Перед ними предстала большая комната, в центре которой стояла русская побеленная печь. На другой половине комнаты располагалась кухонная утварь. В воздухе витал еле ощутимый запах трав вперемешку со спиртом. Из комнаты с печью проем без двери вел в другую комнату таких же размеров и с большими окнами. Окна выходили в огород, который лежал в осенних одеждах, и на колодец. Эрик подошел к окну, отодвинул белоснежную занавеску и с детским любопытством принялся изучать устройство колодца. Катя встала напротив расправленного дивана, который стоял у правой стены этой комнаты. Толстое темно-зеленное одеяло с ромбиками из ниток было скинуто на пол, подушка такого же цвета, готовая опрокинуться за изголовье дивана, небрежно лежала на самом краю. Простыня была вся скомкана, словно кто-то устроил на ней соревнования по прыжкам в высоту.

– Маша, ты вернулась? – раздался женский голос из комнаты, вход в которую был занавешен толстой синей тканью. Комната, отгороженная тонким слоем фанеры, находилась прямо напротив дивана. – Ты не видела мой телефон? Надо твоей сестре позвонить и сказать ей, что все хорошо.

Эрик, отойдя от окна, подошел к Кате, которая встала перед синей занавеской. Ее рука зависла в воздухе в очередной попытке отодвинуть занавеску и войти на голос мамы.

Постояв таким образом некоторое время, Катя громко выдохнула, отодвинула занавеску и быстро вошла в комнату. Здесь стояла большая спальная кровать, изголовье которой упиралось в стену с большим окном. Кровать была аккуратно заправлена. У окна, в фуфайке, стояла мама, склонив голову над подоконником. Она активно перебирала что-то руками.

– Мама, здравствуй, – спокойным голосом обратилась Катя, упираясь правой рукой на стену. Это всё, что смогла она произнести.

Анастасия Валерьевна обернулась. Она держала в руках свою раскрытую сумочку. Фуфайка была на несколько размеров больше, поэтому ее плечи казались очень широкими и заслоняли собой практически всё окно.

– Катенька, привет, родная. Как ты оказалась здесь? – Бросив сумочку на кровать, Анастасия Валерьевна быстро подошла к дочке, взяла за плечи, поцеловала ее в лоб и прижала ее голову к своей груди.

Эрик вышел из комнаты, прикрыв проход синей занавеской. В окне мелькнул черный силуэт. С огорода раздался скрипящий звук, сопровождающийся скрежетом металла. Затем последовало бульканье воды, словно в нее бросили какой-то тяжелый предмет. Долгоиграющий скрип закончился звуком расплескавшейся воды и ругательством, среди слов которого можно было четко расслышать: «Драный кот!»

Эрик подошел к окну. Старушки не было видно. На подгнившей дощечке стояло наполненное водой ведро, вокруг которого было мокро. Подходя к одному за другим окнам, Эрик, как ни приседал, ни вставал на цыпочки, так и не смог выискать глазами старушку. Кроме шепота в разговоре Кати с мамой и шума ветра, гуляющего в огороде, никакие звуки не проникали в дом.

– Ё-моё! – выругался Эрик, поскольку, подойдя к дивану, он увидел в дверном проеме старушку, которая не спускала с него своих выпученных глаз. Она что-то держала в протянутой руке, и вид у нее был крайне недовольный.

– Что, силы есть, ума не надо, что ли? На вот, держи! – Старушка подошла к Эрику и передала ему куски дерева и шуруп. – Иди, чини двери! Засов выдрали с корнем! Всё тепло уходить будет. Иди, иди! – Она прошла вглубь комнаты, остановилась напротив синей занавески. – Занеси ведро воды, оно у колодца в огороде. Вас, ораву, кормить надо!

Эрик молча кивнул в знак согласия, бросил украдкой взгляд на синюю занавеску и скрылся для выполнения поручений.

– Ну всё, пора за работу! – громко произнесла старушка и заученным движением раскрыла занавеску. – И так день пропал, вожусь тут с вами! Ты иди занеси дров к печке, – старушка кивнула головой в сторону Кати, сидевшей на кровати. – А ты пошли со мной, поможешь мне с готовкой на кухне, – в этот раз она обратилась к Анастасии Валерьевне, стоявшей возле окна. – Вдруг остаться захотите, а у меня для приема гостей ничего не готово.

Переглянувшись, Катя с мамой вышли из комнаты и, держась за руки, пошли за плетущейся впереди старушкой.

– Дрова в огороде, в дровянике, там увидишь, – старушка махнула в сторону дверей, войдя в комнату с печкой. – Если что, у своего бестолкового друга спросишь. А ты, Настя, поможешь мне нарезать картошки, лука и мяса. Ты, наверное, помнишь, как твоя мама готовила в печке запеченную картошку с курочкой? Ох и вкусно же было! Это я ей рецепт дала. – Дойдя до окна кухни, старушка развернулась и уставилась на Анастасию, которая вертела головой как совенок. – Знаешь, до избрания моего старика старостой деревни мы с твоей мамой, с Софьей Антоновной, были хорошими подругами.

– Конечно, я всё помню, Зоя Николаевна. Это моя Катя вас, скорее всего, забыла. Она совсем маленькой была, когда мы с мужем уехали в город. Я у вас всегда таскала капусту листьями, которую вы солили в деревянной бочке и здесь, под окном, держали. А как хрустели листья под зубами!.. Всё детство же мое в этой деревне прошло. А Тимофей Константинович где? Он, надеюсь, жив и здравствует?

– Да что может случиться с этим драным котом! – огрызнулась старушка. – Где-то по деревне бродит, прячется, наверное, наблюдает. Вот тут я приготовила тебе всё: картошечка, лучок, перец, сушеный укроп. В этой кастрюле – нарубленное куриное мясо. В печи найдешь горшок, в котором тушить будем. В общем, не запутаешься.

– Куда ведро поставить? – спросил Эрик, появившись на кухне.

– Представляешь, дверь мне сломали?! – Зоя Николаевна кивнула в сторону Эрика. – Молодые, силы некуда девать! Вот сюда поставь, возле печки. Ты, Настя, воду бери прямо из ведра, она у нас чистая, природную силу имеет.

– Хорошо. Вы, как Машеньку увидите, гоните ее в дом. Скажите ей, что я звала ее. А то убежала утром погулять на улицу…

– Хорошо, как увижу, так сразу загоню эту чертовку домой! – улыбнулась старушка в ответ Анастасии и пошла к выходы, подталкивая перед собой Эрика. – Чего уперся, как баран, пошли давай! Покажешь, как починил мою дверь.

– Но я не успел еще починить ее, – оправдывался Эрик, оглядываясь на Анастасию Валерьевну.

– Так чего же прохлаждаешься? Иди давай!

Старушка и Эрик вышли во двор. Там с охапкой березовых полешек стояла Катя, собиравшаяся зайти в дом.

– Дрова оставь тут. Да, прямо тут и высыпай. В доме дрова имеются, – командирским тоном приказывала старушка. – Погуляйте пока на улице, не ходите в дом. Насте надо побыть одной: пускай готовит, отвлечется. А при виде вас она вспоминает твою сестру, – старушка кивнула в сторону Кати. – Погибла она, да? – уверенно произнесла старушка. – Старшая? младшая?

– Младшая, – ответил за Катю Эрик. – Автокатастрофа.

– Бедная Настенька. Видать, половина души оторвалась от нее, если не больше. Сами видите, как она цепляется за эту куклу, за приходящие миражи, чем и пытается заполнить утрату. А видя тебя, Катя, в ее воспоминаниях тут жевыплывает твоя сестра. У вас сильная связь, понимаешь?! – повысила голос старушка. – Как же помочь ей, чем заштопать ее рану? Мои настойки не смогут излечить ее, от них эффект короткий. Душа не питается материальной пищей, рацион у нее другой, – вполголоса произнесла старушка, громко выдохнула и посмотрела куда-то вдаль. Затем погрозила молодым костлявым пальцем: – Не ходите в дом!

Старушка демонстративно закрыла перед ребятами дверь на веранду. Спустя некоторое время из веранды донеслись звуки попытки закрывания двери в дом и ее бормотание по поводу отрицательного результата, при котором была отчетливо произнесена фраза: «Мышцы без мозгов!»

* * *

Дорога до озера и обратно занимала не больше часа, если пройти ее спокойным шагом. Восприняв буквально приказ старушки, Эрик и Катя устроили себе неспешную прогулку. После приватного разговора с мамой переживание за нее исчезло, словно упал с души тяжелый камень. Как только молодые люди вышли со двора, в Кате проснулся экскурсовод, который изрядно соскучился по своей работе. Имена оврагам, тропинкам, даже перебегающим путь белкам придумывались ею на лету, словно они с этим и жили испокон веков. Солнечные лучи робко просачивались сквозь густые кроны деревьев, придавая лесному мраку некоторую уютность. Постоянно висящая в воздухе пыль с паром пронизывалась лучами солнца, переливаясь причудливыми призрачными формами, которые то возникали ниоткуда, то так же растворялись в никуда в пространстве лесного массива. К лесному шуму, к похрустыванию сухих веток под ногами периодически добавлялся скрежет механизма перемотки пленки в фотоаппарате после очередного снимка, произведенного Эриком.

– Катя, постой! – Эрик отпустил фотоаппарат висеть на шее. – Пока телефон еще имеет заряд, хочу показать тебе кое-что.

В руках Кати находилась палка, острым концом которой она втыкала в землю, чтобы поднять облако пыли. Облако, словно ядерный гриб, резко вздымалось вверх. Попарив некоторое время в воздухе, оно оседало на землю, захватывая больший радиус пространства.

– Мой телефон давно разрядился, – прокомментировала Катя, уставившись на экран телефона. – Что ты хочешь показать мне?

– Вот фотографии, которые прислал сегодня Фергюс. Помнишь, ты потеряла меня утром в лесу? – Эрик бросил ей насмешливый взгляд. – Кстати, у тебя в руках тогда тоже была палка. Фергюс позвонил и сообщил, что он сегодня улетает в Лондон, и сказал, что он отправил мне фотографии. Видимо, мой телефон где-то поймал волну связи. Вот, смотри.

– Только и всего? Он не хотел предложить тебе работу? – Катя укоризненно посмотрела на Эрика. – Неужели всё, что он сказал тогда в ресторане, лишь пустые слова?

– Он сказал, что их компания получила глобальный успех, признание, и работы теперь будет много. Он сожалеет, что Марк не одобрил меня. Он обещал, что поговорит с директором офиса и, может быть, что-нибудь и придумает, – оправдывался Эрик. – Сейчас это не главное. Вот, смотри!

Катя взяла в руки телефон и стала листать фотографии, то увеличивая их, то уменьшая. Она периодически бросала вопросительный взгляд на Эрика, затем снова погружалась в просмотр фотографий.

– На заднем фоне присланных им фотографий нет никаких призраков, всё чисто. Вон за нашими спинами люди танцуют, сидят за столом, – Катя водила пальцем по экрану телефона. – Может, твоему студенту показалось, и он только зря страху навел?

– Согласен, может быть. Но вот глянь на эту фотографию, – Эрик взял телефон и сделал руками несколько манипуляций. – Она – та самая, которая сделана вот этим самым фотоаппаратом, – Эрик демонстративно покрутил им перед ее носом. – Смотри внимательно!

– Боже мой! – воскликнула Катя, бросив вопросительный взгляд на Эрика, и прикрыла рот и нос ладошкой, удерживая свой крик.

– Видишь, за нашими спинами – эти два бандита? А вот их фотографии при жизни, – Эрик быстрыми манипуляциями открыл статью, к которой были прикреплены две большие фотографии преступников. Под фотографиями стояли подписи: «Тимур Закиров» и «Давид Кехерман».

– Это они. После того что они натворили на земле при жизни, их души не нашли себе покоя. Так, что ли? Ну а моя сестра, она же ангелочек, она никому ничего плохого не сделала! И они забрали ее у нас… – Катя выронила телефон из рук, закрыла ладонями свое лицо. Ее бормотание прерывалось короткими всхлипами.

– Я не знаю, как это объяснить. – Эрик наклонился, подобрал телефон, выключил его и положил в задний карман брюк, – тому, что говорил о твоей сестре Кирилл, не верь. Выбрось его слова из головы.

– Я запуталась, слышишь Эрик?! Она была такой славной, милой девочкой, – Катя разрыдалась, ударяя все сильнее палкой по земле.

– Срочно вернемся обратно. Старушка, наверняка, знает ответы, – Эрик обнял Катю за талию и повел ее за собой.

Высокие стволы деревьев неспешно покачивались, то закрывая, то открывая солнце лесным гостям. Чем ближе подходили ребята к краю леса, тем реже подмигивали им солнечные лучи. Размытый вдалеке силуэт человека появился из-за тонкого ствола дерева и быстрыми шагами скрылся в ближайших кустах, после того как поймал на себе взгляд Эрика. Ветер уже отказался от попыток пробиться внутрь лесной зоны и довольствовался тем, что гонял в разные стороны макушки невысоких деревьев, растущих на границе леса. Издалека был виден столб белого дыма, который изо всех сил сопротивлялся ветру, не давая развеять себя по деревне.

Впервые за много лет в деревне был слышен задорный человеческий смех. А игру «в догонялки» вообще не видывали с тех самых пор, как из деревни увезли последнего ребенка. Уже с начала улицы было видно, как кто-то гуськом носится перед воротами. Вначале силуэт на высокой скорости перебежал дорогу, добежал до ворот соседнего домика, затем, делая несколько небольших кругов возле ворот, каждый раз возвращался обратно, крича задорным детским голосочком: «Догоню, догоню!». Эрик не оставлял без ни одной улочки, он внимание всматривался в каждую, заглядывал в каждый дворик, чтобы заметить прячущегося деда. Катя же, закрываясь ладонью от солнца, пыталась разглядеть, кто это носится у ворот старушки. Но четко виден был лишь черный сгорбившийся силуэт старушки, который поглощал собой лучи солнца и не растворялся вдали. Катя одернула Эрика за руку, чтобы тот перестал оглядываться по сторонам. Она повела его прямо к воротам, указывая ему, чтобы он сел на скамейку рядом со старушкой. Сама она примостилась с другой стороны.

– Как мы можем помочь ей? – спросила Катя ровным голосом, наблюдая за тем, как ее мама носится по дороге с воображаемым ребенком. – Батюшка Кирилл забыл провести панихиду за упокой души моей сестры. Хотя был обязан. Может, поэтому мама видит Машу? Она верит, что мы молимся за души тех, кого с нами нет, чтобы эти души обрели покой там, на небесах, – Катя подняла взор на чистое от облаков небо. – Быть может, стоит провести эту самую панихиду? Маша попрощается с мамой, и обе обретут покой.

– Странные вы, современные люди, – выдержав паузу, ровным, без эмоций голосом начала отвечать старушка, все так же не отводя глаз от бегающей Анастасии, – кормитесь от матушки земли, а благодарность шлете небу; желаете добра близкому человеку, а деньги даете незнакомым людям в рясах; хотите залечить душевные раны, а себя пичкаете таблетками с модными названиями. Вода тянется к воде, огонь – к огню, душа – к душе. Где это видано, чтобы огонь вспыхивал благодаря воде! С чего это нужно давать кому-то денег, чтобы ребенок, появляясь на свет, мог получить часть души родителей! – Последнюю фразу старушка произнесла особенно громко, продолжая смотреть на Анастасию Валерьевну. – А ведь вы еще платите деньги за то, чтобы эта душа росла, крепла и была счастлива! А просто любить, чувствовать, делиться своей душой вам и в голову не приходило! Сейчас вашей маме поможет только чья-то душа, которая будет готова поделиться и заполнить ее пустоту. Моя душа не подойдет: она черствая, как прошлогодний хлеб, высохшая, как изюм, уже много лет назад. Я когда-то многим раздавала свою душу, а теперь на себя-то ее едва хватает. – Глаза старушки были полны грусти. – Думаю, я знаю, как помочь вам. – Старушка неспешно встала. – Катя, тебе нужно задуматься над тем, почему твоей души не хватает, чтобы заполнить ее пустоту. Быть может, тебе нужно больше любить ее, больше быть рядом с ней, чтобы она это чувствовала. В таком случае она бы не приехала сюда. Ее родителей давно уж нет. Здесь некому поделиться с ней, некем восполнить пустоту ее. Здесь только воспоминания… – И старушка строго добавила: – Ну все, вам пора собираться! Дорогая неблизкая!

– Машенька, пойдем сфотографируемся! – подбежала к скамейке Анастасия Валерьевна, держа в руках невидимую ручку дочки. – Это Эрик, будущий муж твоей сестры, – она присела и протянула к Эрику свою руку. – Хороший парень, и хороший фотограф. Катя, почему ты такая грустная? Улыбнись. Смотри, какой чудесный день! – Анастасия Валерьевна уселась между Эриком и Катей, посадив на свои колени воображаемую дочку. – Мы очень хорошо побегали с Машенькой, – обернулась она к Кате и показала воображаемого ребенка, скрестив на животе пальцы рук.

– Мама, не надо, прошу тебя. – Катя не смогла выдержать пристальный взгляд мамы и резко встала со скамейки. В дверях стояла старушка и наблюдала за всем этим со стороны. Катя бросила ей немой вопрос: «Что делать?», на что старушка повелительно кивнула в сторону скамейки. Катя, вытерев щеки руками, присела рядом с мамой.

– Эрик, – обратилась Анастасия Валерьевна к Эрику, который, как онемевший, сидел недвижим, – сфотографируй нашу семью в полном составе. Пока без папы. Он нам дома составит компанию, – и рассмеялась.

Катя, приподняв брови, бросила на Эрика повелительный взгляд, чтобы тот немедля выполнил указание мамы. Тот встал и отошел от них на некоторое расстояние. Последовало несколько характерных звуков закрывания затвора и скрежет перематывающего пленку механизма.

– Теперь сфотографируй Машеньку на руках у сестрички. – Анастасия Валерьевна подняла за подмышки воображаемого ребенка и посадила на колени Кате. – Катя, ну-ка прижми Машеньку к себе и улыбнись. Что ты как чужая? – Она одну за другой взяла руки Кати и положила их на коленки воображаемого ребенка. – Катя, улыбнись! – повелела она, а сама придвинулась ближе к Кате и положила на ее плечи руку.

Эрик с видимостью профессионального фотографа прицеливался через глазок фотоаппарата с разных ракурсов и щелкал затвором. Он периодически бросал укоряющий взгляд на Катю, давая понять ей, что ей тоже нужно подыграть ему, и она должна улыбаться. Только после трех кадров, Катя переборола свое оцепенение и вошла в экспозицию. На этой пленке получилось несколько кадров, где она, пусть и натянуто, но улыбается.

– А теперь сфотографируемся с бабушкой. – Эрик, не запомнил имени старушки, пригласил ее рукой присесть на скамейку, чтобы сделать общую фотографию.

– Ну что вы, давайте, поддержите нас! – Катя заметила ее немое нежелание составлять компанию в этой странной фотосессии. – Садитесь рядом со мной. – Катя ладошкой постучала по скамейке.

– Давайте же к нам, возьмите Машеньку на руки! – Мама Кати встала, подняла с коленок Кати ребенка и вложила в руки старушке. При этом что-то поправила на нем и села рядом с Катей, приобняв ее обеими руками.

Старушка немного постояла, широко раскрыв глаза, окинула взглядом счастливую Анастасию Валерьевну, прицелившегося на них объективом Эрика и присела рядом с Катей, делая вид, что не выпускает ребенка из рук. Тотчас последовали три характерных звука затвора фотоаппарата.

– Эрик, сфотографируй меня вместе с Зоей Николаевной! – радостно выкрикнула мама Кати и, приподнявшись, подошла к старушке. Эрик снова прицелился. Но – звука затвора не последовало.

– Пленка закончилась. Надо зарядить новую, – Эрик помахал перед собравшимися фотоаппаратом. – У меня она есть.

– Пойдемте в дом, поешьте и собирайтесь в дорогу. Вам пора! – Старушка встала и без оглядки пошла в дом.

Анастасия Валерьевна направилась следом за старушкой. Катя задумчиво сидела на скамейке, уставившись в одну точку на земле и не замечая, как Эрик гладит ее по голове, затем встала и пошла в дом. Эрик снял с ремня фотоаппарат, разложил его на скамейке, заученным движением смотал пленку обратно в кассету, открыл заднюю крышку и достал кассету желтого цвета. Он из Катиной сумки, таскаемой им уже несколько часов, достал вторую кассету, вставил ее в фотоаппарат, крышка которого издала звонкий щелчок.

Помимо сладковатого запаха тушеной курицы с картошкой, в воздухе отчетливо пахло травами, некоторые из которых уж точно не могли быть использованы в приготовлении пищи. Четко ощущались запахи полыни и спирта.

– Эрик, ты зарядил фотоаппарат? – обернулась к нему мама Кати, когда Эрик вошел в дом.

– Да, Анастасия Валерьевна, зарядил.

– Сфотографируй, как мы кушаем вкусную курочку с картошкой. – Анастасия Валерьевна оторвала ножку курочки, поднесла ее ко рту ребенка, сидящего на ее коленях, и выпустила из рук. Она не заметила, как куриная ножка упала ей на брюки, оставляя жирное пятно, затем, не задерживаясь, проскользнула между ног и приземлилась со шлепком на полу.

Пронаблюдав весь маршрут движения куриной ножки, Эрик поднял свой аппарат и принялся фотографировать сидящих за столом. Только после седьмого снимка, на приказ старушки «сядь уже, поешь», он опустил фотоаппарат и принялся за еду.

– Настя, – обратилась старушка к маме Кати, – Машеньку придется пока оставить здесь. – И приказным тоном добавила: – И даже не спорь!

– Как же я могу оставить ее, я же специально за ней приехала вчера?! – возразила Анастасия Валерьевна, прижимая к себе ребенка.

Эрик и Катя вопросительно смотрели на старушку, ища у нее подсказу для дальнейших действий.

– До основной дороги, где Катя оставила машину, мотоцикл сможет увезти только вас троих, Маша там не поместится. Эрик сядет за руль мотоцикла, – старушка бросила повелительный взгляд на Эрика, – Катя – на заднее сидение, а ты, Настя, – в коляску. Не переживай, я о Машеньке позабочусь. Найдете машину побольше, которая сможет проехать по лесу, так сразу и приедете за Машей.

Эрик едва не заикнулся о том, что он не умеет водить мотоцикл, и даже успел произнести об этом фразу (хорошо, что не громко), но Катя вовремя одернула его.

– Машенька со мной в коляске поедет, я буду ее крепко держать. – Анастасия Валерьевна сильнее прижала ребенка к себе. Она переводила взгляд со старушки на Катю, с Кати на Эрика, ища у них поддержки. – Я же только отыскала Машу, как же могу оставить ее?!

– Но здесь дороги ухабистые, Маша может выпасть из коляски и попасть под колеса. Настя, ты этого хочешь?! – настаивала старушка. – Да и Маша вовсе не против остаться со мной, не так ли? – она подмигнула воображаемому ребенку. – Нам будет здесь чем заняться.

Эрик и Катя, разинув рты, смотрели на представление старушки, не зная, что им предпринять.

– Ну, хорошо. Если есть риск попасть под колеса, я лучше оставлю ее здесь. – Анастасия Валерьевна подняла ребенка и поставила его на пол. – Останешься с бабушкой Зоей? – проговорила она куда-то в пол. – Хорошо, я очень скоро приеду. Машенька, иди пока погуляй, – указала она в сторону двери и прошептала остальным: – В таком случае нам надо уехать незаметно, пока она гуляет. Иначе она будет плакать.

– Само собой, мама, – поддержала ее Катя, коснувшись ее запястья. – Прямо сейчас и поедем. – И обернулась к Эрику: – Ты готов?

– Да, только надо немного потренироваться. А кто заберет мотоцикл с дороги? – обратился он к старушке.

– Не переживай, мой старик лес перекопает, но своего коня найдет и приведет в свое стойло. Он с ним больше пятидесяти лет нянчится. Пойдем, я дам тебе ключи и покажу, где взять бензин. – Старушка встала из-за стола и пошла к выходу. Эрик последовал за ней. Пока шагал, пару раз обернулся к Кате, бросая неуверенный взгляд и ища поддержки у нее.

– О, – воскликнула Анастасия Валерьевна, – кто-то из вас курочку уронил на пол! – Задвинув стул, она наклонилась, подобрала ножку курочки с пола и положила ее в тарелку. – Катюш, поможешь мне собраться, моя одежда в дальней комнате.

– Хорошо, мама.

Сборы заняли немного времени. Катя делала всё, чтобы поскорее оказаться на улице. Ее мама сняла фуфайку, аккуратно сложила ее вдвое и положила на заправленную кровать. Внимательным, осуждающим взглядом осмотрела свою порванную курточку. Пожалев, что это ее единственная одежда, она громко вздохнула и надела ее на себя. Осмотрела комнату. Даже наклонилась, чтобы посмотреть под кровать. Пробубнив «наверное, я его потеряла в лесу», взяла сумочку и вышла из комнаты. К тому моменту, когда Катя и Анастасия Валерьевна вышли во двор, заведенный двигатель мотоцикла уже вовсю тарахтел на улице. Из поржавевших глушителей, когда-то блестевших на солнце, вылетали черные капельки жидкости и валил густой белый дым. Эрик сидел верхом на мотоцикле, надев шлем, больше похожий на полусферу ярко-зеленного цвета. Он пытался совладать с рычагом сцепления и ручкой газа, делая попытки тронуться с места: высунув язык, старательно, аккуратно отпускал рычаг сцепления и тихонько крутил рукоятку газа. Поначалу мотоцикл истошно и громко ревел, после чего, издавая звонкий металлический стук, глох. За его попыткой оседлать стариковского коня наблюдали старушка, Катя и мама Кати. Но никто не мог подсказать или прокомментировать, как нужно действовать. По улице, по поверхности земли, тянулось плотное белое облако, уносимое ветром вдаль, к лесу.

– Катя, – промолвила старушка, взяла ее за руку и повела во двор, – вот название деревни, держи, – она протянула ей свернутый листок бумаги. – Она находится по дороге в город, вы не сможете проехать мимо. Там есть конюшня, владелицу которой зовут как и меня, Зоей. Там должны помочь твоей маме. Будет необходимо, там и заночуете. А теперь поезжайте. Катя, не забывай о том, что я говорила тебе!

Эрик кивнул Кате, которая появилась из-за массивных дверей. Анастасия Валерьевна надела на голову такую же полусферу, только красного цвета, и протянула Кате полусферу такого же цвета. Мотоцикл издал истошный вой, будто готовясь взлетать. После металлического щелчка включения передачи он медленно тронулся с места. Вой двигателя сменился старческим тарахтением. Старушку поглотил белый дым, который не торопился растворяться в воздухе. Только когда мотоцикл доехал до улицы, которая вела к лесной дороге, Катя обернулась. Она увидела, как вокруг черного силуэта медленно рассеивается дым, создавая подобие расползающегося облака, уходящего в небо.

«Поделиться душой! – пронеслось в голове Кати. – Неужели у меня совсем маленькая душонка, что я не могу поделиться с мамой?!.»

Павелия…

– Враг должен быть достойным твоего внимания! – произнес высокий мужчина с низким голосом, в черной обтягивающей футболке, перекладывая на столе объемные коробки. – Извини, я задумался. Повтори еще раз, что там пишут. Кого уже арестовали? – Он прижал рукой содержимое коробки, надев на нее картонную крышку, приставил ее к другим таким же коробкам и сел на край стола.

Комната больше напоминала кинотеатр, чем подвальное помещение. Стены, пол и потолок были оббиты черным ворсистым материалом, как в современном кинотеатре. Свет на них не отражался, покрытие полностью поглощало его, как черная дыра в космосе. Потому в комнате без освещения было так же черно, как и обшивка комнаты. О кинотеатре напоминал и большой телевизор, который был установлен на самой дальней, ничем не подсвеченной стене. Экран горел ярким голубым цветом, отражаясь на лице и на непокрытых руках мужчины в черной футболке. Он отбрасывал слабую тень мускулистого человека на гору коробок, которые стояли непосредственно за ним. Звук был пленником этой комнаты: он, словно брошенный теннисный мяч, эхом отскакивал от стен, пола и потолка в поисках выхода. Только когда силы звука иссякали, он безвестно растворялся внутри комнаты.

– Сначала спецотряд забрал Ефима. Ты его знаешь. Все аресты были тщательно запланированы. Сказал бы, что все они были продуманы. Я и не знал, что они могут так тщательно что-то планировать! – громко рассмеялся мужчина в белой рубашке. Он сидел за столом, лицом к телевизору, отчего его рубашка и белоснежные зубы получали добрую порцию голубизны. – Они создали несколько отрядов и атаковали ими одновременно.

– Так-так, это уже интересно. А кто правил балом?

– Сам прокурор. Тот самый, который вынес самый жесткий приговор за всю историю.

– Я знаю его. Помню, он неоднократно упоминал по телику или в газетах, что сомневается в своем решении: вроде как осудил невиновного. Так он говорил. Но и выпускать не хотел его до тех пор, пока виновного не найдут. Черт знает, что у него в голове, – громко вздохнул мужчина в черной футболке. – Душно здесь. Давай закончим побыстрее.

– Было три отряда. Один, как я говорил, посетил квартиру Ефима и забрал его на глазах у семьи. Второй устроил шмон в офисе компании Area Technology, в том, что находится в бизнес-центре инновационных технологий. Повязали всех, кто был связан с разработкой новой системы сыска; не помню, как называется эта система. Третья наведалась в следственный комитет, где арестовала капитана Александра Антонова и еще кого-то там.

– Бедный, бедный капитан. Не стать ему больше великим сыщиком, – иронично пропел мужчина в черной футболке.

– Это точно. Да там всем одна дорога. Прокурор-то уж постарается не оплошать, – смехом ответил мужчина в белой рубашке, – личные счеты они такие!

Луч света от открытой двери в форме прямоугольника, который отразился ровными линиями на экране телевизора, насквозь пронизал комнату. Он прошел ровно между столами разговаривающих мужчин, никого из них не задевая.

– Пацаны, машина у входа, пора выдвигаться! – забежал, резко открыв дверь комнаты, невысокий коренастый мужчина в камуфляжной одежде.

– Вадим, позови еще парней, надо все эти коробки с добром погрузить, – выкрикнули ему из темноты. – Пятерых будет достаточно. – Мария успела разобраться с техникой?

– Мария успела разобраться с техникой! – задорным смехом повторила вопрос блондинка, которая стояла в дверях за мужчиной в камуфляже и была почти на целую голову выше мужчины. – Мне бы тоже мужская сила не помешала, нужно унести несколько тяжелых коробок.

– Вадим, займись этим! – снова выкрикнул кто-то из мужчин в комнате.

– Только осторожно, не кантовать: там жесткие диски, компьютеры, камеры, – блондинка пошлепала Вадима по спине. – А то я знаю вас: квадратное – катаете, круглое – носите.

– Маша, все будет в ажуре, не начинай! – Вадим обернулся, демонстративно осмотрел ее с ног до головы. – Может, как-нибудь сменишь свой костюм деловой леди на камуфляжный? – Вадим указал пальцем на свою мускулистую грудь, которую для видимости успел напрячь. – А свои красные туфельки на высоченном каблуке вот на такие черные кожаные берцы. – Вадим выставил свою ногу в армейской обуви вперед, покрутив ею на полу.

– Вот когда вырастешь хотя бы на десять сантиметров, тогда я и подумаю над твоим предложением. – В ответ она так же демонстративно пробежалась по нему снизу вверх, поправляя очки на тонкой металлической оправе. – Зови своих ребят. Давай, давай!

Дверь закрылась, и комната снова погрузилась во мрак. Прямоугольный луч исчез из нее так же неожиданно, как и появился в ней. Несмотря на то что Мария с Вадимом еще некоторое время обменивались острыми шутками в коридоре, в комнате стояла тишина.