Полчаса они провели достаточно продуктивно, разбираясь в расписании, но и пообщаться тоже успели. Тарин уже хотела послать за пропавшей куда-то Ирмой, как женщина сама буквально ворвалась к ним. По ее лицу было понятно: опять что-то стряслось. Оказалось, второкурсница приняла чрезмерную дозу таблеток, чтобы покончить с собой из-за несчастной любви. Девушку вовремя нашла соседка по комнате. Сейчас медики оценивали состояние пострадавшей.
– Скорая помощь уже едет, родителям мы позвонили. Слава богу, она жива. Тарин, мне жаль, но о таких случаях мы обязаны оповещать министерство. Теперь нас ждет разбирательство: запросят ее личное дело и характеристику, данные психологических тестирований, показания свидетелей. Она несовершеннолетняя, значит, нас затаскают по комиссиям. Мы сейчас проверяем, где она могла взять таблетки…
Тарин схватилась за голову. Скоро должны были приехать родители, нужно было держать себя в руках.
Домой она пришла за полночь. Ноги гудели, в голове стоял шум. Больше всего на свете ректор колледжа хотела сейчас свернуться клубочком на кровати, накрыться одеялом с головой. Чтобы никто не звонил, не стучал в дверь, не присылал новых писем. Чтобы не нужно было ничего решать, ни с кем говорить, никому ни в чем отчитываться. Тарин чувствовала себя полностью разбитой.
На кухне горел свет. Она совершенно забыла, что обещала прийти и сменить Тимура, а он, очевидно, не решился уйти до ее прихода. Увидев, в каком Тарин состоянии, он молча помог ей с верхней одеждой, усадил на диван и принес бокал вина.
– Не хочу.
– Пей, – всучил он бокал ей в руки с нетерпящим возражения тоном, – и иди спать.
– У меня еще дела, – оглянулась Тарин на свою сумку.
– Иди спать, – медленно повторил Тимур.
Возражать не было никаких сил. Она добрела до кровати, и рухнула, даже не раздеваясь.
Утром, уже встав, но еще не проснувшись, она добрела до кухни, потирая глаза. На столе лежали проверенные контрольные работы и черновик с цифрами для отчета.
VII
.
Осень в этом году сдалась практически без боя. Резко похолодало, мелкие лужицы затягивало по утрам тоненьким хрупким льдом. Фонари тоскливо скрипели над головой. Дорога к корпусу и обратно стала вдвое короче: студенты преодолевали ее вприпрыжку, ежась от колкого ветра.
Только в кабинете ректора воздух накаляли жаркие споры.
– Нет, ты не понимаешь! Что плохого в том, чтобы нанять стороннего преподавателя? Если есть спрос, нужно создавать предложение! Мы разработаем программу….
– Конечно. Разработаем программу, наймем преподавателя, закупим демонстрационный материал. Не пойдет, я же уже сказала. Если от этой фирмы не будет гарантийного письма, мы ничего не будем разрабатывать.
– Как они могут дать гарантийное письмо, когда не знают, сколько у нас будет стоить обучение?
– Значит, ты сам создал себе замкнутый круг, – Тарин снова склонилась над почтой.
– Ты мне иногда напоминаешь нашего главного бухгалтера! – фыркнул Тимур.
– Приму это за комплимент. У меня еще много работы, ты можешь быть свободен.
Уходя, он хлопнул дверью так, что в окнах тоненько зазвенели замерзшие стекла.
В другой раз он выговаривал:
– Я бы на твоем месте отстал от людей. Конечно, ты сейчас не захочешь меня слушать, но пойми: все устали. Эти отчеты, КОСы, КТП никогда не кончатся! В твоей власти объявить один несчастный выходной, пусть преподаватели займутся своими делами, повидаются со знакомыми в городе. Сидят тут безвылазно, как в тюрьме! И не говори мне про методические дни, ты сама преподаватель, знаешь, что мы их тратим на все те же бумажки.
– Впереди две недели каникул, – заметила Тарин.
– Да послушай же, важно не количество дней, а сам факт выходного! Покажи преподавателям, что ты их ценишь, беспокоишься о них. Ты должна понимать, как важен боевой дух твоей команды!
Тимур постоянно с ней спорил. Тарин редко соглашалась, но ценила его мнение и прислушивалась к нему при принятии решений. Баталии удалось избежать лишь однажды, когда он взгляд Тимура остановился на книжной полке. Монография, автором которой являлась Тарин, чрезвычайно его заинтересовала, и они проговорили о научных открытиях допоздна. Тарин и в самом деле скучала по исследовательской работе.
– Вызывали? – перед ней возник Портфельчик.
– Да, у меня к вам задание: хочу, чтобы вы провели аудит перед аккредитацией. Наделяю вас самыми широкими полномочиями в части документации. Материальную базу мы с Артуром уже выверили. Две недели вам хватит?
Заместитель даже приосанился. Просьба Тарин ему явно польстила. Хотя он и попытался сделать равнодушный вид, надутые щеки выдали его с головой.
– У меня, конечно, хватает собственного функционала, но за озвученный вами срок должен справиться.
– Отлично.
– Кстати, я хотел бы вам кое-что вручить, – Портфельчик торжественно протянул ей бумагу. – Вот, ознакомьтесь при случае. Надеюсь, вы поймете, какую змею пригрели на груди.
С каменным лицом он удалился. В руках ректора остался запрос с предыдущего места работы Тимура. Тарин предчувствовала, что ничего хорошего он в себе не содержит.
От невеселого чтения ее оторвала Регина, которая пригласила подругу на обед. В столовой она призналась:
– Мы с тобой в последнее время так редко видимся! Постоянно какие-то дела, постоянно нервотрепка. Я уже забыла, когда мы просто так с тобой болтали. Расскажи мне об Анне, как она учится? Я вожусь с бумажками днем, дежурю ночью и совсем ее не вижу!
Но мысли Тарин путались. Она вяло ковыряла вилкой салат: аппетита не было. Даже новость, что в свой выходной Регина встретила старого знакомого, который пригласил ее на чашку кофе, не впечатлила.
Студенты вбежали с шумом в столовую, увидели ректора и присмирели. По итогам сессии многих придется отчислить, пока на столе копятся проекты приказов. Скоро предстоит неприятный разговор с Маратом. Отчисление для него синоним потерянных платежей за обучение, но что поделать, отъявленные лоботрясы и лодыри здесь тоже не нужны.
В столовой появилась Нина, и мысли Тарин потекли в другом направлении. В последнее время девушка стала серьезнее, больше времени уделяла на подготовку к занятиям. Как куратора Ирма ее не хвалила, но и не ругала, что само по себе было уже достижением. Тимур тоже говорил, что девушка справляется. Тимур… Она вспомнила о бумаге, оставленной в кабинете. Да, придется вызвать его к себе. Вениамин, конечно, хорош, нашел, как отомстить за свое «потрясение». Но Портфельчик прав, она должна была знать.
После обеда Тарин решила пройтись, оставляя на хлюпающих припорошенных дорожках четкие следы ботинок. Морозный воздух спешил погреться у ее щек, кусался и царапался, как маленький котенок. Деревья раздраженно поскрипывали во сне. В такую пору приятно прогуливаться лишь потому, что знаешь: сейчас вернешься в теплый дом, где уютно, вкусно пахнет, где тебя радостно встретят и предложат чашку, из которой идет пар, а ты будешь оттаивать вместе со снегом, принесенным тобой на воротнике. А пока можно покататься, дожидаясь, когда пальцы совсем окоченеют.
Деревянные качели возмутились таким бесцеремонным обращением. Спешащие на экзамены студенты удивленно здоровались, не ожидая увидеть здесь ректора.
Невдалеке она увидела долговязую фигуру в нелепой шляпе с широкими полями.
– Лука? Что вы здесь делаете?
– Как что? Фотографирую, – преподаватель приблизился. – В такую погоду чудно получаются монохромные снимки. Можно? – он присел рядом.
Некоторое время они медленно качались в тишине. С неба начали сыпаться мелкие снежные бисеринки. Они опускались на воротник ее пальто, застревали в бороде Луки, серебря ее еще больше. Тарин погладила ладонью шершавые брусья качелей.
– Как вы поживаете? Как дочка? – осторожно поинтересовался Лука.
– Все хорошо, спасибо.
– Я тут видел ее недавно. Смышленая девочка!
– Это точно, – согласилась Тарин. – К сожалению, у меня не получается уделять ей много внимания. Сложно воспитывать ребенка одной.
– Вы всегда можете обратиться ко мне за помощью, – вкрадчиво произнес преподаватель. – Я с радостью.
Из-под вязаного свитера, который он надел на просторную белую рубашку, выглядывал шнурок с посеребренным крестиком.
– Как вам удается верить? – спросила она, не сдержавшись.
– Поймали меня, – улыбнулся мужчина. – На самом деле вера – это дар. Я утерял этот дар много лет назад, когда служил. Но привычка, – он спрятал шнурок, – осталась.
– Наверное, потерять веру очень тяжело.
– Она уходит незаметно. По капельке каждый день. Однажды замечаешь, что просто живешь без нее. Но я не теряю надежды, что она вновь вернется. Вера – как фундамент нашей души. Без нее ты словно калека. Жить, конечно, можно, но чувствуешь: что-то не так.
– Да. Человеку нужно во что-то верить, – согласилась Тарин.
– Позвольте сказать, что ваша вера…она обязательно приведет вас к желаемому, – мягко вымолвил преподаватель.
– Спасибо, – постаралась бодро ответить она. – Спасибо…
Качели снова взмыли вверх. Там, над их головами, кто-то невидимый никак не мог заштопать прохудившийся мешок со снежной крупой. Она сыпалась, волшебным образом возникая из ниоткуда, прямо на их глазах.
Прогулка помогла Тарин обрести некоторую гармонию. Когда вошел Тимур, она спокойно и молча протянула ему отзыв, принесенный Портфельчиком. Он читал не более трех секунд, затем яростно смял бумагу.
– Ты этому поверила??
– Как я могу не поверить? – она стояла спиной к окну, скрестив руки на груди.
– Разумеется, ты не так хорошо меня знаешь. Но неужели ты допустила мысль, что я мог так поступить? Молоденькая студентка навоображала черт знает что; конечно, никто не стал разбираться, и меня уволили. Сама знаешь, я не самый приятный в общении человек, руководство с радостью от меня избавилось. Ты сама была в такой ситуации, с той проклятой статьей! Ведь очевидно, что это клевета!
Тимур подошел и заглянул в холодные синие глаза.
– Тогда зачем ты соврал на собеседовании? Почему не рассказал мне потом? – возмутилась она. – Знаешь, я ненавижу, когда мне лгут. Пусть все написанное бред, но ты не можешь не понимать, что репутация колледжа тоже пострадает, если все выплывет наружу! Об этом ты подумал? Ты твердишь, что колледж дорог тебе не меньше моего, но поступки твои доказывают обратное!
– Я ушел по собственному желанию, никто не сможет ничего доказать. Эта бумажка, – он указал на стол, – наговор, чтобы сбить тебя с толку.
– Эта бумажка – оружие в руках умного человека! Повезло еще, что человек попался не слишком сообразительный, – отвернулась она к окну.
Тимур взял ее за плечи и развернул к себе.
– Послушай: да, каюсь, ничего не сказал. И не собираюсь тебе доказывать свою невиновность. Я прошу тебя мне просто поверить. Здесь, сейчас. Без оправданий или аргументов. Поверь: я никогда, ни при каких обстоятельствах не причиню вред тебе или колледжу.
Его серые глаза смотрели открыто и честно.
– Я, как и ты, не терплю ложь. Поэтому не собираюсь работать в атмосфере недомолвок и подозрений. Либо ты мне доверяешь, либо я пойду собирать вещи.
До какого предела доходит вера? Сколько ее можно подвергать испытаниям, пока ткань не истончится, веревка не протрется, а человек станет покрытым броней циником? Тарин не знала. Но чувствовала, что Тимур говорит искренне. Может быть, она пожалеет.
Помолчав, она вздохнула:
– Жду от тебя завтра списки слушателей. Можешь идти.
Снег за окном постепенно усиливался. Снежинки долго беспокойно кружились над землей, не находя себе места. Наутро вся грязь дорожек оказалась скрыта под белым, чистым холстом.
VIII
.
Вместе с декабрем приближалось и время проверки. Напряжение возрастало. Помимо ставших уже привычными отчетов на рабочем столе Тарин лежали два заявления на увольнение – преподаватели были недовольны уровнем нагрузки и заработной платой. Отдельной стопкой пылились объяснительные студентов об их чрезвычайно интересных похождениях. Но особенно удручала папка счетов от бухгалтерии – туда было лучше вообще не заглядывать.
– Итак, Ирма, сегодня после обеда я вместе с вами присутствую на репетиции новогоднего вечера, и оставляю вас далее отвечать за все самой: послезавтра мы встречаем комиссию. Вениамин, вы у нас ответственный за прием гостей. У вас все готово?
– Да, – человечек подпрыгнул на стуле. – Все пройдет на высшем уровне, не сомневайтесь.
– Надеюсь. Регина, что там с последними приготовлениями? Вы допечатали учебные планы?
– Сейчас как раз печатаем последние. Заканчивается краска в картриджах, новые привезут только завтра, но на листах лишь небольшие полоски, думаю, это не критично.
– Хорошо. Артур, что у вас?
– Уборщицы после занятий будут допоздна, а я сам еще раз пройдусь по аудиториям, перепроверю все плакаты, пособия, инвентарь.
– Проверьте, чтобы проекторы и компьютеры везде включались без проблем. Они имеют право зайти в любую аудиторию. Финансовые отчеты готовы?
– Последние перед вами, – главный бухгалтер указала на стопку. – Нужно подписать и проставить печати.
– Хорошо, займемся сразу после совещания. Марат тоже обещал приехать, так что не расслабляемся.
– Мне нужно, чтобы вы утвердили приказ на зачисление слушателей, – подал голос Тимур.
Лицо Портфельчика перекосило, словно от лимонной корки:
– Давайте не будем отвлекаться. Сейчас нужно встретить комиссию, остальное может подождать, – вставил он слово.
– Ничего, – осадила его Тарин, – Я посмотрю в конце дня. Кстати, у меня объявление: все занятия завтра отменяются. Вениамин, предупредите преподавателей. Ирма, вы оповестите студентов: у них будет день самоподготовки.
– Вы… вы хотите сказать, что завтра у нас…, – Портфельчик, всегда цветасто и витиевато выражавшийся, потерял дар речи.
– Что завтра у нас у всех выходной, – Тарин закончила за него предложение. Я считаю, что мы с вами сделали все, что могли. Перед смертью не надышишься, верно? Дежурство преподавателей не отменяется, кружки работают по-прежнему. Остальные могут выбраться в город, отдохнуть, или просто выспаться. Есть возражения? – она посмотрела на своих ошарашенных заместителей. – Тогда все свободны, спасибо.
Она встала и подошла к окну, слыша, как за спиной подчиненные, перешептываясь, покидают ее кабинет.
– Неужели ты начала прислушиваться к моим словам? – раздался позади ироничный голос Тимура.
– Ты не справедлив. Я всегда к тебе прислушиваюсь. Но воплощаю в жизнь лишь разумные советы, – улыбнулась Тарин.
– Почему сейчас?
– А почему бы и нет? Я никому не говорила, но у меня внутреннее ощущение, что все пройдет хорошо. Конечно, я стараюсь его заглушить, чтобы не стать беспечной и не попасть впросак, но оно никуда не уходит. А я привыкла доверять своей интуиции. К тому же людям действительно пора отдохнуть, тут ты прав.
– Я прав?? Так, подожди, мне нужно это записать для истории. Ты не могла бы повторить свои слова на диктофон? – шутливо парировал Тимур.
– Обойдешься. Такое признание как парад планет, бывает очень редко.
Солнечный свет падал сбоку на ее волосы и высветлял одну сторону лица.
– Ну, твоя интуиция подвергнется проверке не позднее чем послезавтра, так что поживем-увидим, – развел он руками.
– Да, хоть здесь я четко знаю, сколько мне еще ждать…, – Тарин, вздохнув, помрачнела. – Кстати, об ожидании: дочка о тебе спрашивала недавно, приглашает в гости.
– Я с радостью. Она у тебя замечательная.
– Это точно.… Считаешь, я сумасшедшая?
– Вообще-то тебя должны были проверять на медкомиссии перед началом учебного года,– попытался отшутиться Тимур. – Нет, ты не сумасшедшая. Ты все делаешь правильно.
– Спасибо, – мягко улыбнулась Тарин. – Ладно, тебе пора. Выходной еще не наступил.
Отдых действительно был необходим. Настолько, что казалось, жизнь в колледже на день остановилась. Если бы не отчаянные студенты, которых не пугал холодный ветер на улице, можно было подумать, что каникулы уже наступили.
Тарин в толстых вязаных гольфах сидела у окна и пила горячий глинтвейн, приспустив рукава свитера, чтобы не обжечься. Она смотрела, как у журнального столика разгорается баталия: Кира учила ее дочку играть в карты. Артур, который еле уместился в небольшом кресле, шелестел газетными листами и время от времени притрагивался к своей кружке. Регина уехала в город навестить сыновей и должна была присоединиться к ним позже. Тарин вздохнула: если бы все дни были такими мирными…
Марат приехал ближе к вечеру.
– Завтра твой экзамен, – он привычно расположился в ее кресле с бокалом коньяка в руке. – Или пан или пропал. Держи, – он бросил на стол пухлый конверт, – это для комиссии.
– Зачем?
– Ты вчера родилась? Не можешь сама сунуть, отдай Вениамину, он все деликатно устроит. Вы им стол накрыли, подарки приготовили? Узнали, кто что любит?
– Да. Как раз Вениамин за это и отвечает.
– Правильно. Он юркий, справится. Что с оплатой за следующий семестр?
– После проверки предоставлю вам цифры.
– Добро, – кивнул Марат. – Смотри мне, выполняй любые их пожелания. Чтобы они всем своим рассказали, как их здесь принимали.
Он хозяйским шагом прошелся по кабинету.
– Много собираешься отчислять в сессию?
– Ведомости покажут, – подняла бровь Тарин. – Всех неуспевающих.
– Ты, давай, не дерзи. Посмотри, кто исправно платит, и поговори, пусть им натянут кое-где оценки. Отчисляй только в самом крайнем случае. Да, на первом курсе юрфака учатся два парня, надо проследить, чтобы они нормально все сдали. Я тебе позже скину фамилии.
– Регина мне про них говорила. Они абсолютно бестолковые. Не знаю, что тут можно придумать. Если они хотя бы старались…
– А ты придумай, – его голос приобрел угрожающий оттенок. – Я тебя для этого сюда и поставил.
– Вы мне предлагаете нарисовать им оценки за красивые глаза? У них ни одной самостоятельной по математике выше тройки, ни одного реферата по истории…
– Я тебе не предлагаю! Я говорю – ты делаешь! – глаза Марата налились кровью. – Все поняла?
– Поняла, – холодно кивнула Тарин.
Ей стало гадко на душе. Конечно, она была далеко не маленькой девочкой, и понимала, что так устроен мир. Но все же этот разговор шел вразрез с ее моральными принципами. Придется, видимо, переступить через себя.
Наутро Тарин проснулась с головной болью. Завтракать не хотелось. В зеркале она увидела бледное лицо. Ничего не поделаешь, нужно было взять себя в руки, проводить дочку к автобусу и вернуться в колледж.
В холле поселилась напряженная тишина. О приезде комиссии студенты тоже были предупреждены. Ирма вместе с подчиненными тщательно следила за внешним видом и поведением обучающихся.
Тарин увидела гостей с балюстрады второго этажа. Ректор опиралась на деревянные перила и наблюдала, как Вениамин расшаркивался перед мужчиной средних лет, а женщине помогал снять шубу. Вошедшую можно было сравнить с экзотической птицей: худые ножки в ботиночках выглядывали из-под широкого балахона, голова с всклокоченными перьями волос венчала длинную тонкую шею. Она рассеянно отвечала на комплименты Портфельчика, с интересом оглядываясь вокруг. Видимо, это и был председатель комиссии. Двое мужчин стояли в тени. Однако, когда один из них вышел вперед, озираясь по сторонам, Тарин торжествующе улыбнулась и обратилась к стоящему рядом Тимуру:
– Все-таки моя интуиция работает. Мы точно пройдем эту проверку!
Она стала спускаться по лестнице навстречу гостям. Ее гордая осанка и туфли на высоком каблуке компенсировали маленький рост, а синий брючный костюм придавал солидности. В том, что их встречает сам ректор, не было никаких сомнений.
– Позвольте представить, – подскочил к ней Портфельчик, – Тамара, председатель комиссии, а это один из наших проверяющих, Римус.
– Приятно познакомиться, – пожала она руку мужчине с хитрецой во взгляде. – Добро пожаловать в наш колледж.
С Римусом, ей долго не удавалось остаться наедине. После обстоятельного обхода территории и корпусов комиссия обосновалась в конференц-зале, куда приносили все запрашиваемые ими документы. Приходили сотрудники, от которых требовалось пояснение. Глава комиссии, Тамара, подробно расспрашивала о работе колледжа, не упуская ни одной мелочи. Вениамин снова показал свои сильные стороны: на все вопросы он отвечал безукоризненно, с деликатностью дипломата поднес и подарки. Однако лица проверяющих были непроницаемы и равнодушны, невозможно было понять, довольны ли они. Обед они попросили принести в этот же зал, после проверка возобновилась.
Близилось окончание первого дня. Перед тем, как комиссии необходимо было ехать в гостиницу, Римус вышел на террасу.
– Не знала, что ты куришь, – появилась вслед за ним Тарин. – Привет.
Она подошла поближе и встала рядом. Солнце заметно ленилось: оно укрылось толстым одеялом из облаков и улеглось спать на другой бок, оставив людей тосковать по свету. Тарин вдохнула прохладный сиреневый воздух.
– Привет. Не следует разговаривать с членами комиссии поодиночке. Могут подумать, что ты предлагаешь мне взятку, – улыбнулся Римус.
– Кстати, это хорошая идея, но не сегодня, – ответила улыбкой Тарин.
– Кстати, спасибо, что не выдала наше знакомство. Ректор и член комиссии – бывшие однокашники! Меня бы точно скомпрометировал этот факт.
– Что ты. Тем более, что мне это тоже выгодно. Давно работаешь в министерстве?
– Лет пять. В это время и закурил – нервная работа, – он затянулся. – Как ты?
Она пожала плечами:
– Как все: делаю вид, что повзрослела и теперь точно знаю, как управляться со своей жизнью. Хотя на самом деле понятия не имею, что делаю, – она облокотилась на перила и посмотрела вдаль.
– Извини, что давно не звонил. Я читал про похороны твоего мужа, но…
– Все в порядке, – остановила его Тарин. – Мы все равно бы не смогли пообщаться: телефон я выкинула, а на похоронах меня и самой не было. Но, как видишь, я начала новую главу своей жизни. Так что не переживай.
Римус повернулся и внимательно на нее посмотрел:
– Ты, кстати, зря ввязалась. Колледж аккредитацию не получит.
Тарин отпрянула:
– То есть? Откуда ты знаешь?
– Все сложно, – Римус бросил окурок под ноги. – Тебе на самом деле не стоило сюда приезжать. Понимаю, ностальгия, дело отца и так далее. Но у колледжа нет будущего.
Возникла неловкая пауза. Тарин выплеснула всю свою желчь:
– Вы так и напишете в аккредитационном листе? Или у тебя есть конкретные замечания?
Она стиснула зубы и только теперь почувствовала, как холодно во дворе. За неплотно прикрытой дверью гнусавил Вениамин, обращаясь к председателю комиссии.
– Всегда можно к чему-нибудь прицепиться, ты не хуже меня это знаешь. Я рассказал, чтобы ты не питала напрасных иллюзий. Можешь собирать чемоданы, потому что никакой новой главы не будет.
В отчаянии она схватила его за рукав пиджака.
– Посмотри мне в глаза! И скажи, что ты действительно ничего не можешь сделать. После стольких лет дружбы, после того, как мы потеряли наших друзей…
– Ничего личного, Тарин. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Но я ничего тебе не должен, – его взгляд был тверд и спокоен.
– Прошу прощения, но машина уже подъехала, – выглянул наружу Вениамин. – Я готов сопроводить вас в гостиницу.
– Думаю, наши гости доедут сами, – повернулась к нему Тарин с холодным взглядом. – Вы нужны мне здесь.
Спустя пятнадцать минут в кабинете ректора собрались на экстренное совещание все ее заместители.
– Вы должны мне сказать, на чем мы можем споткнуться! Он не мог говорить с такой уверенностью, если бы все было в порядке! – требовала Тарин.
– Не хочется тебя расстраивать, но он прав: всегда можно что-нибудь найти, – мягко отозвалась Регина.
– Я не принимаю такой ответ! – мотнула головой Тарин. – Какие еще соображения?
Но все молчали. Мягкий свет лампы очерчивал круг на столе. Ветер из приоткрытых французских окон, которые так любила Тарин, приподнимал края документов, разложенных повсюду. С фотографий на стене на нее выжидательно смотрели лица, среди них было лицо и ее отца. Они как бы говорили: что ты теперь будешь делать?
– Мы им заплатили? – Артур подал голос, и все обернулись. – Нет, а что тут такого? – он развел руками. – Здесь все свои, не маленькие, знаем, что платят все и всегда, вопрос в сумме.
– Я уже позаботился об этом, – подал голос Вениамин. – Все прошло хорошо. Поверьте, сумма более чем приличная.
– Смотря что называть приличной суммой, – отреагировал старичок.
– Так, хватит, – прервала его Тарин. – Раз вы не можете мне помочь, значит спать никто не идет. Все заново, буква за буквой, цифра за цифрой, сантиметр за сантиметром все перепроверяют. Времени мало, поэтому за работу.
Тарин трясло от гнева. Под шум отодвигающихся стульев к ней подошел Тимур.
– Послушай, если был чей-то заказ, то это бессмысленно, – начал увещевать он ее.
– Пусть. Лучше делать хоть что-то, чем ничего.
– Я согласен с Тимуром, – Портфельчик, оказывается, тоже немного задержался в кабинете. – Вы говорили, было сказано «ничего личного». Определенно, их задание – не дать нам аккредитацию.
– Но они же не могут придумать нарушения там, где их нет!
– Поймите, вам нужно отбросить эту мысль. Вы просто…э… малокомпетентны в таких вопросах. Чтобы пройти проверку, у нас есть должен быть такой козырь, который они не смогут побить.
– На что вы намекаете? – она повернулась к Вениамину.
– Вы должны хорошенько подумать, как использовать тот факт, что вы знакомы с Римусом. Возможно, вы можете на него как-то повлиять. Я сегодня провел довольно много времени с этой дамой, Тамарой. Она милейший человек, без предубеждений к нам. Но она представляет независимую сторону, и сама не работает в министерстве. Если кто-то и может изменить результат проверки, то это ваш друг. Поэтому, нужно поразмыслить, вдруг есть какая-то информация…
– Вы намекаете, что я должна его чем-то запугать? Вы в своем уме?
Тимур, стоявший рядом, встал между ректором и заместителем.
– Послушай, успокойся. Ты знаешь, я редко когда на стороне Вениамина. Но сейчас он прав. Выслушай его.
– Я немного… ознакомился с протоколом во время обеда…
– Да кому нужна эта высокопарность, скажи просто: подсмотрел в документы комиссии! – не выдержал Тимур. – Давай покороче, нервы у всех на пределе!
Портфельчик с осуждением взглянул на собеседника и снова обратился к Тарин:
– Так вот, я улучил минуту и… в общем, пока к нам нет существенных замечаний, в основном придирки к методическим документам, но не катастрофичные.
– Тогда на каком основании они могут не дать аккредитацию?
– Понимаете, в таких ситуациях обычно отмечают множество противоречивых замечаний, исправление которых весьма трудоемко и…
– Они просто заморочат нам голову, – снова прервал его Тимур. – А пока мы будем исправлять замечания, все сроки выйдут.
– Что будет, если мы подадим апелляцию?
– Пока ты будешь доказывать, что не верблюд, слух о том, что мы не прошли аккредитацию, дойдет до родителей, и они заберут отсюда детей. Мы не сможем оправиться.
Тарин провела ладонями по лицу, словно отгоняя плохие вести.
– Кто еще об этом знает?
– Только мы трое. Нужно срочно что-то делать. Поэтому я согласен с Порт… Вениамином: тебе нужно решить, действительно ли здесь «ничего личного», как сказал твой друг. Ты можешь что-нибудь ему предложить в обмен на хороший отзыв?
Друг. Она подняла глаза:
– Хорошо. Я подумаю об этом. Вениамин, вы можете идти.
Тарин тяжело опустилась в кресло и протянула руку навстречу бокалу, который ей подал Тимур.
– Спасибо. Боюсь только, что еще пара таких проверок, и я сопьюсь.
– Тут коньяка на донышке, больше я тебе и не налью, так что не переживай, – отпил он из своего бокала. – Кстати, ты сегодня хоть что-нибудь ела?
Вместо ответа Тарин отмахнулась от него.
– Если бы у тебя была такая «информация», как выражается мой заместитель? Как бы ты поступил?
– Не знаю, – Тимур не отвел взгляд. – Как думаешь, у тебя не получится его просто убедить?
В ответ на отрицательное покачивание головой он продолжил:
– Значит, придется рискнуть и попытаться пройти аккредитацию своими силами.
– Ладно, – вздохнула она, – ты тоже можешь идти. Мне действительно нужно подумать, – Тарин отрешенно посмотрела на портрет отца.
В тот вечер, как и во многие вечера до этого, свет из кабинета ректора еще долго лился на темную улицу. Тарин вспоминала свои студенческие годы, их дружную компанию, общий научный проект, его трагическое окончание.
Ночью спать совсем не хотелось. Где-то вдалеке ухала сова.
Наутро начинался второй акт. Вениамин снова цаплей вышагивал вокруг проверяющих, ничем не выдавая своего внутреннего смятения. «Надо же, и просвещать их не забывал, и залезть в документы успел», – запоздало подумалось Тарин. В последнее время ее мнение в отношении заместителя по учебной работе поменялось. Он по-прежнему был ей неприятен, как лягушка, прыгнувшая на руку, но Тарин не могла не признать ту пользу, которую он приносил.
Ладно, об этом она еще успеет поразмыслить. На этот раз она застала Римуса в одиночестве сразу после обеда. На террасе они пробыли недолго.
– Не ожидал, – криво усмехнулся он, выслушав Тарин. – Неужели тебе настолько важен этот колледж?
– Раз ты задаешь такой вопрос, значит, плохо меня знаешь.
– Гордишься собой?
– Нисколько.
– Хорошо, – Римус взялся обеими руками за перила. – Твоя взяла. Я постараюсь повлиять на исход дела, насколько возможно. Только как ты будешь жить со всем этим?
– Как живу с тем, что отчасти виновата в смерти наших друзей, – Тарин глянула вниз, на ногу, ожог на которой сейчас был скрыт под брюками. – Как живу с тем, что не знаю, жив ли мой муж. Как живу с тем, что уже несколько месяцев провожу с дочкой не больше чем пару часов в день перед сном.
Она помолчала немного и добавила:
– Так, как и ты живешь с тем, что присвоил диссертацию погибшего друга.
– Прости, что не звонил тебе, – его голос неожиданно потеплел. – Но, думаю, ты поймешь, если я и впредь не буду.
Вместо ответа Тарин кивнула и пожала протянутую ей руку. Мертвенно-бледная, она вышла из здания, пытаясь задушить голос совести. Сегодня она потеряла друга.
Навстречу по аллее шла Регина.
– Что-то случилось? – всмотрелась она в лицо Тарин. – Пойдем, я напою тебя чаем, – взяла она подругу под локоть.
– Мне бы чего-нибудь покрепче.
Они пили вино, сидели, как в старые времена, прямо на ковре Регины в общежитии и болтали о пустяках. Через пару часов такой терапии стало полегче, и Тарин направилась в свой домик. Анна, которая рисовала в гостиной, обрадовалась, подбежала и сильно-сильно обняла маму. До самого вечера они были вдвоем, играли в настольные игры и дурачились.
Марат приехал через несколько дней, когда слух о том, что колледж все-таки прошел аккредитацию, окончательно подтвердился. Он собрал всех, выступил с жизнеутверждающей благодарственной речью. Пообещал премировать участников проверки и обязательно посетить новогоднее мероприятие.