Вдруг в наступившей тишине раздался звук пощечины, и послышались тяжелые мужские шаги. В следующую минуту Генри отворил дверь библиотеки и заметил удаляющегося мужчину. Несмотря на то, что юноша видел этого человека всего два раза и на то, что сейчас вокруг было уже темно, сыщик узнал удаляющуюся фигуру. Убедившись, что ночной пришелец покинул замок, Уайтхол направился в зал-"музей". Увидев сидящую на диване белую фигуру и услышав приглушенный плач, Генри тихо подошел и сел рядом. – Могу я поговорить с Вами, мисс?
Часть пятая
Назавтра Уайтхол, уведомив заранее леди Гоблетсворт, временно покинул замок. Приехав в Лондон, он направился в Скотланд-Ярд и попросил дежурного полисмена передать записку лейтенанту Вильерсу. Полицейский предложил юноше подождать, так как лейтенант Вильерс был где-то неподалеку. Некоторое время спустя Генри увидел приближающегося к нему высокого худого человека и поднялся ему навстречу.
– Приветствую Вас, мистер Уайтхол. Ну-с, мой милый конкурент, какой сюрприз на этот раз Вы приготовили для старика Вильерса? Неужели даже знаменитые сыщики нуждаются в помощи простых полицейских?
Генри с радостью пожал протянутую ему руку. Он знал, что, несмотря на подтрунивание и легкие насмешки, Вильерс верил в его, Уайтхола, детективные способности, и был за это благодарен лейтенанту. – Здравствуйте, мистер Вильерс. Благодарю за комплимент, хотя он и не заслужен, не такой уж я и знаменитый сыщик. А Ваша помощь мне и правда нужна. – И Уайтхол рассказал лейтенанту всю историю, приключившуюся с Гоблетсвортами, раскрыл ему свой план и пояснил, какую именно помощь он, юный детектив, хотел бы получить от полиции.
– Послушайте, мой мальчик, – неодобрительным тоном произнес Вильерс, – по-моему, Вы втянулись в очень опасную игру. Ведь, если дело обстоит так, как Вы сейчас мне рассказали, то…
Генри недовольно поморщился: – Мистер Вильерс, только вчера вечером я слышал эти же слова от Роджера и леди Гоблетсворт. Неужели я кажусь всем вам таким непроходимым идиотом? Я прекрасно понимаю, что иду на риск, но ничего другого мне не остается. Может, Вы предложите что-нибудь получше?
Лейтенант задумчиво потер подбородок. – М-да. А что если хозяйке замка нанять пару-тройку слуг? Этими слугами будут ребята из полиции!
Уайтхол отрицательно покачал головой: – Не смогут же полицейские стеречь леди Гоблетсворт всю жизнь. А этот тип весьма подозрителен, да к тому же решительно настроен. Появление новых незнакомцев может подстегнуть его и привести к непоправимой беде. Нет, мистер Вильерс, мне кажется, что полиции следует подключиться к делу в самый последний момент.
Лейтенант задумался.
Во время разговора полицейский и юноша шли вдоль какого-то небольшого сквера. Заметив невдалеке скамейку, Вильерс поспешил туда. Продолжая задумчиво молчать, он сел. Его молодой спутник опустился рядом, так же молча ожидая ответа.
– Хорошо, – наконец произнес лейтенант, – сделаем так: я дам знать начальнику полицейского отделения той деревушки. Как только вы сцапаете этого негодяя, пусть Ваш знакомый – сын леди – берет в конюшне самую быструю лошадь и пулей мчится в деревню. Когда Вы собирались ехать обратно?
Генри ответил, что сразу после разговора с Вильерсом.
– Отлично. В таком случае давайте на минуту зайдем в Скотланд-Ярд; я отправлю вместе с Вами полисмена, он отвезет мои распоряжения в ту деревню.
Договорившись таким образом с лейтенантом Скотланд-Ярда и получив в попутчики долговязого рыжего полисмена, Генри Уайтхол вернулся в Гоблетсворт-холл. По дороге в замок сыщик заметил, как изменилась природа. Ветви деревьев уныло поникли; птицы замолкли, словно в тревожном ожидании; в воздухе висело томительное марево. Юноша понял, развязка всей истории приближается. Он сказал об этом встретившему его Роберту Гоблетсворту и попросил быть наготове.
Ужин прошел в гнетущем молчании. Даже Ричард, обычно разговорчивый и веселый, сегодня притих и не выказывал желания шутить и балагурить. Настроение у всех было такое же мрачное, как и погода за окном. Гроза уже бушевала вовсю. Тучи уже давно закрыли заходящее солнце, из них, словно из пасти чудовищного дракона, вырывались огненные нити молний; ветви деревьев трещали под мощными порывами ветра, казалось, он хотел стереть все живое с лица земли; с шумом низвергались потоки воды, грозя потопить все вокруг. Юный детектив подумал, что, пожелай сейчас проникнуть в дом чужой, его не остановили бы и свирепые сторожевые псы: они просто не услышали бы шагов, такой ужасный шум стоял вокруг.
После ужина все перешли в гостиную. Огонь, плясавший в камине, создавал уют и, казалось, смягчал создавшееся напряжение. Грохот грома не казался уже таким сильным, а всполохи молний – такими яркими и пугающими. Можно было подумать, что ужасная гроза и эта тихая, уютная комната существуют в двух соседних мирах, которые видят друг друга, но не соприкасаются.
Пробило десять часов. Леди Гоблетсворт, пожелав всем доброй ночи, собралась уходить.
– Тетушка, – обратилась к ней Сесиль, – я хотела бы побеседовать с Вами. Не согласитесь ли Вы пойти со мной?
Вскоре после ухода дам молодые люди тоже разошлись по своим комнатам, причем Роберт успел шепнуть сыщику, что к засаде все готово и сторож с конюхом уже ждут в зале-"музее".
– Матушка проведет эту ночь в комнате Сесиль.
Примерно через полчаса в дверь комнаты Уайтхола раздался стук. Юноша вышел и вместе с Робертом, державшим свечу, направился в спальню леди Гоблетсворт. Перед тем, как войти в комнату, детектив остановился.
– Мистер Гоблетсворт, – шепот его звучал еле слышно, – я должен предупредить, что бы Вы ни увидели, молчите, по крайней мере до тех пор, пока этот негодяй не будет схвачен.
Молодой аристократ кивнул в знак согласия. Послышались тихие приближающиеся шаги. Генри резко обернулся, но тут же вздохнул с явным облегчением: это были Алан Финч – тот самый сторож, с которым Уайтхол беседовал пару дней назад, и еще один человек; его Роберт представил как конюха Боба Ингеса. Попросив слуг разместиться у двери, а Роберта – возле окна, чтобы в случае, если преступнику придет в голову воспользоваться окном, как выходом, задержать его там, сам юный сыщик встал возле камина.
Потянулось долгое томительное ожидание. Минуты перерастали в часы. Гроза понемногу затихала, и лишь иногда и уже где-то вдалеке был слышен рокот грома. Кроме этих отдаленных раскатов да шума ветра за окном, в комнате стояла почти мертвая тишина. На какой-то момент, когда ветер затих совсем, Генри показалось, что он находится совершенно один в таинственном пространстве, где нет ни звука, ни света, ничего живого. Ему стало страшно. Так иногда бывает, когда просыпаешься ночью в абсолютной темноте и тишине, и даже не знаешь – на каком ты свете. Но в следующую секунду большие часы в гостиной пробили половину третьего. От неожиданности юноша вздрогнул, а затем усмехнулся про себя: "Ничего не скажешь, хорош сыщик. Испугался, как малыш".
Внезапно в коридоре послышались шаги. Уайтхол весь напрягся и почувствовал, что остальные тоже ждут, затаив дыхание. Прозвучало несколько громких отрывистых ударов потом, через короткий промежуток времени, еще. Затем дверь отворилась. В дверном проеме показался таинственный силуэт. Генри, который предупреждал Роберта и слуг о полнейшем молчании, чуть не вскрикнул сам. Гроза опять вернулась, и теперь при частых вспышках молний можно было разглядеть грозную фигуру, серебристый рыцарский шлем с открытым забралом, саван – это последнее одеяние мертвецов, и страшное, совершенно белое лицо. После, когда весь этот кошмар уже кончился, Роберт говорил, что в первую секунду поверил, будто это самый настоящий призрак. А пока что "призрак" медленно подходил к кровати леди Гоблетсворт, держа в вытянутой руке тот же самый кубок.
Еще раньше Роберт, по совету детектива, сделал из подушек и одеял куклу, и теперь, ночью, освещаемой только молниями, казалось, что в кровати спит человек. Видя, что на этот раз «леди Гоблетсворт» не поднялась, разбуженная стуком как в прошлый раз, преступник подошел ближе и…, сверкнувший в воздухе нож вонзился в кучу тряпок. Подскочивший в ту же минуту Генри изо всех сил дернул преступника за саван, понуждая его тем самым податься назад. Преступник, не ожидавший нападения, споткнулся, выронив кубок, и чуть не упал, но сразу же вскочил на ноги и напал на противника. Завязалась борьба; послышались звуки ударов и приглушенные проклятия. К счастью для юного детектива, конюх со сторожем вмешались в потасовку, и вскоре все было кончено. Преступник со связанными назад руками сидел на полу, а тяжело дышавшие Финч и Ингес стерегли его. Не успевший принять участия в схватке, Гоблетсворт, зажег свечу, подошел к "призраку" и внимательно вгляделся в белое лицо, на котором теперь кое-где красовались кровоподтеки.
В это время за дверью раздались шаги и громкие голоса. Шум драки разбудил весь дом, и теперь в комнату леди Гоблетсворт спешили слуги; здесь был даже престарелый лакей. Шум, производимый перепуганной, но полной решимости защитить от какой бы то ни было опасности любимую хозяйку, прислугой был даже больше, чем тот, что заставил их всех придти сюда. Увидев весьма необычную картину, все замолчали, будто пораженные громом. Воспользовавшись наступившей тишиной, Роберт Гоблетсворт, уже успевший придти в себя, решительно выступил вперед: – Пожалуйста, все успокойтесь и возвращайтесь к себе.
Голос молодого хозяина звучал повелительно, и слуги сочли за лучшее повиноваться и поспешили удалиться, переговариваясь, однако, между собой о непонятном происшествии, не менее таинственном, чем обморок леди несколько дней назад.
Роберт подошел к сыщику, прикладывавшему платок к разбитой губе: юноше, первым бросившемся на убийцу, достались и первые, самые крепкие удары. – Мистер Уайтхол, – Гоблетсворт выглядел виноватым, – простите, что я не успел придти Вам на помощь. Все случилось так быстро, что я растерялся.
– Ничего страшно, сэр. – Генри усмехнулся, но тут же поморщился от боли. – Если Вы растерялись, то я поначалу просто перепугался. М-да, не удивительно, что с миледи случился обморок. А теперь, мистер Гоблетсворт, думаю, нужно поторопиться и отправить кого-нибудь в деревню за полицией.
– Я поеду сам. – Роберт обернулся к конюху. – Боб, есть на конюшне оседланная лошадь?
– Конечно, сэр, как Вы приказывали. Квикли уже готов.
Генри хотел было возразить, но Роберт решительно вышел из комнаты.
Алан Финч подошел к юному детективу. – Да-а, – протянул он, – если бы не увидел собственными глазами, ни за что не поверил. И куда его теперь?
Генри тяжело вздохнул и пожал плечами: – Не знаю, мистер Финч. Утром его заберут в полицию, а пока что… не знаю. Может быть, здесь есть какой-нибудь подвал или что-то в этом роде? В старых замках обычно бывают темницы, в которые раньше сажали провинившихся, предателей и врагов.
– Вы правы, мистер Уайтхол. – Раздался голос. Все обернулись. На пороге комнаты стояла леди Гоблетсворт. Свеча в ее руке озаряла бледное лицо женщины.
Хозяйка замка подошла к связанному человеку и, как недавно делал ее сын, стала вглядываться в знакомые черты. – Зачем Вы это делали? Что я сделала Вам плохого, что Вы так мучили меня? – с горечью спросила она. И, не услышав ответа, повторила. – Зачем все это, Ленкс?
Тот промолчал, только злобно усмехнулся.
– Уведите его и заприте в подземелье. – Приказала леди Гоблетсворт.
Когда Финч и Ингес увели из комнаты связанного дворецкого, леди Гоблетсворт в изнеможении опустилась в кресло. – Мистер Уайтхол, – голос женщины дрожал, хотя она старалась взять себя в руки, – мистер Уайтхол, я так Вам обязана. Вы спасли меня не только от смерти, но и от кошмара, грозившего моему рассудку. У меня не хватает слов, чтобы выразить свою благодарность.
Спустя несколько минут леди Гоблетсворт, сказав, что постарается хоть немного поспать, позвонила, вызывая горничную.
Выходя из спальни и закрывая за собой дверь, Генри услышал тихий плач. Юный детектив облегченно вздохнул; он знал – эти слезы помогут леди Гоблетсворт: они очистят ее душу от пережитого ужаса и успокоят несчастную женщину.
Придя в свою комнату, усталый и измученный вынужденным бодрствованием в столь поздний час, а затем и дракой с человеком, превосходившим его по силе, юный детектив повалился на кровать и почти мгновенно погрузился в сон.
Проснулся Генри под аккомпанемент бьющего по стеклу дождя и огорченных вздохов Паркера. – Что случилось, Роджер? Чем Вы так расстроены?
– Если бы я знал, чем кончится твое расследование, – проворчал старик, – ни за что не позволил бы тебе участвовать в этой засаде. Господи, да на тебя страшно смотреть!
Сыщик отмахнулся: – Подумаешь, небольшая ссадина и пара синяков. Зато теперь леди Гоблетсворт сможет жить спокойно, зная, что больше ей ничего не угрожает.
Паркер хотел было что-то еще сказать, но в это время дверь отворилась, и торжественно-величественный старик лакей провозгласил, что мистера Уайтхола ожидают в гостиной. Удивленный такой церемонностью, сыщик последовал за лакеем.
В большой гостиной Генри застал не только все Гоблетсвортов, но и, к великому своему удивлению, недавно прибывшего лейтенанта Вильерса. Реакция на появление детектива у всех присутствующих была различной: Ричард глядел на гостя во все глаза с таким изумлением, будто эту комнату удостоил своим посещением сам епископ Кентербери или наследник трона – принц Уэльский; Сесиль Мелиндер прибывала в состоянии легкого волнения, причину которого знал, кроме девушки, только один человек. Лейтенант же Вильерс встретил юношу гордой улыбкой, с какой наставник представляет кому-либо своего лучшего ученика.
Леди Гоблетсворт поднялась навстречу вошедшему. Благодаря необыкновенной силе воли женщины, ни в ее поведении, ни во внешнем виде не осталось почти ни одного следа, указывающего на то, какие невзгоды ей пришлось пережить всего за одну неделю. И только где-то в самой глубине красивых карих глаз таилось нечто, какой-то еле заметный отголосок пережитого.
Поздоровавшись с юным сыщиком, леди поинтересовалась его самочувствием: Роберт уже рассказал ей о вчерашнем, да и вид Уайтхола весьма красноречиво говорил за себя.
Генри слегка поклонился, благодаря миледи за заботу, сказав, что несколько синяков и ссадин не стоят внимания.
– Мистер Уайтхол, я говорила это вчера и повторяю снова: Вы спасли мне больше, чем жизнь, и я очень благодарна Вам за это.
Эти слова, произнесенные почти торжественно и очень сердечно, смутили юношу. И причиной тому была не только скромность, присущая молодому сыщику. Детектив знал, что он сделал для леди Гоблетсворт и ее семьи действительно нечто важное; он понимал, что теперь хозяйка замка будет чувствовать себя обязанной ему. А этого Генри Уайтхол не любил. – Миледи, – твердым, не терпящим возражения голосом произнес сыщик, – не стоит переоценивать мои действия. Я просто делал свою работу.
– "Работу!?" – не выдержав, вмешался Ричард Гоблетсворт. Он подошел к сыщику – своему сверстнику – и пристально посмотрел ему в лицо. – Так значит, все это правда! Роберт рассказал нам с Сесиль обо всем, но я не мог поверить: думал, это какой-то розыгрыш.
– Увы, мистер Гоблетсворт, – Генри покачал головой, – этот, как вы сказали, "розыгрыш" доставил массу неприятностей вашей матушке и мог закончиться очень трагично.
Младший Гоблетсворт замолчал, очевидно, осознав, что все происшедшее было действительно серьезным. Немного погодя, он вновь обратился к сыщику: – Мистер Уайтхол, а как же вы узнали, кто преступник, почему он это сделал, и все прочее?
При этом вопросе юного аристократа Генри заметил промелькнувшую улыбку Роберта: ведь сыщик обещал ему рассказать все, когда придет время, и лейтенанта Вильерса, будто говорившего: "Ну-с, молодой человек, как Вы себя чувствуете в роли Шерлока Холмса в присутствии стольких "Ватсонов"?" Но все же, на лицах, всех находящихся в комнате (за исключением, может быть, полицейского) читалось искреннее любопытство. Даже леди Гоблетсворт не могла скрыть своего интереса. Юный детектив понял, что время для объяснения наступило. Ему была несколько непривычна роль толкователя собственных действий. Но внимание собравшихся было приковано к его скромной особе, и, помедлив немного и собравшись с мыслями, Генри начал свое повествование.
Начав с появления в своем доме Роберта Гоблетсворта, поведавшего сыщику о происшествии, Генри рассказал о возникшей у него первой версии случившегося. При всей своей необычности, эта идея была пока что единственной, и юный сыщик должен был проверить ее. При всем том, Уайтхол был почти уверен, что может быть и другое объяснение загадочного случая. Поэтому он и сказал Гоблетсворту, что хочет осмотреть замок и побеседовать с леди Гоблетсворт. Но почти сразу по прибытии в замок детективу пришлось отказаться от первоначальной версии.
– И что же это была за версия? – полюбопытствовал лейтенант Вильерс. Полицейский не знал об ошибке Уайтхола, так как тот рассказал о ней только своему другу Роджеру. И вот теперь сыщику предстояла нелегкая задача: объяснение гипотезы было не из приятных.
– Я хочу заранее извиниться перед мисс Мелендер и вами, джентльмены, – обратился Генри к братьям Гоблетсворт, предваряя возможный взрыв негодования, – но суть моей версии, к счастью ошибочной, состояла в том, что происшедшее было…шуткой. Глупой, жестокой, но все-таки всего лишь шуткой, разыгранной кем-то из молодых обитателей замка.
Как и предполагал сыщик, реакция на эти его слова была весьма бурной. Леди Гоблетсворт с изумлением воззрилась на человека, посмевшего сделать подобное заявление; Сесиль Мелиндер, охнув, побледнела; даже лейтенант Вильерс удивленно хмыкнул. Ричард же Гоблетсворт, резко поднявшись с кресла, подскочил к детективу. На Генри градом посыпались упреки: как он мог додуматься до этого, как он смел сказать подобные вещи, и так далее. Ричард даже начал заикаться от переполнявшего его возмущения. Роберт, лучше умевший владеть собой, тяжело вздохнув, попытался успокоить разбушевавшегося брата. Наконец младший Гоблетсворт замолчал, но все еще продолжал бросать на Уайтхола гневные взгляды.
Тот же хладнокровно ожидал, пока поток обвинений и упреков иссякнет, а затем, любезно поклонившись Ричарду, осведомился: – Я могу продолжить, мистер Гоблетсворт?
Юный аристократ раздраженно фыркнул и, отвернувшись к окну, сделал вид, будто все происходящее его не интересует. Но из комнаты не вышел; ему было любопытно, чем закончится рассказ сыщика. Старший сын леди Гоблетсворт, помня случай, когда он сам несправедливым оскорблением обидел сыщика, с беспокойством глянул на Генри. Но юный детектив был абсолютно спокоен, будто ничего не произошло. Выходка Ричарда не тронула его.
Тогда Роберт задал детективу вопрос, возникший у него, когда Генри сказал об ошибочности своей первой версии; молодой аристократ хотел знать, каким же образом Уайтхол пришел к выводу, что никто из молодых господ не виноват.
– Меня навела на эту мысль картина. – Видя на лицах присутствующих недоумение, Генри поспешил объяснить. – Дело в том, что, увидев картину, я заметил по нескольким деталям, что написана она не так давно – не более пятнадцати лет назад. Легенда, недавно появившаяся в замке полотно, которое никоим образом не могло быть старинным, странный обморок леди Гоблетсворт после странного же посещения ее "призраком", а затем и исчезновение легенды – все это складывалось в определенном порядке и давало мне право предположить, что это была вовсе не шутка. Обнаруженные мной в кубке остатки жидкости содержали в себе растворенный яд; это открытие поддержало возникшее у меня предположение о намерениях "призрака". Никакого разговора о шутке идти уже не могло.
После того, как Уайтхол точно установил, что леди Гоблетсворт хотели убить, вставали два вопроса: "Кто?" и "Почему или Зачем?"
– Лейтенант Вильерс может подтвердить – первый вывод в случае убийства или покушения звучит: "ищи того, кому это выгодно», – (полицейский согласно кивнул и глянул на Генри: тот опять вступал на скользкую почву.) – Но к тому моменту я уже понял, что этот вывод – неправильный. Тогда оставались только два варианта: посторонний человек или слуги. Вариант с посторонним я отверг почти сразу. Во-первых, потому, что даже если кому-то и удалось бы пройти незамеченным мимо двух хорошо обученных сторожевых собак, то, учитывая ночную грозу, утром на полу комнаты был бы не один след возле кубка, а множество грязных отпечатков обуви. И, во-вторых, трудно предположить, что чужому человеку так много известно о семействе Гоблетсворт: и о недавно прочитанной легенде, и о том, что леди Гоблетсворт – очередной третий владелец замка, и обо всем прочем".
Генри ненадолго замолчал, переводя дух. Давно уже прошло время завтрака, и старик лакей уже дважды заглядывал в гостиную и уходил, не смея мешать господам. А Гоблетсворты, казалось, забыли о времени, слушая юного сыщика.
Передохнув, детектив продолжил, что называется "раскрывать свои карты". Опровергнув вариант с посторонним, сыщик вплотную занялся единственной оставшейся версией: в происшедшем виноват кто-то из слуг.
– Но это невозможно! – воскликнула леди Гоблетсворт. – Я давно знаю этих людей и уверена, что никто из них не смог бы сделать ничего подобного.
– Позвольте мне не согласиться с Вами, миледи, – Генри покачал головой. – Ведь Вы более двадцати лет отсутствовали в замке. За такой долгий срок люди могут сильно измениться. И потом, несколько человек работают здесь не так давно. Вот на этих людях я и сосредоточил свое внимание при расследовании. Правда, горничных я исключил почти сразу, еще когда мистер Роберт рассказывал о том, что видел возле пролитой жидкости чей-то след, он сказал, что след не был похож на женский. Конечно, проверить это было невозможно. Но я склонен был верить мистеру Роберту хотя бы потому, что будь "призраком" одна из служанок, она еще до прихода хозяина заметила бы отпечаток и уничтожила его. Да и потом, как мне кажется, подобные действия не в характере женщин. Таким образом, путем многих исключений, под подозрением я оставил двоих: садовника и дворецкого. Они оба служат в замке недавно. Оба могут зайти в зал-"музей" не вызывая подозрения. К тому же поведение садовника меня насторожило: он несколько раз задерживался позже им самим назначенного времени. И еще, слуги отзывались о садовнике, как о нелюдимом молчуне, а он непонятно почему разговорился с моим помощником. С другой стороны, дворецкий служил в замке гораздо дольше садовника и мог больше знать о семействе Гоблетсворт. К тому же, садовник уходил из усадьбы с приближением вечера и не мог вернуться незамеченным, а из дома дворецкого до места происшествия рукой подать. Появление Ленкса в замке даже в неурочный час никого не удивило бы: каждый из хозяев подумал бы, что дворецкого вызвал кто-то другой. И последнее. Когда я исследовал "легенду", найденную мистером Робертом за портретом сэра Хэмфри Гоблетсворта ("того самого" сэра Хэмфри), то заметил, что некоторые буквы в "рукописи", хоть и очень старательно подделанные под стиль письма XVI века, слегка схожи с подписью на картине "Страшный пир". А поскольку, я уже говорил, полотно не могло быть написано ранее, чем пятнадцать лет назад, то и рукопись имеет столь же недавнее происхождение.
– Вы хотите сказать, – изумленно воскликнул Ричард, – что эта рукопись – подделка?!
Генри кивнул: – Я был почти уверен в этом еще до того, как "легенда" была найдена во второй раз. Просматривая архив, я не нашел ни одного упоминания о Кровавом кубке или о загадочных смертях в семье.
– Но при чем же здесь Ленкс? – недоумевал младший Гоблетсворт. Юный сыщик постарался объяснить: разговаривая по просьбе детектива со старым лакеем, Роджер Паркер узнал следующее. Картина "Страшный пир" появилась в замке незадолго до приезда леди Гоблетсворт, причем, ездил за картиной сам дворецкий. Можно было бы предположить, что полотно было сделано по заказу старого лорда незадолго до его смерти; но лакей, бывший в курсе всех дел своего хозяина, заверил Роджера, что: «…сэра Френсиса подобные вещи не интересовали…" Значит Ленкс сам, по своей инициативе, затеял это дело с картиной. И уж конечно не для того, чтобы доставить удовольствие леди Гоблетсворт и ее семье. Но для чего же тогда были сделаны картина и "легенда"?
Напрашивался один ответ: месть. Жестокая месть, жертвой которой была хозяйка замка. Но какова была причина этой мести, и как ее было найти?