-3-
Олеся к скверному характеру домового уже привыкла – чай пять зим с ним прожила в одной избе. Он и при бабке Глаше с ней особо не церемонился, а уж сейчас и подавно. Видать, не мог смириться с потерей да с новой хозяйкой. Вон, сколько времени вовсе на глаза не появлялся, оставил совсем одну.
Поднесла Олеся миску к пересохшим губам парня и чуть наклонила.
– Выпей, молодец, выпей, – попросила его и даже сама удивилась, каким голос оказался заботливым.
Парень с трудом приоткрыл рот и глотнул горьковатый отвар, да сразу зашёлся кашлем. Олеся всё равно остаток снадобья ему залила, уложила на лавку, а он вроде как и успокаиваться начал. Села девчушка рядом и погладила гостя по голове, приговаривая тёплые да ласковые слова.
Почему-то его лицо выглядело знакомым, может, видала, когда в деревне торговала? Красивый он был, темноволосый, скуластый. Будто и не деревенский вовсе, а какой-нибудь барин. Но руки-то сильные, грубые, с мозолями, а на левой до самого локтя шрам белел. Может, боролся в лесу с каким зверем, кто знает?
Олеся вдруг протянула руку, провела пальцем по шершавой коже, а парень дёрнулся и чуть сжал её ладонь. От неожиданности она подскочила и метнулась к печке да принялась посудой греметь.
Гость открыл глаза. Приподнялся на локтях и чуть слышно застонал. Олеся хотела вернуться к нему и помочь, да увидала, что он уж и сам справился: сел на скамье, ладонями голову закрыл, покачался из стороны в сторону. Будто кружило его, или мушки в воздухе плясали.
– Очухался? – бросила Олеся, с силой растирая пестиком сухой зверобой в ступке.
– Выворачивает наизнанку, красавица, – еле сдерживая тошноту, проговорил парень. – Тяжко мне.
– Ничего-ничего, мил человек, – махнула Олеся рукой. – Пройдёт. Сейчас ещё приготовлю отвар, легче станет.
Он поднял голову и глянул на хозяйку. Глаза его ввалились, темнели на бледном лице, как две огромные ягоды смородины. Но появился в них какой-то блеск, живость. Значит, идёт на поправку.
– А как тебя величать-то, гость мой незваный? – Олеся сдёрнула со стены пучок ромашки.
– Олежка я. Олег, – он попытался выпрямиться, но тут же снова скрючился, прижав руки к животу. Потом рванулся к окну, вывалился наружу наполовину, и затряслось его тело рывками.
– Ох, – только и проговорил Олег, утирая руками губы, виновато на хозяйку посмотрел и сел на скамью.
– Это хорошо, что прочистило. Так и надо, – кивнула девчушка. – А меня Олесей звать.
– Что ж ты, Олеся, одна в лесу обитаешь? – посмотрел на неё Олег и улыбнулся краешком рта.
– Знахарка я местная, – продолжая мять траву в ступке, ответила Олеся. – Не видал ни разу? Я часто в деревне торгую.
– Может, и видал, да не запомнил. А я в кузнице работаю, кузнец я.
– Понятно, – она поджала губы. – А здесь как очутился?
– И сам не знаю, красавица, – он приподнялся и дотянулся до ковша с серой водой, что стоял на столе. С жадностью припал к глиняному краю и в несколько глотков его осушил; струйки пробежали по лицу и шее, намочив рубаху. – Пошёл за дровами в лес, чтоб печи растопить, ведь огонь мне нужен сильный, жаркий, да заблудился. Теперь вот обратно возвращаться надобно.
Олеся кивнула и ничего не ответила, а в ступку тем временем залила кипятка из горшочка, сыпанула какого-то порошка из маленького флакончика, и отвар тут же как вспенится! Того и гляди выскочил бы, расплескался по полу. Напрягся Олег, даже отодвинулся чуть к стенке, а Олеся лишь подула, чтобы пену убрать, да помешала деревянной палочкой.
– Пей, – коротко сказала парню.
– Мне уже полегчало… – Олег поднялся со скамьи и бочком попытался протиснуться между девчушкой и печью.
Олеся выставила руку, преграждая путь.
– Без моего на то разрешения никуда не выйдешь, – строго проговорила и нахмурилась, протянула миску, куда отвар перелила, и глянула сердито. – Хворый ты ещё. Вижу, что к тебе всякое лихо часто цеплялось. Сразу и не вытравишь.
Олег лишь растерянно хмыкнул, но снадобье странное взял. Пузырилась в нём мутноватая вода, плавали то ли блёстки, то ли пылинки какие, а на глянцевой поверхности круги расходились в стороны.
– Права ты, красавица. Сам не знаю почему в последние дни то чирей вскочит, то ячмень на глазу, то прыщ на весь нос, – усмехнулся парень. – А ведь хорошо всё было… Богатство, невеста…
Олег зажмурился, залпом выпил отвар, вытер губы и вернул миску.
Олеся взяла её, сжала в руках. На лице девичьем читалось сомнение и досада, будто горько ей было от того, что не свободен этот парень.
– Да только нет теперь ничего… Вот бы вернуть назад время, – вздохнул Олег, а Олеся вдруг улыбнулась, да сразу спохватилась и посерьёзнела.
– Будет ещё, будет, – она сунула миску на край печки, а сама приложила ладонь ко лбу парня. Уже не такой горячий, это хорошо. – Сымай рубаху-то, непростая она. Поносил и хватит.
Олег прикоснулся к вышитому цветку папоротника, провёл по нему пальцами, на мгновение замешкался, но стянул одежду и протянул Олесе. Она сглотнула, глянув на сильное его тело, быстро отвернулась.
– А моя-то где?
– А? – Олеся обернулась, споро осмотрела избу и заметила на краю скамьи разрезанную рубаху парня. – Ой. Я тебе тогда бабкину дам. От неё много вещей осталось.
Не успел Олег ничего возразить, как дверь отворилась, и на пороге показался домовой. Таким сердитым Олеся его ещё не видала.
-4-
– Ну-ка, сядь, – бросил Фаня, исподлобья глянув на парня. Тот замешкался, перетаптываясь на месте, а домовой как рявкнул: – Быстро сядь! Али ещё и глухой?
Олег нервно сглотнул и попятился к стенке, плюхнулся на скамью, ошарашенно посмотрел на Олесю. Она тоже ничего не понимала и лишь пожала плечами.
– Ещё и зелье счастливое ему варила? – буркнул Фаня, брякнув пустой миской с остатками поблёскивающей жидкости.
– Я… Ну… – замялась Олеся.
– Да не о том я, – махнул рукой домовой. – Был я у Кикиморы, посидели, покумекали… О твоём госте, оказывается, пол-леса судачит. Ждёт его и Леший, и даже Водяной. Не вернул видать должок-то, а? – он уставился в глаза Олегу.
– Как же не вернул… – пробормотал Олег. – Всё вернул… Вроде…
– Что-то не помнит наш хозяин лесной, чтоб приходил кто к нему в услужение. А ведь обеща-а-ал. Обещал, плут?
– Так как же я б ушёл-то… – ответил Олег. – Если и староста дочь свою за меня выдавал, и двор дали просторный, посередь деревни почти. Разве я мог…
– Старостина дочь… Анфиса, что ли? – спросила Олеся, беспокойно теребя плотно скатанный поясок. – Что ж в ней находят? Сколько раз слышала, как парни судачили об Анфиске этой.
– А ты не встревай и тему не меняй, – буркнул на неё домовой. – Иди вон займись чем.
– А ты меня в своей-то избе не гони, – насупилась Олеся и руками в бока упёрлась. – Уж решу сама, чего делать.
– Понимаешь, – Олег поднял взгляд на Фаню, но тут же отвёл глаза. – Уже и о свадьбе договорились, и о приданом… Как бы я ушёл в лес на три весны, сам подумай.
– А как цветок папоротниковый срывать, так ты не думал? – ехидно поинтересовался Фаня.
– Папоротников цвет? – ахнула Олеся. – Да как же тебе удалось? Охраняют ведь его силы нечистые, грозные. Как не побоялся?
– Думал, что договоримся, – Олег потрепал себя по волосам.
– Вы и договорились, – домовой схватил его руку и ткнул корявым пальцем в шрам. Парень скривился и отдёрнулся. – Вот ваш договор. Богатство ты получил, удачу – тоже, всё тебе Леший дал. А свою часть ты не выполнил. Теперь плати.
– Чем платить-то? Денег надо, золота?
– К Водяному пойдёшь в услужение.
– А Леший? Почему не к нему? – удивилась Олеся. – Я б у себя позволила жить Олегу. Прослужил бы три года, не заметил. Да ведь? – повернулась к парню.
Он нерешительно кивнул, поглядывая на домового.
– Не-а, – покачал тот головой. – Это ему никакого урока не преподаст. Пусть в воде поплавает, дно почистит, рыб из травы повытаскивает. Поймёт, что обманывать нехорошо.
– Но как же… Ведь договор… – Олеся показала на шрам.
– А они меж собой уже заново договорились. Леший согласен уступить его Водяному. Так что… – Фаня пожал плечами.
Олеся поджала губы. Тяжко с Водяным, больно сердит он бывал. Уж сколько раз Красунь из берегов выходила да чуть избу её не затапливала…
– Долги отдавать надобно, это верно, – вздохнул Олег. – Что ж, веди меня к нему, – он поднялся и опустил голову, волосы тёмные лицо совсем закрыли.
– Ишь какой, – усмехнулся домовой. – Ещё и веди его. Сам дорогу найдёшь! Чай не маленький.
– Ни разу я у Водяного не бывал, как же я найду? – развёл руками Олег.
– А ты иди к реке, не ошибёшься, – хмуро проговорил Фаня. – Иди-иди, чтоб я тебя тут больше не видывал, – он притопнул ногой и растворился в воздухе, оставив после себя запах сухой травы.
– Ох, Олег-Олег, – Олеся спешно убирала плошки со стола, суетилась.
– Ничего, справлюсь.
– Да как же?
– Да не ребёнок малый, и правда, – Олег расправил плечи, выпрямился. – Управлюсь.
Олеся тревожно выдохнула, собрала в холщовую тряпицу немного еды: кусок хлеба да мяса вяленого, в берестяную баклажку воды налила, сбегала за другой рубахой. Хоть и бабкина, да не голым же идти. Протянула всё Олегу.
– Спасибо, девица, за заботу, – грустно улыбнулся он. – Уж воды-то я сполна напьюсь теперь.
Олеся подняла на него огромные голубые глаза, походившие на глубокие озёра. Кивнула, и по щеке прокатилась прозрачная слеза.