Перстень принцессы

– И всё-таки, если наш молодой генерал сумеет расположить к себе сердца принцессы и двоих её братьев, то помолвка будет у нас в кармане, – оптимистичным тоном проговорил де Вильнёв.

Де Креки ответил графу суровым взглядом. Не таким он представлял себе ход переговоров, да и само сватовство! И ему вовсе не улыбалась перспектива поставить всё на кон в игре, где главным козырем, которым они располагали, были сугубо личные качества генерала и его удача в том, чтобы расположить к себе сердце юной девицы. Куда надёжнее обрести поддержку у двух или трёх министров, особенно же тех из них, кто имел влияние в Парламенте и среди протестантов.

Осторожно, не выдавая своего интереса, герцог обвёл взглядом лица сидящих напротив него вельмож.

Лорд Райли – практически правая, да и левая рука королевы Генриетты-Марии. Он, скорее всего, склоняется в пользу решений, принятых королевой, и, поскольку Её величество прочит дочь в невестки французского короля, то значит, и с её ставленником можно договориться без лишней суеты.

Рядом с лордом Райли де Креки заметил лорда Гамильтона. Этот молодой герцог успел составить себе репутацию ещё в Голландии. Кстати, он тоже католик, а это многое значит! Но в то же время этот лорд Гамильтон с лёгкостью согласится воевать против Франции, если это окажется в его глазах выгодным для английской казны и короны, на чьей бы голове она ни была. С Гамильтоном следовало держать ухо востро.

А вот с герцогом Йоркским – братом короля и пока ещё наследником престола, наоборот можно и нужно идти напрямик и даже жёстко. Он склоняется к католической церкви, да и к союзу с Францией соответственно. Но насколько герцог де Креки успел узнать его лично ещё до этой встречи за столом переговоров, осторожность не была бы излишней при ведении дел с принцем. За волевым фасадом мужественной красоты скрывался крайне неустойчивый и непредсказуемый характер. Нет, наследника престола не станут слушать ни в Парламенте, ни в Королевском совете, в котором его главенствующее положение – это всего лишь почётное кресло во главе стола.

Главный здесь не герцог Йоркский, а лорд-канцлер. А вот этот человек – твёрдый орешек. На виду у всех Хайд выражал глубокое уважение к королю и почтение королеве. Но сам он протестант, а с этого-то и начался конфликт интересов.

Пока англичане пространно и многословно выражали свою признательность и уважение к прибывшим послам, де Креки и де Вильнёв внимали им с постными минами на лицах, не проронив ни слова. К своей досаде, герцог поздно сообразил, что дальше этих заверений, высказанных в длинных, похожих на проповеди, речах, английские министры не готовы идти. Всё это можно было изложить на бумаге, не тратя времени попусту. Так чего же они ожидали? Кто должен подать условный сигнал для того, чтобы лорд-канцлер, наконец-то, решился перейти от приветственных преамбул к обсуждению насущных вопросов?

– Я не понимаю, господа! – вдруг вскричал герцог Йоркский и, с грохотом отодвинув от себя тяжёлое кресло, поднялся из-за стола. – Кто-нибудь объяснит мне, зачем меня пригласили в это собрание?

– Милорды, я прошу! Тишина в зале! – привычный призыв к порядку со стороны секретаря лорд-канцлера не возымел никакого действия, а зал наполнился шумом споривших между собой советников и министров, и грохотом отодвигаемых стульев.

– Я прошу Его высочество проявить терпение! – Хайд и сам поднялся из-за стола.

Высокий и худощавый, если внимательно присмотреться к нему, то в его лице можно было найти интереснейший экспонат для изучения медицины, не иначе! Он прошёл в конец зала, туда, где гордо подбоченясь стоял герцог Йоркский и, разведя руки в примирительном жесте, почтительно наклонил голову:

– Мы уже готовы перейти к обсуждениям.

– Нечего здесь обсуждать, милорды! – отрезал брат короля. – Моей сестре передали предложение, которое она приняла. Это решает всё. И король, мой брат, подтвердил это.

– Но Вашему высочеству должно быть известно, что в таких делах решение принимается на специальном совещании!

– Скажите ещё, что будущее, которое касается королевской семьи, будет решать Парламент! – уже с угрозой в голосе выпалил герцог и повернулся к присутствующим лицом. – Господа, я жду! И полагаю, что послы Его величества короля Франции также ожидают начала настоящих переговоров. Итак, какова повестка этого совещания? Что, кроме вгоняющих в сон преамбул, мы услышим от вас? Или мне следует распустить это собрание вовсе, позволив остаться только тем, кто готов обсуждать дело по сути?

Последнюю фразу герцог произнёс по-английски, но де Креки и без перевода понял её смысл, глядя на него. То ли Карл дал младшему брату исчерпывающие наставления, то ли, вопреки слухам, у герцога Йоркского всё-таки имелся личный интерес к вопросам внешней политики?

– Мы готовы обсудить с послом Его величества короля Франции предлагаемые нам условия этого… Матримониального союза, – заговорил архиепископ. – Поскольку Её высочество воспитывалась в католической вере, – он не договорил, так как герцог Йоркский, вернувшись на своё место, грубо прервал его:

– Генриетта – католичка! И это всё решает. Не требуется решать никакие вопросы в связи с вероисповеданием. Филипп тоже католик. Нет никаких препятствий для заключения брака.

– Да. Но разве не требуется разрешение папы на брак столь близкого родства? Их высочества – кузены! – выступил один из советников, пожилой господин в чёрном камзоле с высоким воротником, наглухо застегнутым под самым подбородком.

– Нет! И вы прекрасно осведомлены об этом, милорд! – на этот раз ответил сам Хайд. – В своём письме кардинал Мазарини изложил все нюансы, которые были заранее согласованы в Риме. И разрешение на брак от папы уже получено.

А вот такая предусмотрительность удивила советников. Это явилось ещё одним значительным ударом по их собственным интересам. Де Креки тут же обратил хищный взор на лица всех присутствовавших в зале министров, ища среди них недовольных и готовых к противостоянию. Да, казалось, что всё встало на свои места! Человек, задевший щекотливую тему родства, ничего не смыслит в происходящем. Но его надоумил задать этот вопрос тот, кому было необходимо затянуть переговоры или вовсе свести их к отказу от свадьбы. Лишь мельком де Креки успел отметить лёгкое облачко разочарования на лице одного из советников, который сидел слева от Хайда.

Обменявшись быстрыми взглядами с де Вильнёвом, герцог бросил взгляд в ту сторону и вопросительно приподнял бровь. Де Вильнёв обернулся, чтобы посмотреть на лица всех советников, сидевших слева от де Креки, и коротко кивнул.

– Да. Это он. Я видел его вместе с тем голландцем, – шепнул граф, воспользовавшись шумом, который подняли спорившие между собой министры.

Де Креки удовлетворённо кивнул в ответ и сосредоточился на обдумывании речи, которую от него ждали на заседании, пусть и формально. Он заранее составил её, но ничего из написанных им витиеватых пассажей не подходило к сложившейся ситуации. Больше всего напряжения в ходе совещания нагнетал сам герцог Йоркский, который был готов идти напролом к поставленной цели, но не имел ни малейшего понятия о том, как действовать дальше.

– Господа, я полагаю, что все мы утомлены, – произнёс Хайд, подкрепив свою новую попытку прервать спор громким звоном серебряного колокольчика.

– Что же, давайте соберёмся завтра и всё обсудим, – несмелое предложение архиепископа, как ни странно, возымело действие на всех остальных.

Всё почтенное собрание тут же переключилось на вопрос о готовящемся приёме в честь объявления помолвки, что крайне удивило даже самого де Креки. Похоже, что англичане были рады праздновать даже то, о чём толком не успели договориться!

– Значит, всё-таки наша взяла, и помолвка состоялась! – шепнул де Вильнёв и торжествующе качнул головой, устремив радостный взгляд к потолку.

– Не забегайте вперёд кареты, мой дорогой, – сухо ответил на это де Креки и поднялся из-за стола вслед за герцогом Йоркским и архиепископом. – Мы получили только формальное согласие. Впереди нас ждут прения по целому списку спорных вопросов.

Глава 9. Где же Пэг!
После полудня. Уайтхолл. Сады

Пробежка по садовым дорожкам, цветочным клумбам и совсем недавно освободившимся от снега газонам, не входила в планы Роланда. Но как убедить в этом противную мелкую тварь, сбежавшую с поводка, который всучила ему юная кокетка – мисс Суррей? Порой его удивляло до остолбенения то, как легко сёстры лорда Суррея забывали о том, что в обязанности секретаря их старшего брата не входит беготня за сбежавшим щенком. Но нет же! Кроме выгула их любимицы в саду, сёстры Суррей возложили на Роланда ещё и ответственность за чистку китайских зонтиков от солнца, безнадёжно испорченных противным щенком. А в добавок ко всему прочему с молчаливого согласия лорда Суррея в обязанности Роланда вошли бесконечные гонки по королевскому дворцу в поисках адресатов глупых девичьих записочек, которые те умудрялись настрочить по дюжине за день. Причём каждая из трёх сестёр!

Но что значат мечты, желания или, наоборот, отсутствие таковых у молодого человека, всё достояние которого – это его славное и некогда громкое имя, унаследованное от почившего отца – Роланд II Джордж Генри Фицгиббс виконт Лауделл и прочая и прочая! Для лорда Суррея он был просто Лауделлом, а для сестёр Суррей – всего лишь Роландом. Причём самая младшая из них – мисс Кэтти, звала его не иначе как Роули! Мисс Кэтти слыла любительницей давать уменьшительные прозвища всем, с кем была лично знакома. Отчего-то все они были похожи на клички комнатных собачек, хотя и нежные, они звучали до того приторно и слащаво, что всякий раз вызывали зубовный скрежет.

– Пэг! Идём домой, Пэг! – устало и давно уже без энтузиазма виконт звал собачку, заглядывая в кусты и за маленькие оградки, окружавшие укромные уголки для встреч наедине.

– Пэгги! – грозно выкрикнул он, но и эта попытка дозваться непослушного питомца не привела к ожидаемому результату. Маленькая бестия не соизволила даже тявкнуть в ответ.

Роланд уже собрался вернуться во дворец, придумывая на ходу оправдательную речь с намёком на то, что бедняжка Пэг могла стать жертвой похищения или заблудилась в близлежащем парке. Но вдруг его слух уловил тихое поскуливание. Уставший от долгих поисков, он даже не ощутил радости от того, что пропажа наконец-то нашлась. Уж лучше бы сбежала с концами!

Нехотя обойдя вокруг ограды одного из боскетов, виконт заметил копошившуюся в корнях высокой сосны левретку. Подкравшись к ней как можно тише, он прыгнул к ней, схватил на руки и прижал к себе. Забыв об осторожности, он не заметил того, что лапы и даже мордочка мелкой пакостницы были измазаны в грязи после того, как она самозабвенно копала кроличью нору с энергией настоящего охотника.

Раскрыв было рот, чтобы отругать непослушную любимицу мисс Суррей, Роланд огляделся. Из-за кустов ежевики, с трёх сторон окружавших старую сосну, донёсся странный шорох. Не отпуская из левой ладони острую мордочку левретки, правой рукой Роланд крепче прижал брыкающееся тельце и лапы к груди и поднялся на ноги. Осторожно, чтобы не наступить ненароком на сухую ветку и не споткнуться о выступавшие из-под земли корни сосны, он шаг за шагом пятился в направлении дорожки.

– Это провал, Кейтеринг! Полный провал. Послы Людовика уже здесь. И более того, их приняли! И как и следовало ожидать, ваш славный король ухватился за возможность выторговать для себя лучшие условия в союзе с Францией.

– Я сожалею, барон. То, что здесь происходит, идёт вразрез с нашими ожиданиями. Всё было бы иначе, если бы первыми посла приняли советники Карла, а не он сам!

– Если бы, если бы!

Недовольные возгласы раздражённого до крайней степени человека вызвали панический страх левретки, и она отчаянно взбрыкнула всеми четырьмя лапами. Едва удерживающему её на руках Роланду тоже сделалось не по себе. Прежде всего, ему было неприятно то, что он, как какой-нибудь шпион, подслушивал чей-то разговор. Но ещё хуже было то, что по повышенным от раздражения голосам он сумел уловить, что беседа происходит далеко не в дружеском ключе.

– Я постараюсь внести коррективы в наши планы, господин барон, – пообещал второй человек, и Роланд собрался было отойти как можно дальше от того места, но вдруг замер от неожиданной боли в руке. С перепуга вредная левретка вонзила свои острые зубы в его запястье и успела прокусить плотную ткань камзола.

– Мелкая чертовка! – простонал виконт, помянув про себя недобрыми словами и всех собак на свете, и всех их владелиц, а особенно несчастливую судьбу, уготовившую ему мученическую смерть от укусов левретки. И всё же здравый ум и проворство не подвели, и, шепча негромкие проклятия, он успел скрыться за стволом дерева за мгновение до того, как собеседники вышли из-за кустов ежевики и не спеша направились в сторону дворца.

– Сделайте всё, чтобы Хайд получил то письмо. И не забудьте, это должно быть заслугой его шпионов! Хорошо будет, если эта мнимая победа потешит его самолюбие, – со злорадным смешком произнёс первый мужчина.

– Всенепременно, господин барон! Болваны, которые служат Хайду, и не заметят, что это подделка и вовсе не они выкрали письмо у французского курьера, а мы подбросили его им в руки.

– Но не обольщайтесь, Кейтеринг! Может быть этот трюк и сработает с лорд-канцлером. Но Карл серьёзно настроен на то, чтобы устроить брак своей сестры с Филиппом Анжуйским. Будь у него с десяток сестёр, так он бы всех выдал замуж за французских принцев и герцогов! Увы, он слишком хорошо помнит, чем обязан Нидерландам и нам всем. Обязанность и долги угнетают, знаете ли! Я всегда говорил, что это плохой фундамент для союза. Но кто меня слушал? А теперь, пожалуйте, мы пожнём плоды глухоты!

Эти произнесённые с особенной горечью слова, задели Роланда за живое. Ох, как же был прав этот господин, кто бы он ни был, в том, что касалось обязанности и долга! Семья Роланда, по вине его почившего батюшки, прежнего виконта Лауделла, погрязла в долгах. Дела обернулись настолько скверно, что без помощи старого лорда Суррея не только всё состояние, да и титул Лауделлов были бы навсегда потеряны, но и будущее наследника, юного виконта Лауделла, оказалось погребённым под бременем отцовских долгов и утраченной репутации. Лорд Суррей проявил настоящее великодушие, взяв Роланда на службу к своему сыну и выплатив долги старого виконта. Таким образом, после смерти отца у юноши остались его имя, титул, и к тому же свобода, что немаловажно, если иметь ясную голову на плечах. Реставрация Стюартов пришлась как нельзя кстати, так как с возвращением королевского двора из эмиграции в Англию прибыли сотни дворян, которые были вынуждены покинуть страну по тем или иным причинам. При дворе Карла появилось множество вакансий и возможностей для молодых и энергичных людей. Роланд, как и все, мечтал о месте в королевской гвардии, но претендовать на красный форменный мундир он мог лишь по достижении им положенного возраста, при наличии дохода и необходимых рекомендаций. Всё это напрямую зависело от лорда Суррея. Будет ли сын и наследник покойного благодетеля их семьи столь же снисходителен к юноше, которому лично он ничем не был обязан, кроме клятвы, некогда связывавшей их отцов? Вот и выходило, что, не успев ещё совершить ничего толкового в своей жизни и даже не проиграв ни одного пенни в споре или за карточным столом, Роланд был связан также, как и его отец, долгом. Впрочем, с годами виконт всё меньше вспоминал об истории про непомерно высокую ставку в той роковой игре, которая привела Лауделла-старшего к разорению. Но выводы, сделанные на основании одних только размышлений, никого не убедили бы. Долг чести – вот что по-настоящему ценно в глазах общества, для которого неоспоримым было слово дворянина, к тому же обладателя не только звучного имени и старинного титула, но и положения в Тайном Совете. Таким дворянином являлся лорд Суррей, к тому же возглавляющий личную охрану короля. Его слово против слова виконта – к этому не прислушались бы даже мыши на чердаке полуразрушенного семейного дома!

– Не забудьте, Кейтеринг, всё должно произойти сегодня же! И да! Слух о письме непременно должен достичь ушей принцессы. Позаботьтесь об этом, – голос барона звучал глуше из-за громкого шороха гравия у них под ногами, но Роланд сумел разобрать эти слова также, как и тихий смешок Кейтеринга.

– Да! Представляю, с каким лицом Хайд заявит королю о том, что он совершил дурацкую оплошность, доверившись обещаниям Мазарини, не выяснив заранее всех деталей.

– Я бы так не спешил, – оборвал его барон. – На всякий случай я пошлю инструкции нашему человеку в Сен-Жермен. Он и его люди должны быть готовы к началу действий в случае, если здесь нас постигнет неудача.

– Как? Вы предполагаете, что понадобится вмешательство во Франции? Но дело может и не зайти настолько далеко!

– Может и не зайти. Но будет лучше, если мы будем готовы ко всему, – суровый тон барона свёл на нет веселье в настроении Кейтеринга, тот перестал смеяться и слушал молча.

Собеседники удалились от того места, где стоял Роланд, настолько далеко, что шорох гравия совсем заглушал их разговор. До слуха виконта долетали только обрывки слов: не то «потрясение», не то «взрыв». Это прозвучало устрашающе, напомнив о том недалёком времени, когда он вместе с молодым лордом Сурреем служил добровольцем в войне с испанскими Нидерландами. Но всё-таки, что такого ужасного могут сделать эти двое? А главное, зачем и кому они хотят насолить так сильно? Понимая, что это каким-то образом касалось помолвки Генриетты и французского принца, Роланд всё равно не видел причин для того, чтобы бежать к кому бы то ни было, не разобравшись до конца.

Раздумья отвлекли его от собственных дел, и вот же! Ему снова пришлось броситься бежать вдогонку за вырвавшейся из рук собачкой!

– Глупое создание! Немедленно вернись! – кричал Роланд, забыв о всякой осторожности.

Он мчался в погоне за левреткой, которая решила свернуть в противоположную сторону и теперь неслась ко дворцу во весь опор по той же аллее, по которой шагали подозрительный барон и его собеседник.

Поймать Пэг удалось только после того, как она выскочила на огромную лужайку перед дворцом. Забыв на какое-то время о подслушанном разговоре, Роланд подхватил собачку на руки, и хотел бежать прочь, но едва не сшиб с ног пожилого господина весьма представительного вида.

– Я прошу прощения, сэр! – почтительно извинился Роланд и крепче стиснул брыкающуюся в его руках собачку.

– Чудесная порода, – улыбнулся в ответ пожилой господин, и в его холодных, стального цвета глазах мелькнул интерес к левретке. – Лёгкая и проворная. К тому же выносливая для погони на долгой дистанции. И в добавок у них завидное чутьё!

– Да, сэр! А ещё она любительница рыть носом землю всюду, где ни попадя, – разговорился с незнакомцем Роланд, и вдруг почувствовал, как мурашки пробежали у него по спине от взгляда этого случайного собеседника, такого пристального, словно тот пытался прочесть и даже стереть его мысли.

– Да. Копаются, где не следует, – повторил пожилой господин с особенным значением в голосе. – А это не вы там бегали за ней в глубине сада? Там, где боскеты с беседками?

– Нет! – Роланд помотал головой и тут же вспыхнул от возопившей в глубине души совести, а барон, а это был именно он, повернулся к нему спиной и неспеша зашагал прочь.

– Доброго дня, сударь! – обронил он уже на ходу, и почему-то в этой миролюбивой фразе Роланду послышалась угроза.

– Идём, бестолковое ты животное! – буркнул он на ухо Пэгги, притихшей у него на руках, и отправился ко входу в вестибюль для доставщиков и прислуги.

О том, чтобы появиться в парадных залах дворца в камзоле, покрытом разводами грязи, в безнадёжно истёртых на коленях панталонах и в башмаках с налипшими на них пожухлыми травинками и сосновыми иголками, и думать нечего! И к тому же Лауделлу вовсе не хотелось снова столкнуться с тем странным господином, которого злит перспектива счастливого брака принцессы Генриетты с герцогом Анжуйским. Что-то не просто подозрительное было в невольно подслушанном им разговоре, о нет! От одного воспоминания о взгляде барона Роланда бросало в холодный пот. На самом деле в глубине души ему просто хотелось сбежать. Да хоть бы и до самого Дувра, к морю! А ещё лучше, на север! Пусть там его и ждало разорённое родовое поместье, от которого в лучшем случае осталась лишь центральная часть старого здания, да каминные трубы на развалинах флигелей, сожжённых во время гражданской войны, но не зря же говорят: отчий дом – это крепость, за стенами которой можно спрятаться от любых ужасов, в том числе и от дворцовых интриг. Как будто бы так и есть. И можно годами обманываться в этом, коли уж на то пошло. Отстроить потихоньку старое здание… зажить по-людски или как доведётся…