Последний классик. Роман в стихах. Том первый

ГИМНАЗИЯ

 
«Мы все учились понемногу,
Чему-нибудь, и как-нибудь».
А. С. Пушкин
1
Из мира сказочной природы
Степей и гулкой тишины,
Оставив в них, свою свободу,
И детства солнечные дни.
Как и младенчество святое,
Мгновенья ярких резвых лет,
С печалью их, и с той любовью,
Чьей лаской был Иван согрет,
И с тем, что долго окружало
Даря живую благодать,
Всё то, что сердце ощущало,
Всё, что сумел Иван принять,
Весь мир тот, где он смог открыться
И стал себя осознавать.
Зелёный луг и сад тенистый,
Своих ровесников, ребят.
Мать и сестру, и няню тоже
И свой родной, любимый дом —
Иван оставить нынче должен.
В Елец уедет завтра он.
2
Он смолк, с родными расставаясь.
Мать пригорюнилась лицом.
А рядом, братья, улыбаясь
Переглянулись вдруг с отцом.
Сестра заплакала, с тревогой,
Глядя на брата своего.
Был тарантас готов в дорогу,
Чтоб увезти в Елец его.
Они присели на мгновенье
И встали, не спеша крестясь.
Иван почувствовал волненье
И влажность, заморгавших глаз.
В нём, кровь, переполняя сердце,
Переливалась в грудь тоской —
Здесь оставлял он своё детство.
Здесь оставлял он свой покой,
 
 
И вот, прочитана молитва.
Отец, слёз матери боясь,
«Ну, с богом!» – закричал вдруг хрипло.
И покатился тарантас.
3
Тянулась долгая дорога,
То полем, то лощиной мрачной.
Здесь, он почувствовал тревогу —
А вдруг разбойник замаячит
Среди кустов и рощ дубовых
И остановит тарантас?
Топор в руках и взгляд суровый.
Кто от разбойника бы, спас?
Отец? Да, смог бы, он, конечно,
Не зря отменным был, стрелком.
И на войне он был, отмечен —
Его считали храбрецом.
Всегда казался он отважным
Ивану. Он таким и был.
А как он жил? Да разве важно,
Как он на этом свете жил.
Ведь главное – был справедливым.
И пусть картёжник он и мот.
Но все помещики так жили
И он иначе жить не мог.
4
Всё дальше тянется дорога.
То роща впереди, то лес.
Просёлков разных очень много,
И перекрёстков всех не счесть.
Решил отец начать беседу
О временах минувших дней.
Тут кстати, ворон каркнул, с неба,
Словно приветствуя людей.
На дубе гордо восседая,
Он никого уже не ждёт.
Сказал отец: «Он, много знает.
Ведь ворон триста лет живёт.
Наверно жил и при татарах,
Как и при Дмитрии Донском…»
Иван отцу был благодарен.
Не зря, опять задумчив, он.
В своей России необъятной,
Почувствовал он вдруг себя.
И стала вдруг ему понятной
Живая радость бытия
5
Он горд в значении своём —
В святой Руси его начало.
Как хорошо, что русский, он!
Ни папуас, ни англичанин.
Пусть не в обиду им и всё ж,
Он русский. Он не схож с иными.
Он русский. Как с землёю рожь,
Слит с Русью чувствами живыми.
Из древних дней корнями он
Пророс и вечно связан с ними.
Горит огонь незримый в нём,
Как вечный дух неутомимо.
Ах, родина, отчизна, мать,
Россия, вечно выживая,
Могла б, лишь ты одна понять
Его великие желанья.
Вот он склонился над тобой
В молитве искренней, как прежде.
Он русский. Он – по крови твой.
Не забывай его надежды.
6
Мечты и думы увлекали
Ивана в прошлое страны.
На тарантасе проезжали
Места священные, они.
Здесь шли к Москве войска Мамая.
Здесь, позже, шёл к Москве Тимур.
Здесь каждый холм напоминает,
События военных бурь.
В днях давних каждый век шагали
Завоеватели, сюда,
И за собою оставляли
Разрушенные города.
Их горожанам, несомненно,
Сражаться яростно пришлось.
Немало, в этих столкновеньях
И вражьей крови пролилось.
И город тот, куда катился
Весь день их славный тарантас,
Своей историей гордился.
Гордиться им он, и сейчас.
7
Он, в тысячелетии втором
Основан был, не зря гласит
Святая летопись*о том.
В ней много славных дат Руси.
Елец – древнейший русский город
Стоял как крепость на пути
К Руси, и этим был ей дорог —
Не мог враг город обойти.
Пока сражался город, быстро
Объединяла силы Русь.
Елец разрушенный дымится —
Для русских горек дыма вкус.
И всё ж, и вороги, половцы
Немало потеряли сил.
На битву с ними, полководцы
Уже ведут войска с Руси.
И враг побит и уничтожен
И снова строится Елец.
Но царь Тимур, в свой век тревожный,
Его разрушил, наконец.
8
И лишь в шестнадцатом столетье
Стал возрождаться вновь Елец.
И снова городом стал светлым,
Уютным, для людских сердец.
Там жизнь надолго утвердилась.
Немало было там дворов.
Церквей немало появилось,
Домов различных и дворцов.
Теперь в едином государстве
Российском, этот город был.
Под властью самой крепкой – царской,
Спокойно, мирно город жил.
Но что он даст Ивану? Чем он
Его сумеет покорить?
Каким желанным увлеченьем
И вдохновеньем озарит?
В Елец въезжая, он не радость
Испытывал, а боль тоски.
И вот уж, церкви показались,
Богатые особняки.
 

Святая летопись* – Никоновская летопись – крупнейший памятник русского летописания XVI века. Названа по имени патриарха Никона, которому принадлежал один из её списков.

 
И вот уж, церкви показались,
Богатые особняки.
В Елец въезжая, он не радость
Испытывал, а боль тоски.
И вот уж, церкви показались,
Богатые особняки.
9
Весь город не заметишь сразу,
Его впервые посетив,
Ты с ним, ничем ещё не связан,
Не им, пока ещё ты жив.
Чужой, таинственный, громадный
Навис он плотно над тобой.
В нём сладость рая, муки ада
И ненависть в нём и любовь.
Тоска в нём связана с печалью.
Грустны его живые дни.
В нём нет тревожного молчанья,
Покоя, чистой тишины.
Он полон запаха и дыма
Заводов, фабрик, мастерских.
Их, нудный гул, неутомимо
Плывёт вдоль улиц городских,
Вползая в окна даже ночью.
Привыкли люди все к нему.
Но что, поздней, он, напророчит
Тот гул, герою моему?
10
Но для Ивана город чужд.
В него он только что въезжает.
На улице немало луж —
Они зеркально отражают
Дома, коляски и людей
Гуляющих по тротуару.
Как жаль, что вечереет день.
Закат алеет уж, пожаром.
Но улиц сумраки густы,
Хотя дома все различимы.
Друг к другу те дома близки,
И нет прохода между ними.
Одни из них, так высоки,
Что с головы картуз сорвётся.
Поднимешь голову – в виски,
Кровь неожиданно прильётся.
Молчал Иван, въезжая в город,
Словно, задумавшись о том,
Что, может быть, себе на горе,
Покинул он, любимый дом.
11
И было так судьбе угодно —
У мещанина стал он жить.
И никакой тебе свободы.
Тяжёл его унылый быт.
И скромен завтрак и обедом
Обильным, не накормят здесь.
Всё в меру. Может и не бедно.
Но дома, мог всегда он, есть.
А здесь, по времени всё было,
В назначенные всем часы.
Мещане тихо, скромно жили,
Жизнь, складывая на весы.
Ни как отец его – он мог бы
Всех изобильем удивить.
А здесь весьма ценили бога,
Всегда стараясь в храм ходить.
Степенно, мирно, тихо жили
Мещане, к подвигам не рвясь.
Не знаю, как они любили,
Но в них отсутствовала страсть.
12
Их жизнь и чувствовал, и видел
Иван, поскольку с ними жил.
Но, он, мещан не ненавидел,
Хотя, пока и не любил.
Был слишком юн, не понимая,
Что в этой жизни все равны.
Он возвышал себя, считая
Дворян, опорой всей страны.
Ведь их достоинство от бога.
И щит, и меч им богом дан.
Сын дворянина, разве мог, он,
Вдруг опуститься до мещан.
И герб его великолепный,
Достойный прошлой славы, был.
Но, вслух не говоря об этом,
Иван, довольно скромно жил.
А чем кичиться, всё беднеет
Его дворянский, древний род.
Да, был когда-то он виднее.
Ну, а сейчас, наоборот.
13
Не все, но многие дворяне
Так обеднели, что теперь
Перешагнув величья грани,
Встать не сумели от потерь.
Всё то, что приносило радость,
Как будто кануло на дно.
От прошлой роскоши осталось
Воспоминание одно.
Сиянье прошлых дней исчезло.
Их мир священный увядал.
Хотя живут, ещё, над бездной.
Хотя не каждый в бездну пал.
Но что их ждёт? Неумолимо
Стирает время блеск родов.
На славу, памятью хранимой,
Уж, оседает пыль веков.
Величие дворян, похоже
Сгорает, как закат времён.
Вот и отец Ивана, тоже,
Уже, почти что разорён.
14
Иначе, стал бы, он, Ивана
Определять к мещанам в дом?
Об этом думать даже странно.
Но что поделать – беден, он.
Конечно, знал Иван об этом.
Но он зависел от судьбы,
И говорил себе: «Не сетуй!
Вся жизнь, пока что впереди.
Всё в мире может измениться,
Но чтобы не попасть впросак
Конечно, нужно мне учиться.
Все начинали в жизни так.
Вот Пушкин. Кто он до лицея?
Когда же, лицеистом стал,
Он приобщился к яркой цели,
И может сам не ожидал,
Что весь стихами вдруг взорвётся.
Лицей открыл поэта в нём.
Теперь, сияет словно солнце
Поэзии российской, он».
15
Так рассуждал Иван, возможно.
И надо было полагать
Был прав. Хотя довольно сложно
Свою судьбу предугадать.
И он, умом к стихам тянулся
И он поэтом стать хотел.
И в нём давно бурлили чувства.
Но он их высказать, не смел.
Кому же, хочется, чтоб тут же
Его надменно пресекли,
Что мол, таких стихов не нужно.
Они, быть может и милы.
Но нет в них прока, только рифмы,
Что благозвучие таят,
Душе подсказывают ритмы,
Но ни о чём не говорят.
Бросай писать ты, вирши эти.
Тебя дела другие ждут.
И тут же, в нём убьют поэта
И страсть души его убьют.
16
Но к радости своей и нашей
Он их писать не перестал,
Кропал, хотя и было страшно,
Когда он в суть стихов вникал.
Писал, зачёркивал и снова
Их беспощадно в клочья рвал.
Он относился к ним сурово,
И всё ж, любовью к ним пылал.
Не многие из них попали
В его заветную тетрадь,
И, затаившись, ожидали
Перерожденья благодать.
Когда, Иван перебирая
Стихи, вновь будет ими жить,
Словами, строками играя,
Их в совершенство превратит.
Никто в те дни, не знал о том, что
Стихами занят он порой.
Подросток, мальчик, что он хочет,
Попав случайно в мир иной.
 
 
17
Да, в мир иной, чужой, тревожный,
Попал он. Мир тот городской,
Не радостный и не надёжный,
Наполнил мальчика тоской.
Он здесь без матери остался
И без отцовской ласки жил.
Как прежде, звонко не смеялся,
Ни с кем, как раньше не дружил.
Не потому ли пал в унынье.
Как быстро изменилась жизнь
С ним, так же, жил, у мещанина,
Егор Захаров – гимназист.
Их здесь, судьба объединила
Одной гимназией, в те дни.
В друзей, как будто превратила,
Но были разными, они.
Иван – и выше, и красивей.
Приземист, угловат, Егор.
Но кто же, был из них счастливей?
Не разрешить нам этот спор.
18
Обои, словно в клетке птицы,
В чужой, угрюмой стороне.
О чём их горестные мысли?
О чём их думы, в голове?
Как и Иван, Егор, тоскуя
Молчит, потупив мрачный взор.
Стесняясь или не рискуя
Начать с Иваном разговор.
Поглядывая исподлобья
И недоверчиво косясь,
Они молчали долго оба
К сближению не торопясь.
Как будто были не готовы
Слова из мыслей прорасти.
Был первый вечер их безмолвным
Печальным, сумрачным, пустым.
Так и молчали бы – хозяин
На ужин в горницу позвал,
Прервав молчания экзамен,
Тот, о котором он не знал.
 
 
19
Цель жизни в городе – учёба.
И вот с Егором, первый раз,
В гимназию шагают оба,
По городу, не торопясь.
Всех освещает ярко солнце,
Не обижая никого.
А у Ивана сердце бьётся
Что ждёт в гимназии его?
Но отгоняет он упорно,
Нахлынувший внезапно страх.
Они, обои, в новой форме,
В мундирах синих, в сапогах.
И пуговицы серебрятся,
Задорно сапоги хрустят.
И люди все на них косятся.
На гимназистов все глядят:
«Как хороши! Как аккуратны!
Любой с иголочки одет».
И им, конечно же, приятно,
То восхищение людей.
20
Вот и гимназия предстала
Перед Иваном, наконец.
Она, как праздник засияла:
Чист двор, и ярок стекол блеск.
Чисты внушительные двери,
И ручки медные дверей.
Их долго чистили, наверно —
Блестят подобием огней.
Длинны, просторны коридоры.
Как много классных комнат там.
Немало лестниц. Зал просторный.
И всюду – звонкий крик и гам
Толпы несметной гимназистов,
Весёлых, юных, озорных,
Уже успевших утвердиться,
Легко, среди пространств, своих.
Они пролились возбужденьем,
После каникул летних, вновь.
Чтобы отдаться принужденью,
Учителей и мастеров.
 
 
21
И вновь, торжественность молитвы,
Сумела охладить их пыл.
И все волнения забыты.
Иван, он тоже позабыл,
Свои сомнения на время.
Был удивлён он новизной.
Такого бурного явленья
Ещё не видел мой герой.
Молясь со всеми в сборном зале,
Стоял он, многих позади.
Но вот, наставники сказали
Попарно строится в ряды.
Их «в ногу» повели по классам.
Шёл впереди всех офицер,
Хотя и капитан в запасе —
Для гимназистов он пример.
Учеников живая масса
Шла за военным, торопясь.
И вот, рассеялись по классам.
И вот, учёба началась.
22
Иван учителя запомнил —
На нём казённый серый фрак.
В очках он, с бородою тёмной.
Портфель под мышкой. Странный взгляд.
Он класс оглядывая, строгость
В своём лице изображал,
Ученикам внушая робость.
Никто ему не возражал.
Притихший класс, своим молчаньем
Ему покорность выражал.
Не радуясь, не огорчаясь,
Класс от него чего-то ждал.
А он открыв портфель привычно,
Достал объёмистый журнал.
И начал делать перекличку.
Иван, под выкрик: «Бунин!» – встал.
Другие тоже, встав, садились,
Согласно выкрикам его.
Недолго перекличка длилась —
Их, тридцать школьников всего.
 
 
23
Все в сборе. Тридцать гимназистов
Ждут, чем продолжится урок.
Спокойны и чисты их лица.
Учитель, как и прежде строг.
Свой тон привычный, не меняя,
Ученикам он говорит:
«Учёбу Вашу открывая,
Хочу Вас всех предупредить.
Должны Вы помнить, непременно,
Чтобы позднее не страдать,
Что дисциплину в этих стенах,
Обязан каждый соблюдать.
Что ж, познакомимся поближе.
Ваш класс я буду возглавлять.
Я, в Вас, воспитанников вижу,
Уже, умеющих читать.
Да и писать. Иные знанья,
Теперь должны Вы обрести.
День этот – к образованью
Начало верного пути».
24
Чему в гимназиях учили
В России, в прошлом, при царях?
Какие у властей причины,
Следить, чтоб у людей, в умах
Не развивалось вольнодумство,
Свободолюбие в сердцах?
Не допускал такие чувства,
У подданных любой монарх.
Был и министр просвещенья,
С идеей царской той знаком.
И исполнял свой долг священный
Перед, отчизной и царём
Следил он очень даже строго
Чтоб в школах зло не проросло.
И всё ж, в России понемногу
Свободомыслие росло.
Незримо, тихо, незаметно,
Готов народ России встать.
Как много стало в ней поэтов,
Чей смысл – к свободе призывать.
 
 
25
Народ в безграмотности мрачной,
Ещё, как прежде, молча жил,
Хотя талантом обозначил
Своих ремёсел рубежи.
И достигал святых пределов
В искусстве, украшая быт.
И устным творчеством, умело
Он письменность мог заменить.
И всё ж, душа его стремилась
Письмом и чтеньем овладеть.
Ему бы, многое открылось.
Невежество – причина бед.
Крестьянам хочется учиться
И обучать детей своих.
Не зря, решили разночинцы,
Учить в народных школах их.
Они учились аккуратно.
Их восприимчивость легка.
Ну, а в гимназии? Оплата,
Там, за учёбу высока.
26
Купцам, наверно лишь под силу,
Платить за собственных сынков.
В гимназии их много было,
Среди, иных учеников.
Невероятное случилось:
Сыны дворян, мещан сыны,
В одной гимназии учились,
Как будто, все они равны.
И вот, забыв былую гордость,
Облагораживают жизнь.
С самодержавием народность,
Здесь, в школе, словно бы, слились.
И православие над всеми,
Главенствовало, как всегда.
Конечно, в их соединенье
Цари не видели вреда.
Наоборот, своей доктриной,
Превознесли, его, поздней —
Вокруг себя, необходимо
Объединить, им, всех людей.
 
 
27
Уваров, просветитель мудрый,
Министром просвещенья, став,
Царю и приближённым людям,
Внёс образования Устав.
А в нём как раз и закреплялась,
Суть императорских идей,
Что стержнем истинным являлось,
Образованию тех дней.
Над всеми школами России
В те дни, Уваров предлагал
Контроль правительства усилить.
И царь не зря ему внимал.
Другой министр просвещенья,
Сабуров, ближе к земству был.
Семьи и школы связь, священной
И нужной детям находил.
Недолго он служил: похоже,
Царь пост другой ему берёг.
Барон Николаи, он тоже,
Министром был один лишь год.
28
При нём, народные все школы
В сеть образования вошли,
Конечно же, по царской воле
И смысл великий свой нашли.
Пусть типа низкого, но дети
Смогли те школы полюбить.
Он их от подчиненья церкви,
Не зря старался оградить.
В тот год и стал Иван учиться,
В Ельце, в гимназии своей.
Но о гимназии в нём мысли.
Гораздо проще и скромней.
Он озабочен, озадачен.
Жизнь вне свободы немила.
Не увлекли его пока что,
Надменные учителя.
И даже тот предмет, который
Он уважал или любил,
Порой ему казался вздорным —
Видать учитель был не мил.
 
 
29
Ах, Пушкин! Как ты, об учёбе,
Веленьем бога, смог блеснуть:
«Мы все учились понемногу,
Чему-нибудь и как-нибудь».
Они навек запали в сердце
Любого русского. С тех дней,
Сказать красивей не надейся.
Та фраза в памяти людей.
Кто б, смог, так искренне, так чисто
Легко для всех, произнести
Простые, низменные мысли
И их над миром вознести.
Смысл слов, как будто бы тревожит —
Не о невежестве ли, речь?
Но кто нас правдой обнадёжит?
Кто сможет нас предостеречь?
Просты слова, но как им рада
Душа, в обители земной.
В них ощущаю я наглядно,
И грусть, и юмор золотой.
30
Зачем пишу я строки эти,
Да потому что, и Иван
Учился, как-нибудь, заметив
В словах наставников обман.
Трактаты их, детей смущая,
Любую страсть убить могли.
И ничего не обещали
И ничего в них не зажгли.
Ведь день за днём, невзрачно, тупо
Им приходилось излагать
То, что предписано. И глупо
От них восторгов ожидать.
Свободы нет. Любые мысли
Перепроверены давно.
В них нет возвышенности чистой.
В них то, что цензором дано.
В той сероватой атмосфере,
Где сложно истину понять,
Не знал Иван, чему поверить,
Увлечься чем, чем воспылать?
 
 
31
Но он легко учился, память
Его спасала много раз.
Иван, накапливая знанья,
Переходил из класса в класс.
Но, смысла истинного в этом
По-прежнему не находил.
Конечно же, не все предметы
В гимназии Иван любил.
Не смог учитель-математик
Зажечь к предмету интерес.
И, на другое время тратил,
Иван, стихам отдавшись весь.
От грусти, серости забвенья,
Однообразных, тусклых дней,
Он уходил в стихотворенья —
В мир свежих мыслей и страстей.
Мы все, им с детства отдавались
И выражали, кто, как мог,
Души изысканную радость,
Любви пленительный восторг.
32
Ивану стал привычным город.
Довольно часто он гулял
Вдоль длинных улиц, разговорам
Людей, живущих в нём, внимал.
Здесь, в сентябре, об урожае,
О хлебе разговор вели.
Зерна обилье поражало.
Хлеб в город тоннами везли.
Мещане их перекупали,
Крестьянам воздавая честь.
На рынках хлеб с телег ссыпали.
Был город в хлебном духе весь.
Слив, груш и яблок изобилье
И горы всяких овощей,
Базары, рынки завалили,
Как прежде радуя людей.
Здесь, в городе, как птичек райских,
Красивых девушек не счесть.
На шарабанах и колясках
Купцы, степенно едут, здесь.
 
 
33
Здесь, в повседневности серой
Он не умел без грусти жить.
Кому Иван, здесь мог поверить?
Кого он смог бы, полюбить?
С кем мог бы, тайной поделиться,
Или печалью, может быть?
Кому бы здесь он смог раскрыться
Кого он мог бы, удивить?
И чем? Серы, беспечны люди.
В них нет желания мечтать
И удивить их чем-то трудно.
Но надо ли их удивлять?
Того, кто времени послушен,
Того, кто глуп и любит лгать,
Кто слеп умом и равнодушен —
Не может другом он признать.
Такие мысли возникали
В уме героя моего.
В те дни он жил своей печалью,
Не признавая никого.
34
Лишь только в праздничное время,
Назло закону тишины,
Весь город, словно муравейник,
Переполняется людьми.
Людей, к торжественной обедне
Ждёт приукрашенный Собор.
К утру, в гимназии, немедля
Объявлен был всеобщий сбор.
Попарно встали гимназисты
В один, торжественный отряд.
Светлы улыбками их лица.
Глаза веселием блестят.
Учителя в мундирах ладных
И в треуголках, встали в строй.
И капитан даёт команду:
«Гимназия! Вперёд, за мной!»
Шагают ладно, стройно, чётко —
Движенья ритм неотразим.
Прохожие (там и девчонки)
Аплодисменты дарят им.
 
 
35
Вот и Собор. Как много разных
Чинов, из самых разных служб,
Все в орденах, мундирах праздных,
В Собор размеренно идут.
Собор, как облако белея,
Свою торжественность хранит.
Звучнее, гуще, тяжелее
Соборный колокол звенит.
В портал раскрытый все вступают,
Теснясь в нарушенных рядах.
Здесь колокольный звон пугает,
Хотя и не внушает страх.
Гудит он слишком громко, глухо
Почти над самой головой.
Но рада каждая старуха,
Услышать гул тот над собой.
Мужик любой, сняв шапку, чинно
Шагает к богу своему.
Здесь, дети, женщины, мужчины,
Народ весь – в благостном плену.
36
Как много здесь людей! Как много,
Огнём пылающих свечей!
Они послание для бога,
Любви божественный ручей.
Свеча любая, лучик солнца,
Что верой сердце озарив,
В тот мир неведомый прорвётся,
Где каждый, вечно будет жив.
Ночами он от звёзд искрится
А днём от солнечных лучей.
Не зря Собор весь золотится
От света множества свечей.
Не зря и длительно, и пышно
Проходит служба, каждый год.
Здесь нет усердности излишней,
Всё как предписывал им бог.
Он обязательно поможет
И всем укажет верный путь.
Всем всё доступно. Каждый может
Найти свою святую суть.
 
 
37
Хотя Ивану было трудно
На службе той, но он терпел.
Его пугала многолюдность,
Шум, гомон, пот и запах тел.
Здесь каждый жал, давил, толкался
Из-за возникшей тесноты.
Иван не зря на волю рвался
Из этой, взбученной, толпы.
И вот, на улице он, впрочем
И здесь, так много горожан.
И всё же, он увидеть хочет,
Тот праздник, что народу дан.
Сад городской людьми наполнен.
Аллеей главной шла толпа.
Шёл и Иван, в толпе огромной,
Все притеснения терпя.
Ведь там, в саду гремели трубы,
Оркестр военный марш играл.
Там танцевали девы, чудно.
Там у народа был свой бал.
38
Пригож сентябрь. Бабье лето
В нём продолжается, светясь.
Иван, ещё легко одетый
И никуда не торопясь,
Один по улицам гуляет,
Своей свободой дорожа.
Каникулы он вспоминает,
Отца и мать. Как было жаль
Их, и имение родное,
Опять надолго оставлять.
Он дней тех время золотое
Конечно, будет вспоминать.
Как позабыть отца восторги,
Улыбки матери своей.
И наслаждение свободой
Среди чарующих полей,
Где счастлив был на самом деле.
Где не тревожили его.
Но дни каникул пролетели,
Уж слишком быстро для него.
 
 
39
И вновь, он в городе. Придётся
Ему в гимназии терпеть,
Всё то, что в ней преподаётся.
Иной альтернативы нет.
Что к изученью предписали
России умные мужи,
Себя видать не исчерпали,
Хотя давно уж не свежи.
Из всех наук, что диктовались
Учителями, может быть
Не все Иваном признавались.
Не мог он всё подряд любить.
К иным из них, не видя пользы,
Он равнодушно подходил.
Но если, подходить серьёзней —
Предметы многие любил.
Любил словесность он, ведь русским
Поэтом стать, не зря решил.
Историю, язык французский
И географию ценил.
40
В осенних днях коротких, скудных,
Ненастной, сумрачной порой,
Уж не гуляли в парках люди.
Кто был на службе, шёл домой.
Кто б, где бы, не был, торопился,
Вернуться в свой уютный дом.
Конечно же, и гимназисты
Домой торопятся бегом.
Дождь, слякоть, сырость надоели.
Скорей бы, выпал первый снег.
Вот в гимназической шинели,
Шагает юный человек.
Озёрца луж, наплывы грязи,
Обходит он не торопясь.
В нём нет ликующих соблазнов,
Бежать, растаптывая грязь.
Иван (а это он) спокойней,
Но и грустнее остальных.
Да и куда бежать? Вне дома,
Живёт он у людей чужих.
 
 
41
Ненастья дней осенних, хмурых,
Рождали в мальчике тоску.
Зимой бесчинствовали бури.
И долго он не мог уснуть,
Прислушиваясь к их стенаньям.
Кто удержать бы, мог их прыть?
Он утром просыпался рано,
Но продолжала буря выть.
Иной раз, долгую неделю,
Весь город снегом занеся,
Шумели бури и метели
Над всеми сипло голося.
Когда ж, почувствовав бессилье
Они склонились до земли,
Их крылья снежные, красиво
Мелькнув, рассеялись вдали.
И день наполнился вдруг синью
И солнце в небе вновь взошло.
Сиянием неугасимым,
Оно сердца людей зажгло.
42
Теперь, крещенские морозы,
Великой стужей налились.
Как тих, недвижен, жгучий воздух!
Как звонок, как незримо чист!
И дым из труб домов ввысь вьётся.
А под ногами у людей
Как визг, скрип снега раздаётся
И продолжается весь день.
Ведь здесь людей довольно много,
А снегом город весь покрыт.
Снежна широкая дорога,
На всех тропинках снег лежит.
Он от морозов жёстче, твёрже.
Не оттого ли и хрустит?
Полозья санные, те тоже
Сдавили снег, и он визжит.
Как будто жалуясь, на то, что
Его тревожат без конца.
Но не взволнует это, впрочем,
В санях сидящего, купца.
 
 
43
Ах, время зимних дней! В них тоже
Немало ярких, дивных дней.
Чьей прелестью неосторожно,
Как в ослепительном огне,
Неведомого очарованья
Обжечься мог, наш гимназист.
Нет, о любви, пока что рано
Высказывать святую мысль.
Но первый, светский бал, он, всё же,
Себе на радость, посетил,
И ум, и сердце растревожив —
Каким же, дивным, бал тот был!
Блистал в гимназии он, женской,
И сразу всех очаровал,
Своим сияньем, ярким блеском
Ивана он околдовал.
Не зря, на этом, первом бале,
Почувствовав души восторг,
Отдавшись праздничности зала,
Он изливал себя, как мог.
44
Каким красивым гимназистом,
Казался он в тот день себе,
Нарядный, ловкий, лёгкий, быстрый
И в танцах, и в простой ходьбе.
Изящны все его движенья.
А как сидит на нём, мундир!
Вот музыка, оркестр военный
Готов был, разбудить весь мир.
С красивой девой в быстром вальсе
Кружился он легко, смеясь.
Как хорошо, что догадался
Он пригласить её на вальс.
Они скользили по паркету,
Словно летали в облаках.
Он блеск в глазах её заметил
И может даже тайный страх.
А зал, залитый ярким светом,
Живой жемчужиной сверкал…
Забыть Иван не сможет этот
Непревзойдённый первый бал.
 
 
45
Увы, таких мгновений светлых
Немного было и опять
Он погружался в мир нелепый,
Где было принято скучать.
Преподаватели старались
Свои уроки оживить.
Возвысить тон они пытались.
Но как смысл лекций изменить?
Был нудным и однообразным
Их лепет. Многие из слов
В тиши, как будто бы увязли,
Не радуя учеников,
Их лбов, умов не достигая
И существуя, где-то, вне,
Рассыпались, как птичья стая,
Над классом в сонной тишине.
Пока учитель, словно блея,
О чём-то нудно излагал,
Иван, за партой «Одиссея»,
Для всех невидимо читал.
46
Так постепенно, незаметно
Шли дни. Менялись времена.
И не одно промчалось лето,
И ни одна прошла зима.
Иван, теперь уже, не мальчик.
Всё изменилось нынче в нём —
И ростом он, уж, обозначен,
И стройностью не обделён.
Он стал приглядываться к людям
И даже начал их делить
На тех, с кем он дружить не будет
И тех, с кем мог бы, рядом быть.
Но не особенно стремился
Он стать любимцем для людей.
В гимназии, там, где учился,
Он не нашёл себе друзей.
Возможно, был довольно гордым,
Хотя в нём чванства вовсе нет.
Он к одиночеству свободы
Привык, наверно, с детских лет.
 
 
47
А между тем семья беднела.
Продал имение отец.
В ином именье, несомненно,
Дом не похож был на дворец.
Теперь в «Озерках» проживали
Дворяне Бунины скромней,
Хотя, наверное, скрывали
Святую бедность от людей.
Особенно отец, как прежде
Любил он шумно покутить,
Отдавшись сказочной надежде,
Что будет, как и прежде жить
В довольстве, роскоши, в богатстве.
Но расточительно живя
Лишал себя былого счастья,
И, по течению плывя.
Не мог сдержать свои порывы,
Былую удаль, хвастовство,
Живя в неведенье счастливом,
Но в измеренье не пустом.
48
Не смел, наверное, признаться
Отец Ивана, что не смог
Заняться собственным хозяйством.
За ним всегда имелся долг.
И чтоб с долгами рассчитаться
Продал имение своё.
Навек с «Бутырками» расстаться
Теперь Ивану суждено.
И нет грустнее этой мысли,
И нет тревожнее беды.
Но что от мальчика зависит.
Он весь в плену своей судьбы.
Молчит, скорбит и продолжает
В гимназию свою ходить,
Как прежде, что-то изучая,
Пытаясь что-то полюбить.
К чему-то тянется, чего-то
Отвергнуть навсегда, спешит.
Чего же, всё-таки охота
Ему? В чём зов его души?
 
 
49
Пока что, жизнь легко катилась.
И сам он жил со всеми в лад.
Но вдруг трагедия случилась —
Был арестован Юлий, брат.
За что, не знал Иван, конечно.
Но, опечалился отец —
Кольнёт, любой помещик встречный:
«Врагом царю, стал, твой птенец!»
Он от обиды и позора,
В те дни покой свой потерял.
И весь осунулся от горя
И никуда не выезжал.
Иван узнав об этом, тоже,
Отдался сердцем всем беде
И слёзы удержать не может,
Уединившись от людей.
Он всех жалел, себя и брата,
Мать и отца, за всех молясь.
Был Юлий увезён куда-то,
Прервав с семьёй на время связь.
50
Переживал довольно долго
Отец, но пить не перестал.
А мать поклялась перед богом,
Обетом вечного поста.
И дав обет, поститься стала,
Чтоб только Юлий был спасён.
И днём и ночью ожидала —
Когда же, возвратиться он?
С великой строгостью молилась,
Чтоб оправдал страданья бог,
И проявил святую милость,
И Юлия, чтоб уберёг.
И через год вернулся Юлий,
Домой в Озёрки – бог помог.
Отец обрадовался – Бунин
Злодеем быть никак не мог.
Ведь, Юлий рода продолжатель,
Исконный, древний дворянин.
И Юлий рад. Ведь так приятно,
Вернуться вновь домой к родным.
 
 
51
Иван, узнав об этой вести
Покой желанный приобрёл.
Теперь он вроде бы и весел,
Душой, как будто бы, расцвёл.
А он и правда изменился,
Хотя ни в чём не согрешил.
Подтянут, строен. Даже мысли
Живую чувственность нашли.
Любая красота пленяла
Его, маня вслед за собой.
Но чувств одних Ивану мало,
Хотелось радости живой.
Хотелось тайной той согреться,
Чья суть неведома пока.
И всё сильнее билось сердце,
Познав, что тайны явь сладка.
Чего-то, нового, хотелось,
Вдруг повзрослевшему юнцу.
Учёба явно надоела,
Уж, не вернуться ли к отцу?
52
Уж пятый год. Да сколько можно
В гимназии той прозябать
И на квартирах всевозможных,
У лиц различных проживать.
Беседовать о чём-то с ними,
Не обижая никого.
Вот скульптор кладбища, уныньем
Был переполнен дом его.
К нему печальные особы
Шли слёз и горя не тая.
Как не грустить здесь, чьей-то скорбью
Переполняя вновь себя.
Чужое горе, боль чужая
И всё ж, коснутся невзначай,
И за людей переживая,
И ты обязан помолчать.
И у портного жить не лучше,
Народа много каждый день.
А в основном, Ивану скучно.
А может быть, учиться лень?
 
 
53
Нет, дело вовсе здесь ни в лени.
Он просто вырос, став другим,
Вступая в юность неумело.
Каким же, быть ему, каким?
Нет в нём восторженности светлой.
Нет в нём желания уйти
Куда-то вдаль, где мог бы, встретить
Он друга верного в пути.
Нет, никуда он не стремиться.
Не перекинуты мосты,
Туда, где мог бы он учиться,
Себя, где мог бы, обрести.
А здесь, в гимназии тоскливой,
И ненавистной иногда,
В душе его случались срывы
И был он холоднее льда.
И долго мрачным оставался,
От боли тех душевных ран.
Но никому не признавался
В своих страданиях Иван.
54
Чтоб грусть не смела продолжаться,
Не одолела б, чтоб тоска,
Решил с гимназией расстаться
Иван и повода искал.
Бесповоротное решенье
Его сумело вдохновить.
Окончив грустное ученье,
Он по-иному будет жить.
Ну, а пока ещё продолжит,
Учёбу в этих зимних днях.
В класс пятый перейти он должен,
Преодолев не нужный страх.
И вот ученью уделяет
Он больше времени теперь,
Своим наставникам внимает.
И не торопится за дверь,
На улицу бродить бесцельно.
Учёбе он отдался весь.
Хотя и не любая тема
В нём вызывает интерес.
 
 
55
Вот и весна вернулась. Ярко
Зазеленело всё вокруг.
И соловьи в садах и парках
Вновь с удовольствием поют.
Светла весенняя природа.
Немало в городе цветов.
Иван уверенный и гордый,
Ко всем экзаменам готов.
Сданы экзамены успешно,
Он в пятый класс переведён.
Иван себя мечтою тешит,
Что вновь увидит милый дом.
Опять душа свободы просит,
В простор святых полей стремясь.
За ним, теперь уж, как за взрослым,
Из дома выслан тарантас.
Он сел и тут же кони быстро
Везут Ивана вдаль степей.
А день весь солнцем золотится.
А на душе – ещё светлей.
56
Он вновь свободой наслаждался,
Весенним всплеском красоты,
И никуда уже не рвался
И были думы в нём чисты.
И были мысли в нём живые
О том, что видел он и знал.
Здесь, дома: мать, отец, родные.
Всем сердцем их он обожал.
Без них себя представить трудно,
Он их частицей кровной был.
Все остальные – просто люди,
Хотя и их Иван любил.
Как эту ширь полей и рощу,
Как эти милые сады.
Здесь жить, и радостней и проще,
Здесь детства яркого следы.
Здесь тишины уют счастливый,
Здесь мира радостный приют.
Как рад он родине красивой,
Где люди радостью живут.
 
 
57
Вот и заманчивое лето
Торопит каждого в трудах.
Земля теплом его согрета,
Пшеница зреет на полях.
Плоды иные поспевают,
Свой рассыпая аромат.
Едва крестьяне успевают
Их в огородах собирать.
Горох и огурцы и репа
И вишни с грушами в садах,
Плоды чьи, солнцем разогреты
И ярко теплятся в руках.
Как много благ иных, как много
Здесь всевозможных овощей.
Растут почти что у дороги
И нет их слаще и крупней.
Приятен всем их дивный запах.
Пропитан с детства им, Иван.
Всё уберут наверно завтра,
По закромам, по погребам.
58
Уж, август солнцем серебрится,
Склонились к осени весы.
И не поют, как прежде птицы,
Давно птенцы их подросли.
Они мелькают дружной стаей,
Готовясь в сказочный полёт.
И травы пышно вырастая,
Достигли, нужных им высот.
Там, где скосить их не успели,
Беспечно царствуют они.
Крестьяне занятые делом,
Ещё в полях проводят дни.
Им дел, пока ещё хватает,
Ведь нужно вовремя собрать
Всех огородов урожаи,
Всё, что смогла земля им дать.
За лето, загорев под солнцем,
Иван смог юношей вдруг стать.
Наверно всё-таки придётся,
Ему, вновь в город уезжать.
 
 
59
Нет, не отрёкся он от мысли,
Что из гимназии уйдёт.
Видать, признаться не решился.
Родным. Чего-то, видно ждёт.
Возможно, духа не хватило
Открыться в помыслах своих.
Его как будто удивило,
Что пожалел он вдруг родных.
Ведь опечалятся, наверно
И станут все переживать
Отец промолвит: «Я, то, верил…».
Зальётся вновь слезами мать.
Ему, наверное, придётся,
Ещё немного подождать.
Иван в гимназию вернётся
Свои занятья продолжать.
Хотя, уж очень это скучно
И всё ж, надеяться он мог,
На неожиданный тот случай,
Что, вероятно бы, помог.
60
И вновь он в городе. Опять
Он в классы на уроки ходит.
Но чаще стал их пропускать,
Отдавшись призрачной свободе.
Не стал уроки он учить,
Едва просматривая книги.
Кого хотел он огорчить
И для кого копил обиды?
Никто его не обижал.
Заслуженные единицы
Он добровольно получал.
Но мог ведь хорошо учиться!
Недавно это доказал —
Наставники его хвалили.
Ну, а теперь? Сравнить нельзя
С тем, что вчера лишь только было.
Он долго время убивал
Бродя по шумному вокзалу,
И сам уехать бы желал
Туда, куда его не звали.
 
 
61
Так жил Иван до рождества.
И вот каникулы настали.
В Иване мысль была остра —
Вернётся в город он едва ли.
Прощай гимназия! Теперь
К тебе Иван не возвратится.
Освобождённый, словно зверь,
Из клетки он на волю мчится.
Холодный ветер бьёт в лицо,
Вновь вьюгой завывая громко.
Спешит он к матери с отцом,
К родным братьям, к своей сестрёнке.
Из плена грусти и тоски,
Печалей и переживаний,
Спешит себя он увести,
Домой, в мир собственных желаний.
В приют заманчивых идей,
В простор ликующих явлений.
К прекрасной юности своей,
В иную жизнь, в иное время.