию и возобновлении хоть какого-нибудь поиска. Я действительно смерился с утратой Марины. Так поступают люди не от слабости, а от беспомощности своей. Для того чтобы возвращаться в те места, где мы были счастливы с ней, мне не обязательно покупать билет на самолет, ведь у меня есть память и мои воспоминания. Мне кажется, что они всегда будут со мной, пусть даже я буду стареньким дедушкой-склеротиком. Валери, позвони мне, пожалуйста.

– Валери, прекрати обижаться, возьми трубку. Я ведь уже извинился. Неужели мы пропустим урок на этой неделе?

– Валери, ты совсем мне не отвечаешь. Надеюсь, с тобой все в порядке? Вот уже почти что неделю ты игнорируешь мои звонки и сообщения на автоответчике. Хочу, чтобы ты знала, как бы странно это ни прозвучало, что я соскучился по тебе. Набери меня.

– Алло. Привет, Вова.

– Валери? Рад тебя слышать.

– Ты не мог бы открыть мне свою дверь, а то я устала стучать?

Вова впустил девушку.

– Вот это у тебя накурено!

– И тебе привет. Вообще-то я… А что ты здесь делаешь?

– Пришла к тебе на занятие. Я уже стучу минут так пять. Видимо, у тебя что-то со звонком.

– Да, его тоже отключили за неуплату. Я был в спальне, потому и не слышал твой стук. Но ты разувайся и проходи. Я, конечно, не совсем уверен, как мы при свечах сможем с тобой заниматься, но ведь люди как-то это делали до изобретения лампочки.

Они прошли в мастерскую, лучи заходящего солнца украдкой пробирались в комнату, оставляя полосы света на обоях.

– Ты обижалась на меня?

– Совсем чуток, пока не поняла, в чем дело.

– В чем же?

– Все очень просто. Ты любишь женщину, которой нет. Иногда ты все еще винишь себя за утрату, за бездействие или бессилие. Но на самом деле всем распорядился Его Величество Случай. Он распорядился вашими судьбами. Ведь подумай сам, если бы вы в тот вечер остались в гостинице, не отправились в море… Если бы о шторме вы знали или предчувствовали заранее… Если бы Марине не вздумалось играть с морфином… Возможно, все произошло бы по-другому.

– Слишком много «если бы».

– Да, но все произошло так, как произошло. Ты не можешь быть уверен в том, что случись бы иначе – сегодня вы были бы вместе. Тем более ты не можешь винить себя за случившееся и взращивать глупые мысли о самоубийстве.

– Ну с последним я покончил еще в Италии.

– Да. Но все же в себе, помимо любви и памяти к ней, ты держишь вину. Она сковывает тебя, разрушая жизнь.

Вова сидел оторопев, он не ожидал, что эта совсем еще юная девушка умеет так глубоко рассуждать о человеческих судьбах.

– Ты знаешь, моя бабушка учит меня, что иногда то, что происходит в твоей жизни, нужно просто принять как должное, смириться и жить дальше. Так вот, и для тебя пришло время жить дальше. Я видела, как ты страдаешь, вспоминая о былом. В то же время я видела, как твои глаза и слова наполняются теплотой, когда ты говоришь о своей жене. Но, Вова, ты не можешь жить в прошлом. Неужели за все эти годы ты этого не понял?!

– Нет.

– Возможно, ты не заметил то сострадание, которое проявляли за ужином к тебе Галина Олеговна и Геннадий Васильевич. Неужели ты этого хочешь? Всего-то быть объектом чужого сострадания?

– Нет, мне не нужно чье-то сострадание, но еще больше мне не нужны чужие советы, Валери.

– Хорошо, тогда ответь мне. Разве это твой выбор – отреченная жизнь без места для мечты?

Владимир молчал.

– Я знаю, ты не воспринимаешь меня всерьез. Я знаю, что мои слова разобьются о стены твоей боли или просто пройдут мимо твоих ушей. Да и что известно семнадцатилетней девушке о любви и жизни?! Пусть. Но я хочу, чтобы ты знал лишь одно. Ты достоин жить. Жить не одним лишь прошлым. Жить, чтобы чувствовать весеннее тепло, чтобы заботиться о ком-то, чтобы радоваться, чтобы быть счастливым.

– Но что если я и так счастлив?!

– Если бы ты был счастлив, ты бы не закрывался от всего мира за четырьмя стенами. Ты бы творил и развивал свой гений. Если бы ты был счастлив, ты бы не возвращался в холодный дом. Ты бы не скрывался от сегодняшнего дня за днем вчерашним.

– Валери, я очень признателен тебе за твои старания донести до меня другое виденье моей жизни, но…

Валери перебила его, достав из своей сумки конверт и положив его на стол пред Вовой.

– Вот возьми.

– Что это?

– Это билет в твое прошлое и обратно.

Вова с непониманием открыл конверт.

– Два авиабилета на мое имя. Неаполь?!

– Да.

– Откуда ты узнала мое полное имя?

– Ну, мир не без добрых людей.

– Вижу, Галина Олеговна и вовсе не умеет держать язык за зубами. Может, объяснишь, что здесь происходит? – он сложил билеты обратно в конверт и отодвинул его к Валерии.

– Это мой подарок тебе.

– Зачем и в честь чего?

– Считай это благодарностью за то, что ты помог мне открыть мои таланты.

– Не понимаю, что все это значит?

– Это значит, что поскольку мы хорошие друзья и ты мне помог обрести себя, я могу сделать то же самое для тебя. Вскоре ты отправишься в Неаполь, а затем в Амальфи, чтобы разобраться со страхами и вернуть мечту.

– О чем ты говоришь? Я никуда не полечу! Какие мечты?! За чьи деньги и как ты достала эти билеты?! – Вова сорвался с места и закурил.

– Успокойся. Это твой шанс встретиться с Мариной. Ты должен понять, что время идет и тебе следует жить дальше. Жить, а не просто быть. Я думаю, это поездка пойдет тебе на пользу. Возможно, там ты сможешь в себе толком разобраться и окончательно перевернуть горькие страницы своей жизни. Деньги на билеты я достала от продажи моей первой картины. И поверь, я уж очень обижусь, если ты отвергнешь мой подарок.

Замешательству Вовы не было предела, он придвинул конверт обратно, потушил сигарету и молча глянул на билеты.

– Я знаю, что у тебя совсем нет денег, а того, что я плачу за уроки, тебе едва хватит, чтобы покрыть долги. Потому я прошу тебя взять от меня еще кое-что.

Валери полезла в сумочку.

– Вот возьми. Это мои карманные сбережения, – она протянула деньги. – Конечно, на пятизвездочный отель, в которых в свое время ты привык останавливаться, здесь не хватит, но этих денег будет вполне достаточно, чтобы оплатить дешевенькую гостиницу или гостевой дом.

– Валери, спасибо, – Вова поднялся и обнял девчонку.

– Тебе действительно удалось продать свою первую картину?

– Да.

– И кто же ее купил?

– Геннадий Васильевич. Он оценил ее, но очень удивился, когда я рассказала, почему ее продаю. Теперь она красуется на его лотке.

– Влип старик, – Валери смеялась, не в силах отвести взгляд от своего милого друга.

Он понимал, какого хорошего товарища ему послала судьба, а она, застыв в мужских объятиях, чувствовала невероятное тепло, которое ни с чем было не спутать.

Глава IX

«Дорогая Валери. Мой самолет собирается оторваться от земли, на экранах уже загорелось табло „Застегнуть ремни“, и я, кажется, готов заглянуть в самую гущу своего прошлого. Даже сейчас не совсем понимаю, зачем я согласился на эту авантюру. Видимо, где-то тебе удалось меня переубедить. Надеюсь, эта поездка даст мне ответ на вопрос, куда двигаться дальше. Зато сейчас я точно знаю, что ты движешься в верном направлении. До сих пор не могу поверить, что тебе удалось хорошо продать свою первую серьёзную художественную работу. Пожелай мне удачи и пообещай самостоятельно изучить материал о портретном рисунке. P. S. Буду скучать. Вова».

Я отправил сообщение, и бортпроводник попросил меня выключить телефон, так как самолет идет на взлет. Уже через десять минут белые крылья этой махины рассекали облака на пути к городу моей пережитой боли.

Неаполь встретил меня утренним туманом. Покинув аэропорт, я понятия не имел, что делать дальше. На минуту даже возникло желание просто развернуться и улететь обратно. Но приведя хоть немного в порядок мысли, я покатил маленький черный чемодан по мостовой припортовых улиц южной столицы Италии. Навстречу мне шли люди в деловых костюмах. Утренние торгаши завлекали проснувшихся прохожих к покупке мелкого ширпотреба. Африканские эмигранты подозрительно слонялись из угла в угол. Колеса машин раздавали громкий шум, гоняя по избитым улицам города. С Корсо Умберто я повернул в сторону порта, откуда дул свежий морской ветер. Вот еще чуть-чуть – и я уже вижу море. Сегодня оно спокойное. Только сейчас я стал понимать, насколько сильно мое отвращение к нему. Достигнув портового причала, я задержался здесь на минутку. Оглядел весь горизонт: за равнодушно медлительными кораблями виднелась белая полоса, там рождалось солнце. Оно наверняка уже было над нами, просто густой туман не давал ему коснуться улиц.

Слева от меня, вдали за серыми домами, спал Везувий. Если бы я не знал, что это и есть тот некогда ярый вулкан, то не смог бы сейчас разглядеть его очертания. Он словно был окутан крепким сном, давая людям возможность жить и сохраняя страх перед Его Величеством. С другой стороны, в конце портовой части города, на мысе раскинулась Кастель-дель-Ово – средневековая крепость, бережно хранящая секреты своих героев.

Ко мне подошел какой-то итальянец и стал было что-то спрашивать, но как только я дал понять, что мой итальянский словарный запас – это ровно десять слов, и предложил изъясняться на английском, он со своим «скузи-скузи» быстренько убрался от меня. А я пошел дальше.

Было бы хорошо поймать такси, но до Сорренто от Неаполя около шестидесяти километров хода, и такси влетело бы мне в копеечку. А у меня на все про все меньше сто двадцати евро, и за эти деньги нужно прожить неделю. Хорошо, что туристический сезон не в самом разгаре, а это значит, если повезет, можно снять на месте какой-нибудь хостел за приемлемую сумму. Во всяком случае таковы были мои надежды.

В метрах двухстах от меня откуда ни возьмись появилась толпа кричащих что-то и подгоняющих друг друга на итальянском языке людей. Это паром привез пассажиров на работу в Неаполь. Я подошел ближе к судну и увидел ржавую табличку «Сорренто». Узнал стоимость и, убедившись, что это всего несколько евро, понял – как раз то, что мне нужно. Уже через полчаса наш паром, фыркая маслом и парами бензина, затерялся в белом тумане в Тирренском море.

Пять лет назад, словно пять минут спустя: я стоял на палубе корабля и приходил в чувства. В середине меня просыпалось равнодушие. Я все еще не понимал, куда иду и зачем мне это. Прямо по курсу виднелся обрывистый берег Сорренто.

Погрузившись в потрёпанный междугородний автобус и заплатив сущие копейки, я с шиком отправился на побережье Амальфи. Это была той же красоты земля, с ласкающими взгляд морскими пейзажами, чудесными террасами, окружающими все побережье лимонными и апельсиновыми деревьями, но несущая в себе уже совсем иные чувства.

Водитель уведомил пассажиров, что следующая остановка Piaza Flavio Gioia – это конечная. Вслед за другими я вывалился из душного автобуса и на минуту замер на месте. Со скал срывались гущи облаков, а с другой стороны расположилось серое море. Перед глазами, всего-то в двух шагах от меня стояла… Марина.

Она была все так же молода и красива. Ветер играл с ее волосами, запутывая их в пряди, а зеленые глаза без следа удивления глядели на меня. Она прятала руки в рукава легкого свитера, а краешки губ приподнимались в легкой улыбке.

Марина совсем не изменилась. Словно наше расставание произошло всего лишь вчера. Словно и не было тех лет одиночества и небытия. По-прежнему знакомые ощущения моей души, все те же потные ладони, все тот же давно позабытый стук моего восторженного сердца.

– Уйди с дороги, осел! – выругался толстый водитель, выглядывая из по-женски красного фиата и бибикая со всей силы. – Че уставился?!

Он еще что-то кричал, мешая английские слова с итальянскими, до тех пор пока до меня не дошло, что я стою посреди дороги, а автобуса позади меня давно уже нет. Я прыгнул на тротуар и огляделся по сторонам.

– Привет, – прошептал я еле слышно.

– Привет. Пойдем? – Марина повернулась ко мне спиной, глядя себе под ноги и спрятав рукава в карманы джинсов, она медленно шла в сторону причала.

Я плелся за ней. Не веря своим глазам.

Мы шли в тишине. Я волочил за собой маленький чемодан и глядел на нее, как на чудо. Она же ни разу не подняла и взгляда на меня. Мы остановились на краю одинокого пирса.

– И как ты без меня?

– Как я без тебя?! Да я сходил с ума! Я ни минуты не прекращал думать о тебе. Я просыпался в холодном поту, теряя тебя в своих ночных кошмарах. Мои дни без тебя выпали из жизни. Я едва не покончил с собой. И ты спрашиваешь, как я без тебя?! Где ты была все это время?! Почему не дала знать о себе?! Почему не позвонила?! Не позвала?! Почему бросила своих родителей, меня?! Почему, Марина, почему?!

– Я не бросала…

– Все же думали, что ты погибла!

– Так оно и было.

– Что? – я ударил себя по щеке. Надеялся, что боль меня протрезвит, и я проснусь. Но она стояла на расстоянии дыхания от меня. – Ради тебя я отказался от всего мира, а ты оставила меня одного в нем.

– Прости, прости меня, Вова. Я все еще люблю тебя. Люблю так же, как любила все эти годы. Прошу тебя – прости.

Я набрал полные легкие воздуха и затаил дыхание.

– Ты знаешь, не стоит извиняться, даже если бы мне пришлось ждать тебя всю жизнь, я бы ждал.

Мы опустились вниз на бетонные плиты, свесив ноги над водой.

– Мне не передать тебе, сколько раз я смотрел на дверь и надеялся, что ты без звонка войдешь. Сколько раз я просыпался ночью и искал тебя рукой на измятой постели. Сколько раз оглядывался на прохожих в надежде разглядеть тебя. Но каждый раз я понимал, что мне привиделось, я осознавал, что ты не обнимешь холодным будничным утром, не позвонишь в мою дверь…

Сейчас мне следовало умолкнуть и все позабыть. Все прошедшие годы заблуждений и самообмана. Все прожитые дни без нее, все часы горя и тоски. Я безумно хотел только одного – обнять эту женщину. Прижать к себе и крепко-крепко, не разжимая рук, зацеловать ее.

Почувствовав дрожь, током пробежавшую под сердцем, я медленно наклонился к Марине, положив свою руку на ее. Меня обдало холодом.

Вслед за нотками тока в моем теле небеса всколыхнулись от громовых раскатов. Ее образ вмиг растаял, и я понял, что моя рука касалась мокрой от морской воды бетонной плиты.

Я тут же подорвался с места. Оглянулся вокруг. В двухстах метрах никого не было. На моем лбу выступили капли пота. Я не мог поверить, что это был миф. Я пытался проснуться, но тщетно. Я закрывал и открывал глаза, но ничего не менялось. Я сходил с ума.

Капли пота смешались с каплями дождя. Я опустился на колени, легкий дождь моросью возвращал меня на этот свет. Я не мог остановить все те слезы, которые хранил в себе. Они сами собой начали убегать из моих глаз. Я был обессилен. Упал на бетон и, зажмурившись от капель дождя, ревел, взывая к серым небесам.

– За что?! За что мне это?!

Потерянная грань – между выдумкой и реальностью – обнажила во мне страх. Играющий в глупые игры мой собственный мозг приводил меня в бешенство. Меня терзала моя слабость от любви.

Смахивая следы дождя с лица, я покидал пирс, волоча одной рукой чемодан, а другой покуривая слегка намокшую сигарету. У меня не было ни гостиницы, ни друзей в этом чертовом городке. Я переждал противный дождь на автобусной остановке, с такими же застигнутыми врасплох погодой зеваками. Здесь же увидел потёртое объявление местного хостела, вот туда я и решил двигать.

Стуча своим чемоданом по брусчатке и ступая по лужам, я расспрашивал местных дорогу к хостелу. Он оказался близко. Поднявшись на два квартала вверх по склону, я очутился перед довольно потертым желтым зданием с красивой вывеской Хостел «Виктория». Я очень надеялся, что сегодня мне удастся остановиться у Виктории. И действительно, свободных номеров было много, поэтому я заселился в номер для четверых, заручившись обещанием приятной работницы ресепшена не подселять ко мне других путешественников.

Вопрос с ночлегом разрешился, оставалось найти, где поесть. Хотя я и не был особо голоден, в самолете перекусил разогретым авиазавтраком и чашкой кофе, но время близилось к обеду. Та же приятная девушка со стойки регистрации посоветовала мне закусочную за углом, куда я и отправился. Чашечка итальянского кофе и кусок посредственной пиццы обошлись мне в тройку евро – в целом довольно недорого.

Противный дождь быстро прошел. И уже через час-другой над городом воцарилось солнечное сияние. Остаток дня я провел шатаясь по Амальфи, то здесь, то там вспоминая Марину. Как мы дурачились, пачкая друг друга мороженым, а потом поцелуями, словно котята, вытирали друг дружку. Как она просила меня фотографировать ее около каждого столба, а потом мне приходилось вечерами удалять гигабайты не получившихся фотографий, чтобы освободить место для дня грядущего. Как мы вместе готовили пиццу в кафе, где гостеприимный хозяин настолько нас полюбил, что пригласил на кухню на свой мастер-класс. Как мы медленно распивали итальянское вино, валяясь на траве у акациевых деревьев.

Я был там, где остались наши дни, как нетронутый белый снег. Там я возвращался к ней, словно только вчера она сказала мне, что ничего менять не нужно и что эта любовь навсегда. Там она открыла для меня полную сущность мира любви.

Мои ноги наливались свинцом, мое сердце распадалось на куски, а мозг выдавал прерывистые картинки далекой памяти – я терял и вновь обретал ее.

Кто-то верит, что человеческие пути неизменны, словно орбиты планет, но я знаю, что сумей я предотвратить события одной ночи из жизни моей, я смог бы повернуть всю нашу судьбу в другое русло.

– Привет. Я соскучилась по тебе.

– Я хочу к тебе.

– Еще рано…

– Я не могу без тебя.

– Знай, я всегда с тобой, в горизонтах земли, в дуновении ветра, в каплях дождя, в тумане дней и звездах ночи.

– Я знаю, только мне этого мало. Скажи мне, где истинная ты, или забери с собой.

– Дорогой, просто не ищи, тебе меня не найти, еще не время.

– Когда?

Образ растворился в неизвестных мне лицах, потом я видел взлетающий самолет, бушующее море, горящие картины, а в конце ее смех. Ночь была полна тревожных снов, а последующий день полон воспоминаний о женщине, которую люблю.

Днем я слонялся по местам, которые когда-то существовали только для нас, а сейчас пустовали или служили убежищем перелетных птиц. Я без цели бродил по родным улицам, напоминающим призрачность моего существования. Я заглядывал в сады, дворы и на площади, то находя, то теряя образ единственной.

На ступеньках очередной лестницы у склона горы старая женщина, скрутившись пополам, просила милостыню. Я не смог пройти мимо, рука потянулась в пустой карман, потом в другой. Наконец, мне удалось отыскать пару центов, служивших сдачей за билет на паром. Я бросил эту мелочь в стальную чашку старухи. Она подняла на меня глаза, и я увидел старое, выжженное солнцем многих лет лицо, обрамленное седыми волосами и с отрешённым взглядом затянутых серой пеленой слепоты глаз. Услышав звон падения монет, старушка благодарным голосом вторила:

– Gracias.

Мои мысли перенеслись на сотни километров вдаль, на десятки часов обратно, в тот день, когда старая гадалка на Андреевском спуске несла свой бред. И только сейчас я понял, а ведь кое-что она угадала. Я нашел дорогу в прошлое, но смогу ли я отыскать путь в будущее.

Садившееся за горизонт солнце извещало о конце еще одного дня воспоминаний о былой любви. Решившись прикоснуться к воде, я спустился вниз к морю. Слабые волны ласкали галечный пляж. А в округе не было ни одной души, только редкий крик пролетающих над головой чаек мог перебить монолог моей души.

Я начну с банального «прости». Нет, пожалуй, начну с того, что не нахожу места себе. Нет, не то, не то… Все не то! Все не так! Стереть! Удалить! И выбросить навсегда! Мои глаза, мой рассудок, мое сердце не находят нужных слов. Не находят достойных оправданий моим ошибкам. Стереть! Удалить! И выбросить навсегда – меня! Человек, поднявший ввысь и сбросивший тебя в бездну. Человек, что стрелял прямо в сердце, без права на осечку. Человек, который погубил женщину, знающую чувства, что так чужды этому миру. Стереть! Удалить! И выбросить навсегда.

Виновен. Я никогда, слышишь, никогда не хотел так поступить с тобой! С той, которой ничего не нужно было, кроме тепла. Какой мир может быть мне в радость без тебя?! Без тебя единственной. Той, чью руку я готов держать вечность.

Виновен. Я каждый вечер остаюсь один и мечтаю о тебе. Мечтаю о том, что мы есть друг у друга. Вне зависимости от времени и места. Да, теперь мне остается только быть в одиночестве… и лишь мечтать. Сам виноват. Люди далекие мечты превращают в реальность. А я реальность превратил в мечту, такую далекую.

Виновен. Я каждый вечер буду приходить на все тот же пустынный пляж… Смотреть в бескрайнюю даль и останавливать свои глаза за секунду до слез… Я каждый вечер буду думать о тебе, о том, как находил и терял… О том, что ты больше не посмотришь в мои усталые глаза… О том, что не доверишь мне свои тайны, свои фильмы, свои прикосновения…

Виновен. Я рисую тебя на холстах и храню их за семью печатями. Я пишу тебе письма и оставляю их в черновиках, не зная твоего адреса.

Я буду думать о тебе даже в свои сорок, пятьдесят, сто. Даже когда ты забудешь, кто я, я все равно буду думать о тебе.

Виновен. Я каждый раз буду слушать ветер в надежде услышать тебя. И с терпением проигнорирую крики морских птиц, которые хором кричат: «Дай ей уйти». Я буду слушать волны, молящие не отпускать тебя, любимую.

Пусть грустит ночь, пусть дождем слез прольются звезды, оплакивая то, что я не смог уберечь тебя.

«Не отпускай ее», – шептали волны. «Дай ей уйти», – кричали чайки.

Марина, я все еще люблю тебя.

Так я разговаривал с Мариной, стоя на краю пустынного пляжа Амальфи, а после касался тяжелой головой подушки в пустой комнате хостела и, закрывая глаза, погружался в сон в надежде встретиться с ней там.

Утром я проснулся от храпа толстого мужика на соседней койке. Стрелки на моих наручных часах показывали полдень. Видимо, приятная девушка снизу не сдержала своего обещания. Но что поделаешь, бизнес есть бизнес. Спускаясь вниз за завтраком, я увидел, что сотрудница стойки регистрации сменилась и сейчас здесь стоял заросший черной бородой итальянский мачо. Поздоровавшись, я выскользнул в дверь. А вернувшись, решил подыскать себе новое жилье, увидев, как мой проснувшийся сосед развешивает свои постиранные носки по комнате.

Уладив все вопросы с менеджером хостела и оставив в камере хранения багаж, я отправился в город. Прошелся по набережной, где чудак дед интересным образом рыбачил без применения удочки, лишь прикармливая булкой рыбу и леской вылавливая добычу. Неподалеку я увидел табачный магазин, куда и поспешил, чтобы потратить четыре евро на пачку итальянских сигарет. Затянувшись одной, я расслабился. В голове всплыл минувший сон о Марине, но и он быстро улетучился, как только ноги привели меня к Grand Hotel Convento di Amalfi. В этом шикарном отеле когда-то мы наслаждались медовым месяцем. Некогда благодатный монастырь, превратившийся сегодня в гостиницу экстра-класса, стоит на вершине восьмидесятиметрового утеса, откуда открываются потрясающие виды на побережье Амальфи. Услужливый привратник открыл передо мною двери, и я окунулся в атмосферу праздника, который когда-то дарила судьба нам с Мариной.

– Что я могу для вас сделать? – с услужливой улыбкой спросила меня девушка в аккуратном костюме кофейного цвета.

– Я… Я хотел бы пообедать в вашем ресторане, – выкрутился я.

– Да, конечно, пройдемте со мной.

Она вела меня коридорами, которыми я не раз проходил в воспоминаниях. Я до сих пор помнил этот божественный вид на город с открытой террасы ресторана, где мы с Мариной так любили полакомиться вкусной рыбкой и вином.

– Желаете ли вы присесть у фонтана или на краю обрыва?

«На краю», – подумал я.

– У фонтана, – произнес.

Девушка проводила меня к столику на двоих у старинного фонтана, а официант тут же подоспел с меню.

– Приятного вам дня, – она улыбнулась и ушла.

Еще долго я просидел здесь, прежде чем сделать заказ. Я любовался Мариной, которая пять лет назад сидела со мной за ланчем и играла с мяукающими рядом котятами, периодически стаскивая для них со стола маленькие кусочки рыбки и светясь при этом от счастья. Я вспоминал, как отражались огоньки свечи в ее бокале вечернего вина. Как я держал ее ладонь. Как набрасывал свой пиджак на оголенные женские плечи, оберегая от ветра. Я вспоминал наши длинные разговоры в одном из самых красивых мест на земле. А после заказал бокал того же любимого Марининого вина и представил, что она все еще со мной.

Остаток дня я ходил по тем же местам и тропам, где когда-то ступали наши влюбленные сердца. Здесь все дышало моей Мариной. Каждый переулок, каждый дом напоминал мне о ней, вызывая чувство грусти и теплоты в душе. Неутомимо я взбирался на самые далекие скалы своих воспоминаний и срывался с них в реальность бытия.

Я не знаю, где живет она, но знаю точно лишь одно – ее образ сейчас здесь, со мной. Не важно, ночь это или день, рассвет или закат, она всегда со мной.

Как и обещал ей, я пришел к тому же пустынному пляжу, на разговор. Уселся на берегу и уставился на сменяющуюся череду слабых волн. Я смотрел, как за волной приходит новая волна. И понимал, что, наверное, вот она разгадка сущности человеческой жизни. Наш срок, как срок волн, – мизер по сравнению с океаном, по сравнению с вечностью. Наша жизнь, как волны, бывает спокойной и гладкой, а бывает штормящей и бушующей. Равно как накатывающие и уходящие волны, мы быстро влюбляемся, потом медленно отходим. Мы поднимаемся над другими, а потом точно так же падаем вниз. Сегодня мы в паршивом расположении духа, но завтра нас точно ждет отлив. Мы разбиваемся в одной любви и восстанавливаемся в другой. Мы яростно несемся куда-то, не зная зачем. Вокруг нас такие же волны, но мы и дальше одни. В целом нам кажется, что жизнь бурлит переменами, но на самом деле это все то же море, где за волной приходит новая волна и разница лишь во времени.

Я почувствовал пронизывающий холод в ногах. Вода настигла мою обувь и промочила насквозь. Я снял туфли, закатал штаны и босыми ногами остался в воде. Она была обжигающе холодной, и вряд ли нормальный человек стал бы купаться. Вдруг я заметил в десяти метрах от меня женщину в плавательной шапочке, ныряющую в ледяную воду. У меня у самого холодная дрожь пробежала по всему телу, и я непроизвольно сделал несколько шагов назад. Не желая и, наверное, сама того не подозревая, она приковала мой взгляд к себе. Мне нравилась ее дерзость и легкость, с которой она скользила по волнам. Так я и уставился на нее, не стесняясь и думая, что она вряд ли это заметит.