Кусака

Глава 10
Синяя пустота

Баюкая в ладонях черный шар, Стиви добежала до дома и остановилась, чтобы найти под окном эркера белый камень – если вытащить его, открывался доступ к спрятанному там запасному ключу от входной двери. Девочка запыхалась, ее все еще трясло: на Брасос-стрит за ней погналась собака. Крупный доберман зарычал и рванулся к Стиви, но цепь, тянувшаяся к столбу во дворе, с лязгом отбросила пса назад. Стиви даже не остановилась показать собаке нос, понимая, что мама с мистером Кричем едут за ней.

Она отыскала белый камень и ключ и вошла в дом, где кондиционированный воздух остудил потное, разгоряченное тело. Стиви пошла на кухню, подтащила к шкафчику стул, залезла на него, взяла стакан и налила ледяной воды из кувшина, стоявшего в холодильнике. Черный шар по-прежнему сохранял прохладу. Она обтерла им щеки и лоб и прислушалась, не тормозит ли перед домом машина мистера Крича. Нет еще, но скоро взрослые должны подъехать.

– Тебя хотят вскрыть, – сказала девочка своему новому приятелю, прятавшемуся в шаре. – По-моему, это будет не очень-то приятно.

Разумеется, шар не ответил. Он знал, как играют в крестики-нолики, но говорить не умел, только петь.

Стиви унесла его к себе в комнату и задумалась, не спрятать ли. Конечно, когда она объяснит про музыку и расскажет, что в черной глубине сидит кто-то, играющий с ней, мама не заставит ее отдавать шар. Девочка мысленно перебрала места, куда его можно спрятать: под кровать, в шкаф, в комод, в ящик с игрушками. Нет, ни один тайник не казался достаточно надежным. Машины мистера Крича все не было – у Стиви оставалось время найти хорошее укрытие.

Девочка как раз думала об этом, когда зазвонил телефон. Он дребезжал не переставая, и Стиви решила подойти, поскольку в данный момент была хозяйкой дома. Она сняла трубку.

– Алё?

– Вы, барышня, заработали порку! – Сквозь притворное бешенство в голосе Джесси пробивалось неподдельное облегчение. – Ты могла попасть под машину… да мало ли что!

Стиви решила, что про собаку лучше умолчать.

– Со мной все в порядке.

– Я хочу знать, что это ты вытворяешь? Сегодня ты меня очень огорчила!

– Прости, пожалуйста, – тихонько сказала Стиви. – Но я опять услышала пение и должна была забрать шар у мистера Крича. Я не хочу, чтобы его сломали!

– Это не нам решать. Стиви, ты меня удивляешь! Ты никогда так не вела себя!

Глаза девочки обожгло слезами. Когда мама так разговаривает, это хуже всякой порки. Мама не слышала пения и не понимала, что в шаре тот, кто с ней играет.

– Я больше не буду, мама, – пообещала она.

– Ты меня очень разочаровала. Мне казалось, что я воспитала тебя лучше. А сейчас послушай-ка: я все еще у мистера Мендосы, но скоро приеду домой. И хочу, чтобы ты никуда не уходила. Слышишь?

– Да, мам.

– Ну хорошо. – Джесси помолчала; она злилась, но не настолько, чтобы просто повесить трубку. – Ты меня напугала. Кто же так бегает? С тобой могло что-нибудь случиться. Ты хоть понимаешь, почему я расстроилась?

– Да. Я плохо себя вела.

– Не просто плохо, а очень плохо, – поправила ее Джесси. – Но об этом мы поговорим, когда приеду домой. Я очень люблю тебя, Стиви, вот почему я так рассердилась. Понимаешь?

Девочка сказала:

– Да, мам. Я тебя тоже люблю. Прости меня.

– Ладно. Будь дома, я скоро приеду. Пока.

– Пока.

Они одновременно повесили трубки. На станции техобслуживания Джесси повернулась к полковнику Роудсу и сказала:

– Метеорит! Держи карман шире!

Слезы у Стиви высохли. Она вернулась в свою комнату к черному шару. На его поверхности проступили синие пятнышки. Спрятать его? Теперь от этой мысли делалось не по себе. Но отдавать нового приятеля, чтобы его разломали на куски, тоже не хотелось. Плохого, нет, очень плохого поведения для одного дня было достаточно. Как же поступить? Стиви прошла через комнату к окну и посмотрела на выбеленную солнцем улицу, пытаясь угадать, что же правильно: пойти наперекор матери и спрятать черный шар или отдать его на растерзание. Тут девочка зашла в тупик и решила до появления машины мистера Крича по возможности развлекать нового товарища.

Стиви рассеянно подошла к стоявшим на столике стеклянным фигуркам. Внутри черного шара появился синий штрих, словно приоткрылся глаз. Девочка прошептала: «Балерина» – и показала на свою любимую статуэтку, стеклянную танцовщицу.

– А это лошадка. Как Душистый Горошек, только Душистый Горошек настоящий, а эта – стеклянная. Душистый Горошек – пал… пол… – Некоторые слова все еще вызывали у Стиви затруднения. – Полумино, – сдавшись, выговорила девочка и показала на следующую фигурку: – Мышка. Знаешь, что такое мышка? Она ест сыр и не любит кошек.

В центре черной сферы взорвался фейерверк синих искорок.

Стиви взяла с кровати куклу, Энн Оборвашку.

– Это Энни Ларедо. Энни, скажи: «Здрасте». Скажи: «Мы так рады, что вы сегодня к нам заглянули». Энни – девочка с родео, – объяснила она черному шару, подошла к своей магнитной доске, где папа помог ей развесить вырезанные из ватмана буквы, и показала на первую. – Эй… Би… Си… Ди… И… Эф… Джи… это алфавит. Тебе известно, что такое алфавит? – Стиви пришла в голову очень важная мысль. – Ты ведь даже не знаешь, как меня зовут! – Она поднесла шар к лицу. В середке переливались разные цвета, словно шар был аквариумом, где плавала красивая рыбка. – Я Стиви. Я знаю, как пишется: Сэ-Тэ-И-Ви-И. Стиви. Это я.

На той же доске висели вырезанные из журналов звери и насекомые. Подняв шар так, чтобы новый приятель их видел, Стиви принялась дотрагиваться до картинок и называть:

– Лев… из джунглей. Ст… стыр… такая большая птица. Дельфин. – Стиви выговаривала «дифин». – Он плавает в океане. Орел… летает высоко-высоко. Кузнечик… Кузнечики много прыгают. – Девочка подошла к последней картинке. – Скор… скорп… Кусака, – выговорила она и все-таки дотронулась до фотографии, хотя любила ее меньше всего.

Скорпиона отец повесил как напоминание, чтобы она не ходила по улице босиком.

В центре сферы возникло что-то вроде крошечных молний; они поднялись к внутренней поверхности шара и заплясали по ней. Короткий контакт с пальцами Стиви – и в руке девочки возникло холодное покалывание, которое мгновенно распространилось до самого локтя и исчезло, не причинив боли. Стиви смотрела, как молнии внутри шара описывают дуги, вспыхивают и гаснут, а сверкающий синий центр растет.

Скорее зачарованная, чем напуганная, Стиви держала шар обеими руками. Молнии раскручивались, касаясь ее ладоней. Несколько секунд девочке казалось, будто она слышит потрескивание своих волос, похожее на хруст рисовых хлебцев. Она подумала: может быть, настало время положить черный шар? В нем, расходясь все сильнее, бушевала гроза, и Стиви пришло в голову, что новому приятелю может не понравиться что-то из увиденного на доске.

Девочка сделала два шага к кровати, намереваясь осторожно положить шар и дождаться маминого возвращения.

Но больше не смогла преодолеть ни сантиметра.

Черный шар внезапно взорвался раскаленной, пугающей синевой. Стиви хотела разжать пальцы и бросить его, но опоздала.

С поверхности шара слетели крохотные молнии. Они оплели пальцы девочки, пробежали вверх по рукам и плечам, дымком обвились вокруг шеи, метнулись к ноздрям и широко раскрытым глазам, коконом окутывая голову, проникая под череп. Боли не было, но уши заполнил тихий рокот, похожий не то на отдаленный гром, не то на ровный повелительный голос, какого Стиви еще не слышала. По ее волосам прыгали искры, голова запрокинулась, а рот раскрылся в тихом потрясенном возгласе «Ох!».

Запахло горелым. «Волосы!» – в панике подумала Стиви. Девочка попыталась сбить пламя ладонями, но руки не слушались. Ей захотелось кричать, слезы застили глаза, но звучавший внутри ее раскатистый голос стал еще громче и поглотил все чувства. Стиви почудилось, будто неведомые волны подхватили ее и утащили вниз, в бездонный синий омут. Там оказалось прохладно и тихо, гроза бушевала где-то далеко. Вокруг сомкнулась синяя пустота, которая держала крепко и утягивала все глубже. Стиви покинула свое тело и превратилась в свет, сделалась легкой, как перышко на ветру. Ничего страшного в этом не было, но Стиви не переставала изумляться, как это она не боится, даже не плачет. Девочка не противилась, – казалось, сопротивляться нехорошо. Лучше опуститься вниз, в синеву, в царство тишины, уснуть, погрузиться в мир сновидений… Стиви не сомневалась: сны живут именно здесь, и, если не противиться, они к ней придут.

Девочка уснула в синих потоках, и первое видение приняло обличье Душистого Горошка; мама с папой уже сидели на спине золотистого коня и звали ее к себе, чтобы провести долгий день там, где нет печали, где лишь чистое голубое небо да солнечный свет.

Стиви упала на спину, ударившись правым плечом об пол. Синий пульсирующий шар выпал из онемевших рук и закатился под кровать, где мало-помалу снова стал черным как смоль.

Глава 11
Превращение

– Не знаю, в чем вы пытаетесь меня убедить, – сказала Джесси, – но это никакой не метеорит. Вы это знаете не хуже меня.

Мэтт Роудс украдкой улыбнулся и закурил.

Они с Джесси сидели друг против друга за столиком в «Клейме» на Селеста-стрит. «Клеймо» было заведением маленьким, но чистым, с алыми клетчатыми скатерками, табуретками из красного винила и стенами, украшенными, соответственно вывеске, клеймами. На тарелке перед Роудсом лежали остатки главного блюда ресторана, бигбифбургера – котлеты с выжженным на ней двойным «X», фирменным знаком «Клейма».

– Ладно, доктор Хэммонд, – молвил полковник, затягиваясь. – Тогда скажите мне, что это было.

Джесси пожала плечами:

– Интересно, откуда мне знать? Я же не служу в ВВС.

– Нет, но вы, кажется, видели объект достаточно ясно. Выкладывайте.

Подошла с кофейником Сью Маллинэкс, ярко накрашенная крупная блондинка с пышными бедрами и нежными детскими карими глазами. Десять лет назад Сью возглавляла команду поддержки в средней школе имени Престона. Налив Джесси и полковнику еще по чашке кофе, Сью удалилась.

– Это был механизм, – решилась Джесси, когда Сью отошла достаточно далеко. – Какой-нибудь секретный самолет. Вроде бомбардировщика «стелс»…

Роудс расхохотался, пуская из ноздрей сигаретный дым.

– Вы начитались шпионских романов! Про «стелс» теперь знает каждая собака; будьте уверены, это уже не секрет.

– Ну, не «стелс», но что-нибудь такое же важное, – ничуть не смутившись, продолжала Джесси. – Я видела обломок этой штуки, покрытый какими-то символами. Мне кажется, они японские. Или, может, русские. В английском таких букв точно нет. Не хотите просветить меня на этот счет?

Улыбка полковника растаяла. Он посмотрел в окно, продемонстрировав Джесси ястребиный профиль. Неподалеку, посреди Престон-парка, все еще стоял вертолет. К нему стекались люди. Капитан Ганнистон сидел за стойкой и пил кофе, а Сесил Торсби, пузатый повар и хозяин кафе, донимал его вопросами. Полковник сказал:

– Думаю, мы вернулись к моему первому вопросу. Я хотел бы выяснить, что повредило ваш пикап.

– А я хотела бы знать, что на нас упало. – Джесси решила молчать про черную сферу, пока Роудс хоть что-нибудь не расскажет.

Стиви обращалась с шаром осторожно, поэтому не надо спешить отдавать его.

Роудс вздохнул, сощурился и с холодком посмотрел на нее:

– Не знаю, кем вы себя воображаете, но…

– Врачом, – сказала Джесси. – Я врач. И оставьте этот снисходительный тон.

Роудс кивнул:

– Ладно, доктор.

«Меняем тактику, – подумал он. – Дамочка не такое дубовое полено, как шериф или мэр».

– Хорошо. Но, если я расскажу, что это было, вам придется дать целую кучу подписок о неразглашении с грифом «Совершенно секретно». Может быть, даже съездить в Уэбб. Одной этой канцелярщины хватит, чтобы довести до слез и крепкого мужчину, но после того, как вы по уши утонете в бумажках, вас еще заставят присягнуть под страхом бесплатного жилья и кормежки за счет Дяди Сэма на очень долгий срок, что вы ни словом ни о чем не обмолвитесь. – Роудс помолчал, чтобы Джесси прочувствовала перспективу. – Вы этого хотите, доктор Хэммонд?

– Я хочу слышать правду, а не всякую чушь. И немедленно. А уж потом расскажу вам, что знаю я.

Полковник сжал кулак, изо всех сил стараясь принять неописуемо зловещий вид.

– Несколько месяцев назад нам достался советский вертолет, пилот сбежал на нем в Японию. Вертолет ломился от оружия, инфракрасных прицелов и тепловизоров, вдобавок там установлена новейшая лазерная система наведения на цель, которую мы уже давно хотели прибрать к рукам. – Роудс затянулся. Кроме Ганнистона, Сесила и Сью Маллинэкс, в кафе никого не было, но он понизил голос почти до шепота. – Это оборудование проверяли на авиабазе Холломан в Нью-Мексико, и тут случилась неприятность. Один из техников, допущенных к секретным работам, оказался тайным агентом и угнал вертолет. База Холломан запросила помощи, поскольку он взял курс на Мексиканский залив. Возможно, вертолет поджидали советские истребители с Кубы. Короче, мы его сбили. Выбирать не приходилось. В тот момент, когда вертолет перерезал вам дорогу, он разлетелся на куски. Теперь надо собрать их и унести отсюда ноги, до того как нас выследят репортеры. – Роудс ткнул сигарету в пепельницу. – Вот так. Если мы не будем держать язык за зубами, на следующей неделе все это можно будет прочесть в «Тайм».

Джесси внимательно наблюдала за полковником. Он упорно давил свою сигарету. Джесси сказала:

– Я не видела никаких винтов.

– Господи! – Роудс сказал это чуть громче, чем следовало, и Сесил с Ганнистоном посмотрели в их сторону. – Доктор Хэммонд, я сообщил вам то, что знаю. Хотите – верьте, хотите – нет. Но не забывайте вот о чем: вы скрываете очень важную информацию от правительства Соединенных Штатов и можете по собственной вине оказаться в крайне неприятной ситуации. Вместе с семьей.

– Нечего мне угрожать.

– Не надо водить меня за нос! В ваш пикап угодил кусок этой машины? Что именно произошло?

Джесси допила кофе, стараясь потянуть время. Никаких винтов она не заметила; какой же это вертолет? Однако все произошло так быстро… Может быть, она не помнит, что видела, или винты отвалились раньше? Роудс ждал ответа, и Джесси поняла, что говорить придется.

– Да, – сказала она, – обломок угодил в мой пикап и насквозь пробил мотор – вы же видели дыру. Это была черная сфера, примерно вот такой величины. – Джесси показала. – Она отлетела от вашей штуковины и угодила прямо в нас. Но странно другое: весит этот шар вроде бы всего несколько унций, сделан то ли из стекла, то ли из пластмассы, и на нем ни царапинки. Я ничего не знаю о технологических достижениях русских, но если они научились делать долгоиграющую мастику для полов, ее необходимо прибрать к рукам…

– Минуточку, пожалуйста. – Роудс подался вперед. – Черная сфера. Вы в самом деле брали ее в руки? Разве она не была горячей?

– Нет. Она, как ни странно, была холодной, хотя другие обломки еще дымились.

– На сфере тоже были значки?

Джесси потрясла головой.

– Нет, никаких.

– Ладно. – В голосе полковника появилось волнение. – И вы, значит, оставили этот шар там, где стоял ваш пикап?

– Нет. Мы взяли его с собой.

Полковник Роудс вытаращил глаза.

– Сейчас он у моей дочки. У нас дома. – Джесси не понравилось изумленное выражение лица Роудса и забившаяся у виска жилка. – А что это такое? Какой-нибудь компью…

– Ганни! – Роудс встал, и Ганнистон мигом снялся с табурета у стойки. – Расплатись! – Он взял Джесси за руку, но та вырвалась. Он опять взял ее за локоть и стиснул. – Доктор Хэммонд, пожалуйста, проводите нас к себе. Чем скорее, тем лучше!

Они вышли из «Клейма». На улице Джесси сердито высвободилась. Роудс больше не пытался схватить ее за руку, однако шагал рядом, а Ганнистон – в нескольких шагах позади. Они стороной обошли Престон-парк, чтобы не попасться на глаза зевакам, донимавшим пилота вертолета Джима Тэггарта. У Джесси сильно колотилось сердце, она почти бежала. Мужчины не отставали.

– Что в этой сфере? – спросила она у Роудса, но тот не потрудился (или не смог) ответить. – Она не взорвется? – Снова никакого ответа.

Дома Джесси с радостью увидела, что Стиви заперла дверь, – девочка училась быть ответственной, – однако из-за этого пришлось потратить несколько драгоценных секунд на поиски ключа. Найдя нужный, она отперла дверь. Роудс с Ганнистоном вошли за ней в дом, и капитан решительно закрыл за собой дверь.

– Стиви! – позвала Джесси. – Где ты?

Девочка не ответила.

Сквозь жалюзи, расчерчивая стены, лился белый свет.

– Стиви! – Джесси быстро прошла в кухню.

Там тикали часы с кошачьей мордочкой вместо циферблата, с шипением трудился кондиционер. Стул, забытый у кухонного стола, незакрытый шкаф, в раковине – пустая чашка. Набегалась и захотела пить, подумала она. Но Стиви больше не ушла бы из дома. Ну, если ушла… кому-то несдобровать! Джесси прошлась по комнатушке – всё на месте – и вышла в коридор, который вел к спальням. Роудс с Ганнистоном следовали за ней по пятам.

– Стиви! – опять позвала она, начиная нервничать по-настоящему. Куда могла деваться эта девчонка?

Джесси была уже у самой двери в спальню Стиви, и тут за порог, цепляясь пальцами за бежевый ковер, выпростались чьи-то руки.

Джесси встала как вкопанная. Роудс налетел на нее.

Руки, разумеется, принадлежали Стиви. Джесси в ужасе смотрела, как движутся сухожилия, как пальцы впиваются в ковер, силясь подтянуть тело к порогу. Показалась голова дочери – мокрые русые волосы, влажное, припухшее лицо, блестящие капли пота на щеках. Руки тянули тело девочки в коридор, на голых плечах вздувались и опадали мышцы. Стиви поползла по коридору, одолевая дюйм за дюймом, и ладонь Джесси метнулась ко рту: дочка волочила ноги по полу, как парализованная. Левой кроссовки не было.

– Сти… – Голос матери сорвался.

Девочка остановилась. Она чрезвычайно медленно подняла голову, и Джесси увидела ее глаза: безжизненные, как у куклы.

Задрожав, Стиви с усилием, которое явно причиняло ей боль, подобрала под себя ногу и попробовала встать.

– Назад, – услышала Джесси голос Роудса, но не двинулась с места, и полковник схватил ее за руку и оттащил.

Стиви подобрала под себя другую ногу. Она качнулась, со лба упала капля пота. Лицо у девочки было бесстрастным, сосредоточенным, отрешенным, глаза – кукольными, но теперь Джесси разглядела, что в них зарницами вспыхивает пламя упорства и огромной решимости, какого она никогда не видела прежде. Мелькнула сумасшедшая мысль: «Это не Стиви».

Девчушка поднималась на ноги. Лицо оставалось отрешенным, но, когда она наконец справилась со своей задачей и встала в полный рост, по губам скользнуло что-то вроде удовлетворенной улыбки.

Осторожно, словно Стиви балансировала на проволоке, вперед выдвинулась ступня. Потом вторая, босая – и вдруг девочка опять задрожала и повалилась. Джесси не успела подхватить дочку. Дергая руками, будто разучившись ими пользоваться, Стиви ничком упала на ковер.

Она лежала, прерывисто дыша.

– Она… она недоразвитая? – спросил Ганнистон.

Джесси вырвалась от полковника Роудса и нагнулась над дочерью. Тело девочки сотрясала дрожь, на плечах и спине подергивались мышцы. Джесси коснулась руки Стиви повыше локтя, и ее тряхнуло; вверх по пальцам побежал разряд, заныл каждый нерв, и женщина тотчас отдернула руку, чтобы ударная волна не добралась до плеча. Кожа Стиви оказалась влажной и неестественно холодной, почти такой же, как черная сфера. Девочка подняла голову и уставилась широко открытыми глазами прямо в глаза матери, не узнавая ее. Джесси увидела, что от удара об пол из носа Стиви хлынула кровь.

Женщина не выдержала. Небытие замаячило совсем рядом, коридор искривился и заколыхался, как в павильоне надувных аттракционов… Кто-то помог Джесси встать. Роудс. От него пахло табаком. На сей раз она не сопротивлялась. Джесси услышала, как полковник спросил, где сфера, и помотала головой.

– Ей не до того, полковник, – сказал Ганнистон. – Господи, что такое с этой девочкой?

– Проверь ее комнату. Может быть, сфера там. Но, ради бога, осторожно!

– Есть! – Ганнистон обошел Стиви и скрылся в спальне.

У Джесси подкосились ноги.

– Позвоните в «скорую»… Доктору Макнилу.

– Позвоним. Ну, успокойтесь. Идемте. – Роудс помог Джесси перейти из коридора в маленькую комнату и подвел ее к стулу. Она опустилась на сиденье, чувствуя дурноту и головокружение. – Послушайте, доктор Хэммонд, – Роудс говорил тихо и спокойно, – кроме сферы, вы оттуда ничего не приносили?

– Нет.

– Может быть, вы о чем-то умолчали? Вы что-нибудь видели внутри этого шара?

– Нет. Ничего. О господи… мне надо позвонить мужу.

– Посидите спокойно несколько минут. – Роудс не позволил ей встать, что было не слишком сложно: мышцы Джесси размякли, как вареные макароны. – Кто и как нашел сферу?

– Тайлер Лукас. Он живет там неподалеку. Погодите. – Все-таки кое о чем она умолчала. – Стиви говорила… будто слышит, как сфера поет.

– Поет?

– Да. Но сама я ничего не слышала. Я думала… ну, что девочка в шоке после аварии, понимаете? – Джесси провела рукой по лбу. Ее трясло как в лихорадке, все кружилось, и справиться с этим было невозможно. Она взглянула полковнику в лицо и увидела, как Роудс, несмотря на густой загар, побледнел. – Что происходит? Значит, это не русский вертолет? – Полковник медлил, и Джесси потребовала: – Да говорите же, черт возьми!

– Нет, – буркнул Роудс.

Она подумала, что сейчас ее вырвет, и прижала ладонь ко лбу, предчувствуя очередное потрясение.

– Сфера. Что это такое?

– Не знаю. – Роудс поднял руку раньше, чем Джесси успела запротестовать. – Бог свидетель, не знаю. Но… – Лицо полковника стало непроницаемым. Он боролся с собой и в конце концов послал циркуляры к черту. Джесси имела право услышать правду. – Думаю, вы принесли в дом обломок звездолета. Внеземного космического корабля. Вот что упало в пустыне сегодня утром. Вот за чем мы гнались.

Джесси не сводила с него глаз.

– В атмосфере корабль загорелся, – продолжал Роудс. – Наши радары засекли его, и мы рассчитали точку падения. А он возьми да сверни к Инферно, словно… пилот хотел перед катастрофой оказаться поближе к городу. Космолет развалился на куски. Осталось немного – изуродованные обломки, к которым пока нельзя подобраться, потому что они чересчур раскалены. Так или иначе, сфера – часть этого аппарата, и я хочу точно выяснить, каково ее предназначение и почему она не сгорела вместе с прочим.

Джесси лишилась дара речи. Но по лицу полковника было видно: он говорит правду.

– Вы не ответили на вопрос Ганни, – сказал Роудс. – Ваша девчушка отстает в развитии? У нее эпилепсия? Или дело обстоит иначе?

«Дело обстоит иначе», – подумала Джесси.

Какой дипломатичный способ поинтересоваться, в своем ли она уме.

– Нет. У нее сроду не было никаких…

Джесси осеклась, потому что из коридора, шатаясь на ватных ногах, появилась Стиви. Руки безвольно висели, голова болталась из стороны в сторону. Девочка молча вошла в комнату. Джесси поднялась, готовая подхватить дочку, если та опять споткнется, но теперь ноги слушались ее лучше. Тем не менее двигалась она как-то чудно́, ставя одну ступню перед другой, будто шла по карнизу небоскреба. Джесси встала, и девочка замерла на полушаге.

– Где черный шарик, киска? Что ты с ним сделала?

Девочка уставилась на нее, чуть склонив голову набок. Потом медленно и грациозно поставила ногу на пол и пошла – вернее, заскользила – дальше. Она добралась до стены и застыла, как будто поглощенная созерцанием игры света и тени.

– Там ничего нет, полковник. – В комнатушку вернулся Ганнистон. – Я проверил в шкафу, в комоде, заглянул под кровать и в ящик с игрушками – везде. – Он недоуменно взглянул на девчушку. – Э-э… что теперь, сэр?

Стиви круто обернулась отточенным движением танцовщицы. Взгляд девочки ненадолго задержался на Ганнистоне, перекочевал на Роудса и, наконец, уперся в мать. Сердце у Джесси затрепыхалось: в глазах дочери светилось только бесстрастное любопытство – ни теплоты, ни узнавания. Так ветеринар разглядывает животное, которое видит в первый раз. Стиви на подламывающихся ногах странным скользящим шагом двинулась к фотографиям в рамочках, выстроившимся на книжной полке, и пересмотрела все по очереди: Джесси с Томом; вся семья на отдыхе в Галвестоне пару лет назад; Рэй и она сама верхом на лошади; еще две фотографии – родители Тома и Джесси. Пальцы девочки дернулись, но она не попыталась воспользоваться руками. Затем прошла мимо книжного шкафа и телевизора, еще раз задержалась, чтобы вглядеться в висящий на стене пустынный пейзаж, написанный Бесс Лукас («Она же сто раз видела эту картину», – подумала Джесси), и сделала еще несколько шагов к дверям, отделявшим комнатку от кухни. Там девочка остановилась, подняла правую руку, словно сражаясь с силой тяжести, и локтем потрогала косяк.

– Не знаю, – наконец сказал Роудс таким голосом, словно получил мощный удар в солнечное сплетение. – Ей-богу, не знаю.

– Я знаю! – крикнула Джесси. – Моей дочери необходим врач!

Она кинулась к телефону. Местный оплот здравоохранения представлял собой небольшое белое здание в двух кварталах от дома Хэммондов. Там без малого сорок лет заправлял делами доктор Эрл Ли (Эрли) Макнил, бессменный городской терапевт. Доктор Эрли, человек раздражительный и вспыльчивый, курил черные сигары и пил в клубе «Колючая проволока» неразбавленную текилу, однако дело свое знал и сообразил бы, как помочь Стиви. Джесси подняла трубку и начала набирать номер.

Полковник нажал на рычаг.

– Не спешите, доктор Хэммонд, – сказал Роудс. – Поговорим о…

– Уберите руку с телефона. Сейчас же, чтоб вас!

– Полковник! – окликнул Ганнистон.

– Прошу вас. – Роудс схватился за трубку. – Давайте не будем вводить в курс дела новых людей, пока не выясним, с чем мы столкнулись…

– Я сказала, что звоню доктору Макнилу! – Взбешенная Джесси готова была то ли расплакаться, то ли влепить полковнику пощечину.

– Полковник, она опять идет, – сообщил Ганнистон, и Роудс с Джесси оборвали спор.

Стиви скользящей походкой шла к противоположной стене с мозаикой солнечных пятен. Перед ней девочка постояла, неподвижно глядя на стену. Подняла правую руку, вертя ею так, будто видела впервые в жизни. Коснувшись большим пальцем своего разбитого носа, девочка несколько секунд рассматривала кровь, потом опять воззрилась на стену. Она вытянула руку и большим пальцем, испачканным кровью, провела на светлой стене вертикальную линию. Потом снова поднесла палец к носу, обмакнула в кровь и в нескольких дюймах от первой вертикали начертила вторую.

Обе вертикали перерезала горизонталь.

– Что за черт… – выдохнул Роудс, делая шаг вперед.

Вторая горизонталь завершила на стене аккуратную решетку. Измазанный кровью палец Стиви вписал в центральную клетку небольшой аккуратный нолик.

Девочка повернула голову, посмотрела на Роудса и, ставя одну ногу позади другой, отошла от стены.

– Ручку, – сказал Роудс Ганнистону. – Дай ручку. Скорее!

Капитан подал ручку. Роудс щелкнул кнопкой, приблизился к стене и вписал в нижнюю правую клетку крестик.

Стиви сунула палец в ноздрю и в левой клетке среднего ряда нарисовала красный нолик.

Джесси наблюдала за этой безумной игрой в крестики-нолики в мучительном молчании. В животе бурлило, сквозь зубы рвался крик. Тело с разбитым носом принадлежало Стиви, но существо, рисовавшее кровью, не было ею. А если так, то что стало с ее дочерью? Куда девалось сознание Стиви, ее голос, ее душа? Джесси сжала кулаки. На одну страшную секунду ей показалось, что ее крик сейчас прорвется и тогда все кончится. Дрожа, она молилась, чтобы кошмар прекратился, рассеялся, как морок, наведенный сильной жарой, и чтобы она проснулась в своей постели и услышала, как Том зовет ее завтракать.

Стиви (вернее, существо, принявшее обличье Стиви) закрыло Роудсу путь к выигрышу. Но следующим ходом уже полковник отрезал Стиви путь к победе.

Стиви поглядела на Роудса, потом на клетки и снова на полковника. Ее лицо слегка задергалось – работали незнакомые мышцы. Рот тронула улыбка, но одеревенелые губы не отозвались. Затем существо рассмеялось.

– Хха! – вытолкнули голосовые связки воздух.

Улыбка расползлась. Просиявшее личико снова стало почти детским.

Роудс осторожно улыбнулся в ответ и кивнул. Стиви тоже кивнула, более осторожно и с усилием. Продолжая улыбаться, она повернулась и медленным шагом канатоходца двинулась в коридор.

У Роудса взмокли ладони.

– Ну, – сказал он охрипшим от напряжения голосом, – по-моему, мы влипли. А, Ганни?

– Я бы сказал, да, сэр.

Куда девался ослепительный лоск Ганнистона? Сердце капитана тяжело стучало, колени тряслись, потому что он понял то же, что и полковник Роудс: либо девочка очень больна, либо это действительно уже не ребенок. Но постичь, как и почему такое могло случиться, прямолинейный логический ум капитана не мог.

Они услышали голос – нет, скорее выдох, странный шорох, похожий на шелест ветра в камышах: «Аххх. Аххх. Аххх».

Первой в комнате Стиви очутилась Джесси. Стиви – не-Стиви – стояла перед магнитной доской, вытянув правую руку. Палец девочки – существа – указывал на вырезанные из ватмана буквы алфавита. «Ааахх. Ахххх», – выговаривал голос, пытаясь ухватить отложившийся в памяти звук. Лицо исказилось от напряжения. Палец передвинулся к очередной букве. «Биии. Сиии. Диии. Иии. Эфф. Джи». Следующая буква вызвала заминку.

– Эйч, – тихонько подсказала Джесси.

– Чач. Эчач. Эйч. – Голова повернулась, в глазах светился вопрос.

«Боже милостивый, – подумала Джесси и схватилась за косяк, чтобы не упасть. – Пришелец с техасским выговором, облекшийся в тело и одежду моей дочурки!» Подавив крик, она выговорила:

– Где моя дочь? – Глаза Джесси наполнились слезами. – Верни мне ее.

Существо в обличье маленькой девочки ждало, указывая на следующую букву.

– Верни мне ее, – повторила Джесси. Женщина рванулась вперед, и Роудс не успел ее остановить. – Верни! – крикнула Джесси, а потом схватила холодную руку и рывком развернула фигурку, чтобы заглянуть в лицо, которое когда-то было лицом ее дочери. – Верни! – Джесси размахнулась и ударила существо по щеке.

Потеряв равновесие, лже-Стиви отшатнулась и чуть не рухнула на колени. Спину она держала прямо и жестко, но голова несколько раз мотнулась из стороны в сторону, как у нелепой куклы, что кивают за стеклом автомобиля. Существо заморгало, возможно регистрируя болевое ощущение, а Джесси, вновь придя в ужас, наблюдала, как на коже Стиви проступает красный отпечаток ее ладони.

Эта оболочка все равно оставалась лицом, волосами и телом ее дочери, пусть даже в нее заползло что-то иное. Потрогав красный отпечаток ладони у себя на щеке, не-Стиви опять повернулась к азбуке. Она настойчиво указывала на следующую букву.