Наутро позвонил басист с вопросом, где Иван – тот не вернулся домой. Его объявили в розыск.
В церкви мы больше не снимали – подвал затопило, пропали мои матрёшки и аппаратура ребят. Отец Игорь общаться с нами не желал. Я несколько раз посещала службу и видела его, высокого, в тёмной рясе, с кадилом. Однажды подошла и поцеловала ему руку. Он сделал вид, что не знает меня и благословил. Тёплый свет церковных свечей мягко очерчивал его истощенное, суровое лицо.
Ивана не нашли. Иногда в октябре я слышу музыку: где-то в темноте Васильевского острова зовёт чёрная дудка. Тогда я иду домой и укрываюсь с головой. Укрываюсь с головой. Укрываюсь с головой.
****
В 2019-м Новый год выдался бесснежным, голым. Чёрные улицы сиротливо поблёскивали под дождем, вороны кричали возмущенно. В начале января я отвезла старые вещи в церковь и шла к остановке памятной страшной набережной, кутаясь в пальто. Далеко впереди брёл невзрачный мужичок, а навстречу нам – женщина в огромном белом пуховике. Вдруг мужичок остановился, покачнулся и осел на набережную. Я ускорила шаг, женщина – тоже. Мы подошли к упавшему одновременно, и в этот момент я её узнала. Это была та самая, приводившая меня в чувство дама с широким симпатичным лицом и неаккуратно подстриженными ногтями, царапнувшими нос. Она не изменилась совершенно, и это ошарашило меня. Я остановилась, пытаясь сообразить, как такое возможно, прошло двадцать лет… а она уже суетилась над забулдыгой, бессовестно храпевшим прямо на набережной.
– Напился, карасик, – вздохнула женщина, подняв на меня ясные смеющиеся глаза, – бывает.
С неба мягко посыпался первый в этом году снег.