Полина подошла к Ивану и села напротив на корточки, положив руку ему на колено. Парень бросил взгляд на неё и отвернулся, тихо шмыгнув носом.
– Ну что, как нога?
– Распухла как свинья беременная, что не видишь, – огрызнулся он.
Девушка посмотрела на Ванькину ногу и поразилась тому, насколько сильно та раздалась. Конечно, ни о какой поездке речи и быть не могло.
– Смотри, как бы тебе её отрезать не пришлось.
Иван уничтожающе посмотрел на Полину, открыв рот, но так ничего и не ответив, захлопнул его.
– Ладно, не переживай ты так, сходим завтра к Фавре. Она смажет мазями своими чудотворными и будешь как новенький.
Фавра была местной ведуньей. Все жители деревни уважали старуху, заботились о ней, принося скромные дары, а она лечила их от болезней и всяческих зараз. Никто не знал, сколько на самом деле ей лет и откуда она пришла. Некоторые осторожно предполагали, что бабка-ведунья ещё застала времена, когда Енкильмаалом правили Первые люди. Фавра эти слухи не подтверждала, но и не опровергала, тщательно оберегая свою тайну. Люди же не требовали правды, уважая загадочную старуху за её помощь и доброту.
– Думаешь, поможет? – с недоверчивой надеждой спросил Ванька.
– Ну конечно поможет. Не сразу, но поможет. Она же Фавра, она всё лечить умеет.
– Давай сейчас пойдём? Она вылечит, а я с отцом смогу поехать.
– Нет, Ваня, знаешь же, что за день сегодня. Она к ночи готовится, с Богами разговаривает. Нельзя в беседу с высшими силами вмешиваться.
Парень разочарованно нахмурился и смахнул слезу, мелькнувшую в голубом глазу.
– Тогда рано утром пойдём, – буркнул он.
– Отправимся, как солнце на закат пойдёт. Фавре после бессонной ночи отдохнуть надо будет. Договорились?
– Ладно, – буркнул парень. – Только обещай, что поможешь мне дойти. Один я не сдюжу. И чтоб без твоих издёвок.
– Я подумаю, – хитро улыбнулась Полина и встала с корточек. – Есть будешь? Малика говорит, Божан задержится, ему помочь надо Энгилю повозку починить. Вчетвером ужинать станем.
– Буду, если не ты готовила, – Иван дерзко взглянул на девушку и улыбнулся краем рта.
– Ах ты негодник, – рассмеялась Полина.
На неё с благодарностью посмотрела Малика, развешивавшая бельё на веревке, натянутой над печью.
Полина стала накрывать на стол, расставляя тарелки. По помещению разносился аромат тушёного мяса с душицей и чесноком, которое так чудесно готовила хозяйка дома.
Последние лучи заходящего солнца расчертили на столе и по полу вытянутые прямоугольники теней от оконных рам. Со двора раздался крик петуха, который призывал куриный гарем на ночёвку.
Машка суетилась рядом с матерью, возясь со снедью. Она ловко подцепила ухватом горшок с варевом, достала его из печи и, отклонившись назад, стараясь перевесить тяжёлую ношу, поспешила к обеденному громоздкому столу. Рядом с ним всегда стояла маленькая подножная лесенка, которую смастерил специально для дочери Божан, чтоб Машка могла дотянуться до столешницы. Росточка она была невысокого и с такой приспособой девочка могла взобраться по ней и расставлять всё необходимое для обеда или ужина. Она аккуратно поднялась по лесенке, высунув язык, балансируя, чтоб содержимое горшка не расплескалось и ловко поместила его на стол.
– Фуф, – довольно выдохнула Машка. – Готово, можно садиться к столу.
Девочка выглядела очень забавно с таким серьёзным лицом, стараясь походить на взрослую, чем вызвала улыбки своих домочадцев. Даже хмурый Ванька и тот хмыкнул, тут же нацепив обратно обиженную физиономию. Он всё ещё дулся на сестру за то, что та наябедничала на него матери и он подвернул из-за неё ногу. В общем-то виноват в случившемся был только он. Не упрятал бы, решив подшутить, сестринскую куклу, не пришлось бы потом по лестнице бежать и нога осталась бы цела и собирался бы он сейчас вместе с отцом в дорогу, а не сидел кулём с ногой, что стала чуть не больше его головы. Но всегда проще переносить неудачу, если переложить часть вины на другого. Вроде бы как уже и не один, вроде бы как уже и неудача в два раза легче кажется.
Малика выставила рядом с горшком, который притащила Марья, другой, с варёными кореньями. От обоих посудин поднимался пар и распространялся аромат, от которого текли слюньки. Полина достала из шкафов приборы, хлеб и кувшин с квасом и медовухой. Без доброго питья всякая снедь не так хорошо усваивается. Это каждый в Своельге знает. Тут главное не переборщить и меру знать, а-то хмель брат хитрый, мигом с ног свалит. С ним надо быть настороже.
Иван приковылял к столу, подвинул стул, скрипя им по полу, и стал молча накладывать себе в тарелку еду. Полина сидела рядом с ним и искоса поглядывала за парнем, как он пережёвывает свою беду. Малика, утерев руки о фартук и стащив его через голову, села напротив Полины и Ваньки, а рядом с ней, весело рассуждая о том, что в этот раз привезёт ей отец с торга, на специальный стул с высоко поднятым сиденьем взгромоздилась Машка. Со второго этажа, сонно жмурясь, спустился огромный пушистый серый кот и с важным видом прошествовал к углу между лестницей и кухонными шкафами, где стояли его миски, заботливо наполненные Маликой простоквашей и обрезками от мяса.
За ужином Малика давала наставления Полине и детям, ещё раз перечисляя все те дела, что девушке надо будет делать в ближайший месяц. Марья с серьёзным видом жевала хлеб, запивая его квасом и кивала, подтверждая слова матери, но не вмешиваясь в разговор взрослых. Иван всё с тем же хмурым видом возил ложкой по тарелке и витал в собственных грёзах о путешествии в Гнездо, которому этим летом уже не суждено случиться.
– Не забывай кормить кур каждое утро, с рассветом. Воду им свежую в бадью наливай, и в загон их каждый день не забывай выпускать, а то они в курятнике тёмном ослепнут без солнца. Ботва у овощей уже высокая, скоро можно будет выкапывать. Не забывай поливать грядки. Сорняки надо будет пропалывать. Впрочем, – Малика посмотрела на дочку, – Марья с этим лучше остальных справляется. Ты, главное, смотри за этим. Сама понимаешь, дети, отвлечёт событие какое и гори оно всё огнём, какие там грядки. С едой, конечно, сложнее будет. Знаю прекрасно, что у печи стоять ты не любишь. И тут тебе Марья точно главный помощник.
– Малика, я уж третий год у вас живу, всё знаю, – улыбнулась Полина женщине, стараясь успокоить её волнение. – Не переживай. Нас тут трое, управимся. У тебя сын с дочерью растут такие, что ими только восхищаться и остаётся.
Нижняя губа у Малики дёрнулась. Женщина потёрла глаза, которые заволокло набежавшими слезами. Очень уж беспокойно было ей оставлять детей без присмотра. Она всецело доверяла Полине, но прекрасно сознавала, что домашние хлопоты для девушки – обуза невыносимая. Но иначе поступить никак нельзя было. Видимо, так уж угодно судьбе. Так нить связала Макошь, что иного пути не выберешь. Малика благодарно кивнула и приложилась к кружке с медовухой.
Полина услышала громкий радостный лай во дворе. И тут же дверь из сеней открылась и в дом, наклоняя голову, чтоб не удариться о косяк, вошёл коренастый, широкоплечий мужчина с русой короткостриженной бородой. То был Божан, глава семейства и хозяин дома, один из старшин Своельги. Он сразу заполнил собой пространство кухни.
– Делов-то было всего ничего с колесом, – пробасил богатырь, оглядывая домочадцев добродушным взглядом светло-карих глаз. – Ось наладили и уже телега как новая. Как нога? – участливо спросил Божан, подходя к сыну и кладя свою огромную ладонь ему на плечо.
– Опухла, из таза не вынимаю, – стараясь выглядеть бодро, ответил Иван. – Может к утру пройдёт? – с надеждой в глазах посмотрел он на отца. Божан крякнул и значительно почесал затылок.
– Дело-то серьёзное. Боюсь, такой вывих так просто не пройдёт. Тебе, сын, дня три покоя надо будет. Точно говорю. Но ты не спеши расстраиваться, на следующий год обязательно вместе на торг поедем.
Иван расстроено опустил голову к тарелке и промолчал.
– Ну что, Малика, готово всё уже? – громко отодвигая стул во главе стола и усаживаясь ужинать, спросил Божан.
Малика подвинула мужу тарелку с едой и протянула ложку.
– Бельё Полина постирала, скоро высохнет – я печь затопила сильнее обычного. Еду в дорогу собрала, осталось к телеге снести всё.
– Ну добро, – кивнул глава дома и отправил в рот ложку с мясом.
Глава 2
Ночь обряда
Летом в здешних краях ночь никогда не вступала в полные права. Северные земли, лежавшие на границе с Болотным краем и окружённые Зелёным лесом, на протяжении всего тёплого периода, что длился ровно половину года, освещались солнцем. Яркий животворящий небесный диск местное население по давней традиции звало Ярилом. Зима же надолго заслоняла его, рассыпая по тёмному небосводу мерцающие холодные звёзды.
Своельга располагалась на самом краю обжитых земель. Дальше начинались Забытые земли – бескрайние болота, где царствовала нежить, сильно расплодившаяся за последние десятилетия. Порождения сумрачной болотной гнили вели ночной образ жизни, с недоверием щурясь на щербатую луну. И с каждым годом они заходили всё дальше и дальше от своего царства.
Бродили тревожные слухи, что некоторых чудищ видели на лесном берегу. Будто они безмолвными тенями стояли, размытые золотистым лунным сиянием и наблюдали за людьми, прикидывая, как скоро те станут их жертвами.
Перед заходом солнца своельжцы всегда спешили разойтись по домам, крепко запирали двери и ставни на окнах. Пока ещё нежить не отваживалась выходить за пределы Зелёного леса на открытый простор. Но северяне нутром чуяли, что поберечься стоит. Бережёного бог бережёт. Макошь то бишь. Прежде их лес тоже считался безопасным, пока не стали пропадать люди. Глядишь, не долог час и до деревни доберутся.
Но эта ночь была особенной. Ночь перед Великим торгом, когда совершается обряд памяти светлой богини Макоши —хранительницы северных земель. Именно здесь, во времена, когда Альвы ещё беспрепятственно ходили по Миитланду, а Асы ещё не прибрали власть к рукам, разродилась древняя богиня и появился на свет Первый человек, судьбой которому было завещано стать королём всех людей и принести в этот мир благую Магию.
Те седые лета уже давно обросли легендами. Многие почитали древние сказания за поучительные детские сказки. Но в Своельге продолжали чтить богов, имена которых в южных краях теперь уж не всякий вспомнит.
На гудящую от разговоров людей и весёлых мелодий свирелей и балалаек Вечевую площадь заботливо ложилась бархатная летняя ночь. Сторожевые собаки разлеглись под столами у ног хозяев и хлопали жалостливыми глазами в ожидании угощений. Чуткие животные в миг разошлись бы лаем, если нечисть объявилась бы в окрестностях.
Шли последние приготовления к большому пиру. Телеги с нагруженным на них скарбом и товаром, ещё днём заполнявшие площадь, были вывезены в поле к дороге. Лошади и быки дремали в специальных обширных загонах ближе к реке. Утром будет не до сборов. Готовить поход стоило с вечера.
В центре площади на застеленной деревянными досками земле выставили специально сделанные для этого события длинные широкие столы, за которыми должны были разместиться все жители. Столы ставили по широкому кругу, в центре которого стоял отдельный стол для членов совета старейшин. Рядом с ним высилось сооружение из веток и дров в два человеческих роста – Великий костёр. Совсем скоро глава старейшин кинет в него пылающий факел и в небо устремится жаркий огонь, дым от которого должен был непременно достичь Горы богов.
Столы прогибались под тяжестью блюд с едой и глиняных кувшинов с пивом. Пиво было любимым напитком богов, а значит, в эту священную ночь, когда люди становились ближе к ним, предпочтение отдавалось именно этому напитку. Каждый житель Своельги, не скупясь, принёс из дома запасы. Из запасов, оставшихся ещё с зимы, были вытащены на свет квашеная капуста, огурцы маринованные и солёные, сочные помидоры и головки мягкого от маринада чеснока. Глаза разбегались от разнообразия засоленных грибов, каш со свежей ягодой, копчёной и солёной рыбы, варёного и вяленого мяса и буханок белого хлеба с хрустящей корочкой. Аромат снеди и жарящегося мяса на углях в небольших печах, устроенных на краю площади, вызывали в животах урчащее предвкушение.
Полина, поддерживая хромающего Ивана, вошла на площадь, где собрались уже почти все жители Своельги. Кто-то сидел за столом и поднимал деревянные кружки с пивом за успех предстоящего торга и здравие его участников. Некоторые бродили меж столов, выискивая свободное место.
Старейшины – главы двенадцати семей Своельги – в полном составе восседали в центре. Среди них была и старая Фавра, одетая в глухую чёрную мантию, капюшон которой почти полностью скрывал лицо ведуньи, оставляя на виду лишь подбородок. Полина подумала, что ни разу не видела как выглядит Фавра, вечно скрывающаяся за плотной тканью балахона. На фоне могучих мужчин, входивших в состав деревенского Совета, ветхая старуха казалась чёрной тенью, инородным предметом не из этого мира. Тем не менее никто не смел выказать неуважения, позволить себе усмешку в её адрес. Авторитет ведуньи был непререкаем, каждый уважал её. Не было семьи, член которой в своё время не получил бы от неё дельный совет или не был излечен от болезни или выхожен после встречи в лесу с диким зверем. Она помогала молодым девкам справиться с первыми родами, внимательно выслушивала жалобы жён и мужей на своих домашних, подсказывала, когда сеять и когда собирать урожай, предрекая те или иные изменения погоды. Всякий находил у неё помощь, никто не представлял жизни без старой Фавры, ставшей уже символом Своельги.
Полина помогла Ваньке усесться рядом с Маликой и Марьей. Лицо Малики уже было румяно от выпитого пива. Она весело болтала с Радой, своей подругой, увлечённо ей что-то рассказывая. Не часто жена Божана выглядела такой беззаботной. Она даже будто помолодела, скинув на время груз постоянных хозяйственных забот. Машка же сидела с неодобрительным выражением лица, время от времени бросая на мать укоризненные взгляды. В этот момент можно было засомневаться, кто из этих двоих мать, а кто дочь. Сама же Полина, обречённо вздохнув, жалея о своём поспешном обещании, побрела к столу, где сидел со своими товарищами Эрик.
– Добрый вечер, – поприветствовала она присутствующих, радостным криком встретивших девушку. Эрик подскочил с места, галантно помог Полине усесться и протянул ей неказистого вида деревянную кружку с пивом, чуть не расплескав напиток. Сам он вполоборота устроился на стуле, придвинувшись, как бы невзначай, ближе к Полине.
– Что так поздно? Веселье в самом разгаре, – обвёл он рукой друзей, которые с любопытством, чуть захмелевшими глазами, рассматривали Полину.
– Надо было Ваньке помочь дойти. Бедолага ногу подвернул сегодня, ступить на неё не может.
Эрик вытянул шею и посмотрел на Ивана, который сидел хмурнее тучи, уставившись в свою кружку. Он страшно обиделся, когда узнал, что его подруга обещала быть в этот вечер с Эриком.
– Ясно, – нахмурился Эрик. – Торг для парня отменился, я так понимаю?
– Ну конечно, куда ему с такой травмой. По дому-то еле ходит.
– Плохо, – качнул головой парень. – Первый торг – событие важное. Каждый на всю жизнь запомнит. Это как рождение. Во второй раз.
– Ну ничего, на следующее лето отправиться, – прервала этот разговор Полина и повернулась к девушке, которая скромно сидела напротив неё, не участвуя в общей беседе и растерянно поглядывающая по сторонам. – Катя, как дела? Уже освоилась?
Катя совсем недавно оказалась в Миитланде или, как здесь было принято говорить, вернулась. Жители этого мира знали, что каждый из людей, кто оказывался после смерти в Миитланде, жил здесь прежде. И когда-то, лишь на время, ушёл в Мир людей – Глеймаал, чтобы пройти там свой особый путь. В Своельгу Катю привели ваны лишь несколько дней назад.
– Стараюсь, – мило улыбнулась Катя. – Сложно пока привыкнуть.
– Понимаю, – подбодрила девушку Полина, – здесь многое устроено по-другому.
– А где ты жила в Глеймаале? – спросил Эрик, предполагая, что через общение с Екатериной он сможет добиться симпатии Полины.
– В Екатеринбурге.
– Ничего себе! – Эрик поперхнулся пивом. – У тебя был свой город?
– Нет, – рассмеялась девушка, тут же смутившись, – город назван в честь императрицы. Так совпало, – повела она плечиками, вроде как извиняясь, что не оправдала высоких ожиданий.
– Она правила Россией лет через двести после того, как ты покинул Глеймаал, – пояснила Полина парню и обратилась к Кате. – До того, как Эрик оказался в Миитланде, он жил в Швеции в XV веке. Он почти ничего не знает о нашем времени.
– Наш король тогда вёл войну с Московией, – хмуро сказал Эрик. – Мои братья погибли в тех сражениях.
– Это дела давно минувших лет, нечего о них вспоминать, – оборвала парня Полина и снова задала вопрос Кате. – Как тебе живётся у Николая?
– Чудесно, – оживилась девушка, – Мария и её муж – прекрасные люди, отзывчивые, во всём мне помогают. Я так благодарна всем им! Особенно Тихону с Захаром. Они как два моих дедушки. Будто родные.
– Ваны знают, кого и куда определять. Всегда удивлялся их прозорливости. Мудрейшие существа.
– И вреднейшие, – скорчила рожу Полина.
– Их можно понять. Им приходится не просто. Прежде они были владетелями всего Миитланда. До тех пор, пока не пришли боги и люди и не стали вытеснять изначальный народ с их же земель. Не удивительно, что ваны теперь недолюбливают нас.
– Недолюбливают, – передразнила Полина Эрика, скривив недовольную рожу. – Да их хлебом не корми, дай поиздеваться.
– Самое главное – они направляют вернувшихся на предназначенный им путь. Подумаешь, чуть-чуть вредничают.
– Не думал жениться на одной из них? – съязвила Полина.
Эрик покраснел.
– Ты знаешь, на ком я хочу жениться, – осмелев от хмеля, влюблёнными глазами он посмотрел на Полину, которая мигом закрылась от него кружкой с пивом, жалея, что затронула эту тему.
– Хватит трепаться, – задорно сказал Тайко, весёлый парень из семьи старейшины Татти, – Олли сейчас будет поджигать костёр.
Он кивком указал в сторону стола старейшин, где со своего места поднялся огромный рыжебородый мужчина с багровым шрамом на пол лица. Он взял с подставки заранее подготовленный, промасленный факел и под одобрительный нарастающий гул своельжцев двинулся к костру. Подняв взгляд суровых глаз в бледное небо, пробормотав личную молитву богам, он бросил факел в костёр. Сухое дерево мигом вспыхнуло, озарив площадь багряным всплеском. Кругом раздались аплодисменты. Олли приветственно поднял кружку с пивом и вернулся на своё место.
Пиршество продолжалось уже несколько часов. Люди много пили и шутили, веселились, танцевали под бойкую трель свирели, на которой играла Акка, дочь Ронстейна, ещё одного старейшины и ближайшего друга Олли. На свет костра, который гудел и трещал, слетелись глупые мотыльки, мельтеша серыми крылышками над головами людей. Вокруг столов, ласкаясь о сапоги людей, мягко бродили кошки, презрительно косясь на собак.
На лицах пирующих играли трепыхающиеся тени от яркого пламени. Во внутреннем круге старейшины, среди которых сидел и Божан, вели свои важные беседы, отстраняясь от общего веселья. Малые детишки, которым надоело сидеть за столами и слушать взрослые разговоры, носились вокруг, играя в догонялки, прятки и в то, чей визг окажется громче.
Полина уже тысячу раз пожалела, что согласилась сидеть рядом с Эриком, который хлестал пиво, стараясь постоянно подливать и Полине. Но она благоразумно контролировала количество выпитого. Нелепые ухаживания парня порядком ей надоели. Лицо Эрика раскраснелось, язык развязался и парень тараторил без умолку, шутил, бросая заискивающие взгляды на Полину. Но его бойкость трогала лишь Катю, которая также позволила себе выпить слишком много и теперь глупо таращилась на Эрика, который, этого Полина не могла не признавать, был видным парнем.
Полина отстранённо наблюдала за тем, что происходит вокруг. Ванька не стеснялся в поглощении еды и пива. Он, казалось забыл, что у него больная нога и хохотал вместе со своими погодками, которые по ходу праздника отсели от своих семей и теперь кучковались вместе.
Полина взглянула в центр, где восседали старейшины и Фавра. Ведунья сидела, склонившись над пустой тарелкой, сложив перед собой руки. Она единственная хранила молчание и не поддавалась общему кутежу, погружённая в свои тайные мысли.
– Я дойду до Ваньки, – не поворачиваясь к Эрику, сказала Полина и встала из-за стола. Девушка подошла к веселящимся юношам и хлопнула по плечу Ваньку, который от неожиданности поперхнулся пивом.
– Ты чего? – ошарашенно посмотрел он на подругу.
– Да вот проведать тебя пришла. Как нога?
Парень поморщился.
– Ну вот, зачем напомнила. Я только забывать начал. Вечно от тебя одни расстройства.
– Ну уж извини. Я присяду тут с вами. Вы позволите? – громко спросила она ребят.
– Конечно, садись!
– Только рады будем.
– Что, надоел он тебе? – сочувствующее спросил Ванька Полину, так чтобы никто не слышал.
– Не говори, – Полина плюхнулась на свободный стул рядом с парнем и налила себе выпить. – Но, кажется, его обаяние зацепило Катю. Я надеюсь, она отвлечёт его.
Тут разговоры стали затихать, сменяясь на благоговейный восторженный шёпот. Полина посмотрела в сторону старейшин, где Фавра встала со своего места и направилась к полыхающему кострищу. Это послужило знаком всем присутствующим и всплески смеха и разговоры, гуляющие волнами по площади, прекратились. Общий гам разгладился, дети, бегавшие среди столов, закончили игры и разбежались по своим местам рядом с родителями.
Все внимательно глядели на Олли, который вновь поднялся с места, держа в руках деревянную кружку.
– Я приветствую вас, друзья мои! – его глубокий голос разнёсся по площади. Гул и треск от священного костра аккомпанировали старейшине. – Я рад видеть всех в добром настроении и пью за ваше здоровье
Мужчина поднял вверх кружку, из которой плеснули хлопья пены и сделал несколько больших глотков. Полина с Иваном, как и прочие присутствующие, повторили за ним этот жест. Олли утёр рукой губы.
– Уже завтра мы с главами наших семейств отправимся в Гнездо на великий торг, – из-за столов раздались одобрительные возгласы. Это событие было важным и знаменовало собой начало нового года, новых деяний. – Многие из вас останутся здесь присматривать за нашей Своельгой. Но разлука будет недолгой и не успеет зародиться новая луна, как мы вернёмся с богатым скарбом и подарками. Сейчас, как того требует обычай, мы вознесём дары нашим богам, которые хранят наши земли. Слава Одину!
Олли снова отпил из кружки. Своельжцы с удовольствием поддержали главу, отдавая дань уважения верховному Богу.
– Слава Макоши! – старейшина допил пиво и поставил на стол пустую кружку.
– Слава богам! – оглушающим эхом по площади разнеслось приветствие.
Теперь уже все двенадцать старейшин встали со своих мест и хором прокричали славу.
– Пришло время принести жертву! – громко вещал Олли. – Божан, Тойво, введите животных.
Божан и его светловолосый товарищ родом из лесов загадочной Суоми привели к костру упирающихся и громко блеющих козу и козла.
– Боги многое дают нам, – продолжал Олли. – Они орошают наши земли дождями, даруют солнечный свет и тепло, следят за тем, чтобы Зелёный лес всегда был полон дичи и наши стрелы неизменно находили цель. Они оберегают Своельгу от нечисти и иных напастей. Не гоже, если мы, люди, станем пользоваться их дарами и благословением безответно. Сегодня эта пара животных будет дарована Одину и Макоши, святому семейству, прародителям Первых людей!
Вокруг Полины раздались аплодисменты. Девушка за три года привыкла к кровавым жертвоприношениям. Да и в школе ванов на Ближних островах в первый год её нахождения в Миитланде учителя предупреждали о традициях и обрядах жителей севера Енкильмаала. Но всё же ей, выросшей в мире, где научные взгляды превалируют над варварскими пережитками, было странно и жутко наблюдать за тем, как в огонь льётся кровь существ, секунду назад ещё бьющихся в желании жить.
– Что, страшно тебе? – ехидно взглянул на Полину Ванька окосевшими от выпитого пива глазами. В первый раз, когда девушка присутствовала на Ночи обряда, её стошнило прямо на ноги парню.
– Осторожней, малец, не то я предложу Олли принести в жертву одного никчёмного паренька, который ходить без помощи другого не может. Как думаешь, – Полина прищурила глаз, в котором красным сполохом мелькнуло отражение пламени, – Один будет рад такому подношению?
Хоть Ванька и знал, что Полина шутит, всё же встревоженно сглотнул, покосившись на главу старейшин, который занёс длинный нож над козой, вырывающейся из крепких рук Божана и Тойво.
– Вот выздоровеет нога, я тебе устрою жертву, – обиженно огрызнулся парень.
Полина усмехнулась и сжала ладонь Ваньки в своей.
Тем временем Олли умертвил козла и теперь, собрав тёплую кровь в чашу, украшенную священными рунами, поднял её над своей головой.
– Во славу Одина, Макоши и Первых людей! – крикнул Олли, подошёл ближе к огню и плеснул содержимое чаши в костёр. Пламя взметнулось вверх. Тёмный дым взвился к чёрному небу, уже розовеющему на горизонте .
– Жертвенная кровь угодна богам! Поход в Гнездо будет удачным! – провозгласил Олли, делая шаг назад и проводя рукой по опалённым светлым бровям. Люди радостно вскочили и начали обнимать друг дружку.
Фавра всё это время держалась в стороне. Все знали, что она не одобряет умерщвление живых существ, пускай даже в дар богам. Но при этом ведунья и не вмешивалась в привычный уклад вещей, давая жителям Своельги свободу в собственном выборе. Полина слышала рассказы о том, что во времена, когда Первые люди ещё жили в Енкильмаале, жизнь каждого существа ценилась превыше всего. Будь это человек, птица, лесной зверь, растение или даже камень. Всё имело право на жизнь. Магия Миитланда и Первых людей объединяла все создания и считалось, что, обрывая жизнь одного, ты убиваешь и часть себя. С потерей магии тонкая связь была нарушена, заветы забыты и переиначены. Многое изменилось.
После того, как жертвенное мясо было зажарено на костре и роздано главам семейств, которые в свою очередь бережно распределили его между домочадцами, слово снова взял Олли.
– Теперь, когда боги попировали вместе с нами, они ждут ваших просьб! Фавра уже приготовила бересту для ваших посланий. А я желаю вам провести эту ночь, как подобает тем, кого любят боги! Пейте, веселитесь! Я буду счастлив следующей весной поднять к Ярило нескольких новорождённых своельжцев, – пошутил Олли, чем вызвал бойкий смех молодых парней и застенчивые улыбки девушек. – Разливайте пиво щедро, его на всех хватит!
Олли грузно плюхнулся на своё место. Народ же медленно потянулся к ведунье, которая раздавала кусочки бересты.
– Ванька, пойдём вдвоём к костру? – умоляюще посмотрела Полина на друга. – Ты спасёшь меня от Эрика.
– Но я потребую взамен твоей вековой службы! – громко произнёс Ванька, не без труда выговаривая слова от выпитого.
– Позже обсудим, – Полина схватила Ваньку за руку, увидев, что Эрик поднялся со своего места и, пошатываясь, направляется к ней. – Давай, попрыгали к Фавре, жертва.
Иван послушно опёрся на плечо девушки, морщась от неудобства. Полина покосилась на Эрика, который замер на месте с тупым выражением лица, пытаясь осознать свою неудачу, потом развернулся и пошёл обратно. Он наклонился к Кате и что-то прошептал ей на ухо. Девушка обрадованно закивала и спешно встала, оправляя платье.
– План сработал, – хмыкнула Полина и поудобнее перехватила руку Ваньки. Так, вдвоём они доскакали до ведуньи, которая стояла с простым холщовым мешком в руках и выуживала из него бересту для каждого, кто хотел отправить письмо богам.
– Здравствуй, Фавра, – поприветствовала, поклонившись, Полина старуху. – Найдётся у тебя и для нас берёста?
– Чего ж не найтись, тут для всех у меня припасено. Что, сын Божана тоже намерен просить что-то у богов?
Ведунья повернула лицо, всё так же скрытое под нависшим капюшоном, к парню. По её голосу сложно было определить возраст. Он не был звонким, как у юных девушек и не отдавал старушечьим скрипом. Он вообще был не похож на обычное человеческое звучание. Речь Фавры словно лилась сплошным мелодичным потоком, журчала водой, переливалась хрустальным звоном, доносилась издалека трелью птиц. Её голос и притягивал и одновременно отпугивал своей нездешностью, потусторонним эхом.
– Да, – коротко ответил Ванька, стараясь не терять твёрдую почву под ногами. Полина крепко держала его за плечи, хотя и сама чувствовала, что хмельное пиво делает ноги ватными и туманит сознание.
– Что ж, держите, – Фавра протянула кусочки коры, – писала то есть с собой?
– Ой, – посмотрел на Полину Ванька.
– У меня есть, из дома прихватила, – девушка достала из кармана штанов две заострённые с одних концов костяные палочки.
– Помните, что тревожить пустыми просьбами богов не следует. Тщательно подумайте над посланием. Просить надо искренне, с чистым сердцем, о самом сокровенном. О том, что сами выполнить не в силах. Иначе всё впустую. Боги никогда не станут помогать тем, кто ленится или боится сделать что-либо самостоятельно, уповая лишь на удачу и неведомый случай. А иной раз могут даже и проучить, послав беду или мелкую неприятность. Могут, например, заплести ноги в самый неподходящий момент и полетит человек с лестницы, подвернёт ногу и станет беспомощной обузой, которую из себя являет, не решаясь признать своих ошибок. А некоторым, – Фавра повернулась к девушке, – они помогают с особой тщательностью, имея свои, неясные на первый взгляд причины.
У Полины пробежали мурашки по спине от невидимого взгляда ведуньи.
– Спасибо, Фавра, мы учтём твои мудрые слова, – поклонилась Полина, увлекая за собой и Ваньку, который застыл и пялился на старуху. – Пойдём, чего встал, – шепнула она ему и потянула в сторону.
Каждый человек, вне зависимости от возраста и рода занятий мог бросить в костёр послание или прошение богам Миитланда. Считалось, что с уходящим в небо дымом они непременно будут доставлены по назначению. Прежде хорошим знамением являлось, если над священным костром пролетит ворон, спутник Одина и символ Первых людей. Вместе с мудрой птицей слова людей обязательно должны были достигнуть повелителей Миитланда. Теперь, когда эти птицы исчезли из Енкильмаала, люди могли надеяться лишь на дым и волю случая. Ну и на то, что Фавра поможет.
Полина с Иваном кинули в костёр, который грозно гудел и трещал огромными поленьями, обдавая их жаром, кусочки коры. Каждый нацарапал на них руны с заветным желанием. Огонь принял приношение, взметнув на мгновение пламя вверх, унося в сумрачное небо бересту. Девушка и опирающийся на неё парень задрали головы вверх, смотря на чёрный дым, струившийся ввысь.