Эпилог. Есть только ты
Шесть материков. Около двухсот пятидесяти двух стран. Эбби закрепила канцелярскую кнопку в углу атласа, придирчиво осматривая его. Ей бы хотелось побывать во всех странах мира, ну или почти во всех. Пусть для этого понадобится целая жизнь. Она давно решила отмечать синим цветом страны, в которых побывала. Германия, Ирландия, Шотландия, Канада уже были закрашены. Все остальные государства остались белого цвета.
Спустя несколько недель после своего возвращения Эбби серьезно занялась обустройством нового дома. Она старалась превратить его в уютное гнездышко, которым когда-то было её старое жилище. Начала она со своей спальни. Но яркие картины и гирлянды согревали взгляд только первое время. Проходило время, и они становились пустыми побрякушками, занимающими всё свободное пространство. Эбби не знала, как это исправить, но пыталась всеми силами. Времени у неё хватало. Доктор запретил оказывать нагрузку на ногу, поэтому девушка сидела дома и никуда не выходила. Учиться пришлось тоже на дому. Она подозревала, что причина не только в словах врача. Родители до ужаса боялись повторения событий и пытались защитить дочь всеми силами. Эбби свыклась с мыслью, что о свежем воздухе на некоторое время можно забыть.
Жизнь в четырех стенах текла медленно. Эбигейл не жаловалась: ей нравилось жить в новом доме, хоть он и не вызывал особо теплых чувств и домашнего уюта.
Человек ко всему привыкает
.
После уроков в гости заглядывали Ванесса и Марк. Они обедали вместе, болтали о пустяках и делали уроки. Иногда Несси злилась на кузена и уходила на улицу, чтобы остудиться. В такие моменты Марк подходил к Эбби близко-близко и, заглядывая в глаза, пытался получить ответы на все интересующие его вопросы. Но не получал, слыша в ответ только редкие шутки.
– Эбби, что с тобой? – спросил однажды он.
– А что-то не так?
Девушка не оторвала взгляд от тетради, продолжая записывать условия задачи.
– Я же вижу. В последнее время ты сама не своя. Я понимаю, что потерять память очень неприятно, но тебя ведь терзает не только это. Мы не чужие друг другу, доверься мне.
Эбби взглянула на него. Она соврала всем, что потеряла память. Иначе не смогла бы объяснить то, что творилось всё это время. Но девушка была даже рада такому исходу. Многое изменилось, и в первую очередь – она.
– Не знаю, что тебе рассказать. Меня не гложет произошедшее. Нога почти зажила, и я чувствую себя отлично. На твоем месте я бы больше волновалась за Ванессу.
– А что она? Просто ревнует. Считает, что я провожу больше времени с тобой, чем с ней.
– Правда?
– Да, только я тебе этого не говорил. Она, по сути, такой ребенок, Эб. Не думал, что моя сестра будет против наших отношений.
– В таком случае сейчас ей не о чем волноваться.
– Э-э, не понял.
– Мы друзья, Марк. Не более.
– Круто, – скептично ответил он. – Даже причину не назовешь?
– А обязательна причина? Если для любви нет причин, то и для отсутствия любви она не нужна.
– Всё ясно.
Марк уткнулся в учебник, хмурясь. Но не прошло и нескольких минут, как он отложил книгу в сторону.
– Тебе нравится кто-то другой, верно?
– Нет. Вроде бы нет.
А потом пришла Ванесса, и Марк забыл про этот разговор. А Эбби забыть не могла.
Человек ко всему привыкает
. И, наверное, слишком сильно. Она не скучала по Луи. Просто вспоминала о нем каждый день. Случайно, сама того не замечая. А потом запретила вспоминать, но всё равно помнила. Каждую секунду. От этого становилось тоскливо.
Они слишком разные. Луи стал взрослым и грубым, а Эбби осталась семнадцатилетней девушкой. Она уговорила родителей забрать заявление, которое они подали в полицию, и теперь их ничего не связывало. Абсолютно ничего.
Декабрь подошел к своему концу, и настала пора Рождества. Эбби не могла назвать этот день необычным: он никак не отличался от других 364 дней в году. Разве что люди становились чуточку счастливее, а столы ломились от вкусных блюд.
Она сидела за письменным столом, покачивая ногой. В руках шелестели цветные ленты. Она загибала края, сворачивала, сшивала их. Прижигала непослушные кончики, а затем откладывала готовые ленты в сторону. Хотелось создать что-то рождественское, что дополнило бы атмосферу праздника. Поэтому её выбор пал на красный и зеленый цвет, на красные бусинки, что будут занимать место ягодок омелы. Работа шла полным ходом, даря неподдельное удовольствие. Эбби так увлеклась, что не сразу услышала мамин голос.
– Эбигейл, спустись ко мне.
Она убрала ленты и спустилась в коридор. Там сидела мама, сжимая в руках резной горшок с белыми цветами.
– Кажется, у нашей принцессы появился жених, – папа хихикнул и кивнул на цветы.
– Что это?
– Гардении. От неизвестного поклонника, – Марта протянула подарок дочери.
Она взглянула на ароматный куст, усыпанный маленькими кремовыми бутонами. На одной из веток тонкой нитью была привязана записка.
– «С Рождеством. От французского короля», – прочла вслух Эбби.
– Интересно, кто этот таинственный король? Гардении ведь используют на свадьбах.
– Марк? Он такой милый мальчик, – мама склонилась над Эбби, лукаво заглянув ей в глаза.
– Нет, это не Марк.
Она обняла горшок и, чувствуя, как слезы наворачиваются на глаза, убежала наверх.
Добравшись до двери, ведущей в подъезд трехэтажного дома, Эбби перепроверила адрес. Все сходится. Она поднялась на второй этаж. Наверное, не слишком прилично приходить в час ночи к парню. Она прикусила язык, чуть не назвав Луи незнакомым парнем. Пусть он теперь взрослый, но поговорить с ним она обязана. Днем родители следили за каждым шагом дочери, не отпуская на улицу. Поэтому оставалось идти только ночью, даже если обманывать родителей она не хотела.
– В конце концов, – успокаивала она себя, – мы разберемся со всеми вопросами. Всего один разговор.
Она нажала на звонок. Трель прозвучала оглушительно в тишине подъезда. Эбби сосчитала до десяти и, выдохнув, прислушалась. Ничего. Тогда она позвонила еще раз, более настойчиво. Резкий голос по ту сторону двери заставил вздрогнуть.
– Я тебе сейчас по голове позвоню!
Послышался скрежет замка, и дверь открылась. На пороге стоял высокий парень в очках. Лохматые волосы по плечи и мятая рубашка с символикой какой-то металл-группы свидетельствовали о его недавнем пробуждении.
– Извини, не хотела тебя будить, – Эбби понимала, как глупо это прозвучало.
– Эбигейл?
Он округлил глаза. Растерялся как маленький ребенок, непонимающий, что дальше делать.
– Я хотела поговорить. Не знаю, когда мы еще увидимся.
– Угу, проходи.
Он впустил девушку в квартиру, закрывая за ней дверь.
– Извини, что беспорядок. Я не ждал гостей.
– Ничего. Всё нормально.
– Ладно… Проходи сюда.
Он включил свет на кухне, отодвинул стул, приглашая сесть.
– Спасибо.
Эбби давно не чувствовала себя так неловко. Она хотела что-то сказать, чтобы скрыть напряжение пустым разговором, но не нашла подходящей темы.
Луи сильно изменился. Бледная кожа, на которой выделялись тонкие черные брови, острые скулы и темно-синие глаза. Челка закрывала половину лица – Луи откидывал её в сторону легким движением головы, обнажая шрам. Несмотря на тонкую фигуру, он не казался хрупким.
Он отвернулся от гостьи, делая вид, что прибирается. Эбби понимал: ему тоже некомфортно. Назойливая мысль не давала покоя. А зачем она вообще пришла?
– Обычно ты ходишь без очков, – вкрадчиво начала она. – Я думала, что теперь в них нет необходимости.
– Нет, я хожу в линзах. У меня от рождения плохое зрение. А очки терпеть не могу, только дома надеваю, – достав из шкафа турку, парень обратился к гостье. – Кофе будешь?
– Давай, может, взбодрюсь.
Хоть Эбби не видела всей квартиры, но была уверена, что она, точно так же как и кухня, не отличается простором. Но стоит признать, что отличается уютом. Мебель кофейного оттенка, бежевые шторы и светлая плитка на полу. На столе старая скатерть, покрытая пятнами, сахарница в виде оленя и вазочка с конфетами. Полки были украшены мерцающими гирляндами и венками со свечами. В воздухе стоял отчетливый аромат корицы и свежего кофе, который дымился под руками парня.
– Зря ты пришла, – неожиданно сказал он.
– Хочешь, чтобы я ушла?
– Нет.
– Почему тогда это говоришь?
– Потому что мы все равно не придем к компромиссу. Можно хоть бесконечно разглагольствовать на одну и ту же тему.
– Ты даже не знаешь, что я хочу сказать.
– Знаю. Прекрасно всё понимаю. Не виноват я, что у меня не клеится с другими женщинами. Да, я пытался. Не думай, что все эти десять лет я как помешенный думал только о тебе. Я пытался любить других. Но, видимо, мне лучше быть одному.
– Тогда зачем ты искал меня?
– У меня была надежда. После твоего возвращения у меня её нет. Я думал, что ты поменяешь свое мнение.
Он поставил чашку с позолоченной каемкой на стол и налил кофе. Эбби хорошо помнила такие же чашки у миссис Калвер.
– Сегодня день святого Стефана. Я хотела сделать тебе подарок, но не знаю, что тебе нравится сейчас.
– Мне ничего не надо, Эбби.
– Ладно. Знаешь, я не отказалась бы, если ты пригласил меня погулять.
Ей стало ужасно душно. То ли от волнения, то ли от обжигающего кофе.
– Как дань традиции?
– Нет. Я так хочу.
Без слов понимая девушку, он открыл окно и достал из холодильника одинокое пирожное. Протянул его, но Эбби покачала головой.
– А как же Марк? Он не будет против, что с его девушкой гуляет другой парень?
– Мы с ним не встречаемся, Луи.
– Да? А у меня сложилось другое представление.
– Не будь таким язвительным. Тебе не идет.
Он усмехнулся, садясь напротив. Поставил локти на стол и с хитрой улыбкой уставился на собеседницу.
– А каким мне идет быть?
– Я не хочу отвечать на провокационные вопросы.
Луи рассмеялся, забавно морща нос. Что-то родное в нем осталось навсегда, и это грело душу.
– Как ты провел Рождество? – спросила она, делая глоток из чашки.
– Да никак. Приготовил поесть и… поел.
– Один?
– Да. Майкл каждый раз уезжает в Шотландию на праздники, а близких друзей у меня нет.
– А бабушка?
– Её давно уже нет. После того случая со снотворным… Да, так получилось.
– Ужасно… Я сожалею, Луи.
Парень махнул рукой.
– А как насчет твоего отца?
– Он и его семейка меня ненавидят. Очень взаимно, кстати. Подожди… Откуда ты знаешь про отца?
Эбби неловко пожала плечами, водя пальцем по узору скатерти.
– Миссис Калвер рассказывала.
– Стоп. То есть мне она не рассказывала, а тебе говорила?
– Она боялась. Не злись, ладно?
– Я не злюсь. Просто немного удивлен. Надеюсь, что больше вы ничего от меня не скрывали.
– Нет. Только это, – она поставила чашку, кивком поблагодарив за угощение. – Луи, расскажи, что случилось с тобой после моего возвращения домой. Я очень хочу это знать.
Шторы дребезжали о подоконник, встревоженные ветром. Но никто не хотел закрывать окно. Парень поправил назойливую челку и скрестил руки на груди, покачиваясь на стуле.
– Мы с бабушкой Евой отметили Рождество, потом через полгода она опять попала в больницу. На этот раз не возвращаясь. А я попал к отцу.
– И сменил фамилию на Галбрейт? Я очень удивилась, когда увидела эту фамилию в заявлении. Там же я прочитала и твой адрес.
– Ты про то, что накатали твои родители на меня? Да, это фамилия отца. Давно порываюсь сменить, но столько головной мороки.
Эбби кивнула, показывая, что готова слушать дальше.
– Мне было очень неуютно у отца. Он женился во второй раз, у них родилась дочь, потом еще одна. Я со своими проблемами всех так откровенно бесил, что однажды отец сказал мне уйти.
– Ты сейчас не общаешься с ними?
– Практически нет. Мачеха сначала нормально ко мне относилась. Но стоило мне один раз задеть её обнаглевшую доченьку, как милость сменилась страшным гневом. К тому же на тот момент мачеха была беременна. Эта маленькая девочка, которая родилась тогда, стала единственным приятным членом гнусной семейки. Ей всего семь лет, но она уже умудрилась найти меня в соцсетях. Во всех, где только можно было.
– А как ты снова сошелся с Майклом?
– Мне жить негде было. Пришлось идти к Майклу, чтобы просить прощения. Но он адекватно к этому отнесся. Без шуток и всего остального. Какое-то время я, конечно, злился, но потом понял, почему он так поступил. Где-то в девятнадцать я переехал сюда и снял квартиру на деньги, которые оставила мне бабушка. А потом Майкл приперся за мной следом. Сейчас я работаю художником-колористом, коплю деньги на что-нибудь более приличное и… Просто живу.
– Художником? Ты совместил хобби и работу?
– Мне пришлось долго к этому идти. Я кем только не работал. Тяжелее всего было работать грузчиком. Тогда я сорвал себе спину. Поэтому сидеть на деревянном стуле и раскрашивать чужие макеты и рисунки довольно весело, по сравнению со всем тем, что я делал раньше. Но утомительно. Иногда мне кажется, что мои несчастные глаза не выдержат такой нагрузки.
– Вот как. Если у тебя всё так складывается, то зачем ты решил охотиться за часами?
– Я хотел их уничтожить.
– Зачем?
– Как ты не понимаешь? Я пытался всё изменить. После твоего исчезновения всё пошло по наклонной. Я не знал, как мне жить дальше. Думал, что ты бросила меня. Мне в голову приходило очень много неприятных версий.
– Ты хотел… не дать мне переместиться в прошлое?
– Да. Тогда мне казалось, что всё было бы хорошо, не приди ты в мою жизнь. Бабушка Ева осталась жива, я не получил этот дурацкий шрам.
– Ты был прав, – с горечью ответила она.
– Я мог тебе помешать. Но не стал, ведь тогда бы мы с тобой не встретились. Не познакомились. Не было и половины того, что сделало меня собой. Без тебя так пусто, Эбби. Я не представляю и не хочу представлять других событий.
Он приблизился к лицу девушки, продолжая:
– Да, в моей жизни было много неприятных моментов. Но я пережил это. Бабушка всегда говорила, что жалеть бесполезно. Поэтому я не жалею. Ни о чем. И если мне дали шанс вернуться в прошлое, то я сделал бы всё точно так же.
Почувствовав палец на своих губах, Эбби вздрогнула. Луи смотрел сверху вниз, не моргая. Чарующе, почти гипнотически.
– Эбби, я все равно люблю тебя. И твой Марк отстой, кстати.
Он почти коснулся её губ своими губами, как вдруг в коридоре раздался грохот. Луи отстранился, непонимающе уставившись в темноту.
– Кажись, Жан-Жака разбудили.
– Жан-Жака?
– Мой сожитель.
Он ушел в коридор, а вернулся уже с рыжим котом на руках. Кот озирался по сторонам, недовольно принюхиваясь. Эбби никогда не видела такого выражения на мордашке кота: опущенные уголки рта и веки, взъерошенная у ушей шерсть. Луи протянул Жан-Жака девушке, но кот зашипел и вырвался из рук хозяина.
– Не обращай внимания. В душе он паинька.
Жан-Жак очень выразительно посмотрел на парня и спрятался под столом.
– Знаешь, – она неловко пожала плечами, – он чем-то на тебя похож.
– Что? Да ни капельки! Его вообще Майкл притащил.
Эбби улыбнулась. Она поднялась со своего места, подошла к окну и коснулась края пепельницы, в которой лежало два окурка.
– Плохая привычка.
– Знаю. Я бросаю. По большей части.
Она подняла взгляд в окно. За стеклом виднелась аллея, освещенная фонарями и ряд магазинчиков. Очень редко можно было заметить прохожих. Куда они шли?
– Ты так и не сказала, о чем думаешь, – Эбби ощутила его руки на своих плечах.
– Я сама еще не решила.
– Вообще?
– Ну, может немного.
– И-и?
– Скажи, я не справилась со своим поручен�