Морфин. Фантом любви

– Добрый день, Геннадий Васильевич! Как идет торговля понедельника?

– Привет, Володя. Рад тебя видеть! Какими судьбами? Неужели все-таки решил расстаться со своими детками или что-то новое нарисовал?

– Нет, пока что распродаю свое прошлое.

– И это я слышу от Владимира? – с улыбкой переспросил Геннадий Васильевич.

– Я понял, что наши мысли определяют наши будни и праздники. Эти картины – мое избавление, мое очищение.

Я достал раскладной столик и с осторожностью развесил картины. В обед перекинулся несколькими словами с Галиной Олеговной: она принесла выпечку Геннадию Васильевичу и угостила меня вкуснейшими варениками с творогом. Я думал, что она не ходит дальше нашего продуктового магазина, но, видимо, желание заботы и зародившееся чувство любви заряжает и пожилых людей энергией.

Солнце уходило на закат, а все картины оставались на месте. Под свет фонарей я прятал рисунки обратно в бумагу и последним уходил со Спуска. Я верил, что не сегодня, так завтра, но кто-нибудь да купит их.

Возвратился сюда на следующий день и с улыбкой приветствовал каждого прохожего, интересовавшегося полотнами. Но второй день догорел, как и первый. Лишь на третий день я избавился от первой ласточки в своей коллекции. Пересчитывая купюры, мне хотелось поделиться этой новостью лишь с единственным человеком в мире, кому я казался все еще важным. Я набрал номер Валерии. Она радостным голосом приняла предложения встретиться.

Мы гуляли под каштанами, она рассказывала мне о своем приближающемся выпускном бале и надеждах на новую взрослую жизнь. Мы приземлились на траве. Смотрели в небо, высоко-высоко. Наблюдали за тем, как зажигались первые звезды.

– Когда-то ты станешь одной из тех звездочек. Твои картины станут достоянием страны. И ты вспомнишь обо мне, старом учителе рисования.

– А где будешь ты? – с тревогой спросила Валери.

– Возможно, к тому времени меня уже не будет.

– Тогда зачем мне одной все эти звезды? Нет! Мой успех, равно как и твой, мы должны встретить вместе. Пусть даже ты к тому времени женишься на длинноногой модели, я хочу, чтобы в такие моменты ты был рядом.

Она опустила свою руку в мою открытую ладонь. Мы лежали на траве, уставившись в небо, держались за руки и просто молчали. Внутри стало как-то спокойно. На небосклоне сгорала звезда, очерчивая путь вниз.

– Ты загадала? – вскочил я.

– Тише… – она закрыла глаза.

Я вернулся на траву. Шум листьев на ветру успокаивал все мои предубеждения по поводу происходящего. Сейчас все было так легко.

– Что ты чувствуешь? – поинтересовалась Валери.

– Руку своей юной ученицы в своей руке, – я выдержал короткую паузу. – Ладно, пойдем. Земля еще не достаточно хорошо прогрелась, можно что-нибудь себе простудить.

Мы убрались с травы и прогулистым шагом пошли к остановке трамвая.

– Ты знаешь, я никогда не была в Италии.

– А какую страну тебе хотелось бы посетить в первую очередь?

– Амстердам, – с невероятной мечтательностью произнесла Валери.

– Амстердам – это ведь город.

– Да, я знаю. Забыла просто, как страна называется. Хорошо, что мне не нужно сдавать вступительный тест по географии, а то я бы его точно завалила. А ты был в Амстердаме?

– Мне действительно много приходилось путешествовать, но в Голландии я не бывал.

– Значит есть повод поехать туда вместе! – бодро добавила она.

– Да, думаю, мы могли бы. Тем более я твой должник.

– В смысле «должник»?

– Ты организовала для меня поездку в Италию, почему бы мне не отплатить тебе поездкой в Голландию?

– Оу, звучит очень круто! Я была бы очень рада. Да и подруги мои обзавидуются!

– Ты только сперва школу закончи и поступи. В целях всегда нужно правильно приоритеты расставлять.

– Тогда считай, что ты уже можешь выбирать отель и покупать билеты.

Мы оба рассмеялись от ее непоколебимой уверенности в себе. Моя рука опять было потянулась ее обнять, но я инстинктивно убрал руку за голову, словно собираясь почесать затылок.

– Вова, ты только представь, как было бы круто вдвоем поехать в этот сказочный город. Мы бы катались на велосипедах вдоль длинных каналов, гуляли в парке тюльпанов, пробовали легализированную травку. Я бы спасала тебя от проституток на улице Красных фонарей, а ты меня от последствий наркотического опьянения.

– Это ты сейчас меня агитируешь или пугаешь?

– Агитирую, конечно. Пугать я тебя стану потом, – она сыграла глазками и коварно потерла руки.

Я все-таки обнял ее.

– Вот и твой троллейбус едет. Так что, в котором часу ты завтра ко мне придёшь? – я с удивление уловил в своем голосе ласку.

– Как насчет сразу после уроков?

– Думаю, лучше ближе к вечеру. Завтра я снова планирую торговать своими картинами. Давай часикам к пяти вечера? Заодно и ужин приготовишь. Нужно же мне все-таки хоть какую-то пользу извлекать от тебя.

Я не смог увернуться от ее легкого удара, и он пришелся мне в предплечье. Таков был девичий ответ на мою шутку.

Красно-жёлтый трамвай открыл свои двери и медленно, со стуком рельс увез ее от меня. Я смотрел ему вслед и махал рукой.

На следующий день мне удалось продать еще одну картину, и это вызвало во мне ощущение некоторой свободы и уверенности в себе. Да, возможно, мне было все еще грустно прощаться с ней, но я знал, что это того стоит.

Вечером мы сели за рисование. Я раскрывал Валерии подробности, позволяющие различать качество бумаги и красок. Она с глубоким интересом слушала и даже что-то себе записывала. Это было так на нее не похоже. В основном она, как юла, внимание рассеянное, мысли в облаках. Наверное, приближение ответственных моментов заставляет человека собирать весь свой потенциал в кулак. После мы стали рисовать геометрические фигуры. Я учил ее ловко и быстро чертить линии и круги карандашом и кисточкой.

Прервавшись на быстрый ужин, приготовленный ею, а на самом деле просто размороженный в микроволновке, мы перешли к более сложным упражнениям.

– Я совершенно устала, – наконец сдалась Валери. – Может, продолжим завтра? Мы и так превзошли сегодняшний лимит времени, и у меня не хватит денег, чтобы заплатить тебе.

– А мне и не нужно платить.

Глаза Валери округлились, словно пуговки.

– В смысле?

– Ты мне нравишься. Мы друзья. А с друзей, как известно, денег не берут. Поэтому с сегодняшнего дня я не хочу видеть тебя сующей мне деньги.

– Но как же твой долг?

– Все уже погашено.

– Я даже не знаю, что сказать родителям. Они еще подумают, что ты не художник, а шарлатан.

– Тогда ничего не говори им. Это будет наш с тобой секрет. А на сэкономленные деньги купишь себе кексов в Амстердаме.

Мы заулыбались. Валери подскочила ко мне, поцеловала в щеку и поспешила в коридор.

– Тогда до завтра! Я убегаю!

– Вау, так быстро, – я не успел дойти до входной двери, как она уже захлопнулась. – До завтра, – проговорил я ей вслед, да только вряд ли она слышала это.

Следующий день не принес мне успехов в торговле, и целых семь часов я чувствовал себя надзирателем в музее. Люди подходили, всматривались в рисунки, что-то спрашивали, интересовались и уходили, на их месте появлялись другие, и так целый день.

– Не могу поверить, что ты с ними со всеми сегодня разговаривал и даже спрятал куда-то свой привычный нахмуренный вид вслед за пачкой сигарет, – заметил Геннадий Васильевич, когда мы после работы спускались к моему дому. – С тобой все в порядке? Ты случайно не приболел? – с улыбкой поинтересовался он.

– Я здоров как никогда.

– Тогда я рад видеть тебя в подобном расположении духа. Скажи мне, сегодня – это случайность или новое правило?

– Что именно?

– Улыбка на твоем лице.

Я сразу же выровнял губы строго по струнке.

– Больше никаких улыбок! – я скорчил строгий вид, но мы тут же разразились смехом.

– А почему это вы идете со мной, если живете в другой стороне? Неужели на свидание к Галине Олеговне?

– А ты сообразительный малый.

– Вот это мне кажется более интересным, нежели моя улыбка. Будут детали?

– В любви детали не важны.

– Это серьезное заявление.

– Знаешь, Вова, она единственная женщина, к которой я испытываю чувства, подобные тем, которыми пламенел к своей покойной жене. Я думал, это больше не случится со мной никогда. Но нам неведомы дороги судьбы. У нас, конечно, всегда есть выбор пути, но вот его протяженность и состояние уже вне нашего контроля. Если мир начинается с тебя, так почему бы не начать мыслить качественно по-новому?

– Качественно по-новому?

– Именно. Я приведу тебе пример. Представим сотрудника некой фирмы, который не верит в себя и свои шансы карьерного роста. Сколько бы возможностей ему ни предоставляла судьба, сколько бы нужных ситуаций и людей ни создавала вокруг него – он не примет должное решение и не увидит возникшей возможности, так как качество его мыслей этого не позволяет.

– Интересная теория. Что-то в ней есть.

– А главное, это работает. Если бы я навсегда закрыл свое сердце и мысли от чувств к другим женщинам, я бы никогда не испытал того, что сейчас чувствую рядом с Галиной.

– Но много времени утекло для этого, – добавил я.

– Да, времени жаль. Но лучше поздно, чем никогда.

«Лучше поздно, чем никогда», – я прокручивал в голове слова старика, а ключ проворачивал замок моей входной двери. Через тридцать минут должна была приехать Валерия.

Я оставил картины в углу мастерской, поставил чайник и, осознав, в какую дыру превратилась моя обитель, взял тряпку, чтобы протереть пол в комнатах. С мастерской я разделался быстро, а вот в спальне пришлось потрудиться. Много малодоступных мест хранили в себе слои «древней» пыли, и вот в одном из подобных храмов покоя, куда чистота не захаживала уже не один месяц, я наткнулся на вещь, считавшуюся давно утерянной. Это было обручальное кольцо Марины. Помню, целый вечер Марина провела в слезах. Мол, только поженились, а оно пропало. Глупые, даже заказали новое. Его так и не успели изготовить, ее не стало.

Очистив кольцо от пыли, меня поразила гладкость этого изделия из белого золота. Из памяти хлынул поток воспоминаний и подвенечная клятва молодых. Эти воспоминания мгновенно развеялись от звонка в дверь.

– Привет, – отдышавшись сказала Валери.

– Привет. Заходи, – я спрятал кольцо в карман брюк. – Ты бежала?

– Да, решила сделать кросс-тест по твоей лестнице, – она бросила дамскую сумку и тубус в сторону.

– Будешь чай?

– Да. Я еще с собой печенье принесла, – Валери достала упаковку из сумки, и мы, заварив чай, последовали в мастерскую.

– Как твой день?

– Хорошо. А твой? Продал картины?

– Нет, сегодня ни одной. Но ведь скоро придёт завтра.

Она скрутила губы трубочкой, остудила не сильно горячий чай и добавила:

– У меня есть кое-что для тебя. Только пообещай строго не судить?

Заручившись моим обещанием, она вышла из мастерской и вернулась с тубусом в руке.

– Вот взгляни, – Валери протянула мне серый цилиндр, – внутри мой подарок тебе.

Я достал содержимое и развернул свиток. На бумаге был мой портрет.

– Ты сама его нарисовала?

– Да. Перед отъездом ты просил меня изучить портретный рисунок. Считай, что это моя контрольная робота. Тебе нравится?

– Да.

– Нет, тебе не нравится! Ты переменился в лице. Скажи мне, что не так, я обязательно исправлю. Ты был далеко, поэтому довелось рисовать по памяти.

Я молча глядел на свое отражение.

– Скажи что-нибудь?

– Он хороший.

– Но тебе не нравится, верно?

– Нет, не то чтобы…

– Тогда можешь его выбросить, – она обиженно фыркнула.

– Я не стану его выбрасывать. Он довольно хорошо прорисован, по крайней мере, я могу себя узнать, – попытался я успокоить Валери, и, похоже, это подействовало. – Просто есть примета, в которую я особо-то не верю…

– Что еще за примета?

– Неважно, это пустяки. Все хорошо.

– Нет! Я хочу знать! – упрямствовала Валери. – Расскажи. Что за примета?

– Тебе совсем не нужно забивать голову глупостями.

– Вова, я все равно узнаю либо от тебя, либо от гугла.

– Нарисованный портрет живого человека – к его смерти.

Она побледнела:

– Но ты ведь знаешь, что я не имела это в виду?! Я не знала. Прости. Можно я заберу его обратно?

– Нет, не беспокойся, я не верю в бабушкины страшилки. Тем более уже на протяжении многих столетий художники и их ученики рисовали портреты и продолжают это делать, не создавая совершенно никаких жизненных угроз заказчикам. Так что портрет оставляю себе. К тому же я весьма хорошо на нем получился. Дурацкое поверье. Давай проведем работу над ошибками и сегодня потренируемся в рисунке с натуры?

– Хорошо, но рисовать мы будем акварелью.

– Как пожелает ученица.

Мы сели по одну сторону стола.

– Акварель часто называют самой непослушной, самой капризной краской. С ней трудно работать, ее трудно хранить, она непредсказуема и требует от художника максимальной сосредоточенности. Зато те, кому удалось ее покорить и приручить, знают секрет создания по-настоящему потрясающих работ, глядя на которые задаешься единственным вопросом: «Кому они продали душу, чтобы так рисовать?» – я достал акварели и поставил их перед Валери.

Глава XII

– Ты стопроцентно уверена?

– Да, Аня, я сделаю это сегодня. Только так я смогу понять, куда мне двигаться дальше.

– Но что если он тебя отвергнет?

– Я смело приму это, – мое сердце бешено забилось. – Но ведь он не посмеет?

– Конечно же, нет, – успокаивала меня подруга. Крепко обняла и поцеловала в щеку. – Ты у меня молодчина, красавица и умница. Я верю, что ты поступаешь правильно. И если ты чувствуешь, что это твоя первая настоящая любовь, не дай шансов страхам преодолеть тебя. Действуй! Ведь в любом случае просто ожидание подобно пытке, так почему бы не ускорить исход. Может, он тоже проводит ночи, не зная, как подступиться к молодой ученице. Ну а если нет… Чем быстрее обожжешься, тем быстрее переболит.

– Верно.

Я набрала полные легкие воздуха и, сжав руку своей школьной подруги, отпустила ее домой держать за меня кулаки, а сама отправилась на урок.

Целых два часа Володя рассказывал мне о чертежах, схемах, правильном нажиме карандаша, тушировании и прочей ерунде, которая мне ну совершенно не лезла в голову. Там правили бал мысли о мужчине, который намного старше меня и в которого мое сердце посмело влюбиться.

– Валери, ты здесь?

– Да-да.

– Повтори, что я сказал…

– Что?

– Повтори, что я только что тебе сказал, – напрягая скулы, спросил он.

– Ну… ты говорил о технике передачи света карандашом.

Он улыбнулся. Я возвращала себя на землю.

– Нет, об этом я говорил полчаса назад, – он отставил в сторону примеры рисунков, скопированных из какой-то книги. – Думаю, на сегодня хватит. Мне кажется, ты совершенно сейчас не со мной. Тяжелый был день?

– Нет. То есть да. Нет, не то чтобы тяжелый, просто длинный, – пыталась выкрутиться я.

– Тогда поезжай домой и отдохни.

– А можно я останусь у тебя?

Он свел брови домиком, выражая удивление:

– Ты хочешь остаться у меня на ночь?

– Да, а что в этом такого?

– А твои родители не станут волноваться?

– Да ладно тебе, я уже весьма взрослая и самостоятельная девушка.

– То бишь это значит, что ты им опять соврешь, что ночуешь у подруги?

Мы рассмеялись.

– То бишь это твое да?

– А разве у меня есть шанс ответить нет?

– Как прекрасно, что ты и сам все понимаешь. Позвоню родителям, – схватив в руки свой телефон, я вышла на кухню.

Оставаться на ночь не входило в мои планы. Но я не знала, как совершить задуманное. Мне нужно больше времени.

Поговорив с мамой и уверив ее, что ночую у Ани, я вернулась в мастерскую.

– Вова, ты где?

– Я в гостиной, – доносился до меня его голос из соседней комнаты.

Я отправилась туда. Он раскладывал кровать.

– Только я сразу предупреждаю – завтра встаю рано. Суббота – это перспективный день для торговли.

– Ты хочешь, чтобы я тебе помогла на Спуске? – поинтересовалась я.

– Нет, это совершенно ни к чему. Ты можешь в принципе спать сколько тебе угодно. Я вижу, ты действительно устала, совсем не улавливаешь информацию. Отдохни хорошенько, а ближе к полудню я приду к тебе на обед.

– Звучит отлично, – поддержала я. На минуту он оставил меня одну.

«Я под твоим окном. Жду тебя, нам надо поговорить», – пришло от Влада.

«Я не дома. Сегодня ночую у Ани». – «Тогда я еду к ней».

«Вот черт, – подумала я. – Как же он все-таки не вовремя».

– Сообщения от мамы?

– Нет, от подруги, – соврала я Вове.

«Влад давай поговорим завтра?» – «Нет. Я хочу сейчас!» – «Завтра в обед у меня под парадным».

Я отключила телефон, заведомо отправив Ане сообщение с предупреждением игнорировать звонки и эсэмэски от Влада.

Спустя час разговоров ни о чем в гостиной на расстеленной для меня кровати нас стал одолевать сон.

– Ну что же, я пошел. Приятных сновидений.

– А как же поцелуй на ночь?

Он замер у дверей.

– Поцелуй на ночь? Это что-то новенькое?

На минуту он засомневался, но все же подошел и поцеловал меня в щеку. Я вздрогнула от прикосновения его грубой щетины.

– Сладких снов.

– Сладких.

Он ушел в свою спальню. А я полночи не могла сомкнуть глаз. Мы были совсем рядом. Несколько шагов навстречу, и мой мир мог бы обрести другие краски. Я лежала и представляла, как сейчас он войдет в эту комнату, скажет, что любит меня, и мы станем целоваться всю ночь до утра. Я уже вовсю мечтала о касаниях его рук, его губ, наших тел…

Он сорвал с меня одеяло и стал щекотать.

– Просыпайся, соня, уже двенадцать часов дня.

Приоткрыв глаза, я увидела мужчину с сияющей улыбкой. И от этого мне стало так хорошо, «не потому что от него светло, а потому что рядом с ним не надо света».

– Кофе в постель? – бархатный голос пробудил мое сознание. Он указал на кофе с круасанами у изголовья кровати.

– Доброе утро.

Он взъерошил мои волосы:

– Доброе утро.

И это утро было действительно добрым. Мы лежали на скомканных простынях, комнату заливало солнце, струящееся из окон, а аромат кофе бодрил сонные мысли. Это было мое счастье. Быть рядом с человеком, который похитил мое сердце, пусть даже и не знать, но чувствовать его любовь. Его взгляд, голос, теплые руки.

– Ну что ж, дорогая, я ухожу?

– Может, останешься еще на чуток?

– Увы, не могу, Геннадий Васильевич смотрит за моей раскладкой, я должен сменить его, чтобы он ушел на обед к госпоже своего сердца.

– К Галине Олеговне?

– Да, они теперь вместе.

– Это же так круто! Ты можешь поверить в то, что именно ты сыграл решающую роль в их знакомстве?

– Я думаю, если людям суждено быть вместе, они будут, – он приподнялся. – Если хочешь, можешь принять душ. Я оставил в ванной чистое полотенце.

– Спасибо.

– Когда я тебя увижу снова?

– А ты уже соскучился?

Он лишь улыбнулся.

– Я пошел, пожелай мне удачи.

– Еще чего. Так быстро уходишь? – с возмущением заметила Валери.

Вова направился к входной двери. Я тут же подорвалась с кровати и догнала его.

– Вова, погоди!

– Что? – обернулся он, держась одной рукой за приоткрытую дверь.

– Удачи, – я встала на цыпочки и поцеловала его. Вкус кофе на губах смешался с ароматом его тела. Открыв глаза, я заметила его удивление. Он не отодвинулся, но и не продолжил поцелуй.

В то время как во мне переворачивался целый мир, им управляло полное самообладание.

– До скорой встречи, – он обнял меня и вышел.

От кого: Ани

Кому: Валерии

Тема: Первый поцелуй

Он так ничего и не ответил?

От кого: Валерии

Кому: Ане

Тема: Первый поцелуй

Нет.

От кого: Ани

Кому: Валерии

Тема: Первый поцелуй

А ты ему призналась, что влюблена?

От кого: Валерии

Кому: Ане

Тема: Первый поцелуй

Нет, я струсила. Я хотела сперва посмотреть на его реакцию на поцелуй. Но он мне ни о чем не говорит. Я не знаю, как разгадать его. Помоги!

От кого: Ани

Кому: Валерии

Тема: Первый поцелуй

Мне кажется, он просто выигрывает себе время на раздумья. Ты, главное, не торопи его.

От кого: Валерии

Кому: Ане

Тема: Первый поцелуй

Хорошо, я поняла. Не буду торопить события, пусть все идет, как идет.

Вчера все прошло успешно, мои родители тебе не звонили?

От кого: Ани

Кому: Валерии

Это как раз то, о чем я хотела тебе рассказать. Твои родители не звонили, но звонил твой бойфренд. И как назло моя мама взяла трубку. На вопрос, можно ли Валерию к телефону, она ответила, что ты сегодня не у нас.

От кого: Валерии

Кому: Ане

Что???!!!

От кого: Ани

Кому: Валерии

Но ты не переживай, что-нибудь придумаем. Можем соврать, что мы были в каком-нибудь кафе или гуляли и поздно вернулись домой. Что скажешь?

От кого: Ани

Кому: Валерии

Ты здесь?

От кого: Ани

Кому: Валерии

Валери???

Захлопнув дверь своего дома и не дождавшись лифта, я бегом спустилась по лестнице вниз. Влад уже ждал меня снаружи. Его лицо переполняла злоба, а голос был резким и грубым. Мои попытки пошутить обламывались одна за другой.

– Валерия, оставь эти шутки!

– Хорошо, о чем конкретно ты хочешь со мной переговорить?

– Я хочу, чтобы ты мне ответила, как давно ты с ним?

– С кем?

– Повторю: как давно ты встречаешься со своим художником?

Мои ладони вспотели.

– В плане? Как давно я занимаюсь уроками рисования?!

– Нет. Как давно ты спишь, целуешь, обнимаешь, ласкаешь другого?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Влад!

– Я все о вас знаю. Знаю, что ты не ночевала у Ани ни прошлой ночью, ни всю неделю, когда твоя семейка была в отпуске.

Мне становилось трудно дышать, я знала, что рано или поздно мне придётся отвергнуть этого парня, но я и не догадывалась, что всё будет именно так.

– Откуда ты знаешь?

«Вот глупая, надо и дальше прикидываться, что он не в себе и несет чушь. Но что если Аня все ему рассказала? Нет, она не могла. Но кто, если не она?!»

– Это не важно. Я знаю то, что знаю. Ты думаешь, я не заметил, как ты холодна ко мне и равнодушна?

– Влад, я…

Он перебил меня:

– А я дурак, слушал твои рассказы, что ты еще маленькая, не готова, что ты не уверена во мне. Да какого черта?! Ты просто все это время спала с этим мужиком!

– Влад, я не спала с ним!

– И ты думаешь, я тебе поверю?

– Это твое дело, верить или не верить. Но чего не было, того не было.

– Значит, свои чувства к нему ты отрицать не станешь?

Я молчала.

– Ты знаешь, Валери, мне до мозга костей жаль, что я влюбился в тебя.

– Влад, прошу не говори так…

– Сейчас я хочу знать, кого ты выберешь – меня или его.

Словно тысячи иголок одновременно дотронулись до моего тела и были готовы вонзиться. Мне стало не по себе. Вот он решающий момент, когда я должна сказать правду.

– Прости, но сердцу не прикажешь, и оно выбирает его, – я сомкнула глаза, то ли боясь расплакаться, то ли просто скрывая свою вину за чужую боль.

– Я все понял. Прощай!

Он больше ничего не сказал, развернулся и медленно пошел.

– Влад, постой. Давай останемся друзьями, – догнала я его.

– Нет, Валери, мы не останемся друзьями. У друзей не встает на друга! Друзья не предают! Они не причиняют боль! Нет, мы не останемся друзьями!

Его голос срывался, и в нем я слышала тысячи прячущихся нервов и таящихся обид. Я осталась одна.

Глава XIIІ

Кровь капала на черный от ночи асфальт. Руки пытались опереться и поднять тело, но невыносимая боль возвращала меня на холодное шершавое покрытие улицы. Я не мог ни позвать на помощь, ни сообразить, что произошло.

Проблеск в сознании. Беглый шум. «Картины… Где мои картины?»

– О Боже мой, Вова, что случилось? – ко мне приближался звон знакомого голоса.

– Мне… трудно… дышать.

– Вот подонки. Кто же так поступил с тобой? Люди, помогите! – из последних сил кричала Галина Олеговна.

– Вова, ты меня слышишь? Я сейчас вызову скорую и милицию.

– Со мной все будет хорошо.

Я потерял сознание. Очнулся уже на больничной койке, в окружении людей в белых халатах и моих дорогих стариков, Геннадия Васильевича и Галины Олеговны.

– Помогите ему подняться, – доктор с седой щетиной обратился к стоящим рядом медбратьям, а затем представился. Сперва я не расслышал его имени или просто не запомнил. Мне понадобилось несколько минут в сидячей позе, чтобы окончательно прийти в себя. А затем врач меня предупредил, что сотрудники рентген-кабинета хотят разойтись по домам, потому медбратьям следует меня поторопить. Повиснув на двух крепких мужиках, едва перебирая ногами и преодолевая невыносимую боль, я двигался по направлению откуда-то ранее известного мне кабинета. Уже после я припомнил, что приходил сюда на обследование позвоночника после моего прыжка со скалы.

На меня навесили специальное оборудование, зафиксировали в одной позе и, глядя через маленькое окошко соседней комнаты, начали приводить в действие аппарат, который, принимая во внимание его долгий строк службы, издавал невыносимо свирепый звук. Подобное повторилось несколько раз, в разных позах. Спустя полчаса снимки были на руках у доктора. Наверное, столько же времени и мне понадобилось, чтобы с помощью тех же медбратьев вернуться в палату.

– Владимир, как долго продолжался бой? Можете ли вы показать, куда пришлись основные удары?

– Доктор, я не знаю, как долго. Знаю, что их было четверо или пятеро, молодые.

– У вас перелом ребра, несколько гематом средней тяжести. Хорошо, что нет сотрясения мозга. Ушиб позвоночника без неврологических нарушений.

– Жить буду?

– Конечно.

– А боли?

– Сейчас я введу вам обезболивающее. Мне в регистратуре нашли вашу медкарту, я вижу, вы аллергик на некоторые препараты.

– Верно, – боль в груди заставила меня сжать зубы.

– Помогите ему лечь на бок. Сейчас я сделаю вам укол.

Укол я совершенно не почувствовал, а вот боль разрасталась все сильнее, спазмируя дыхание.

– Подготовьте спиртово-прокаиновою блокаду, – обратился доктор к одному из своих ассистентов. – Это позволит устранить боль. Еще я выпишу вам отхаркивающее и выдам легкое обезболивающее, в случае если боль не исчезнет полностью спустя пару часов. Вы живете один?

– Да.

– Тогда я распоряжусь, чтобы вас оформили в стационар.

– Нет, не надо.

– Владимир, за вами нужен уход.

– Я смогу присмотреть за ним, – услышал я голос Галины Олеговны.

– Это очень мило с вашей стороны, но зачем вам в вашем возрасте лишняя забота. У нас есть молодой персонал, они помогут его привести в чувства. Дмитрий, узнайте, в какую палату мы сможем его разместить, – отдал указание доктор.

Медбрат вернулся спустя несколько минут и поспешил расстроить доктора новостью, что в этой больнице в ближайшие четыре дня в стационаре мест нет.

– Боюсь, тогда вам и вправду доведётся приглядеть за ним. Но не переживайте – я все распишу.

– Конечно, – утвердительно кивнула Галина Олеговна, держась руками за свой черный шарфик.

– Я ей помогу, – отозвался Геннадий Васильевич.

– Вы так добры ко мне.

– А кем вы собственно ему будете? – поинтересовался лекарь.

– Мы друзья семьи, – мгновенно нашелся Геннадий Васильевич.

– Верно, – подхватила спутница.

Поиздевавшись надо мной еще час и убедившись, что старики правильно поняли схему лечения, доктор попросил медбрата Дмитрия отвезти нас на скорой домой, пожелав мне скорейшего выздоровления.

Лежа на носилках в карете скорой помощи и слушая тревожный стук собственного сердца, я обратился к своему другу-старику:

– Они отняли у меня все картины.

– Что?

– Это глупо, но им нужны были картины.

– Не переживай, Вова, на месте происшествия остался наряд милиции, мы все выясним и обязательно вернем. Ты узнал кого-то из нападавших?

– Нет.

Разговоры с полицией ничего не дали. Они опрашивали людей в округе, но и эти попытки оказались тщетны. Ситуация обстояла таким образом, словно в те минуты я и мои обидчики были один на один в целом мире. По истечении некоторого времени мне дали несколько рапортов на подпись и обещания приложить все усилия в поиске мерзавцев и моих картин.

– Ты думаешь, они специально тебя выследили из-за картин? – спросил Геннадий Васильевич.

– Конечно, ты же видел его картины. Он талант. А у талантливых людей всегда найдутся враги и недоброжелатели. Думаю, следователь верно подметил, что следует опросить тех, кто с вами торгует на Спуске. Зависть порой толкает людей на страшные вещи.

– Галя, прекрати, мы знаем в лицо всех торговцев картин, со многими я лично уже знаком более десяти лет. Это не тот сорт людей!

– Я лишь даю вам пищу к размышлению. – она передернула свой шарф и ушла на кухню, добавив: – Сейчас гляну, что можно состряпать из твоих запасов в холодильнике.

Как я ни уговаривал ее, что не голоден и совершенно не хочу кушать, она с заботой родной бабушки считала, что детей непременно следует накормить. – Хорошее питание – это залог здоровых костей!

– Вова, – оставшись со мною, Геннадий Васильевич повторил свой вопрос, – нападение ради картин?

– Не думаю. Вернее, не знаю. Они больше смахивали на ночных хулиганов. Но в то же время я уверен, что они следили за мной. Если им нужны были картины, то для чего? Ради денег и наживы?

– Тогда почему они не отобрали твой бумажник?

– Верно.

– Дивный случай.

– Мы непременно его разгадаем, но не этой ночью. У меня болит все тело, а глаза слипаются. Могу ли я попросить вас оставить меня одного?

– А как же ужин? Галина Олеговна сейчас тебе что-то приготовит перекусить, врач сказал, что болеутоляющее только после еды принимать.

– Я знаю, пожалуй, обойдусь яблоками. Они на столе, – я попробовал сдвинуться с постели, но не смог. Наружу вырвался тихий стон боли.

– Лежи-лежи, я сейчас все принесу. И раз ты этого хочешь, то мы придём к тебе завтра утром.

– Спасибо.

– Галушечка, дорогая, мы уходим! – позвал Геннадий Васильевич свою родную половинку.

– Геннадий Васильевич, я не смогу подняться закрыть дверь. Возьмите, пожалуйста, мой ключ со стола и закройте ее снаружи.

– Хорошо.

Оставшись один, я принял обезболивающее в двойной дозе и, не дождавшись его полного эффекта, отключился.

Всю ночь мой мозг бушевал, выдавая фрагментарные сновидения одно за другим. До самого утра шла борьба: то за мною гнались, то потом я гнался за кем-то. И вот от последнего кошмара, чувствуя сквозь сон боль, я проснулся.

– Тише-тише… это всего лишь плохой сон, – Валери сидела у изголовья моей кровати и гладила меня по волосам. – Все хорошо.

– Валери, что ты здесь делаешь? Как ты вошла?

Я попытался привстать и придать себе мужественный вид, но это у меня сейчас вряд ли получилось. Сегодня к слабо подвижному телу еще прибавилась и боль в левой части лица.

– Все будет хорошо, – успокаивала моя молодая ученица. – Меня впустила Галина Олеговна. Она вчера сплетничала с бабушкой о произошедшем, а я была как раз у нее в гостях. Прости, что не приехала ночью. Но ты наверняка уже спал. Мне очень жаль, что подобное произошло с тобой.

– Не надо жалеть меня, – ни с того ни с сего огрызнулся я.

– Почему?

– Я не люблю, когда меня жалеют!

– Хорошо, тогда не буду. Но надеюсь, ты будешь не против, если я помогу старикам ухаживать за тобой, мне это не трудно, не волнуйся, – добавила девчонка, заметив мое равнодушие к подобной идеи.

– Но ведь тебе нужно в школу ходить?

– Да, но я могу приходить к тебе перед уроками, приносить завтрак, а после уроков быть полностью в твоем распоряжении.