Законы человеческой природы

Первым делом Шанель распустила слухи о том, что планирует вернуться, но интервью при этом не давала. Ей требовалось поощрять разговоры и всеобщее возбуждение, но оставаться за завесой тайны. Ее новый модный показ состоялся в 1954 г., и магазин заполнила огромная толпа, стремившаяся увидеть его, в первую очередь из любопытства. Но тут же всех постигло разочарование. Наряды в основном воспроизводили дизайн 1930-х, с немногочисленными новыми штрихами. Все манекенщицы походили на саму Шанель и подражали ее походке. Зрители сочли нынешнюю Коко безнадежно погрязшей в прошлом, которое никогда не вернется. Одежда казалась старомодной, и пресса не замедлила пригвоздить Шанель к позорному столбу, припомнив ее контакты с нацистами во время войны.

Почти для всякого модельера это стало бы сокрушительным ударом, но только не для Коко Шанель. Как всегда, у нее имелся план, и она отлично знала, что делать. Еще задолго до парижского дебюта Шанель решила, что новая линия одежды будет ориентирована главным образом на Соединенные Штаты. Американки лучше всего подходили под ее стандарт: спортивные и практичные, они приветствовали свободу движений и силуэт без излишеств. К тому же у них было больше свободных денег, чем у кого-либо еще во всем мире. Коко не прогадала – ее новая линия одежды действительно произвела настоящую сенсацию в США. И вскоре французским критикам пришлось умерить свои нападки. Не прошло и года с момента ее возвращения, как Шанель вновь сумела утвердиться в качестве главного модельера в мире, и модные силуэты вернулись к более простым и классическим очертаниям, которые она всегда пропагандировала. То, что сама Жаклин Кеннеди появлялась на многих официальных мероприятиях в костюмах от Шанель, стало самым ярким символом могущества, которое вновь обрела Коко.

Снова заняв «место наверху», она явила миру еще одну практику, которая шла совершенно вразрез и с духом времени, и с нравами модной индустрии. Для этой сферы огромную проблему представляло пиратство: нелегальные копии новых моделей одежды известных брендов непременно выплывали в разных странах после каждого показа. Модельеры ревностно охраняли свои секреты и вели нескончаемые судебные баталии против любых форм имитации их творений. Шанель поступила противоположным образом. На своих модных дефиле она радушно приветствовала самых разных посетителей и даже позволяла им фотографировать. Она знала, что поощряет многочисленных мошенников, которые зарабатывают на жизнь стряпанием дешевых вариантов ее одежды, но этого-то ей и было надо. Она даже предлагала богатым дамам приводить с собой своих портних, которым разрешалось делать наброски и воссоздавать наряды от Шанель самостоятельно. Больше всего на свете Шанель хотела распространять свои идеи и модели повсюду, чтобы и она сама, и ее работы стали предметом желания женщин всех классов и всех стран.

Это было для нее дороже денег. Таково было высшее отмщение за девочку, которая росла нелюбимой, заброшенной, никому не нужной. Шанель решила, что станет одевать миллионы женщин, что ее облик, ее отпечаток будет виден повсюду. Так и произошло уже через несколько лет после того, как она вернулась в мир моды.

* * *

Интерпретация. В тот момент, когда Шанель впервые примерила одежду Этьена Бальсана и по-новому привлекла к себе внимание, в ее мозгу словно щелкнуло нечто такое, что навсегда изменило ее жизнь. Прежде она жаждала чего-то трансгрессивного, что могло бы удовлетворить ее фантазии. В ту пору общественные нормы не позволяли девочке-сиротке низкого происхождения даже мечтать о том, чтобы вращаться в высшем свете. Роли актрисы и куртизанки были не очень подходящими как предмет мечтаний, особенно для девушки, воспитывавшейся при монастыре.

Но теперь, разъезжая верхом вокруг замка в бриджах и мужской соломенной шляпе канотье, она внезапно стала объектом желаний. Помимо всего прочего, окружающих притягивал трансгрессивный аспект ее облика, сознательное и демонстративное смещение традиционных гендерных ролей. Вместо того чтобы замкнуться в мире грез и фантазий, она могла бы сама стимулировать фантазии в других. Требовалось лишь перевернуть свой взгляд на мир – думать прежде всего о публике, а кроме того, разработать стратегию, которая позволила бы с выгодой играть на чужом воображении. Все, чего она желала с самого детства, было смутным, ускользающим, отчасти табуированным. Этим оно и привлекало. Такова природа человеческих желаний. Ей попросту следовало посмотреть на вещи с другой стороны и включить такого рода элементы в те объекты, которые она создает сама.

Вот как она творила свои чудеса. Для начала Шанель окружала себя и то, что она создавала, атмосферой таинственности. Она никогда никому не рассказывала о детстве, проведенном в нищете. О своем прошлом Шанель придумывала бесчисленные противоречащие друг другу истории. Никто не знал о ней ничего конкретного. Она тщательно контролировала даже число своих появлений на публике. И Шанель понимала важность умения на время исчезать. Она так никогда и не раскрыла рецептуру своих духов, как и схему своего творческого процесса в целом. Ее странно притягательный логотип был разработан так, чтобы стимулировать самые разные интерпретации. И все это предоставляло публике огромный простор для воображения и всяческих предположений о мифе Коко.

Кроме того, в ее творениях всегда присутствовал намек на некую трансгрессивность. Создаваемые ею наряды имели отчетливо мужской стиль, но при этом были отчетливо женственными. Такая одежда вызывала в женщинах чувство, будто они переходят некие гендерные границы, физически и психологически ослабляют узы, стесняющие их. Такие вещи к тому же больше соответствовали строению женского тела: давали свободу движений и намекали на сексуальную притягательность. Это не были платья «из сундука вашей матушки». Женщина, выглядевшая в «стиле Шанель», заявляла тем самым, что она молода и современна. А когда такой взгляд устоялся, молодым женщинам стало трудно противиться этому зову.

И, наконец, она сразу же решила, что ее модели одежды должны быть вездесущими. Видя женщин в этих нарядах, другие захотят непременно приобрести такие же, чтобы не отстать от моды. Именно это желание и стремилась возбуждать Коко. Она помнила, как сама страстно желала обладать мужчинами, которые уже «заняты». Они были для нее желанными именно потому, что их желал кто-то еще. В каждом из нас сильно стремление успешно конкурировать с другими, и в женщинах, конечно же, тоже.

На самом деле канотье, которые она «создала» в самом начале, были обыкновенными шляпами, которые всякий мог купить в обычном универмаге. Ее первые наряды шились из самых дешевых материалов. Ее духи являли собой смесь обычных цветочных эссенций (например, жасминовой) и некоторых ходовых для парфюмерной промышленности химикатов: ничего особенного, ничего экзотического. Чисто психологическая магия превращала все это в предметы, вызывавшие острое желание обладать ими.

Вот что следует понять. Подобно Коко Шанель, вы должны перевернуть свой взгляд на мир. Вместо того, чтобы зацикливаться на том, чего хотите и ищете вы, нужно научиться фокусироваться на других, на их подавляемых желаниях и несбывшихся фантазиях. Следует понимать, как они видят вас и предметы, которые вы производите, – словно бы смотреть на себя и на свою работу со стороны. Это наделит вас почти безграничной способностью формировать отношение людей к этим предметам и играть на их восприятии. Люди вовсе не жаждут правды и честности, сколько бы мы ни повторяли эту бессмыслицу. Люди хотят, чтобы кто-нибудь щекотал их воображение, чтобы их хотя бы на время вывели за пределы банальной, надоевшей реальности. Им хочется фантазий, хочется объектов желания, которых можно жаждать, за которыми можно гнаться. Создавайте вокруг себя и своей работы ореол таинственности. Пусть в сознании людей она ассоциируется с чем-то новым, незнакомым, экзотическим, прогрессивным, запретным. Не надо четкого послания, пусть оно остается смутным, туманно-манящим. Творите иллюзию вездесущности, чтобы продукт вашего труда был виден всем и желанен для всех. А дальше дело за вожделением, дремлющим во всех людях. Пусть оно запускает цепную реакцию желаний.

Наконец-то у меня есть все, чего я хотел. Счастлив ли я? Мне кажется, что нет. Чего же мне недостает? В моей душе более нет той пленительной бодрости, коя возбуждается желанием… Ах, не следует строить себе иллюзий – радость не в наслаждении, но в погоне за ним.

Пьер-Огюстен Карон де Бомарше^[28]

Ключи к человеческой природе

По своей природе мы, люди, редко бываем довольны тем, что имеем. Стоит нам получить желаемое, наше сознание под действием какой-то извращенной внутренней силы тут же начинает дрейфовать в сторону чего-то нового, чего-то иного, воображать, что мы можем иметь что-то лучшее. И чем дальше и недостижимее этот новый предмет желания, тем сильнее наше стремление обладать им. Можно назвать это синдромом «за забором трава зеленее», психологическим эквивалентом оптической иллюзии: если мы слишком приблизимся к этой «траве», этому новому объекту, окажется, что она не такая уж зеленая.

Этот синдром глубоко укоренен в нашей природе. Самый ранний из описанных примеров можно отыскать еще в Ветхом Завете – в истории исхода из Египта. Моисей, избранный Богом, чтобы привести евреев в Землю обетованную, завел их в пустыню, где они и скитались 40 лет. В Египте евреи были рабами и жизнь их была тяжела. Но после того, как они вдоволь хлебнули лишений в необитаемых песках, в них вдруг взыграла тоска по прежней жизни. Им угрожала мучительная смерть от голода, и Господь в неизреченной милости Своей ниспослал им манну небесную, но она не шла ни в какое сравнение с вкуснейшими дынями и огурцами, не говоря уж о мясе, которые они помнили по Египту. Не воодушевили их и другие чудеса, явленные Создателем, например расступившееся перед ними Красное море. В итоге они сделали золотого тельца, чтобы поклоняться ему, но после того, как Моисей наказал их за это, они быстро утратили интерес к новому идолу.

Всю дорогу они роптали и жаловались, чем очень досаждали Моисею. Мужчины вожделели к чужестранным женщинам; люди постоянно искали себе какой-нибудь новый культ. Сам Господь впал в такое раздражение от их бесконечного недовольства, что запретил всему этому поколению, включая Моисея, когда-либо вступать в Землю обетованную. Но даже после того, как следующее поколение все же обосновалось на «земле, текущей млеком и медом», ворчание не утихало. Что бы они ни получали, им вечно грезилось на горизонте что-то лучшее.

Собственно говоря, незачем ходить так далеко: этот синдром действует и в нашей повседневной жизни. Мы то и дело поглядываем на тех, чья жизнь, как нам кажется, складывается лучше, чем у нас, к примеру, родители любили их больше, работа у них интереснее и вообще им легче живется. Пусть нас вполне устраивают отношения с нынешним партнером, наше сознание постоянно тянется к кому-то новому, к тому, у кого нет ярко выраженных недостатков нашего партнера. Мы мечтаем о том, чтобы нас выдернули из нашей скучной жизни и, например, отправили в какую-нибудь экзотическую страну, где люди наверняка гораздо счастливее, чем в нашем мрачном городе. Едва мы обзаводимся первой работой, нам тут же грезится новая, лучшая. То же и в политике: наше правительство, разумеется, коррумпировано, и нам требуются реальные перемены, может быть, даже революция. Нам кажется, что после этой революции настанет настоящая утопия: на смену нашему несовершенному миру придет земной рай. При этом мы не думаем о том, что на протяжении истории после большинства революций жизнь оставалась примерно такой же, если не становилась хуже.

Во всех этих случаях, если подойти поближе к тем людям, которым мы так завидуем, к якобы счастливой семейке, к «другому мужчине» или «другой женщине», которыми мы так жаждем обладать, к экзотическим туземцам из страны, которую мы так жаждем изучить, к «более интересной» работе, к чаемой утопии, мы непременно обнаружим, что все это мнимое счастье – лишь иллюзия. Мы узнаем это по разочарованию, которое испытываем, если эти желания вдруг сбываются. Но наше поведение почему-то не меняется. Где-то вдали заманчиво поблескивает очередной объект желания: нас наверняка соблазнит очередной экзотический культ или схема быстрого обогащения.

Один из наиболее поразительных примеров появления данного синдрома – наши представления о детстве, складывающиеся у нас по мере того, как оно все дальше отступает в прошлое. Большинство вспоминает о нем как о золотой поре, полной игр и забав. Чем старше мы становимся, тем более «золотым» оно представляется. Разумеется, мы считаем нужным позабыть все тревоги, неуверенность и обиды, которые так мучили нас в детстве и, скорее всего, занимали в нашем сознании значительно больше места, чем те мимолетные удовольствия, которые мы теперь с такой нежностью вспоминаем. Но, поскольку детство и юность с годами только отдаляются от нас, мы можем идеализировать их и считать «зеленее зеленого» – как ту самую траву за забором.

Этот сидром объясняется тремя свойствами человеческого мозга. Первое называется индукцией: речь идет о тех ситуациях, когда нечто позитивное порождает в нашем сознании контрастный негативный образ. Это явление наиболее отчетливо проявляется в зрительной системе. Когда мы видим какой-нибудь цвет, скажем, красный или черный, это обычно усиливает наше восприятие противоположного цвета вокруг нас, в данном случае – соответственно зеленого или белого. Глядя на красный предмет, мы часто можем заметить вокруг него нечто вроде зеленоватого ореола. Да и вообще наше сознание во многом действует, опираясь на контрасты. Мы способны формулировать представления о предмете «от противного». И мозг постоянно вытаскивает на свет такие контрасты.

Это значит, что всякий раз, когда мы что-то видим или представляем, сознание невольно видит или представляет себе нечто противоположное. Если культура запрещает нам предаваться неким мыслям или испытывать некие желания, это табу тут же вызывает в нашем сознании запретный плод. Каждое «нет» порождает в мозгу ответное «да». (Именно запрет на порнографию, существовавший в викторианскую эпоху, дал первый толчок развитию порноиндустрии.) Мы не в силах контролировать постоянное колебание сознания между двумя противоположными полюсами. Такие колебания вызывают у нас предрасположенность к тому, чтобы думать о том, чего у нас нет, и желать именно этого.

К тому же самоуспокоенность была бы опасной эволюционной чертой для любого животного с высокоразвитым сознанием, в том числе для человека. Если бы наши первые предки-приматы склонны были удовлетворяться существующими обстоятельствами, они бы никогда не развили в себе достаточную чувствительность к возможным опасностям, таящимся в самом невинном с виду окружении. Мы сумели выжить и даже преуспеть благодаря постоянной и сознательной бдительности, которая и вызывает у нас мысли и представления о возможном «негативе» в любых обстоятельствах. Конечно, мы больше не обитаем в саваннах или лесах, кишащих готовыми нас сожрать хищниками и прочими естественными опасностями, однако «схема подключения» нашего мозга осталась такой же. А следовательно, мы постоянно склонны к «негативной предвзятости», которая на сознательном уровне зачастую выражается посредством нытья и ворчания.

И наконец, мозг одинаково «переживает» и реальное, и воображаемое. Это подтверждают разнообразные эксперименты, показавшие, что в мозгу испытуемых, представляющих себе что-либо, возникают практически те же электрические и химические реакции, как если бы они переживали это в действительности. Все это удалось показать с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии. Реальность может быть суровой и полной всевозможных ограничений и проблем. Все мы когда-нибудь умрем. С годами мы стареем и слабеем. Чтобы добиться успеха, нужны жертвы и тяжелый труд. Но в воображении мы можем улететь за пределы этих ограничений, представив самые разные возможности. Воображение, по сути, не имеет границ. И сознание наделяет то, что мы воображаем, такой же яркостью, как то, что мы переживаем на самом деле. Так мы и становимся существами, которые склонны воображать нечто превосходящее реальные обстоятельства и которые испытывают определенное удовольствие, на время освобождаясь от реальности – такое освобождение даруется нам воображением.

Все это делает синдром «трава за забором зеленее» попросту неизбежной составляющей нашей психологии. И нам не следует морализировать и сокрушаться из-за этого изъяна человеческой природы. Это часть душевной жизни каждого из нас, и в ней много преимуществ. Это источник нашей способности размышлять о новых возможностях и изобретать новшества. Именно он делает воображение столь мощным инструментом. В то же время, пользуясь этим «материалом», мы способны воздействовать на других людей – растрогать, воодушевить, порой даже соблазнить их.

Умение использовать естественное желание человека обладать чем-то, чего у него нет, – древнее искусство, лежащее в основе любых форм убеждения. Проблема, с которой мы сталкиваемся сегодня, не в том, что люди внезапно перестали вожделеть того, чего у них нет. Наоборот, мы утрачиваем владение этим искусством, а значит, и власть, которую оно способно дать.

Свидетельства этой утраты мы наблюдаем повсюду в нашей культуре. Мы живем в эпоху мощных информационных потоков и перенасыщенности сознания информацией. Рекламщики ведут настоящую ковровую бомбардировку населения своими «посланиями» и «присутствием бренда», побуждая нас кликнуть по ссылке и купить продукт. Киноблокбастеры так и лупят по голове, атакуя наши органы чувств. Политики – большие мастера возбуждать и эксплуатировать наше недовольство сложившимся порядком вещей, но они понятия не имеют, как зажечь наше воображение мыслями о будущем. Во всех этих случаях тонкость приносится в жертву эффективности, и наше воображение грубеет, а между тем оно втайне жаждет чего-то совсем иного.

Свидетельства этих процессов можно наблюдать и в личных отношениях. Люди все больше приходят к убеждению, что другие должны желать их попросту «за то, кто они есть». А значит, вы должны сообщать о себе как можно больше, обнажать все свои симпатии и антипатии, раскрываться, насколько это вообще возможно. В результате для воображения и фантазии попросту не остается места, и, когда мужчина или женщина, которых вы хотите, утрачивает интерес к вам, вы тут же наводняете соцсети жалобами на поверхностность мужчин или легкомыслие женщин. Все больше поглощенные собой (см. главу 2), мы все с большим трудом проникаем в психологию других и представляем себе то, чего они хотят от нас, а не то, чего мы хотим от них.

Вот что следует понять. Все это, конечно, можно расценивать как свидетельства растущей правдивости и искренности людей в целом. Но человеческая природа не может измениться всего за несколько поколений. Люди стали прямее и откровеннее не из глубинных нравственных побуждений, а из-за нарастающей погруженности в себя и общей лености. Чтобы просто «быть собой» и во всеуслышание передавать лишь собственное «послание», никаких усилий не нужно. А где нет усилий, там нет и воздействия на психологию окружающих. Следовательно, их интерес к вам будет исключительно поверхностным. Их внимание быстро переключится на другой объект, и вы не будете понимать почему. Не поддавайтесь на современное дешевое морализаторство, призывающее к честности в ущерб желанности. Поступайте противоположным образом. Когда вокруг так мало людей, понимающих искусство стимулирования желанности, у вас есть безграничные возможности для того, чтобы блеснуть в игре на подавляемых фантазиях окружающих.

Стратегии стимулирования желаний

Как заставить этот закон работать на вас? Главный секрет в том, чтобы превратить себя и то, что вы производите, в объект желания. Обычно вы заперты в темнице собственных мыслей и мечтаний. Вы воображаете, будто другие должны любить и уважать вас «за то, кто вы есть». Вы убеждены, что производимый вами продукт должен вызывать интерес у других естественным образом. В конце концов, вы же вкладываете в это столько усилий, у вас такие надежды на успех. Но другие ничего этого не видят. Для них вы такой же человек, как все, и как человек вызываете у них или любопытство и приятное возбуждение, или безразличие, или даже враждебность. Окружающие проецируют на вас свои собственные фантазии и предрассудки. Едва плод ваших трудов станет публичным достоянием, он будет отчужден от ваших личных надежд и чаяний и начнет вызывать в других эмоции, либо сильные, либо слабые. Но, если относиться к себе и к тому, что вы производите, как к объектам, которые каждый воспринимает по-своему, в вашей власти будет изменять чужое восприятие и создавать объекты желания.

Вот три основные стратегии создания подобных объектов.

Умейте вовремя удаляться. В этом суть данного искусства. Вы создаете эффект присутствия, то, что люди видят и интерпретируют. Если вы слишком «очевидны», если окружающим слишком легко прочитать и разгадать вас, если вы слишком зримо демонстрируете свои потребности, то к вам бессознательно будут проявлять недостаточное уважение, а со временем и вовсе потеряют интерес. Ваше присутствие должно содержать в себе долю холодности, как если бы вы вполне могли обойтись без других. Это сигнал того, что вы считаете себя достойным уважения, а это, в свою очередь, повышает вашу значимость в глазах окружающих помимо их воли. У них возникает желание гоняться за вами. Эта толика холодности – первая из форм самоустранения, которую вы должны практиковать. Добавьте к этому чуть-чуть неопределенности и двусмысленности касательно того, кто вы есть. Ваши мнения, ценности и вкусы не должны быть слишком очевидны окружающим. Это дает им простор для того, чтобы «вчитывать» в вас все, что им заблагорассудится. Кинозвезды большие мастера на такие трюки. Они словно бы превращают свое лицо и свой образ в экран, на который люди могут проецировать собственные фантазии. В общем, вам следует создавать вокруг себя ореол тайны, предоставив другим ее разгадывать.

Почувствовав, что вы завладели воображением людей и что они у вас «на крючке», воспользуйтесь тактикой физического отсутствия и самоустранения. Вы не так доступны. Вы можете отсутствовать день или неделю. Вы создаете в людях чувство пустоты, даже несколько болезненное. Благодаря периодам отсутствия вы занимаете в их ментальном пространстве все больше места. И они начинают хотеть видеть вас чаще, а не реже.

На уровне общества эту игру довел до совершенства Майкл Джексон. Он прекрасно сознавал опасности, которые влекло за собой насыщение рынка его музыкой и появлениями на публике. Он продуманно распределял выпуск своих альбомов по времени, порой делая длительные перерывы, чтобы публика успела как следует изголодаться. Так же продуманно он относился к частоте своих интервью и выступлений и никогда не говорил о содержании своих текстов, о том, какая в них заключена «мораль». Время от времени его пиарщики с его ведома позволяли «просочиться» в прессу какой-нибудь новой истории о нем – скажем, о том, что он спит в барокамере, чтобы поддерживать вечную моложавость. Он никогда не подтверждал и не опровергал таких слухов, и пресса буквально сходила от этого с ума. Он порождал пикантные сплетни, но в них никогда не было ничего конкретного. Благодаря стратегически продуманному умению вечно ускользать он сделал себя объектом постоянного желания – желания лучше узнать его самого и завладеть его музыкой.

Вы можете вызвать аналогичное вожделение к производимой вами продукции. Всегда старайтесь, чтобы само представление вашего продукта и содержащееся в нем «послание» (месседж) оставались открытыми для толкований. Никогда досконально не разъясняйте, как воспринимать или использовать этот продукт. Именно благодаря этому творения великих драматургов, таких как Шекспир или Чехов, веками остаются свежими и волнующими: каждое поколение может «вчитывать» в эти пьесы свой смысл. Эти авторы описывали вечные проявления человеческой природы, но не выносили о ней категоричных суждений и не указывали публике, что ей надлежит чувствовать или думать. Пусть это станет для вас образцом, что бы вы ни производили.

Имейте в виду: чем активнее становится воображение, тем больше удовольствия мы из него извлекаем. Если в детстве нам предлагали игру с четкими инструкциями и правилами, мы быстро утрачивали к ней интерес. Но, если игра предоставляла свободу действий или была придумана нами, это позволяло наполнять ее собственными идеями и фантазиями, и интерес к ней мог держаться куда дольше. Когда мы разглядываем абстрактное полотно, которое вызывает в нас мечты или фантазии, или смотрим фильм, который нелегко интерпретировать, или слышим двусмысленный анекдот или рекламный слоган, трактовку даем именно мы, и сама возможность давать волю воображению приятно возбуждает нас. Так и вы своей работой будете стимулировать в людях это удовольствие, доводя его до максимальной степени.

Создавайте конкуренцию желаний. Человеческое желание не представляет собой индивидуального явления. Мы общественные животные, и то, чего мы хотим, почти всегда отражает то, чего хотят другие. Эта наша особенность зарождается еще в раннем детстве. Мы воспринимали внимание родителей, служивших первым в жизни объектом наших желаний, как некую игру с нулевой суммой. Если братья и сестры получат много внимания, нам достанется меньше. И нам приходилось конкурировать с ними, а также с другими за внимание и привязанность. Когда мы видели, что наши братья, сестры или друзья получают что-то, например подарок или одолжение, в нас вспыхивало продиктованное чувством соперничества желание иметь то же самое. А если какой-то предмет или человек не вызывал желания у других, мы склонны были считать его неинтересным или противным: раз его никто не хочет, значит, с ним что-то не так.

И это становится устойчивым паттерном на всю дальнейшую жизнь. У кого-то он проявляется более откровенно. Скажем, в сфере близких отношений такой человек интересуется лишь теми женщинами или мужчинами, которые уже «заняты», которых явно желает какая-то «третья сторона». И он хочет похитить объект чужой любви, чтобы восторжествовать над другим, эта динамика взаимодействий, скорее всего, уходит корнями в детство. Если кто-то зарабатывает деньги на какой-то новинке, такой человек жаждет не только участвовать, но и монополизировать рынок. У других данный паттерн проявляется не столь ярко. Видя, что кто-то обладает чем-то интересным, они стремятся не отобрать это, а приобщиться к возбуждающим ощущениям. В любом случае, если некий человек или предмет вызывает желание у других, его ценность в наших глазах существенно возрастает.

Этим явлением нужно научиться пользоваться. Если вы сумеете создать впечатление, что вы или плоды ваших трудов желанны для многих, вы втянете других в свой фарватер без необходимости произносить лишние слова или навязываться. Люди сами побегут к вам. Вам следует осознанно стремиться окружать себя такой «социальной аурой» или создавать иллюзию, что она существует.

Этот эффект можно создавать несколькими способами. Можно сделать так, чтобы ваш объект видели или слышали повсюду, можно даже, как Шанель, поощрять пиратство. Вы не вмешиваетесь в происходящее напрямую. Тогда ваш объект неизбежно приобретет своего рода вирусную популярность. Процесс можно ускорить, распространяя через различные СМИ слухи и рассказы о вашем объекте. О нем начнут говорить, и эти толки, передающиеся из уст в уста, будут усиливать эффект. Даже отрицательные отзывы или споры вам на руку: иногда они действеннее похвал и комплиментов. Они придадут вашему объекту провоцирующий, трансгрессивный оттенок. Негативное вообще притягивает людей. Ваше молчание или отсутствие прямого управления месседжем позволит людям пуститься во все тяжкие, придумывая собственные истории и интерпретации. Можно также добиться того, чтобы о вашем объекте заговорили важные персоны и законодатели вкусов – это подольет масла в огонь. Они начнут утверждать, что вы предлагаете нечто новое, революционное, невиданное, неслыханное. Вы заглядываете в будущее, задаете модные тенденции. И в какой-то момент достаточное количество людей почувствует притягательность вашего объекта и не захочет оставаться за бортом модных веяний, а это, в свою очередь, привлечет к нему других. Единственная проблема в этой игре в том, что в современном мире конкуренция за вирусный эффект окажется бешеной, а публика – на удивление капризной. Так что вам придется стать мастером не только запуска этих цепных реакций, но и их обновления и создания новых.

В личностном плане вы должны ясно давать понять, что вы желанны для людей, что вы человек «с прошлым» – не таким, которое могло бы вызвать к вам недоверие, но достаточно таинственным, чтобы сигнализировать о вашей желанности для других. Здесь не следует действовать прямо. Нужно, чтобы о вашем прошлом ходили легенды. Нужно, что всем было очевидно внимание, которое вы получаете от мужчин или женщин, и чтобы исходили эти слухи не от вас. Помните: любая похвальба, любые откровенные сигналы об этом полностью нейтрализуют нужный эффект.

В любых переговорах вы должны всегда стремиться привлечь третью, а то и четвертую сторону, которая претендовала бы на ваши услуги, создав атмосферу соперничества в желаниях. Это тут же повысит вашу значимость: речь идет не только об «аукционной войне» за вас, но и о том, что люди увидят, как вы желанны для других.

Применяйте индукцию. Может, нам и кажется, будто по сравнению с прошедшими эпохами мы живем во времена величайшей свободы, но на самом деле мир регламентирован так, как никогда в истории. Каждый наш шаг отслеживается цифровыми системами. Никогда еще не было такого количества законов, регулирующих все аспекты человеческого поведения. Политкорректность существовала и прежде, но сегодня она особенно ярко выражена, так как благодаря соцсетям мы все практически на виду. Большинство из нас втайне ощущает раздражение или подавленность от всех этих рогаток, сдерживающих наши физические передвижения и душевные переживания. Мы жаждем трангрессивности, возможности вырваться за пределы установленных ограничений. Тем легче увлечь нас в сторону этого подавляемого «нет» или «да».