Сказания Меекханского пограничья. Каждая мертвая мечта

Глава 7

Ветер подхватил вихрь белых дробинок, закрутил и бросил им в лицо, секущие, словно горизонтально падающий град. После чего вихрь вдруг утих. Кеннет шире раскрыл прищуренные несколько часов глаза и похлопал Малаве по плечу. Солдат коротко свистнул и натянул вожжи. Сани остановились.

Трое других из числа их безумной экспедиции встали сразу позади, скрипнув полозьями и подняв тучи замороженного снега. Псы моментально легли, дыша так, что языки их почти примерзли ко льду. Псов они не щадили. За половину дня преодолели пятьдесят миль. Пятьдесят миль на север, туда, где в эту пору года должен бы шуметь Ледовитый океан. Пятьдесят миль в поисках ответа на вопрос, отчего весна все еще не пришла на земли к северу от Большого хребта и что это может значить для людей, обитающих к югу от него.

Приказы, подтвержденные письмом командира Шестого полка, были ясны. Они должны прервать «контроль» за Свистулькой Дресс и отправиться назад на восток как официальный эскорт девицы Онелии Умбры, которая упрямо просила называть себя Нел, и ее прихлебал из Крысиной Норы. Назад в Олекады, откуда они едва только возвратились. Будто они были каким-то проклятущим маятником, который летает туда-назад по всей Империи. Очередные два месяца пути, а в конце наверняка окажется, что все странствие предпринято слишком поздно и бессмысленно, а они только обдерут себе до крови стопы и вытопчут несколько новых путей на лице гор.

Когда он в экономно выцеженных словах выразил свои сомнения, услышал только, что приказы идут из самой столицы, а потому не стоит подвергать их сомнению, да и внутренняя разведка позаботится изрядно сократить им путь. Ближайший магический телепорт ждет их в тридцати милях от места постоя, а колдуны уже разогреваются, чтобы наложить соответствующее заклинание.

Кеннет знал, что маг обычно телепортировался сам, переносил вести или мешочек драгоценностей, когда был необходим быстрый трансфер наличности. Чем бо́льшую тяжесть необходимо доставить, тем сильнее сокращалось расстояние, на которое удавалось создать магический переход. За всю свою жизнь он не слышал, чтобы таким образом перебросили несколько десятков людей на тысячу миль. Но Олаг-хес-Бренд, Крыса третьего класса, который, кажется, считался командиром всей этой идиотской экспедиции, утверждал, что Кеннет всего лишь лейтенант из забытого богами и людьми края Империи, который командует стаей бандитов, изображающих солдат, а потому наверняка на небе и земле есть масса вещей, о которых лив-Даравит просто не знает. А потому – должен мигом собираться, потому что хватит уже терять время.

Если кто-то полагал, что рассердить вессирских горцев – хороший способ найти приключение на свою задницу, то он наверняка был прав, а дружина чернобородого Крысы стала бы не первой группой, которая расшибла себе голову о Горную Стражу. Кеннет вежливо – действительно вежливо – напомнил, что Олаг-хес-Бренд мог установить с ними контакт и раньше, вместо того чтобы играть в дурацкие подкрадывания, словно клиент борделя с больным хреном. Что когда бы не предусмотрительность и самоконтроль его бандитов, то на перевале уже наверняка лежало бы с десяток трупов, к тому же Стража должна заботиться прежде всего о безопасности обитателей гор, а сразу за перевалом в этот момент кочует самая большая армия ахеров, какую ему только приходилось видеть. Это не слишком-то хорошие новости для селений за Большим хребтом. Для Нового Ревендата и других провинций – тоже, поскольку ахеры – это племена, которые до сих пор не воевали с людьми. А ему очень хочется сохранять уверенность, что это не изменится. И если Крыса потерял половину дня на глупые развлечения, значит, поход на восток не настолько необходим, а потому они потеряют и вторую половину этого дня, чтобы разобраться, в чем тут дело.

Не прошло и часа, и лейтенант сильно пожалел о своем упрямстве.

Кеннет отряхнул меховые штаны и куртку от снега и потянулся к поясу с мечом. Они взяли с собой только то, что необходимо. Еду для людей и собак, оружие и панцири, палатки, мешки с запасной одеждой. Но во время пути все это ехало на санях. Если, несясь по ледяным пустошам на собачьей упряжке, наденешь на стеганку не толстую меховую куртку с капюшоном, а кольчугу, весящую добрых тридцать фунтов, то железо высосет из тебя все тепло. Как и стальной шлем, даже если под ним будет стеганый чепец. Андай’я с радостью принимала в ледяные объятия всех, кто оказывался слишком глуп, чтобы считать ее истинной властительницей Севера.

И все же кто-то бросил Владычице Льда вызов в самом сердце ее царства. В результате этой схватки племена ахеров, обитающие на краю мира, оказались перед выбором: перебраться за Большой хребет, на территории своих воинственных кузенов, и сражаться рядом с ними против людей – или вымереть от голода.

У Борехеда было странное выражение лица, когда он об этом рассказывал.

Потому что именно этот проклятущий шаман оказался непосредственной причиной того, что Шестая рота и сопровождавшая ее дружина Крыс оказались здесь, в пятидесяти милях за Большим хребтом. В тот миг, когда Прутик сообщил, кто приближается, Кеннет понял, что все приказы Норы или командования утратили значение. Лейтенант видел, как этот сукин сын с большими зубами прикончил одержимого демонами колдуна, а такое сделать мог бы только некто со способностями боевого мага. Если Борехед хочет «поговорить» – им придется выслушать, а если хочет «кое-что показать» – придется выполнить его просьбу.

Или сражаться с боги знают сколькими ахерскими воинами, поддержанными самым сильным шаманом в этой части гор.

Он осмотрелся, застегивая пояс с мечом. На первых четырех санях приехало девять человек и сам Борехед. Ярдах в двадцати позади остановились еще две дюжины саней с остальной ротой и дружиной Крыс. Все же ему пришлось – безо всякой охоты – признать, что их командир, Олаг-хес-Бренд, быстро просчитывал варианты и что наверняка имя шамана было ему известно, поскольку он не возражал, когда Борехед озвучивал свое предложение.

Они поедут с ним проверить, кто же так разозлил Владычицу Льда, что она использовала всю свою силу, чтобы придавить пришельца. А гнев ее проявился отбирающими дыхание морозами и ветрами, что дули непрерывно последние два месяца. Ледяной покров, сковывавший океан, не растаял, как это бывало каждый год, воды не наполнились креветками, рыбы – а за ними пингвины, тюлени, касатки и киты – не приплыли, чтобы тут пастись. Племена ахеров, вот уже тысячелетия зависимые от естественного цикла, в котором побережья пульсировали жизнью, оказались на краю голодной смерти. Запасы с прошлой осени были исчерпаны, охотники, отправлявшиеся на десятки миль вглубь ледяных полей в поисках тюленей и моржей, встречали только таких же, как они, изголодавшихся белых медведей, и даже если в схватке удача оставалась на стороне ахеров, животные оказывались настолько худыми, что толку от их туш было немного. Большинство племен съели уже почти всех собак, а деды и бабки все чаще выходили ночью из ледовых домов и исчезали в метели, чтобы молодым осталось больше пищи.

Но жертвы Владычице Льда не помогали. Ахеры никогда не были ее верными почитателями, предпочитали своих духов-опекунов и мудрость шаманов, хотя и относились к Андай’е с надлежащим уважением. Но она теперь вела себя так, словно хотела заморозить до смерти все свое царство.

Наконец отчаянье подтолкнуло северные племена к пути на единственный перевал, через который они могли перейти Большой хребет. Обменялись посланцами с обитающими по ту сторону кузенами, которые – хотя порой и торговали с обитателями северной части гор – не слишком-то спешили на помощь. Остатки земель, которые еще не отобрали у них люди, едва могли прокормить отдельные племена ахеров. Охота, выращивание овса на каменистых пятачках, разведение коз и грабительские походы не могли дать достаточное количество еды, чтобы насытить тысячи новых ртов, которые к тому же не могли принести пользы. Особенно учитывая, что пришельцы знать не знали слова «война». Обитая на краю света, где каждый день был борьбой за выживание, они научились, что лишь в сотрудничестве и единстве – сила, а насилие приводит к быстрой смерти. Вожди таких племен, как Красные Пояса, издевались: к чему им охотники, которые не умеют охотиться на двуногого зверя?

И тогда появился он. Борехед. Прошелся от одного вождя к другому, а когда выходил из их шатров, шалашей или пещер, насмешки и смешки стихали. Потом он открыл проход тропой духов прямо к разросшемуся сверх всякой меры лагерю у подножья гор, послушал плач внутри ледяных домов, взглянул на худых детей и еще более высушенных собак и сказал:

– В пятидесяти милях отсюда находится то, что так взбесило Владычицу Льда. Я должен увидеть, что это. Мне нужна сотня воинов с собачьими запряжками.

Союзники отказали ему – возможно, впервые в жизни. Не в воинах и собачьих упряжках, но в том, чтобы отправиться в сторону места, навлекшего на себя ярость Владычицы Льда. Знали о нем, о туче, что навалилась на лед и которую не в силах были развеять сильнейшие из ветров. Несколько племен проходило так близко от нее, что сны их шаманов наполнились видениями, от которых часть из них сошли с ума.

Борехед не рассердился и не стал грозиться. Ему хватило и того, что он увидел в глазах одного из тех обезумевших колдунов. Осколок битвы, которую вела Андай’я с пришельцем, почти вырвала несчастному душу из тела.

Однако Борехеду были нужны те, кто оказался бы достаточно безумен, чтобы отправиться с ним, поскольку одинокое странствие стало бы самоубийством.

И тогда он узнал, что на перевале вот уже долгое время стоит лагерем группка людей. Это не была армия, разведчики утверждали, что их столько, сколько шесть раз пальцев на руках и еще трое. Обитали они в палатках, прячась в них во время метелей, словно песцы в выкопанных в снегу норах. У них было много острого железа, а командовал ими мужчина с волосами и бородой, словно свежезасохшая кровь.

Разведчики, кажется, так и не поняли, отчего старый шаман засмеялся, услышав эти вести. Коротким, лишенным радости смешком. А потом, несмотря на предупреждения и советы, в одиночку отправился на перевал.

Кеннет перехватил его в нескольких десятках шагов за лагерем. Борехед выглядел так, словно со времени их последней встречи, когда шаман уплывал по озеру в кожаной лодке, а лейтенант раздумывал, поблагодарить его за помощь или приказать застрелить, постарел лет на двадцать. Глаза его провалились еще сильнее на исчерканном морщинами лице, челюсти же выдвинулись вперед, нижние клыки пожелтели, а один явно со щербиной. Кожа колдуна была натянута и нездорово блестела, зато на лбу появилась новая татуировка, изображавшая многоглазое чудовище, пожирающее маленькую человекообразную фигурку.

Лейтенант предпочел не спрашивать, какие события в жизни Борехеда изображает этот рисунок.

Они обменялись приветствиями, завязали Узел Воды, на что Кеннет мысленно и рассчитывал, и только тогда в глазах шамана блеснула тень усмешки.

– Третий раз встречаю тебя, Красноволосый, и третий раз духи говорят мне, что я не должен тебя убивать. Может, пора бы мне поменять духов?

Кеннет кисло улыбнулся.

– Третий раз встречаю тебя, Мясник, и третий раз говорю своим людям, чтобы те не стреляли. Может, пора бы им поменять себе командира?

Шаман кивнул.

– У тебя все еще острый язык, лейтенант. Но я не хочу трепать собственным. У меня есть предложение. Ты выслушаешь меня и примешь его – или выслушаешь меня, и мы станем сражаться. Но я полагаю, что ты его примешь.

– Отчего же?

– Потому что и для тебя, и для меня важно, чтобы этот лагерь, – Борехед указал за спину, – исчез. Я ведь прав?

Он был прав. И в этом заключалась главная причина, по которой они сюда попали. Миссия Норы могла подождать день-другой: самое большее, колдуны Норы поглубже погрузятся в свои аспекты, но Кеннет не мог вот так просто отвернуться и уйти, даже если бы Борехед не угрожал ему схваткой. Он был офицером Горной Стражи, присягал прежде всего защищать жителей гор, а если бы эта орда перешла перевал и навалилась на южные племена, война была бы неминуемой. Естественно, Империя выиграла бы ее, и даже, возможно, в хрониках о ней не сказали бы ни слова, кроме сухого упоминания о «непокое» на северной границе. Но этой непокой означал бы для вессирских горцев сожженные дома, похищенные стада, кровь, пожары и смерть.

Он тяжело вздохнул.

– Чего ты хочешь? – спросил лейтенант.

– Вы поедете со мной на север. Примерно в пятидесяти милях отсюда есть место, которое я хотел бы проверить. Они, – снова кивок в сторону лагеря, бессильный кивок, – слишком боятся. А я не отправлюсь туда сам.

– Потому что слишком боишься?

Провоцировать ахерского шамана, у которого за спиной боги знают сколько тысяч воинов, не было умно, но лейтенант просто не мог сдержаться. Для одного дня ему уже хватило людей, которые говорили ему, что он должен сделать.

Борехед, однако, его удивил, потому что только кивнул и пробормотал:

– Да. Я слишком боюсь. Я отослал туда дюжину своих духов. Не вернулся ни один.

Лейтенант кисло скривился. Это объясняло вид шамана.

– Ну, ты напугал и меня. Если я соглашусь, хочу оставить тут половину людей.

– Нет. Возьмешь всех. Даже тех новых, которые воняют крысиными какашками.

– Почему?

– Не знаю, что там, а потому половины может и не хватить. Кроме того, я не хочу, чтобы кто-то отправился на юг и сообщил остальной Страже.

– Откуда знаешь, что я этого еще не сделал?

– Потому что до сих пор я не слышал об армии, что марширует на перевал.

Он был прав. Местность эта в одинаковой мере принадлежала как Горной Страже, так и ахерским племенам. Потому Кеннет не отважился послать сообщение в Беленден: для безопасности пришлось бы отправить половину роты. Потому он ждал, пока командование пришлет обещанное подкрепление, а проход закрывали несколько десятков стражников.

Он быстро подсчитал. У них было две дюжины собак и четверо саней, Крысы прибыли еще на семи санях, но на легких, таких, на которых поместятся только двое.

– У меня не хватит животных и саней.

– Мы дадим и одно, и второе.

– Твои кузены голодают и отдадут своих собак?

В глазах шамана что-то блеснуло: глубоко, на самом дне.

– Да. По крайней мере, столько-то они мне точно должны, – заявил он спокойно.

Кеннет сделал вид, что думает. Собственно, выбора не было: его рота не удержала бы перевал и четверть часа, да и не для того их сюда послали. Но, прежде чем он согласился с предложением Борехеда, решил проверить, насколько сильно отчаялся ахерский колдун. Стянул рукавицу с левой руки и приложил кончик ножа к пальцу.

– Узел Крови, шаман. Дам тебе два дня. Если окажется, что наших сил мало, чтобы решить твою проблему, мы отступаем, а ты нам не мешаешь. Ни ты и ни один из прочих вождей, которым ты можешь приказывать.

Узел Крови был как братство. Верили, что нарушить его – значит обречь себя на проклятие и смерть. Среди ахеров не заключали более могущественных, чем этот, союзов.

Шаман прищурился, выдвинув челюсть. Ему не понравилась идея.

– Я не приказываю нашим вождям. Я только советую.

– Не делай из меня дурака. Узел Крови – или можешь убедиться, сумеют ли твои вооруженные костяными и роговыми копьями воины справиться с нами достаточно быстро. Я тоже кое-что слышал о племенах, что живут по ту сторону. Это охотники и рыбаки, не убийцы, как те, что по другую сторону гор.

– А ты видел, как их дети умирают с голоду?

Кеннет пожал плечами.

– Не сомневаюсь, что они будут сражаться хорошо. Вопрос в другом: достаточно ли хорошо. Я оставлю здесь половину людей, а остальных посажу на сани и направлю на юг. Кто-то да сумеет уйти от тебя и передать весточку командованию. И тогда ты увидишь тут армию быстрее, чем моча успеет замерзнуть в воздухе. Узел Крови – или сражаемся.

Узел Крови. Борехед смотрел на него несколько ударов сердца, а потом кивнул и вынул собственный нож.

– Три дня. Два дня на решение моего дела и один – чтобы вы могли уйти так, чтобы я не чувствовал соблазна, Красноволосый. Три дня, три капли крови.

Это случилось утром. Примерно через час после прибытия Крыс. А теперь, ближе к вечеру, рота находилась на севере дальше, чем любой отряд, о котором лейтенанту доводилось слышать. Позади осталось несколько десятков миль пути по ледяной равнине, впереди… Кеннет взглянул на то, что заслоняло горизонт, снова пытаясь убедить разум, что это не бред.

Сплетения тумана оседали на льду примерно в миле впереди. Туча была высотой в несколько сотен футов, шириной… в две, может, в две с половиной мили. Отсутствие в пределах видимости чего-то, что дало бы перспективу, затрудняло оценку размеров этого феномена.

Туман.

Так далеко на севере, при морозе, что превращал слюну на лету в комки льда, под пронзительным вихрем, валившим людей с ног. Теперь ветер стих, но не потому, что Андай’я устала. Они просто оказались с подветренной стороны.

С подветренной стороны тучи, которую не могла разогнать даже ярость Ледяной Госпожи.

Лейтенант осторожно вдохнул. Почувствовал, как защипало у него в носу, дерануло в глотке. Холодно. Просто холодно. Он шевельнул руками, поднял ладони над головой. Ничего. Никаких странных запахов, никакого свербежа или царапанья там, где не должно, никаких странных цветов на краю зрения. Многие чувствовали находившуюся недалеко от них магию как нарушение привычных чувств: зрения, обоняния, вкуса или прикосновения.

Он глянул на псов, уставших, но спокойных – а ведь животные чувствуют Силу даже сильнее, чем люди. Кто бы или что бы не скрывалось в том тумане, использовало оно магию иную, чем та, с которой Кеннет и его солдаты когда-либо имели дело.

– Фенло!

Кряжистый десятник подошел к нему, широко размахивая руками. Отдал салют и продолжил охлопывать себя.

– Замерз?

– Да, господин лейтенант. Зато тут тишина и спокойствие. Если поставить лагерь, можно погреться на солнышке.

– Не сегодня. Впрочем, я надеюсь, что нам не придется тут ночевать.

– Лучше уж тут, чем если бы ночь застала нас на половине пути. Ночью выдует из нас тепло в два раза быстрее.

– Согласен. Но я не об этом. Ты присмотрелся к Борехеду?

Фенло Нур единственный из роты обладал чем-то, что можно было назвать магическим талантом. Умел видеть или чувствовать души, выходящие из тела, и даже их задержать. Поскольку Крысы не признавались, есть ли у них в дружине маг, Кеннету приходилось полагаться на десятника.

Нур помрачнел.

– Я как-то видел труп рыбака, который свалился в озеро. Когда его вытянули, он весь был опутан сетями и водорослями. Вот он выглядел точно так же. Как труп, опутанный веревками. В шрамах и татуировках он держит духов. Много духов. Чувствую их, хотя и не вижу. Но кажется, что каждый из них обертывается вокруг него петлей – и сжимает ее.

– Сумеешь заметить, когда он их освободит?

– Если захочет поколдовать? Сумею. Я уже видел их шаманов в бою. Знаю, куда смотреть.

– Следи за ним. Не позволь ему сделать что-то глупое.

– Несмотря на Узел Крови?

– Ты ведь видел лагерь?

Десятник замер. Лагерь. Они прошли с краю, в месте, где шаман каким-то чудом собрал несколько десятков худых собак, у которых все еще оставалось немного силы, но размер лагеря производил впечатление. Несколько тысяч шатров и снежных домов. Тридцать или сорок тысяч почти до смерти оголодавших ахеров. Может, и больше. Несколько десятков тысяч созданий, у которых не было другого пути спасения, кроме как бежать за Большой хребет.

Он помнил взгляды, какими собравшиеся провожали своих последних собак. В них не было лютой ненависти, приглушенной только демонстративным презрением, которое обычно горело в глазах их родственников с южной части гор. Только отчаянье, боль и усталость.

И голод.

Всюду, куда бы они ни взглянули, виделись следы этого голода. Меховые одежды висели на обитателях лагеря словно на сколоченных из жердей чучелах, недостаток еды отпечатался на их лицах даже сильнее, чем годы жизни в тяжелых условиях, темная кожа приобрела восковой отблеск, а глаза глубоко ввалились. Характерные для этой расы клыки, хотя и поменьше, чем у ахеров с юга, имели отвратительный желтоватый оттенок. По дороге через лагерь Кеннет насчитал лишь две дюжины детей, причем тех, что постарше, а ведь их должно было оказаться сотни. И еще – ни одного старика. Ни единого.

Он не стал спрашивать, потому что – зачем бы?

Запомнил еще ахерскую женщину, уже немолодую, которая, видя, как стражники подкармливают отданных им собак – потому что животным нужны были силы на путь туда и обратно, – сделала такое движение, словно собиралась броситься к ним и сражаться за обрезки полузамороженного жира.

Тогда он решил, что Узел Крови или нет – но он станет присматривать за Борехедом. Тот, кто взвалил на плечи такую тяжесть, может сломаться несмотря ни на какие клятвы.

– Я видел, господин лейтенант. Вы правы.

Борехед подошел к ним беззвучно и, похоже, услышал последнюю фразу.

– И что же ты видел, человек с холодным сердцем?

– Я видел, – нагло ответил Фенло, – как твои люди смотрели на наших собак.

– У вас толстые псы. Семья кормилась бы каждым из них добрый десяток дней.

– У Стражи не хватит собак, чтобы прокормить всех в лагере.

Шаман кивнул.

– Верно. Они сейчас должны бы есть тюленье мясо, запивая жиром, вытопленным из сала моржей, и закусывая толстыми рыбинами. А жуют куски старой кожи. Потому лучше бы нам побыстрее проверить, что так разгневало Андай’ю.

– А мы недостаточно близко, чтобы ты сделал это своими чарами?

Нур порой умел задавать точные вопросы. Борехед вдруг улыбнулся зло и широко.

– И обратить на нас внимание какой-то из тамошних сил? Ты этого хочешь, человек? Чтобы Владычица Льда решила, что мы слишком любопытные мухи, и сощелкнула нас холодным пальцем? Или лучше того – чтобы ударила по нам всей своей злостью, кулаком? Смотри.

Шаман закатал рукав и сунул им под нос свое левое предплечье. Один из его многочисленных шрамов, казалось, лопнул изнутри. Свежая рана уже затянулась, но красная полоса выглядела отвратительно.

– Духи, которых я туда послал, исчезли. Не погибли и не были захвачены, но просто исчезли. Словно я бросил горсть праха в огонь. Цепи, которыми я приковал их к себе, вырвали – а уж поверь, это было настолько же болезненно, как и при заключении с ними уговора. И думаю, что на них никто не напал, их просто мимоходом убрали. Случайно. И поверь, это были по-настоящему сильные духи. Остальных я держу близко и использую, для того чтобы и меня не постигла такая же судьба. Мы таимся, прячемся, заметаем следы нашего присутствия. Нам нужно стать сусликами, подкрадывающимся к сражающимся медведям. Мы должны подкрасться, увидеть все и сбежать. Никакой магии.

Кеннет взглянул на Борехеда. Шаман был ниже его на голову и худым, словно волк, которому много дней не везло на охоте, но когда он поднял глаза и вперил в лейтенанта темный взгляд, офицер понял, что тут не место для споров. Здесь ахерский колдун был у себя дома в буквальном смысле – а также в смысле духовном. Здесь командовал он.

– Хорошо. Нур!

– Слушаюсь, господин лейтенант.

– Пробегись к остальным и дай парням знать, чтобы они что-то съели, а потом приготовили оружие. – Кеннет глянул на стену тумана. – Веревки, крюки для подъема и чеканы пусть возьмут тоже. Остальным десятникам скажи, что через четверть часа я дам короткое объяснение. Как только поговорю с командиром Крыс и девицей Онелией.

– Слушаюсь.

Кряжистый офицер побежал трусцой в сторону саней, что стояли в нескольких десятках ярдов, провожаемый насмешливым взглядом шамана.

– Глядите-ка. Хорошо обученный человек. Сядь, говори, не двигайся. Наверное, такими просто командовать. Наши воины рядом с ними – словно стая волков рядом с собаками.

Кеннет проигнорировал чуть скандальный тон, вынул из саней кольчугу и плащ, надел их и только тогда взглянул на Борехеда.

– И потому волки голодают в горах, жрут камни и шишки, а тебе приходится обращаться за помощь к нам.

Шаман широко ощерился.

– Хе-хе. Значит, ты тоже чувствуешь раздражение, человек. Этот вон, – ткнул он в Нура, – еще недавно кусал тебя за руку и ссал в воду, которую ты пил, а теперь прыгает настолько высоко, насколько ты ему приказываешь.

Офицер пожал плечами. Борехед или был очень догадлив, или выстрелил наугад. Неважно.

– Дисциплина. Терпение. Мое личное очарование. Выбери, что захочешь. Но ты ведь притащил нас сюда не затем, чтобы поболтать о том, как мы решаем такие вещи в Страже, правда? – Он перевел взгляд на стену тумана за спиной шамана. – Вон там твоя проблема.

Он отвернулся, игнорируя ироническое фырканье ахера, и двинулся к остальным саням, в очередной раз отгоняя от себя неприятные мысли, мучившие его вот уже несколько часов. Они находились в пятидесяти милях от гор, как минимум – в тридцати от берега. Посреди моря, которое в эту пору года должно быть освобождено от белого панциря. Насколько толстый лед под ними? Десять футов? Пять? Три? Меньше? Владычица Льда могла остановить приход весны на эти территории, но была ли она достаточно сильна, чтобы удержать Близнецов Моря? Эта пара Бессмертных не имела в горах излишка верных, но рассказы о силе их гнева добирались и до вессирцев. Наверняка то, что их доминион не был вовремя освобожден из-под власти Андай’и, их оскорбило. Неужели его люди вмешиваются в конфликт между богами?

Он еще раз окинул взглядом лежащую на льду тучу. Это явно было неестественно. Чтоб его! Если бы дураки-Крысы не развлекались глупыми подкрадываниями, Шестая свернула бы лагерь и ушла с перевала раньше, чем Борехед сделал им свое предложение, от которого они не могли отказаться.

Лейтенант ухмыльнулся себе под нос. Ну, по крайней мере, понятно, кто ответственен за то дерьмо, куда они влезли.

Тень этой усмешки, похоже, оставалась на его лице, когда он подходил к поставленным чуть в стороне саням, на которых приехала дружина Крыс, потому что Олаг-хес-Бренд заговорил первым:

– Это не моя вина. Я не знал, как обстоят дела по ту сторону перевала. Как не знал и того, что проклятущий шаман заставит нас сюда приехать.

Кеннет отмахнулся.

– Ты мог прибыть на рассвете и передать нам приказы, но ты желал прокрасться в лагерь и сделать из стражников дураков, верно? А потому ждал, пока мы вылезем из нор, начнем готовить завтрак и вообще – пока не воцарится общее замешательство. На это ты потратил как минимум два часа. И именно из-за тебя мы тут. Впрочем, – пожал он плечами, – я не стану тратить время на поиски виноватых. Но не кивай на Борехеда, потому что, насколько мне известно, Нора не прощает своим людям недостаток знания. Постарайся придумать отговорку получше, Крыса. Мы въедем в этот туман, проверим, что там находится, и вернемся домой. Таков нынешний план. Естественно, все изменения потребуют импровизации, но это не в новинку для нас. Как и для вас, верно?

Крысы слушали, сбившись в мрачную группку. Двенадцать пар глаз всматривались в него каменными взглядами, и только в глазах Онелии Умбры лейтенант заметил что-то, что мог бы посчитать крупицей веселья или интереса. Проигнорировал это. Девушку с Шестой ротой соединяло безумное странствие по Мраку, которое закончилось выходом из него прямо посреди поля битвы. Из того, что он помнил, помощи от нее тогда было немного. Ее участие ограничивалось бессмысленным взглядом в пространство да бормотанием, а потому он надеялся, что она хотя бы сумеет позаботиться о себе сейчас. Но больше его занимали Крысы.

Лейтенант попытался оценить, кто есть кто в его группе. Наиболее охраняемые секреты Норы – то есть те, о которых все знали, – гласили, что боевые дружины Крыс состоят из убийц, обучавшихся с самого детства в местах настолько тайных, что и самому императору не известно, где они находятся; еще – из колдунов, владеющих аспектами столь специфическими, что те ни для чего более, как для убийства, не подходили; но и такими мерзкими, что даже армия отказывалась их использовать; и, наконец, из осужденных, снятых прямиком с виселицы, связанных с Норой мощными заклятиями. Ну и из одержимых жаждой убийства головорезов, тронутых Мраком, слабо отличающихся от Пометников, – тех, кто мог на этой службе реализовать свои самые темные желания.

В принципе, и о его людях говорили лишь немногим лучше.

Оба командования, и Стражи, и Норы, ценили такие рассказы: из-за них враг потел от одной мысли о том, с кем ему придется иметь дело.

Из того, что Кеннет знал наверняка, в дружине Крыс всегда имелся маг, не обязательно боевой, а также в этой дюжине наверняка должны быть двое-трое настоящих убийц, то есть людей, тренированных использовать яды, ставить ловушки, подкрадываться и тайно убивать. Это была основа каждой крысиной дружины – убийцы, которые отправляли своих жертв в объятия Матери тихо и без шума. Остальные обеспечивали им поддержку – наверняка старые солдаты, наемники, головорезы или преступники, поскольку Нора старалась, чтобы в ее боевых дружинах оказывались люди самых разных талантов.

Кеннет мысленно улыбнулся. Это ему тоже кое-что напоминало.

Но сейчас, глядя на дюжину укутанных в меховые одежды фигур, он видел проблему. Любой – исключая, естественно, ее светлость Онелию – мог выполнять всякую из этих функций. Вон тот высокий плечистый мужчина с лицом, исчерканным старыми шрамами, – это чародей или хладнокровный убийца? Или вон те двое, что выглядят как близнецы-недоросли, что неподвижно стоят за своим командиром. Кто они? Чего от них можно ожидать? А эта коротко стриженная блондинка с губами, сложенными в хмурую гримасу? Женщина в дружине Норы. Пользуется магией или арбалетом?

Крысы еще не вооружились – а это могло бы облегчить ему распознание, кто есть кто. Абсолютно как если бы их командир считал, что все это дело их не касается.

Приходилось растолковывать им их ошибку.

– Где ваш маг?

– У нас нет мага.

Ответ хес-Бренд дал так быстро, что Кеннет лишь улыбнулся.

– Давай договоримся, Крыса третьего класса. У меня пятьдесят человек, а у тебя – одиннадцать и… дама, о которой ты должен заботиться. Я знаю местность, я связал себя Узлом Крови с ахерским шаманом, и есть малая надежда, что у нас получится уйти отсюда живыми. А потому командую тут – я. Нет! – рявкнул столь резко, что Олаг почти со стуком закрыл рот. – Это не игра в демонстрацию того, у кого яйца крепче. Или я буду знать, чего можно ожидать от вашей дружины, или я вообще о вас забуду. И тогда мы не стоим лагерем вместе, не держим общих стражей и не сражаемся плечом к плечу. Вы справляетесь со всем в одиночку. До самого возвращения за Большой хребет.