– Это спецзаказ с птичкой внутри, – ответил Эрик, не убирая фотоаппарат от лица. – А теперь, внимание, сейчас вылетит птичка! – Не успел прозвучать характерный щелчок затвора, лаборатория озарилась искренним, звонким смехом.

Тщательно подходя к выбору экспозиции для снимков, Эрик не позволил себе просто так засветить даже последний оставшийся кадр на пленке. «Останется на память о моей работе в должности лаборанта», – рассудил он по этому поводу.

Марк не брал трубку, а вечером от него пришло сообщение: «Когда будет нужно, я тебя вызову в офис». Мысли подкормленные Катиным ответом «да» и странным поведением Марка, перед решающим днем принятия руководством решения, сделали прошедшую ночь Эрика одной из самых длинных в его жизни. Так и не заснув, он рано утром прошептал на ухо спящей Кате «милая моя и пошел в лабораторию.

Студенты расселись по местам, изредка бросая взгляд на Эрика, который что-то внимательно рассматривал на фотоаппарате. Один из студентов, проходя за его спиной, остановился для удовлетворения своего любопытства.

– А этот рычаг для чего? – простояв некоторое время, он все же решил спросить о механизме, который так усиленно вращал Эрик. – Птичку заводите, что ли?

– Сматываю отфотографированную пленку обратно в кассету, – Эрик, обернувшись на любознательного студента, крепко сжал фотоаппарат в правой руке и пошел в свой кабинет. Он заметил, как у студента горят глаза от заинтересованности, но не стал пояснять принцип сматывания пленки внутри фотоаппарата, а ему очень хотелось рассказать. Отделавшись от желания мыслью «Не до тебя сегодня» он скрылся в своем кабинете. С тех пор как он зашел в лабораторию он в сто первый раз заглянул в телефон. Но как и в предыдущих порывах телефон показывал только черно-белая фотографию Кати, которую он ей подарил.

– А вы могли бы показать процесс проявки этой пленки? – спросил в тот же студент, просунув в дверь кабинета только голову.

– А тебе зачем? – воодушевленно спросил Эрик. Давно никто не проявлял интерес к его странному пленочному фотоаппарату, – Ты уже проявлял такие фотографии?

– Лично я – нет. Мне дедушка рассказывал, как он собственноручно делал это. Иногда показывал свои старые фотографии. Можно сказать, что знаю поверхностно. Но я хотел бы попрактиковаться. Мне кажется это будет мне полезно, – студент в зеленом вязаном свитере с крупными узорами подошел к Эрику.

– Ну, хорошо. Если готов, то пошли прямо сейчас. Проявим эту пленку, – Эрик поднял перед студентом свой фотоаппарат и мотнул головой в сторону дверей, ведущих в комнату с ветхой лестницей и датированными прошлой эпохой стеллажами.

Шагая вместе со студентом в архив, Эрик уже в сто третий раз посмотрел на экран телефона. Телефон показывал как обычно. А на лице студента, как заметил Эрик, проступило знакомое ему выражение лица, которое появляется у всех, кто впервые попадает сюда. Современному студенту здесь делать нечего, для него всё это – старье. Да и сам Эрик не видел необходимости заводить кого-то в эту комнату. В то же время он радовался новому посетителю, который хоть раз, но побывает здесь, где долгое время не ступала нога человека. И вот, Эрик снова стоит немного в сторонке, чтобы дать возможность студенту осмотреться, переместится в прошлое в этой машине времени.

Еще до приглашения Марком на стажировку в свою компанию Эрик подходил к ректору института с предложением создать факультативный курс. Курс он хотел посвятить краткому обзору технологий, спрятанных под тусклым светом и накрытых одеялом пыли. «Там больше знаний, чем все думают, – говорил ректор. – Там провода, потянув за которые можно прийти к новым открытиям».

– Там, комната для фотопечати – Эрик указал пальцем на затемненное окно, которое по-прежнему еле проглядывалось через стеллаж.

– Где, не вижу, – студент в вязаной кофте всматривался в точку, куда указывал палец Эрика, – Тем же стена!

– Пойдем за мной, покажу. Только не прижимайся к полкам, они все в пыли.

– Да, я уже заметил, – промолвил студент и поплелся за Эриком, внимательно рассматривая торчащие датированные ярлыки. А полки охотно дотягивались до плеча студента и оставляли белую, жирную полоску. Зайдя в темную комнату, Эрик рукой указал место за столом, куда мог присесть студент. Сам же он принялся к организации процесса проявки фотопленки.

Охота, как и прежде, велась только на те фотографии, на которых присутствовала Катя. Все остальные были что-то типа пристрелки, чтобы набить руку.

Сегодняшняя кассета с пленкой была особенно важна и не подлежала экспериментам. Можно сказать, что все предыдущие пристрелки вели к сегодняшней проявке и дальнейшей ее печати. Новый альбом давно начал пополняться фотографиями, которые сопровождались его с Катей историями. Можно найти много сходств между его новым альбомом и альбомом «УДИВИТЕЛЬНЫЕ МЕСТА НА ЗЕМЛЕ», который он вел в детстве. Новый альбом начал жить с того самого дня, когда Эрик проявил первую фотографию с Катей. Тогда он поймал ее в глазок фотоаппарата в торговом центре, у большого дерева.

– Ты только наблюдай. Ничего не трогай, – Эрик указал на стул, стоявший напротив. Затем открыл заднюю крышку фотоаппарата, бережно извлек кассету с торчащим кончиком засвеченной пленки. Студент не отнимал взгляда от волшебной черной коробочки и внимательно, как ребенок, смотрел на нее, находящуюся в руках фокусника. В приглушенном красном свете фонаря Эрик вложил в черную коробочку кассету, черный бочонок и катушку. Студент вначале не поверил своим глазам и придвинулся ближе, чтобы увидеть, как Эрику удалось всунуть руки в ящик. Эрик хотел завершить свое действо словами «трах-тибидох», но в этот момент он сконцентрировался на важном этапе дела: нужно было очень аккуратно наматывать пленку на катушку, чтобы при витках поверхности пленки не соприкасались. В том случае, если пленка где-то слипнется, несколько кадров будут испорчены навсегда. А этого никак нельзя допустить.

В данный момент, глядя на эмоции студента, который прислушивался к каждому шороху, доносящемуся из коробки, Эрик окончательно убедился в правильности слов о душе, сказанных продавцом магазина фотооборудования. Что-то внутри него воскликнуло – “Я вижу душу человека”.

Нависшую тишину и высокую концентрацию внимания на происходящем в коробочке внезапно нарушила вибрация стола в сопровождении приятного звучания мелодии акустической гитары. Телефон, который лежал в кармане брюк Эрика и был прижат бедром к краю стола, передавал свои вибрации всей поверхности столешницы. Даже чрезмерное ожидание звонка или хотя бы сообщения не заставило Эрика прекратить сборку на ощупь бочонка для проявки фотопленки.

– Вон видишь белый порошок? – Эрик кивнул головой на пакет, который лежал в углу стола, прислоненный к стене. – Это проявитель пленки. На нем есть инструкция. Согласно ей, сделай мне раствор в этом кувшине. – закончив сборку. Эрик достал руки из ящика, аккуратно сложив на нем рукава. – Видишь, у тебя под ногами дистиллированная вода.

– Да, вижу.

– Размешивай порошок только вот этой штукой, – Эрик протянул студенту деревянную палочку, больше похожую на учительскую указку. – Нужно размешать так, чтобы в жидкости не было комочков. В инструкции посмотри состав. Только выбирай колонку для высокочувствительного черно-белого негатива. Я скоро вернусь.

Эрик сразу же вышел из темной комнаты. Он решил срывать пластырь медленно, гадая, кто же звонил ему сейчас – «Марк или Фергюс?». Только дойдя до двери-входа в современную лабораторию, он включил телефон, озарив светом всё помещение.

– Привет. Да, я на работе. Нет, еще не слышал, сейчас посмотрю. Спасибо за поздравления! – Эрик перезвонил на пропущенный вызов Кати. Он решил немного подождать, чтобы дождаться ясности о своем будущем в компании Area Technology, и пока не сообщать Кате о том, что Марк запретил приходить ему на работу. – Ребята, есть у кого-нибудь свежая газета? – Эрик машинально обратился к студентам, которые на него бросили вопросительный взгляд, хотя и знал, что газеты еще не успели напечатать интервью Антонова. – А, ну да, вы вряд ли выписываете или покупаете газеты, – усмехнулся Эрик и направился к себе в кабинет, чтобы найти информацию в Интернете о выступлении капитана, о котором упомянула сейчас в разговоре Катя, поздравляя его с хорошо проделанной работой.

«История – это свершившийся факт. О произошедших событиях нельзя говорить в сослагательном наклонении. Нельзя говорить, что дети остались бы живы, если бы мы раскрыли банду преступников до того, как произошла трагедия на мосту «Легенда». Нельзя говорить и о том, сколько погибло бы людей и детей от рук маньяка-насильника, которого мы изловили и изолировали от вас. Историю, как и свершившиеся события, нужно просто принять. Никто не способен повернуть время вспять и изменить ход истории. Следственный комитет, как и всегда, профессионально выполнил свою работу. Мы выявили банду грабителей банков и раскрыли их личности благодаря современным технологиям, которые мы разработали совместно с компанией AreaTechnology и применили их на деле. С этого дня никто не будет красть ваши деньги, ваше имущество. А тот, кто все-таки попытаетсясделать это, будет быстро разоблачен и изолирован от общества. Никакая маска теперь не спасет преступника от наказания, и он никаким образом не скроется от правосудия. Ему не спрятаться от наших глаз!»

«Да, сильно сказано, прямо по-капитански!» – Эрик прокомментировал про себя выступление капитана Антонова. Публикация сопровождалась фотографией, на которой присутствовали известные Эрику люди: капитан Антонов, стоявший на лестнице при входе в следственный комитет, Рахим и спрятавшаяся за их спинами помощник капитана. По своей профессиональной привычке Эрик углубился в комментарии к выступлению капитана, количество которых росли как снежный ком. Мат, угрозы следственному комитету и их сотрудникам, призывы выйти на улицы составляли основную массу высказываний читателя. И в каждом комментарии из раза в раз повторяется – Дети, наши дети. После прочитанных отзывов страх за Катю заставил Эрик позвонить к ней.

– Я прочитал речь капитана. Значит Марку удалось подсластить прокурора. Катёна, обещай мне кое-что и выполни все ровно так, как я скажу. Это очень важно для меня?

– Милый, что случилось? Конечно, обещаю. Я все сделаю, как ты скажешь, – заботливо пропела она.

– Не подходи к компьютеру, отключи интернет в своем телефоне и уведомления. И не смотри телевизор. Это не сложно, правда? – говорил он мягко, без командного голоса. Таким образом, он пытался надеть на нее саркофаг от поступающих информационных материалов и комментариев с напоминанием о той страшной трагедии на мосту “Легенда”.

– Эрик, люблю тебя. У мамы я тоже все отключу, как ты сказал.

– Ты у меня большая умница. Катён, мне пора бежать – Эрик не хотел прекращать с ней разговор. Он понимал, что она хоть краем глаза, но прочитала комментарии к выступлению капитана и поэтому необходимо удерживать эту электромагнитную связь. Но он резко вспомнил в этот момент, что оставил студента одного в небольшой душной комнате наедине с химикатами и его драгоценной пленкой. Только сбросив трубку, он выругался “Черт-черт” и побежал в скрытую от глаз темную комнату.

– Ты еще живой там? Не надышался химикатами? – Эрик осторожно вошел в тайную комнату, которая все так же была освещена тусклой красной лампой. На столе, на прежнем месте, лежал черный ящик с рукавами на крышке, а рядом стоял кувшин, наполненный светлой жидкостью, и из него торчала указка. Мертвого тела студента, как и живого, не было в комнате.

– Всё нормально. Я открыл пакет с порошком и по запаху понял, что этой химией лучше долго не дышать, – вслед за Эриком в комнату вошел студент. – Сделал всё так, как вы сказали: комочков в жидкости нет. Я выходил осмотреться.

– Да я уже вижу. Всю пыль собрал?

– Видимо всю, – студент улыбнулся и начал отряхивать пыль с кофты.

Тем временем Эрик начал проводить уже привычную ему операцию, после которой на черной фотопленке должны появиться изображения. Приготовленную студентом смесь в кувшине он перелил в черный бочонок.

– А теперь надо выждать ровно три минуты, – сказал Эрик демонстративно, словно учитель, и посмотрел на экран телефона, где часы показывали: 13.23. – За это время успеем приготовить закрепитель. Он нужен для того, чтобы проявленное изображение на пленке не исчезло при дневном свете. – Эрик достал откуда-то пустую стеклянную банку, в которой когда-то были маринованные корнишоны, налил в нее воды и, не читая инструкции, отсыпал в банку порошок. Банку он плотно закрыл крышкой и, как бармен, начал жонглировать ею, бултыхая запертую внутри жидкость. – На, продолжи те же движения, – Эрик передал банку студенту. – Я отойду: необходимо вылить содержимое банки в раковину и промыть ее в теплой водой. Скоро буду.

Эрик ушел под звуки бултыхающейся воды в банке, темп звука от которой отдаленно напоминал ритм мчащегося поезда по рельсам. Студент понял задачу в буквальном смысле и продолжал отбивать ритм вплоть до его прихода. В банке появилась пена из крошечных пузырьков.

– Ну ты даешь, прямо до пены взболтал! – усмехнулся Эрик. Вернувшись, он забрал из рук студента банку. Он открыл банку и налил ее содержимое в принесенный им бочонок. – Теперь слей оставшуюся жидкость из кувшина и банки в это ведро. – Эрик продолжил трясти черный бочонок.

Студент выполнял все указания без обсуждения. После взбалтывания закрепителя в черном бочонке Эрик слил его содержимое в ведро.

– Так, теперь наливай воду в бочонок, и до такого уровня, пока не польется наружу, – Эрик продолжал руководить процессом, – Ну а теперь заключительная серия, – Эрик обеими руками взял черный бочонок и, как следует, встряхнул его. Потом перевернул его крышкой вниз над ведром, вылив всё содержимое.

Студент к этому времени уже присел на стул и внимательно следил за бочонком, словно за волшебной палочкой фокусника.

– Чего расселся? Ну-ка, встань рядом. Подними правую руку вверх. Так и стой. – Студент стоял, словно пародируя баскетболиста, который только что отправил мяч в кольцо. – Вот. А теперь зажми пальцами этот кончик пленки. – Эрик открыл бочонок, достал катушку, на которой была спирально намотана пленка, и встал на цыпочки, чтобы всунуть пленку между большим и указательным пальцами студента. – Держи крепко, не урони. – Эрик раскрутил катушку до пола, оставив в руках студента только пленку. – Подними выше, немного не хватает высоты, пленка задевает пол.

Студент встал на цыпочки и пытался рассмотреть, что там происходит внизу, у самого пола, что делает с катушкой Эрик. Через мгновение натяжение пленки исчезло, она стала крутиться в разные стороны, словно черная змея, которую за хвост держал студент.

– Постой так немного, пленке нужно немного подсохнуть. – Эрик выпрямился и продемонстрировал студенту пустую катушку. – Я пока приберусь на столе.

– И долго стоять?

– Нет, я быстренько. – Эрик не служил в армии. Но, глядя со стороны на студента, который стоял, по его приказу, на цыпочках с вытянутой вверх рукой, он подумал, что именно так, наверное, сержанты в армии издеваются над новичками. Эрик обратил внимание на то, что студента больше не интересовало, сколько времени ему стоять в такой позе, поскольку он переключил свое внимание на пристальное рассматривание пленки, той ее части, которая находилась у самого его лица и на которой уже проглядывались изображения.

– Так вот почему мой дед так много рассказывал о своих фотографиях! – с восхищением произнес студент, все еще не меняя позы. – Это же как рождение ребенка!

– Отчасти так и есть. Ну что, закончим на сегодня? Повесь пленку краем вон на тот крючок, – маленький крючок был подвешен на веревке к потолку возле выхода. – Если есть желание отпечатать фотографии, приходи через три часа. Думаю, как раз пленка высохнет.

– А можно прийти к семи часам? В это время у меня заканчиваются занятия.

– Хорошо, подходи к семи. Если меня не будет в кабинете, ты знаешь, где найти меня. – Эрик не хотел сегодня появляться дома у Кати раньше, чем обычно приходит с работы. Таким поступком он решил дать понять ей и ее маме, что он все еще на работе и ничего не произошло. Он сам не понимал, зачем он врет. Быть может, это вранье предназначено для защиты еще не восстановившихся от трагедии чувств Кати, или он врал самому себе, бережно храня в себе надежду, что как раз в это самое время положительно решается вопрос о приеме его на работу, на что он очень и очень рассчитывал.

– Договорились. Спасибо большое, – студент протянул руку для пожатия.

Эрик после ухода студента некоторое время оставался в темной комнате. Он рассматривал сделанные кадры, ювелирно избегая прикасаться руками к пленке. Пленка была подвешена на крючок таким образом, что кадры из ресторана с Катей, Фергюсом и Дмитрием Анатольевичем были на уровне его глаз.

* * *

– Просто охренеть, вот сука! – по всему этажу эхом разнесся отборнейший русский мат, в котором были недоумение от случившегося, ненависть и собственная никчемность, словно многолетняя работа над собой вылетела в трубу. – Это фиаско!

– Что случилось? – со страхом в глазах решилась спросить высокая белокурая сотрудница, одетая в строгий офисный костюм с приталенной юбкой ниже колен. В это время она проходила возле рабочего стола начальника, неся в руках кипу бумаг, которую прижимала к груди. Она даже чуть подпрыгнула, услышав направленное в ее сторону выражение «сука». Она застыла на месте, опустив голову в плечи.

– Вот сука-то какая! Черт! – еще громче прокричал мужской голос. Сотрудница, не поворачивая головы, смотрела строго перед собой, словно боялась сделать шаг, который может привести к еще большей брани.

Сотрудники, сидевшие рядом, переглядывались между собой. Они взглядом перекидывали друг другу, словно воланчик, немой вопрос: «Что происходит, в чем провинилась Катя?» Но никто из них не решался заступиться за нее, хотя девушки открыто сверлили мужчин своими взглядами, мотали головой в сторону застывшей Кати, ясно давая понять, что нужно спасать ее. Мужчины, опустив свои головы, только продолжали наблюдать исподлобья за происходящим: никто не хотел рисковать своим местом, даже ради этой красивой белокурой девушки, которая заставляла часто биться сердце у каждого из этих мужчин в кабинете.

– Я пойду? – не оборачиваясь на начальника, сгорбившись под тяжестью бумаг и оскорблений, Катя сделала шаг.

– Стоять, сука, не уйдешь! – снова эхом пронесся по комнате крик отчаянья, который через открытую дверь, скорее всего, добрался и до первых этажей.

Все присутствующие как можно ниже склонили головы, продолжая делать вид, что они заняты. Но ничего невозможно было упрятать от любопытного взгляда: сгорбленная красавица все так же стояла перед ними, за ней находился мужчина в костюме темно-синего цвета, в кристально белой рубашке с плотным воротником; он буквально подскочил со своего кресла и, упираясь кулаками о стол, что-то рассматривал за окном; кресло по инерции резко отъехало назад, громко ударившись об стену. Постояв некоторое время в таком положении, мужчина окинул взглядом белокурую девушку, потом бросил взгляд на своих наблюдателей и стремительными шагами покинул кабинет. К красавице подбежали три дамы, возрастом старше ее. Одна из них взяла у нее из рук кипу бумаг, другая взяла ее за локоть, и втроем они, вслед за начальником, скрылись за дверью. В кабинете наступила пора для классической офисной музыки под названием «начальник больше не смотрит». Фоновой основой музыки стал то понижающийся, то повышающийся, как волна, рокот голосов людей, который периодически сменялся с недоумения на панический страх и обратно. Ритм задавал, вместо ударных инструментов, беспорядочный перестук каблуков. Когда рокот голосов подходил к апогею, перестук каблуков нарастал до такой степени, что сливался в единый стук большого каблука. Некоторые сотрудники, выражая свое недоумение и свои переживания, сбегались к какому-нибудь столу, другие подходили к ним просто послушать, чтобы удовлетворить свое любопытство. Заключительными аккордами данной композиции стали звуки передвижения стульев и постукивание их об столы. Концовкой, музыки выступила дрожь стен здания, набегающая от сильно захлопнутых массивных дверей, ведущих на улицу. Затем наступила гробовая тишина.

– Быстрей, быстрей сюда! Смотрите!.. – выкрикнул во всеуслышание мужчина с низком голосом, махая рукой и приглашая всех подойти к нему. И снова в кабинете раздался перестук каблуков, шум передвигаемых стульев. Сотрудники уставили свои взоры на монитор. Мужчина с низким голосом прибавил громкость в своих штатных колонках, и теперь можно было отчетливо слышать шум толпы, напоминающий ор болельщиков с трибуны на футбольном матче. В кабинете нарастала громкость хорошо поставленного дикторского голоса.

«Постойте, что там происходит, на лестнице? Вы видите, там началась драка. Неизвестный мужчина в синем костюме внезапно появился за спиной выступающего капитана Антонова и сзади ударил кулаком мужчину по затылку. Тот скатился кубарем вниз по лестнице. Непонятно, каким образом прошел этот мужчина сквозь выстроенный кордон. Капитан Антонов схватил его за шею, пытаясь удержать. Ничего себе, смотрите, этот мужчина смог сбросить с себя капитана и избежать удушающего захвата. Он схватил за шиворот того мужчину, которого ударил, и поволок его вниз по ступенькам. Вы видите это?!. Подбежали военные с дубинками. Завернули руки мужчине в синем костюме, прижали его лицом к земле. Мне подсказывают, что имя пострадавшего – Рахим, он следователь в следственной группе Антонова. Его повели к машине скорой помощи. Мужчину в синем костюме подняли с земли и ведут в черный бронированный автобус. Кто же этот камикадзе? Что, вообще, происходит здесь?..»

Мужчина с низким голосом выключил звук. Больше не слышен был перестук каблуков, в кабинете вновь воцарилась гробовая тишина.

– Может, помочь ему? – воскликнула белокурая Катя, которая поняла, что выплеснутое ведро оскорблений предназначалось не ей. Никто даже и не заметил, как она вернулась в кабинет. Все внимательно наблюдали за происходящим в мониторе.

Цепочка из военных, сомкнув ряды и закрывшись высокими щитами, оттеснила митингующих к проезжей части дороги, как трактор, опустив перед собой металлический отвал, сгребает выпавший снег на площади. Дойдя до проезжей части дороги, цепочка военных разделилась надвое: одна из них продолжила оттеснять митингующих вправо, к соседней улице, вторая – влево. Замечая надвигающуюся угрозу, случайные прохожие разбегались в разные стороны, не оглядываясь и не оборачиваясь.

К черному бронированному автобусу подъехали три оперативные машины с проблесковыми маячками и включенной сиреной. Нападавшего мужчину со связанными за спиной руками вывели из автобуса и посадили на заднее сиденье одной из машин. Пострадавший мужчина, которого за локоть поддерживал один из врачей, подошел к автомобилю со стороны открытой двери, где с поникшей головой сидел напавший. На экране монитора было видно, как пострадавший уперся о крышу автомобиля и склонил свою голову к салону. Следом подошел капитан Антонов, который, постояв немного у открытой двери, взял за локоть пострадавшего и повел его в здание следственного комитета. Воя сиренами, три оперативные машины выехали на проезжую часть дороги, свернули направо и, промчавшись мимо Национального банка, скрылись за следующим поворотом. На помощь к капитану Антонову подбежала женщина, схватила пострадавшего за другой локоть, и все трое вошли в здание.

На экране монитора пошла реклама красного внедорожника, который колесил по снежному лесу, покоряя все холмы и спуски, виртуозно объезжая вековые деревья. Собравшийся персонал разбрелся по своим рабочим местам.

* * *

Крупные капли дождя стучали по опавшей листве, приводя расстеленную на асфальте цветную мозаику в хаотичное движение. Ветер перенимал их эстафету, волоча листву в разные стороны и всё более растягивая осеннее одеяло. Дождь выбивал из него осенний запах, наполняя им округу. Некоторые листья, словно птицы, хотели эмигрировать в далекие страны, возможно на родину, в город, откуда их когда-то принесло ветром, поэтому настойчиво цеплялись за протекторы шин проезжающих автомобилей и держались из последних сил, только мерцая багряными и желтыми пятнами в промежутках между черным асфальтом и брызговиками автомобилей.

Кортеж из черных представительских автомобилей двигался от загородного мраморного дома до города. Дворники, как хоккейные клюшки, перекидывали между собой струйки дождя, очищая поле лобового стекла, через которое просматривались лица водителя автомобиля и Константина, начальника службы охраны Дмитрия Анатольевича.

– Не вовремя ты уезжаешь, совсем не вовремя, – Дмитрий Анатольевич нарушил молчание, тянувшееся с того момента, как они посмотрели утренние новости. – Может, останешься еще на пару дней, пока всё не уляжется? Ты же знаешь, жить у меня можешь сколько угодно.

– Ну а что такого произошло-то? Я тебя еще на днях предупреждал. – Фергюс, прижавшись лбом к стеклу, продолжал наблюдать за быстро меняющейся обочиной, ловил взглядом летевшие брызги от колес, когда автомобиль проезжал по очередной луже. – Капитан Антонов выполнил условия договора: он сделал для нас мощную рекламную кампанию. Теперь всем хочется иметь нашу технологию, во всех проснулся детектив: все вдруг захотели за кем-то следить, кого-то искать.

– Фергюс, ты знаешь: я одновременно и политик и бизнесмен. Я создаю спрос и предложение. Поэтому открою тебе секрет: технология, созданная защищать, может с легкостью убивать, если окажется проданной не тому клиенту, – скороговоркой выдал Дмитрий.

– Не так же радикально, – Фергюс, отпрянув от окна, повернулся к Дмитрию Анатольевичу, как только услышал, что его сравнивают с убийцей. – Так можно говорить о любом устройстве. Раз в год и палка стреляет.

– Согласись, будет лучше, если в тот самый раз рядом с этой палкой никого не будет.

– Да, тут с тобой не поспоришь. Но знать бы, где упасть.., – вздохнул Фергюс и снова уставился в окно. Дождь усиливался, в салоне автомобиля были отчетливо слышны взмахи дворников, включенных на максимальную скорость.

– Что бы, например, сделал Ефим, если бы получил твою технологию? Вон он как на публике, никого не стесняясь, отмудохал следователя. А если бы он использовал твою программу поиска, то наверняка выследил бы и убил его. – Дмитрий Анатольевич в очередной раз бросил взгляд на затылок Фергюса, чтобы посмотреть на его реакцию. Но тот продолжал обтирать стекло своим лбом.

– Говорят, у Ефима было что-то личное к этому следователю. В любом случае, хорошо, что мы вовремя отказались от его участия.

– Что он знает о нашем устройстве «Нас нет»? И вообще, что он знает о твоей программе распознавания лиц? – Дмитрий Анатольевич по-мужски постучал по плечу Фергюса. – Ты, кажется, говорил, что он принимал участие в самом начале, пока еще не был скомпрометирован?

Кортеж въехал в город. К шуму дворников в салоне добавился вой сирены, от которой по пробегающим мимо зданиям бегал синий луч. На въезде в город образовалась плотная пробка. В целях безопасности Константин включил сирену, а водитель виртуозно маневрировал между уступающими дорогу машинами. Иногда начальник охраны нервно схватывал в руки черное устройство, похожее на рацию. Сдерживая свои эмоции, он произносил марку, цвет, номер автомобиля и просьбу уступить дорогу. Когда устройство отходило ото рта, по губам Константина ясно читалось: «Совсем забыли про субординацию на дороге! Номера, что ли, грязью залепило?»

– Я думаю, он знает только в общих чертах, – произнес Фергюс. – Только то, что говорили ему ты и я, не более того. Как только капитан даст мне возможность увидеться с ним, я, конечно же, без стеснений всё выясню у него.

– А где он сейчас?

– Сейчас он в камере предварительного заключения. До выяснения. Если он в чем-то и продвинулся, то только на бумаге. У него бы ничего не получилось. У него для этого нет необходимой технической базы. Ни у кого в вашей стране ее нет! – с особой гордостью произнес Фергюс, отпрянув от стекла и выпятив грудь колесом.

Фергюс одной ногой был в самолете, а мыслями – на совете директоров, который ждет его приезда. Он чувствовал себя как Гай Юлий Цезарь, возвращающийся в Рим с победой над очередными племенами варваров. Его распирало изнутри от попавшейся в его руки удачи. Он везет не только новый рынок сбыта, но и дары в виде новой технологии «Нас нет». Только недосказанность перед Дмитрием Анатольевичем не давало ему покоя. Вина перед другом запускала множество мыслей в его голове – «Что же выбрать, бизнес или дружбу с Димой?» Руководство Фергюса узнало про устройство «Нас нет» и планировал поставить его на коммерческие рельсы: продать своим бизнесменам и богатым политикам. «Понятное дело, почему представителям руководства так хочется завладеть им. Они смогут делать все, что им заблагорассудится, оставаясь при этом не замеченными и не пойманными, – рассуждал Фергюс в последние дни. – Как говориться, «не пойман – не вор».

– Ну так ты доедешь до меня, как закончишь свои дела? – Дмитрий Анатольевич нарушил нависшую паузу в машине, которая уже подъехала к бизнес-центру, и все ждали, когда Фергюс выйдет из нее. Сегодня он решил отказаться от водителя и погулять по городу, а вечером с Дмитрием Анатольевичем поехать обратно в его загородный дом.

– Да. Я тебе позвоню, когда освобожусь, – Фергюс обернулся, чтобы убедиться, что и вправду приехали. Константин остановил машину ровно перед центральным входом в бизнес-центр. К дверям машины подбежал охранник с зонтом в руках, заметив по внешним камерам знакомый ему кортеж с известными номерами. Встречать важных гостей являлось его обязанностью.

Дождь начал набирать обороты, словно с утра он только разминался. Его капли перестали передвигать осеннюю листву – они настойчиво припечатывали ее к земле. Капли пикировали вниз с большой скоростью, вдребезги разбиваясь о листья и превращаясь в тысячи маленьких капель.

В офисе компании Area Technology, словно после теплого дождя, повсюду разрослись грибы из открытых зонтов, оставленных сотрудниками сушиться. В воздухе витал запах карамельного кофе и ощущался вкус сладкой ванили. Они особенно чувствовались на фоне принесенного дождем свежего и чистого воздуха.