Я понятия не имел, куда ехать. Мысли внутри черепа вертелись, как обезумевшие, но решения не находилось. В его поисках я беспорядочно кружил по проулкам и улицам, что-то лихорадочно искал в телефоне, собирался даже закурить сигарету, не замечая, что мой рот уже занят другой. За окнами машины стремительно темнело. Солнце скрылось окончательно.
Первым делом я подумал о Билле, но потом представил, через что мне снова придется пройти. Представил, как со своими допросами сюда опять приедет эта сука Джонсон и тогда мне уже не отвертеться от дачи правдивых показаний. Представил, как придется сидеть напротив ее холодного, будто каменная маска лица и рассказывать обо всем, что произошло в ту ночь на самом деле. На этот раз она расколет меня, как пить дать.
Эта картина так отчетливо предстала перед моими глазами, что тут же я твердо решил не связываться больше с полицией. Нет, все что угодно, только не полиция. Поняв, что должен делать, я набрал номер Роба, и когда он снял трубку, безо всяких предисловий сказал:
– Роб, ты дома? Мы едем к тебе.
– Хорошо, жду, – раздался из динамика его напряженный голос.
– Запри дверь и до нашего приезда никому не открывай, – вместо прощания бросил я и нажал отбой.
По моей взвинченной интонации он сразу сообразил, что стряслось нечто чрезвычайное, поэтому не стал задавать лишних вопросов. Стараясь не сильно превышать скорость, сквозь сгущающийся сумрак я поехал к нему. По пути я написал Марте Дилл.
Спустя пятнадцать минут мы с Терри сидели у Холдеров в кухне. Я рассказывал Робу и Айлин, что милой, болтливой старушки Роуз больше нет. Рассказывал, что вместо нее в доме обитает жаждущая крови тварь, которая обзавелась новым приятелем и, скорее всего, вместе с ним уже выбралась на улицу в поисках следующих жертв.
– Я видел его только издалека, но насколько можно судить по внешнему виду, парень был молод. Похоже, он пробрался к ней около трех ночи, как раз когда Терри услышала крик, а потом задушил. У нее на шее были громадные синяки от его пальцев, вот только я никак не соображу, каким образом она превратилась в это.
– Как же ему удалось проникнуть внутрь? – звенящим от нервной дрожи голосом спросила Айлин.
С побелевшим от услышанного рассказа лицом она сидела за столом, судорожно сжимая в руках чайную чашку, а Терри рядом с ней уставилась в одну точку и со времени нашего приезда не произнесла ни звука. Она не могла поверить, что ее Роуз больше нет. Роуз, которая с детства присматривала за ней, учила печь печенье, без умолку болтала и развлекала забавными историями про покойного мистера Паркера.
Мне и самому непросто было переварить, что простодушная, бесхитростная Роуз, та Роуз, которая и мухи не обидит, находится теперь под личиной злобной твари, готовой без разбору убивать все живое.
– Она почти никогда не запирала дверь, Айлин. Я ей тысячу раз повторял, что она находка для любого грабителя, но все без толку. Роуз вечно забывала об этом или ей просто лень было тащиться до двери, да и кто мог подумать, что кому-то взбредет в голову позарится на ее барахло. Ее же все вокруг знали.
– Это я во всем виновата, – вдруг жестко сказала Терри.
– Не болтай ерунды, детка… – начал я, но она перебила.
– Если бы я ночью встала, как только услышала крик, Роуз была бы жива! Я должна была разбудить тебя! Ее можно было спасти!
– Нам это неизвестно, Терри. Нам вообще неизвестно, чем объяснить все происходящее.
– Терри, милая, во всем, что случилось с Роуз нет твоей вины, – подключилась Айлин, ласковым жестом проведя по ее спине и прижав затем к себе. – Даже если бы ты разбудила папу, вряд ли он подоспел к ней на помощь. И потом, если бы он отправился туда среди ночи, не зная, что именно там происходит, неизвестно, чем это могло обернуться.
– Мы должны обо всем сообщить Биллу, – вклинился в разговор Роб.
– Нет! Я же сказал, что не стану больше связываться с полицией.
С тех пор как мы приехали, он произнес эту фразу уже с дюжину раз, но я наотрез отказывался даже слышать о подобной затее. Правда, чем больше я пересказывал ему подробности, тем настойчивее он твердил о необходимости разговора с Биллом.
– Мы не можем молчать! – громко хлопнув ладонью по столу, вспылил он. – Если все так, как ты говоришь, она сейчас бродит по городу и совсем скоро к ней присоединится кто-то еще. Вернее, она уже не одна и кто знает, сколько их будет к утру! Ты что, хочешь, чтобы они половину города передушили или что они там делают?
– Возможно, ты прав, Роб, но я не стану больше общаться с чертовой полицией. Я лучше возьму в руки обрез и сам пристрелю и ее саму, и ее дружка.
– Отличная идея! Валяй! – скептически покривив лицом, бросил он.
– Роб, я не думаю, что они доберутся до кого-то еще. Люди слишком напуганы, все сидят по домам и поверь, каждая дверь в городе заперта наглухо. Таких простаков, как Роуз, больше нет. Будет лучше, если мы забаррикадируемся и останемся здесь до утра. Будем дежурить по очереди и, если какая тварь полезет, дадим отпор, а утром решим, что делать в дальнейшем. Но я собираюсь свалить отсюда как можно дальше.
– Куда ты, к херам, свалишь? У нас заседание суда через три недели! – гневно вскричал он. – Черт бы тебя побрал, не хочешь звонить, я сам это сделаю!
Он уже собирался встать со стула, но я остановил его вопросом:
– И что ты ему скажешь? Что она напала на меня? Или что она сначала умерла, а потом каким-то волшебным образом ожила, но по случайности превратилась в безумную тварь, жаждущую истребить любого, кто встретится на пути? Ты сам видел, местная полиция ничего не знает и ничего не контролирует. Все улики забрали люди из особого отдела и стоит позвонить Биллу, как сюда прикатит Джонсон со своими ребятами в деловых костюмах. Что будет дальше, нужно объяснять? Спасибо, я уже провел семь замечательных дней за решеткой и еще лет двадцать светит! Нет уж, если хочешь опять встретиться с ними, то не впутывай меня!
Теперь я тоже был на взводе, а под конец своего длинного монолога так распалился, что перешел на крик. Вскочив на ноги, я возбужденно отмерял шагами расстояние от плотно зашторенного окна до противоположной стены и обратно. С Робом у нас и раньше случались споры, но, пожалуй, в данный момент мы впервые так серьезно сцепились из-за расхождения во мнениях.
Наблюдая за моими метаниями по небольшому периметру кухни, он молчал. Видимо, он раздумывал над услышанным и над тем, как лучше всего поступить. Воспользовавшись возникшей паузой, я уже спокойнее проговорил:
– Я обещаю, что утром позвоню Биллу. Скажу ему, что Роуз пропала, но не стану рассказывать, что она превратилась в чудовище и напала на меня. Идет? Если нет, мы с Терри сейчас же уедем, а дальше поступай, как знаешь.
– Робби, милый, Джон прав, – мягко вмешалась Айлин. – Если позвонить Биллу, вас обоих вызовут в участок. Скорее всего, вы проведете там всю ночь, а может, и не одну. Тогда мы с Терри останемся тут только вдвоем…
Айлин не договорила, но всем нам стало ясно, что она имеет в виду. Выслушав ее, Роб беззвучно выругался. Словно признавая поражение, он накрыл ладонью лежащую на столе руку жены и повернулся ко мне со словами:
– Ладно. Договорились, Джон. Сейчас сделаем, как ты хочешь, но утром ты позвонишь ему и все расскажешь.
Внезапно мобильный телефон в моем кармане с шумом завибрировал, что заставило меня передернуться от неожиданности. Взглянув на экран, я увидел цифры незнакомого номера и только спустя секунд пять сообразил, что звонок исходит от Марты Дилл.
Дерьмо! Я был не в себе, когда ехал к Робу, а потому написал ей: «Я готов рассказать все, что знаю. Д. Уилсон». Теперь придется взять трубку.
– Я должен ответить, – пробормотал я на вопросительный взгляд Роба, после чего поспешно вышел в другую комнату.
Едва поднеся телефон к уху, я услышал ее немного искаженный динамиками, но легко узнаваемый по характерным хриплым ноткам голос.
– Джон? Это Марта Дилл. Я только что увидела ваше сообщение. – После того, как резко пересохшим ртом я выговорил приветствие, она поинтересовалась: – У вас что-то случилось?
Странно, что она задала именно этот вопрос, хотя мой взбудораженный тон, должно быть, говорил сам за себя.
– Да. Как бы это помягче сказать. Вы помните мою соседку Роуз? – Сделав многозначительную паузу, я добавил: – И то видео, что показали мне вчера?
– Конечно. К чему вы клоните? Что-то случилось с ней?
– Вроде того. Теперь их стало на одного больше. Час назад я обнаружил Роуз в кухне ее дома и подумал, что должен все рассказать.
– С вами все в порядке? Где вы сейчас? – тут же обеспокоено спросила она.
– Да, все в порядке. Мы с Терри у Роба Холдера.
Несколько мгновений она молчала, а затем задала осторожный вопрос:
– Вы уже обратились в полицию, Джон?
– Пока нет. Я бы не хотел снова попасть на допрос к сотрудникам особого отдела.
Я услышал как на том конце провода Марта Дилл облегченно выдохнула и тотчас торопливо продолжила:
– Пожалуйста, послушайте, что я вам скажу. Человек, который прислал мне то видео, пропал. Он послал его также полиции, но после допроса в особом отделе его никто не может найти. Вы меня понимаете?
– Думаю, да.
– Мне тоже удалось кое-что разузнать, но это не телефонный разговор. Я могу к вам приехать?
– Сейчас? – ошарашенно спросил я.
– Да. Большинство районов в городе уже перекрыты, везде стоят военные оцепления. Боюсь, совсем скоро нам могут ограничить свободу передвижения, а еще у меня есть информация, что власти намереваются ввести чрезвычайное положение. В таком случае нам вообще проблематично будет покинуть город.
Все время, пока длился наш диалог, я суетливо ходил по комнате из одного угла в другой, садился на диван, вставал, пробовал устроиться в кресле, снова вставал, шел к окну и так по кругу. Мои руки и лоб жутко вспотели, но объяснить причину своего волнения я не смог бы даже себе. Наконец, остановившись в центре комнаты, я ответил:
– Уже почти ночь, мисс Дилл. Думаю, будет лучше, если мы встретимся утром. Я предполагаю, что именно по ночам они активны, так что вам не следует выходить из дома и по возможности заприте все окна и двери.
– Я знаю, – нетерпеливо бросила она. Повисло короткое молчание, после которого она серьезно произнесла: – Ладно, тогда я приеду рано утром. Буду надеяться, что мне удастся проскочить.
– Договорились. Мисс Дилл? – позвал я и не дожидаясь ответа, настойчиво повторил: – Не открывайте никому дверь.
– Не волнуйтесь, Джон, я в курсе. До завтра.
Она отключилась, а я остался стоять в задумчивости с телефоном в руке. Из этого состояния меня вывел Роб.
– Чего это ты так разнервничался, парень?
Если бы он не заговорил, я бы его и не заметил. Застыв в выжидательной позе, он стоял, прислонившись спиной к стене, словно боялся, что та вот-вот рухнет и потому подпирал ее своим коренастым телом. Его руки были сложены на груди, а лицо выражало явно напускное недоумение.
С ответом я нашелся не сразу, и будто давая мне подсказку, он спросил:
– Ты что, разговаривал с журналистами?
– С журналисткой. Я говорил тебе про нее и про видео, что она мне показывала.
– И я так понимаю, ты не придумал ничего лучше, как пригласить ее сюда? – Роб говорил подчеркнуто сдержанно, но по его напряженно сжатой челюсти и прыгающим желвакам, было видно, насколько он взбешен. – Какого дьявола, Джон? Мы ведь обсуждали это. Никаких журналистов, черт бы их побрал.
– Роб, на нее можно положиться, – устало проведя ладонью по волосам, произнес я. – Она приедет одна и без камер. Этот разговор не для интервью.
– С чего ты это взял? Ты ей веришь?
– Да, верю. К тому же она тоже что-то знает. Слушай, если ты против, чтобы она приезжала сюда, я могу встретиться с ней где-то еще.
– Да разве только в этом дело? – выпуская наружу и так слишком долго сдерживаемый гнев, повысил он голос. – Если она проболтается о вашем разговоре и выложит все в новостях… Проклятье! Ты забыл, что подписал эту чертову бумагу? Стоит придуркам из особого отдела узнать о твоих заигрываниях с прессой и они не отстанут от нас, а твой выход под залог моментально превратится в заключение под стражу!
– Тут ты, возможно, прав, – согласился я.
Сдавив руками голову, я рухнул в кресло и пересказал ему то, что Марта Дилл сообщила о человеке, снявшем видео. Роб слушал молча, но когда я закончил, сквозь плотно сжатые губы процедил:
– Если тебе так хочется рискнуть, валяй. Пусть приезжает. Но принимать участия в вашем разговоре я не стану и проконтролирую, чтобы и ты не вздумал болтать лишнего.
Договорив, он резко развернулся и вновь ушел в кухню. Оставшись наедине с собой, я подумал, что как бы не был высок риск, Марта Дилл права – люди имеют право быть в курсе происходящего. Встреча с Роуз в ее новом обличье сильно меня потрясла и если власти предпочитают молчать, что ж —тогда я сам расскажу все, что знаю.
Глава 15
Ночь в доме Роба прошла спокойно. В дверь к нам никто не ломился, вокруг было тихо, лишь пару раз где-то вдалеке раздавался надсадный собачий лай, но и он довольно быстро смолкал, после чего город вновь погружался в тишину.
Когда Айлин, не принимая наших с Терри возражений, накормила нас ужином, а после вместе с ней ушла в спальню, Роб и я остались в гостиной. Потушив везде свет и раскрыв шторы так, чтобы подходы к дому просматривались со всех сторон, мы просидели в ней до самого утра. Больше мы почти не говорили.
Каждый из нас прислушивался к звукам снаружи, сжимал в руках заряженное ружье и был готов выпустить заряд по любой твари, если она надумает приблизиться к дому хотя бы на метр. За проведенные в таком тревожном ожидании часы я практически не сомкнул глаз, все думая о Роуз и о том, где она теперь. Временами сознание мое уплывало в полудрему, но как только я чувствовал, что голова начинает клониться вниз, тут же просыпался и вновь вслушивался в тишину. Роб тоже не спал.
Марта Дилл приехала к половине седьмого утра. Услышав звук заглушаемого двигателя, а затем увидев в окно ее торопливо приближающуюся к дому фигуру, я открыл дверь еще до того, как она нажала на кнопку звонка.
– Доброе утро, мисс Дилл, – мрачно поздоровался я. – Вы рано. Мы ведь говорили вчера, что небезопасно разгуливать в потемках.
На улице еще не до конца рассвело и так опрометчиво проявленная ею беспечность вызвала у меня раздражение. От окружного центра до нас не меньше получаса езды, а значит выезжать ей пришлось в полной темноте.
– Доброе утро, Джон, – гася мое возмущение приветливой улыбкой, ответила она. – Я хотела успеть до того, как здесь поднимется шумиха. Если выяснится, что ваша соседка пропала, вас наверняка пригласят на допрос. И прошу, называйте меня Марта, а то мне как-то неловко, что я зову вас просто по имени.
Я молча кивнул. Она все еще стояла на улице, в то время как я безмозглым истуканом застыл на пороге. Наконец по ее выжидающему виду до меня дошло, что я так и пригласил ее войти. Спохватившись, я посторонился и пропустил ее внутрь.
Войдя, она с интересом осмотрелась вокруг. Стену слева от входа украшали многочисленные рельефные панно, узорчатые мозаики, фрески и другие вырезанные из дерева декоративные штуковины. Заинтересовавшись искусно сработанной деревянной маской, изображающей злобное лицо некоего уродливого божка, она надолго остановилась на ней взглядом.
Я стоял с ней рядом и, как и два дня назад, испытывал странное смятение. То, что в ее присутствии я волнуюсь, как сопливый юнец, меня немного озадачивало – подобного со мной не случалось, пожалуй, уже лет двадцать. То ли для того, чтобы привлечь ее внимание, то ли в попытке вернуть осипшему голосу твердость, я тихо прокашлялся и, указав на маску, сказал:
– Их делает Роб. Он увлекается резьбой по дереву.
– Правда? Все это сделал он сам?
В полумраке прихожей ее серо-голубые глаза казались совсем темными, а выражение в них было почти неразличимым, но я уловил, как в глубине их зажегся недоверчивый восторг.
– Ну почти… Кое-что он покупает у других таких же любителей повозиться с ножом и стамеской.
– Вау! Здорово! Нет, правда здорово! Мне очень нравятся такого рода вещи, а мистер Холдер, как видно, настоящий мастер своего дела.
Сняв с себя куртку, она осталась в свободной футболке, узких черных джинсах и невысоких кожаных ботинках. Так как я угрюмо молчал, в ее лице промелькнуло легкое недоумение, означавшее, должно быть, что она ждет от меня какой-то реакции, но я вдруг совсем сбился с толку. «Черт возьми, похоже, я напрочь разучился общаться с женщинами», – промелькнула в голове досадная мысль.
Чтобы хоть как-то поддержать разговор, я промямлил:
– Как вы выбрались из города? Не возникло проблем?
– Пару раз останавливали, расспрашивали, куда и зачем еду, но в итоге пропустили без серьезных задержек, – пожав плечами, ответила она. – Журналистское удостоверение пока имеет свою силу.
– Что ж, хорошо… Пойдемте в кухню, я познакомлю вас с Робом. Только должен предупредить, настроен он не очень дружелюбно.
– Ничего, я уже привыкла, – усмехнулась Марта. – Люди почему-то не любят журналистов.
Помедлив с ответом, но так ни слова и не сказав, я жестом пригласил ее следовать за собой. Когда мы вошли в кухню, Роб с медной туркой стоял у плиты, а вокруг него витал густой аромат молотых кофейных зерен. При нашем появлении он повернулся и исподлобья глянул на Марту, на что она без промедления отозвалась любезной улыбкой.
– Доброе утро, мистер Холдер. Рада с вами познакомиться и спасибо, что пригласили в дом.
– Я вас не приглашал, можете благодарить Джона, – пробурчал Роб в ответ. – Он вбил себе в голову, что должен вам все рассказать. – Сняв с плиты турку, он достал из стенного шкафа три чашки и более миролюбивым тоном добавил: – Но раз уж приехали, добро пожаловать. Кофе будете?
– Спасибо, не откажусь.
Удивительно, как это у нее вышло? Роб был настроен крайне негативно по поводу ее приезда, но стоило Марте заговорить с ним, как он вдруг вспомнил о вежливости. Я предполагал, что разъяренным цепным псом он будет огрызаться на каждое ее слово, а вместо того тот налил ей кофе и усадил к столу.
Интересно, эта ее улыбка, которой так просто она обезоружила его враждебный настрой – всего лишь профессиональная уловка или неподдельная искренность? Я пригляделся к ней. Внешне она совсем не походила на человека, способного на притворство. В ее глазах читалась открытость и прямота, улыбка выглядела настоящей, а движения свободными, да и в целом она вела себя так естественно, словно уже бывала в этом доме раньше. Одним словом, глядя на нее, создавалось впечатление, будто ничто не может заставить ее ощутить себя не в своей тарелке.
Уловив мой изучающий взгляд, она с благодарностью приняла чашку из рук Роба и спросила:
– Мы будем говорить здесь?
Испытав неловкость от того, что так пристально ее разглядывал, я забрал у Роба свою порцию кофе и поспешил придать себе непринужденный вид. Однако по мелькнувшему в ее глазах любопытству догадался, что она заметила, как торопливо я отвел взгляд.
– Думаю, да. Роб? – Дождавшись его согласия, я продолжил: – То, что я расскажу… Марта, вы должны дать слово, что наши имена не будут упомянуты в ваших репортажах. Джонсон вынудила нас обоих подписать обязательство о неразглашении, так что даже сама встреча с вами сулит нам неприятности.
– Конечно, Джон, я понимаю. Гарантирую вам полную конфиденциальность и даю слово, что весь разговор останется строго между нами, – с полной серьезностью заверила она.
Сев к столу, я рассказал ей обо всем, что произошло в ту ночь у реки, а также о том, что случилось у Роуз. Стараясь не упускать важных деталей, я подробно описал поведение, внешность и особенную живучесть тварей, которых нам удалось остановить лишь выстрелами в голову. После того, как я произнес последнюю фразу, Марта некоторое время молчала. Она не торопясь пила кофе и о чем-то думала, но наконец сделала последний глоток, поставила пустую чашку на стол и объявила:
– Мне удалось пообщаться с одним человеком. Он сам вышел на меня. Работает этот человек в лаборатории NLVID-4…
– Продолжайте, – выпалил я, предчувствуя, что, возможно, сейчас она сообщит что-то важное. Что-то, что прольет свет на происходящее.
– Он позвонил мне в тот вечер, когда мы с вами встретились в особом отделе, Джон. Когда вы так любезно меня отшили, помните? – Видимо, не удержавшись от напоминания о моей грубости, она иронично выгнула бровь, но потом опять заговорила серьезно: – Этот человек был очень напуган и все повторял, что за ним следят, поэтому наш разговор занял всего несколько секунд. Он настаивал на личной встрече, где обещал передать мне какие-то файлы со сведениями о происходящем в лаборатории и мы должны были увидеться вчера, но в назначенное время он так и не пришел. Я прождала его больше двух часов и уже думала, что либо с ним действительно что-то случилось, либо кто-то надо мной подшутил, но придя домой, обнаружила в почтовом ящике письмо. К сожалению, всего лишь письмо и никаких обещанных файлов. Не знаю, что произошло и почему он не смог встретиться, а также как ему удалось выяснить мой адрес, но после прочтения письма я попыталась с ним связаться. Его телефон отключен. – Еще раз выразительно взглянув мне в лицо, она спросила: – Теперь вы понимаете, почему я просила о личной встрече?
– Пока не вполне, но продолжайте.
– В этом письме говорилось, что последние месяцы сотрудники лаборатории работали над вакциной от вируса Эбола. Им удалось обнаружить некий элемент, который давал хорошие шансы продвинуться в этой области и улучшить существующий препарат. Все испытания прошли успешно и, по идее, вакцина должна была стать прорывом в медицинском сообществе, но чуть больше четырех недель назад один из их лаборантов допустил ошибку, о которой никому не сказал. Вернее, они думают, что он допустил ошибку, но точно теперь никто не знает.
– Так и думал, что дело в этой чертовой лаборатории! – хлопнув себя ладонью по колену, вскричал Роб.
До этой минуты он слушал молча, не принимая участия в нашем разговоре.
– Что за ошибку он допустил? Эти твари их рук дело? – нетерпеливо спросил я.
Марта перевела взгляд с Роба на меня и возвратилась к рассказу:
– Насколько я поняла, они не могут в точности установить, что произошло. Испытания проводились на приматах и либо тот дефектный препарат был введен одному из них, а затем уже он заразил лаборанта, либо каким-то другим способом он попал к нему в кровь. Ясно лишь, что через несколько дней лаборант заболел. Симптомы проявлялись сильной головной болью, высокой температурой и светобоязнью. Также он жаловался на бессонницу. В таком состоянии пару дней он ходил на работу, а чуть больше месяца назад ушел домой с высокой температурой и больше живым его не видели. Поначалу считали, будто он болеет, но потом выяснилось, что он вообще пропал.
Она сделала паузу и, извинившись, попросила у Роба еще чашку кофе. Пока он готовил нам новые порции, Марта заканчивала свою историю.
– Примерно в это же время у всех подопытных обезьян началась странная болезнь. Она проявлялась агрессией, внешними и внутренними мутациями. Какими именно он не описал, но обезьяны принялись нападать на ученых и друг на друга. Заражение быстро распространилось по самой лаборатории, а потом так же стремительно вырвалось за ее пределы. Никто до сих пор не знает, что это за болезнь. Сотрудники лаборатории сами не понимают, с чем столкнулись. Очевидно только, что это не Эбола.
– Так, выходит, это какой-то новый вирус? – разливая по чашкам готовый кофе, спросил Роб.
– Похоже на то. И, судя по всему, очень опасный вирус, вызывающий мутацию во всем организме, но в особенности он поражает мозг.
Переваривая полученную информацию, все мы замолчали. В установившейся тишине было слышно лишь тиканье часов на стене и еле различимый, равномерный гул старенького холодильника. Спустя пару минут Марта отпила глоток из своей чашки и по очереди посмотрев на нас, произнесла:
– Это не все. Когда лаборант пропал, в поселке под лабораторией стали исчезать люди. Те одиннадцать, о которых всем объявили вначале, далеко не все пропавшие. Сейчас установлено, что заражение пошло из лаборатории в этот поселок, а оттуда в разных направлениях по округу и самое неприятное, что никто не знает, как далеко оно уже распространилось. Известно лишь, что большие города пока не сильно затронуло, тогда как малолюдные поселки пострадали значительно. Так что вертолеты, куча военных и особый отдел там как раз по этой причине.
– Это письмо у вас с собой? – спросил я.
– Нет. Тот человек просил его уничтожить и никому не показывать. С его слов я поняла, что он опасается за свою свободу и даже за свою жизнь. Я хотела вчера его сжечь, но потом передумала. Письмо я спрятала в надежном месте, так что простите, показать не смогу. Да и не стала бы.
– Он объяснил, как происходит заражение? – задал я вопрос в надежде, что она разъяснит нам и эту загадку. – Мы с Робом контактировали с ними и, как видите, здоровы. Роуз же заразилась всего за одну ночь. А тот патологоанатом, который осматривал тело негра, сказал, что он умер за несколько дней до того, как я прострелил ему голову. Как такое вообще возможно?
– Этого я не знаю. В письме о способе передачи вируса не говорилось ни слова. Либо он умолчал, либо тоже не знает. Все, что там было – инфекция проникает в кровь, а после достигает мозга. Вы говорите, что Роуз пыталась дотянуться до вашей шеи и у нее были следы, будто ее задушили?
– Да. И такие же были на том уроде, что неделю назад прыгнул к нам на капот.
– Что вовсе не объясняет, каким образом они передают эту заразу, – как-то отрешенно проговорила она. – По всей вероятности, они для чего-то душат жертву, но что они делают с ней потом?
– Возможно, кусают? – предположил я, но сразу же опроверг сам себя: – Хотя я не видел на Роуз никаких следов укусов, только эти кровоподтеки на шее.
– Кто знает? Все это похоже на сюжет какого-то фантастического фильма. – На лице Марты отразилось бессильное негодование, но тотчас с запальчивостью она продолжила: – Сейчас ясно только одно – заражение распространяется молниеносно, а власти молчат о том, что происходит! И пока они отмалчиваются, в городах ежедневно пропадают все новые люди! Боюсь, всем нам стоит опасаться, что скоро зараженных станет так много, что с ними не справится никакая армия!
После ее слов в комнате вновь воцарилась тишина. Каждый из нас обдумывал услышанное. Марта своим рассказом ответила на многие наши вопросы, но от этого количество их не уменьшилось, а лишь породило новые.
На улице тем временем совсем рассвело. Всю ночь я обходился без сигарет и давно уже меня мучил никотиновый голод, которому в немалой степени способствовала рассказанная Мартой история, а потому я встал из-за стола и вышел на террасу перед домом. Наполняя легкие табачным дымом, я размышлял о том, что теперь делать. Одно несомненно – нужно куда-то уезжать. Оставаться здесь дальше небезопасно.
Самое отвратительное, что этим скотам из особого отдела обо всем известно, но, похоже, чтобы не допустить скандала, который неминуемо разразится, стоит широкой общественности узнать о совершенной ими ошибке, ублюдки не погнушаются ничем. Очевидно, они готовы убрать с дороги любого, кто рискнет проникнуть в их тайну, а меня и, как теперь выяснилось, не только меня – упрятать за убийство созданных ими же монстров.
Мои размышления прервала Марта. Спустя минуту она вышла следом за мной и осторожно прикрыв дверь, встала рядом.
– В этом письме не упоминалось, сколько всего их может быть? – поинтересовался я.
– Нет. Он намекнул, что я должна предупредить людей в необходимости уезжать. Оставаться здесь небезопасно. – Услышав, как она точь-в-точь повторила мои мысли, я слабо улыбнулся. – Но я ума не приложу, как это сделать. Стоит мне заговорить и меня заставят молчать. Если власти хотят что-то скрыть, они найдут способ меня заткнуть.
Она горько усмехнулась и застыла в задумчивости. Искоса взглянув на нее, я догадался, что она и сама не рада той ситуации, в какой оказалась. По-видимому, пока она не сознавала, что происходит, стремилась всеми силами докопаться до истины, но когда эту истину наконец обнаружила, просто не знала, что с ней делать.
Я не представлял, чем могу ей помочь. Единственным разумным решением мне представлялось не лезть во все это, но взглянув на нее еще раз, я тут же понял, что она не выберет бездействие.
– Что вы планируете делать, Джон? – очнувшись от своих раздумий, спросила она. – Вам есть куда уехать?
– Я как раз размышлял об этом. По идее, мне нельзя покидать округ. Я нахожусь под подпиской о невыезде и суд через три недели. – Затушив сигарету, я посмотрел ей в глаза и задал встречный вопрос: – А вы?
Поежившись от прохладного утреннего воздуха, она почему-то отвела взгляд в сторону.
– Пока точно не знаю. У меня осталось масса вопросов после прочтения письма, но тот человек больше не отвечает на мои звонки. Я звонила ему вчера весь вечер, но его телефон недоступен, а сам он словно в воздухе растворился. Сегодня хочу попробовать пробраться к тому поселку. Хочу посмотреть, что там происходит, а если повезет, поговорить с ним напрямую или найти кого-то, кто сможет рассказать больше.
– Вы рехнулись? – изумленно воскликнул я. – Извините, Марта, но безумнее этой идеи нельзя и придумать. Во-первых, там все оцеплено. Вы не проедете и десяти километров, как вас остановят и отправят обратно. И хорошо, если так. А во-вторых, вы ведь и сами понимаете, что там очаг заражения, а значит этих тварей гораздо больше. Черт возьми, в конце концов это просто опасно!
Она смотрела на меня с грустной полуулыбкой и не перебивая ждала окончания моей наставительной тирады, но как только я замолчал, мягко проговорила:
– Джон, опасно сейчас везде. Вы и сами убедились в этом вчера. Даже находясь дома, нельзя чувствовать себя в безопасности.
Признавая, что она чертовски права, я не сразу нашелся с ответом.
– Самое верное решение – уехать. Оставьте эту затею. Если вы начнете рассказывать по телевизору про заражение и оживших мертвецов, сами говорите, вам быстро заткнут рот.
– Возможно, так и есть, но я хочу выяснить, каким образом распространяется инфекция, а также сколько всего их может быть. Другого способа нет. Слишком много в этой истории темных углов и неясностей, и нам никто ничего не расскажет, если мы сами не попытаемся узнать.
– Но не ехать же в логово этих тварей? – резко возразил я. – Нужно как-то убедить людей уезжать отсюда. Почему власти не начинают эвакуацию?
– Хороший вопрос, – усмехнулась Марта. – Вместо того они оцепляют города и заставляют всех сидеть по домам.