Магнус Чейз и боги Асгарда. Меч Лета

Глава 12. Ладно хоть к козе не приставили

В КОРИДОРЕ УЖЕ НАЧАЛИ СОБИРАТЬСЯ мои соседи. Томас Джефферсон-младший оказался долговязым парнем примерно моих лет, с короткими курчавыми волосами. Он был в синем шерстяном мундире с медными пуговицами и нашивками на рукаве, а за плечом у него висела винтовка. Форма Гражданской войны, догадался я^[25].

Увидев меня, Томас Джефферсон-младший приветливо кивнул:

– Как поживаешь?

– Ну… собственно, никак, – ответил я. – Я же типа умер.

Он рассмеялся:

– Ага. Потом привыкнешь. Зови меня Ти Джей.

– А я Магнус.

– Идём. – Сэм уже тащила меня вперёд.

Мы прошли мимо девушки, которая, вероятно, была моей соседкой, Мэллори Кин. Мэллори являлась обладательницей копны вьющихся рыжих волос, зелёных глаз и зазубренного кинжала, которым она потрясала перед лицом парня, стоящего возле двери со знаком Х. Росту в парне было шесть футов семь дюймов^[26], не меньше.

– Опять эта свиная башка? – вопрошала Мэллори с еле заметным ирландским акцентом. – Икс, думаешь мне охота смотреть на отрубленную голову всякий раз, как я выхожу за порог?

– Я больше съесть не мог, – рокотал в ответ Икс. – Свиная башка ко мне в холодильник не влезает.

Вот честно, я с таким детиной поостерёгся бы спорить. Этот Икс смахивал на взрывозащитный контейнер. С помощью Икса вы запросто обезвредите гранату – если попросите парня её проглотить. Его кожа цвета акульего брюха была усеяна бородавками, по всему телу вздымались волны мускулов, а лицо испещряли шрамы – настолько многочисленные, что я бы затруднился показать, где у него нос.

Мы прошли мимо: Мэллори и Икс, поглощённые спором, нас даже не заметили.

Когда мы удалились на порядочное расстояние, я спросил Сэм:

– А что за бугай такой серокожий?

Сэм прижала палец к губам:

– Икс – полутролль. И он немножко переживает из-за этого.

– Полутролль? То есть такие бывают?

– Естественно. И у него такое же право жить тут, как у тебя.

– Да я разве против? Я просто спросил.

Видимо, тут кроется какая-то история. Иначе бы она так не огрызалась.

Мы как раз проходили мимо двери с табличкой «ХАФБОРН ГУНДЕРСОН», и тут в дубовую доску изнутри врубился топор. В номере послышался приглушённый смех.

Сэм настойчиво вела меня к лифту. Она отпихнула ещё нескольких эйнхериев, пытавшихся войти в ту же кабину:

– На другом езжайте, ребята.

Решётка из копий замкнулась. Сэм вставила один из своих ключей в заюзанную скважину на панели, надавила на красную руну, и лифт поехал вниз.

– Я тебя в трапезный зал приведу немного пораньше, до того как откроются главные двери. Чтобы ты немного освоился с обстановкой.

– Ну… да. Спасибо.

С потолка лилась нордическая лёгкая музыка.

«Поздравляю, Магнус! – подумал я. – Добро пожаловать в воинский рай, где ты всегда сможешь услышать Фрэнка Синатру^[27] на норвежском языке!»

Надо бы поддержать разговор, но как-нибудь так, чтобы Сэм не расплющила мне трахею.

– Значит… На девятнадцатом этаже все как будто моего возраста, – заметил я. – Или… нашего возраста. В Вальгаллу только тинейджеров берут?

Сэм покачала головой:

– Эйнхериев разделяют на группы по возрасту на момент гибели. Ты в молодёжной группе, там народ до девятнадцати лет. С двумя другими группами – со взрослыми и пожилыми – вы почти не пересекаетесь. Так оно лучше. Взрослые… ну, они не принимают подростков всерьёз, даже если подростки живут тут на сотни лет дольше.

– Как везде, – кивнул я.

– А с пожилыми воинами трудновато поладить. Представь себе дом престарелых, где живут реально лютые стариканы.

– Ага, бывают такие ночлежки.

– Ночлежки?

– Проехали. А ты, значит, валькирия. Ты сюда всех понавыбирала.

– Точно, – ответила Сэм. – Я одна – прямо всех поголовно.

– Ха-ха. Ну, ты поняла, о чём я. Не всех, конечно, и не ты одна. У вас тут… как это… сестринство или что-то такое.

– Вот именно. Валькирии ответственны за выбор эйнхериев. Каждый здесь, в Вальгалле, когда-то пал геройской смертью. Путь в Вальгаллу открыт лишь тем, кто исполнен воинской чести или же ведёт происхождение от скандинавских богов.

Мне вспомнились слова дяди Рэндольфа о том, что меч – это моё наследие.

– Происхождение от богов… Это когда бог доводится отцом, например?

Я опасался, что Сэм поднимет меня на смех, но она лишь мрачно кивнула:

– Многие эйнхерии – полубоги. Но многие – обычные смертные. Для Вальгаллы избирают не за происхождение, а за мужество и честь. По крайней мере, так это должно быть…

Я не понял – она сказала это мечтательно или обиженно.

– А ты? – спросил я. – Как ты стала валькирией? Ты тоже пала благородной смертью?

Сэм рассмеялась:

– Нет пока. Я ещё среди живых.

– И как это у тебя получается?

– Ну, это типа двойная жизнь. Сегодня вечером я сопровождаю тебя на пир. Потом сломя голову мчусь домой доделывать домашку по матанализу.

– Что, серьёзно?

– С матанализом не до шуток!

Дверь лифта открылась. Перед нами простирался зал размером со стадион.

У меня отвисла челюсть:

– Офигеть…

– Добро пожаловать в Трапезную Павших Героев! – провозгласила Сэм.

Сверху вниз изогнутыми ярусами, как на стадионе, спускались длинные столы. В самом центре зала вместо баскетбольной площадки росло дерево – выше Статуи Свободы. До нижних веток было, наверное, футов сто. А крона раскинулась над всем залом, врастая в своды, пробиваясь через обширное отверстие в потолке. Над кроной сверкали звёзды.

Первый мой вопрос, наверное, был не самый глубокомысленный из возможных:

– А почему на дереве коза?

В действительности козой дело не ограничивалось. Между ветвей шастало всякое-разное зверьё, причём я и определить-то мог далеко не всех. Но по нижним веткам, раскачивая их туда-сюда, бродил вполне узнаваемый зверь – жирная косматая коза. Из её раздутого вымени, как из прохудившегося душа, капало молоко.

Под козой четверо дюжих воинов таскали на плечах здоровенный золотой чан. Чан крепился на шестах, и ребята метались в разные стороны, силясь очутиться прямо под козой и поймать в ведро капли молока. Судя по тому, какие они были мокрые, промахивались они частенько.

– Козу зовут Хейдрун. Из её молока варят мёд Вальгаллы. Вкуснятина. Сам попробуешь.

– А что за парни за ней бегают?

– Да, работёнка у них так себе. Не безобразничай, а то и тебя по козе дежурить отправят.

– Э-э-э… А никак нельзя… ну, скажем, спустить козу вниз?

– Она свободная коза на свободном выпасе. К тому же такой мёд вкуснее.

– Ну да, ясное дело, – покивал я. – А другие животные? Я вижу, там белки, и опоссумы, и…

– …и сумчатые летяги, и ленивцы, – подхватила Сэм. – Они ничего, миленькие.

– Ага. Но вы же тут едите. Это же негигиенично, наверное. У зверья какашки и всё такое…

– Животные на Дереве Лерад очень хорошо воспитаны.

– Дерево Ле-е-рад? У дерева что, есть имя?

– У всех важных вещей есть имена. – Сэм нахмурилась. – Напомни: как тебя зовут?

– Очень смешно.

– Некоторые из животных бессмертны, и у них свои особые задачи. Где-то ходит олень по имени Эйктюрнир, сейчас его не видно. Мы его для краткости зовём Эйк. Видишь вон тот водопад?

Ещё бы я его не видел! По трещинам в коре откуда-то свысока сбегали ручьи. Они сливались в мощный поток, и водопад ревущей стеной низвергался с ветки в озеро, раскинувшееся между двумя корнями. По площади этот водоём мог бы потягаться с олимпийским плавательным бассейном.

– У оленя из рогов непрерывно течёт вода, – пояснила Сэм. – Она стекает по ветвям прямо в озеро, а из него уходит под землю. Воды этого озера питают все реки земли.

– В смысле… Вся вода течёт из оленьих рогов? Меня, помнится, чему-то другому учили на естествознании.

– Нет, конечно, не вся вода течёт из Эйковых рогов. Есть ещё тающие снега, дожди, всякие загрязнители. Плюс ещё капелька фторидов и слюны ётунов.

– Ётунов?

– Ну, великанов.

Валькирия вроде не шутила, хотя по ней точно не скажешь. Вроде улыбалась, но как-то натянуто. Глаза беспокойно бегали, губы она поджала – то ли чтобы не прыснуть со смеху, то ли в ожидании нападения. Она бы отлично вписалась в какое-нибудь стендап-шоу. Только лучше бы без топора. И черты её лица почему-то казались знакомыми: линия носа, изгиб подбородка, еле различимые рыжие и золотистые прядки в каштановых волосах.

– А мы с тобой раньше не встречались? – спросил я. – Ну, до того… как ты избрала мою душу для Вальгаллы.

– Очень сомневаюсь, – ответила она.

– Но ты же смертная? Из Бостона?

– Из Дорчестера^[28]. Я учусь в Королевской академии, на втором курсе. Живу с бабушкой и дедушкой и по большей части занята изобретением уловок, чтобы никто не узнал о моей валькирийской жизни. Сегодня, например, Джид и Биби думают, что я помогаю группе школьников с математикой. Есть ещё вопросы? – Её взгляд при этом отчётливо сигналил прямо противоположное: о личном больше ни слова.

Почему, интересно, она живёт с бабушкой и дедушкой? Сэм знает, каково это – потерять мать, так она сказала.

– Вопросов больше нет, – объявил я. – У меня и так голова вот-вот взорвётся.

– Вот грязища будет, – хмыкнула Сэм. – Давай-ка лучше найдём тебе место, пока…

По периметру зала распахнулись сотни дверей. Воинство Вальгаллы начало вваливаться в трапезную.

– Ужин подан, – сказала Сэм.

Глава 13. Злополучный конец Фила-картошки

НАС СМЕЛО ЦУНАМИ из оголодавших воинов. Людские потоки лились со всех сторон: эйнхерии с толкотнёй, шутками и хохотом рассаживались по местам.

– Держись, – приказала Сэм. Она обхватила моё запястье и взмыла вверх в питер-пэновском стиле.

– Предупреждать надо! – взвыл я.

– Я же сказала: держись.

Мы скользили над головами воинов. На нас никто не обращал особого внимания, если не считать того парня, которого я нечаянно пнул в лицо. Мимо сновали другие валькирии: кто-то сопровождал воинов, кто-то разносил подносы с едой и кувшины с напитками.

Мы направились к столу, который тут явно значился как почётный: если бы это был баскетбольный матч с участием «Бостон Селтикс», то на этом месте восседали бы хозяева поля. В этой роли здесь выступала дюжина угрюмых чуваков – перед ними стояли золотые тарелки и сверкающие драгоценными камнями кубки. На самом почётном месте возвышался деревянный трон с высокой спинкой. На спинке два ворона чистили перья.

Сэм приземлила нас за столом слева от почётного. Остальные двенадцать наших сотрапезников ещё только устраивались – две девушки и четверо парней в обычной уличной одежде плюс шесть валькирий, одетых примерно как Сэм.

– Это тоже новенькие? – осведомился я.

Сэм кивнула и озабоченно свела брови:

– Семеро за одну ночь – что-то многовато.

– А это хорошо или плохо?

– Чем хуже обстоят дела, тем больше гибнет героев. А это значит… – Она поджала губы. – Неважно. Давай уже сядем.

Но сесть мы не успели: у нас на пути возникла высокая валькирия:

– Самира аль Аббас, кого это ты нынче притащила? Ещё одного полутролля? Или шпиона от твоего папочки?

Девице на вид я бы дал лет восемнадцать. Рост у неё был – на зависть любому нападающему в баскетбольной команде. По плечам раскинулись белоснежные косицы. Что меня ошарашило, так это её оружие: согласитесь, перевязь с плотницкими молотками – это довольно странно. Возможно, в Вальгалле большой спрос на забивание гвоздей. На шее у валькирии висел золотой амулет в форме молота. Глаза у неё были голубые и холодные, как зимнее небо.

– Гунилла, – напряжённо заговорила Сэм, – познакомься: это Магнус Чейз.

Я протянул руку:

– Горилла? Приятно познакомиться.

Девица сердито раздула ноздри:

– Я Гунилла. Капитан валькирий. А ты, новенький…

Трубный глас, который я уже слышал перед пиром, эхом раскатился по трапезной. Но теперь я видел, откуда идёт звук. У подножия дерева двое парней держали чёрно-белый рог какого-то животного. Рог был размером этак с каноэ. А третий парень в него дул.

Тысячи воинов расселись по местам. Капитан валькирий бросила на меня испепеляющий взгляд, развернулась и потопала к главному столу.

– Ты с ней поаккуратнее, – предупредила Сэм. – Гунилла могущественна.

– Та ещё жлобиха.

Уголок рта у Сэм чуть дрогнул:

– Не без этого.

Но, вообще, Сэм казалась задетой. Вцепилась в топорище – аж костяшки пальцев побелели. Меня так и подмывало спросить насчёт «шпиона от папочки», которого помянула Гунилла, но шея всё ещё ныла. Поэтому я счёл за благо не бесить валькирию и помолчать.

Я уселся в самом конце стола рядом с Сэм – так хоть не придётся заводить беседы с другими новичками. Тем временем по залу порхали сотни валькирий, разнося еду и питьё. Как только кувшин в руках у валькирии пустел, она устремлялась к кипящему над огнём золотому чану, зачерпывала мёда из козьего молока и летела дальше обслуживать эйнхериев. В другом конце трапезной готовилось главное блюдо. На стофутовом вертеле вращалась туша какого-то зверя. Точно не скажу, кто это был, но размерами он не уступал синему киту.

Мимо промелькнула валькирия, и передо мной нарисовались блюдо с едой и кубок. На блюде дымились куски мяса – какого именно, точно сказать я не мог, но пахло божественно. Сбоку ещё лежали картошка с подливкой и куски хлеба с маслом.

– Какого зверя я ем?

Сэм вытерла рот тыльной стороной ладони:

– Его зовут Сэхримнир.

– Ну, вы даёте! И еда с именем? Я не желаю знать, как зовут мой ужин. Вот картошка – её типа зовут Стив?

Сэм закатила глаза:

– Да нет же, дурачок. Картошку зовут Фил. А вот хлеб зовут Стив.

Я ошалело уставился на неё.

– Шучу, – тут же успокоила меня Сэм. – Сэхримнир – это волшебный зверь Вальгаллы. Его каждый день убивают и съедают за ужином. Зато каждое утро он воскресает – и снова как новенький.

– Да уж, не повезло зверюге. Но кто это? Корова, свинья или…

– Это то, чего ты сам хочешь. У меня вот говядина. А другие части туши – это курица или свинина. Я свинину не ем, но есть любители.

– А если я вегетарианец? Если я фалафеля хочу?

Сэм помертвела:

– Это ты пошутил?

– Почему сразу «пошутил»? Я люблю фалафель.

Её плечи облегчённо обмякли:

– Ладно, если тебе нужен фалафель, тогда закажи кусок из левого бока. Там сыр тофу и соевый творог. Его приправят по твоему вкусу.

– То есть у вас тут волшебный зверь с грудинкой из тофу?

– Это Вальгалла, рай для воинов на службе у Одина. Что бы ты ни выбрал – у еды будет совершенный вкус.

Мой живот урчал уже совсем нетерпеливо, поэтому я принялся за еду. В соусе очень правильно сочетались сладкое и солёное. Хлеб был как тёплое пушистое облако, сдобренное маслом. И даже Фил-картошка оказался на высоте.

Я не большой любитель молока коз-на-свободном-выпасе, и мне поначалу не очень хотелось пробовать мёд. Но напиток в моем кубке больше напоминал сидр с пузырьками, и я решил, что рискну.

Я отпил глоток. Питьё оказалось сладким, но не чересчур. Прохладным и успокаивающим. И с нотками, которые я не сумел толком распознать: то ли чёрная смородина, то ли мёд, то ли ваниль. В общем, я осушил кубок одним глотком.

И внезапно у меня внутри словно вспыхнуло пламя. Нет, это было не как от алкоголя. (Да, алкоголь я пробовал – и меня стошнило. А потом попробовал ещё раз, и меня опять стошнило.) От этого напитка не кружилась голова, не подступали дурнота и сонливость. Скорее он действовал как ледяной эспрессо, но без горького привкуса. Мёд пробудил меня, согрел, придал уверенности – и всё это без бешеного сердцебиения и вспышек раздражительности.

– Годная штука, – признал я.

Валькирия спикировала ко мне, наполнила кубок и умчалась.

Я покосился на Сэм. Та стряхивала с платка хлебные крошки.

– А ты тоже прислуживаешь на пиру?

– Естественно. У нас дежурства. Это большая честь – служить эйнхериям.

И она ведь даже не прикалывалась.

– А много тут валькирий?

– Сколько-то тысяч, наверное.

– А эйнхериев?

Сэм надула щёки:

– Получается, десятки тысяч. Это ведь только первая смена, молодёжная. Потом ещё две, взрослая и возрастная. В Вальгалле пятьсот сорок дверей. Из каждой на битву выйдет восемьсот воинов. Итого четыреста тридцать две тысячи эйнхериев.

– Где столько тофу-то взять?

Сэм пожала плечами:

– Мне лично кажется, что цифра сильно завышена. Но точная статистика известна лишь Одину. В любом случае, когда грянет Рагнарёк, нам понадобится большое войско.

– Рагнарёк, – эхом откликнулся я.

– Гибель Богов, – объяснила Сэм. – Когда все Девять миров сгинут в великом пожаре, а воинства богов и великанов сойдутся в последней битве.

– А, в этом смысле. – Я обвёл взглядом ораву воинов-тинейджеров. И вспомнил свой первый день в средней школе Аллстона – за несколько месяцев до того, как не стало мамы и моя жизнь пошла наперекосяк. Нас было тысячи две. В коридорах от кабинета до кабинета царил абсолютный хаос. Школьная столовка напоминала аквариум с пираньями. Но до Вальгаллы средней школе всё-таки далеко. Я указал на почётные места: – А кто вон те красавчики? Они не староваты для первой смены?

– Я бы не стала называть их «красавчиками», – заметила Сэм. – Это таны, владыки Вальгаллы. Каждый из них персонально приглашён за этот стол самим Одином.

– Значит, пустой трон…

– …это трон Одина, да. Но он… он давненько не наведывался на пиры. Вместо него вороны – они всё подмечают и ему докладывают.

Эти вороны с глазами-бусинами, честно говоря, меня напрягали. По-моему, они всё время косились именно на меня.

Сэм указывала на сидящих справа от трона:

– Это Эрик Кровавая Секира. А это Эрик Рыжий^[29].

– Похоже, тут перебор Эриков.

– А вон там Лейф Эрикссон.

– Ого! А где его бронзовый лифчик?

– Будем считать, я не слышала. Потом сидит Снорри^[30]. Дальше – наша очаровашка Гунилла. Потом лорд Нельсон^[31] и Дэви Крокетт^[32].

– Дэви Кро… Да ладно!

– А на краю стола – Хельги, управляющий. Ты с ним, наверное, уже знаком.

Хельги, похоже, отлично проводил время, над чем-то посмеиваясь с Дэви Крокеттом и потягивая мёд. За его стулом стоял швейцар Хундинг с гроздью винограда в руках. Он отщипывал от грозди по одной виноградине и протягивал Хельги. Вид у швейцара при этом был несчастнейший.

– Слушай, а что там у управляющего с Хундингом?

Сэм скривилась:

– Кровная вражда ещё при жизни. Потом они погибли, и оба попали в Вальгаллу, но Один решил, что Хельги достоин большего почёта. И возвёл Хельги в ранг управляющего. А тот первым же приказом записал Хундинга, своего кровного врага, в лакеи. Теперь Хундингу поручают всю грязную работу.

– Выходит, для Хундинга здесь не такой уж рай.

Поколебавшись немного, Сэм прошептала:

– На самом деле в Вальгалле нет равенства. Тут своя иерархия. И тому, кто окажется внизу, считай, сильно не повезло. Помни, когда начнётся церемония…

Таны на почётных местах разом застучали кубками о стол. И все эйнхерии последовали их примеру. Как будто в Трапезной Павших Героев забилось металлическое сердце.

Хельги встал и поднял свой кубок. Шум мгновенно стих.

– Воины! – загремел управляющий на весь зал. Сейчас он смотрелся чрезвычайно царственно. Я с трудом узнавал в нём того типа, который несколько часов назад всучил мне люкс по акции и ключ от мини-бара. – Нынче к нам присоединились семеро павших! Это само по себе повод для праздника, однако мы приготовили для вас нечто особенное. Благодаря капитану валькирий Гунилле сегодня мы впервые сможем не только послушать о славных деяниях наших новых эйнхериев, но и посмотреть, как всё было!

Сэм сдавленно икнула.

– Нет, – пробормотала она. – Нет, только не это.

– Итак, представление павших начинается! – провозгласил Хельги.

Десять тысяч воинов, как по команде, развернулись и выжидательно уставились в мою сторону.

Глава 14. Здесь четыре миллиона каналов. А работает одно Валькир-ТВ

УРА! Я ПОСЛЕДНИЙ. Представление началось с противоположного конца стола. И я сначала обрадовался. А потом, когда увидел, как отличились другие эйнхерии, радоваться перестал.

– Ларс Альстрём! – воззвал Хельги.

Поднялся коренастый блондин. Вместе с ним встала его валькирия. Ларс так разволновался, что опрокинул кубок и залил мёдом штаны в самом интересном месте. По трапезной прокатился смешок.

Хельги заулыбался:

– Как многим из вас известно, капитан Гунилла за последние несколько месяцев осуществила поэтапное тестирование нового оборудования. Она разместила камеры на доспехах валькирий, чтобы быть в курсе достижений своих подопечных. И чтобы мы с вами не скучали!

Воины радостно загалдели и загрохотали кубками, заглушая тихие ругательства Сэм.

Хельги поднял кубок:

– Итак, позвольте представить вам Валькир-ТВ!

Вокруг ствола дерева замигал хоровод парящих в воздухе гигантских экранов. Изображение сильно дёргалось – вероятно, камера была на плече у валькирии. Съёмка велась с высоты – валькирия кружила над паромом, тонущим в серых морских волнах. Шлюпки вовсю мотались на полуоборванных канатах. Люди прыгали в них, частенько без спасательных жилетов. Валькирия подлетела поближе. У картинки появился фокус.

Ларс Альстрём кое-как карабкался по кренящейся палубе с огнетушителем в руках. Дверь в салон завалило большим металлическим контейнером. Ларс попытался сдвинуть его с места, но тот оказался тяжёлым. В салоне оказались запертыми больше десятка пассажиров – они отчаянно колотили в окна.

Ларс прокричал им что-то на шведском. Или норвежском? Но смысл был понятен: НАЗАД!

Люди в салоне отшатнулись, и Ларс со всей мочи врезал огнетушителем по окну. С третьей попытки стекло раскололось. Несмотря на пронизывающий холод, Ларс стащил с себя куртку и накрыл ею осколки, торчащие в раме.

Он так и стоял у окна, пока не выбрался последний пассажир. Спасённые Ларсом бежали к спасательным шлюпкам. Ларс взял свой огнетушитель и устремился было следом, но тут корабль сильно качнуло. Ларс ударился головой о стену и сполз вниз, бездыханный.

Его тело начало сиять. В кадре возникла рука валькирии. Сияющий золотой призрак отделился от тела Ларса – наверное, его душа. Золотой Ларс взял валькирию за руку, и экран померк.

Воины во всей трапезной ликовали.

Таны за почётным столом совещались. Я сидел достаточно близко и кое-что улавливал. Один из танов – кажется, лорд Нельсон – всё спрашивал, является ли огнетушитель оружием.

Я наклонился к Сэм:

– А разве это важно?

Сэм рвала хлеб на всё более и более крошечные кусочки:

– Чтобы попасть в Вальгаллу, воин должен встретить смерть в битве и с оружием в руках. Только так.

– Выходит, каждого, кто схватил меч и тут же умер, возьмут в Вальгаллу? – прошептал я.

– Нет, конечно, – фыркнула Сэм. – Мы не берём детей, которые хватаются за оружие и гибнут по собственной воле. В самоубийстве нет ничего героического. Самопожертвование, доблестный поступок должен быть спонтанным. Героизм в ответ на опасность. Герой действует по зову сердца, не помышляя о награде.

– А если так… Вдруг таны решат про новичка, что его не надо было брать? Тогда он возвращается к жизни? – Я постарался приглушить надежду в голосе.

Сэм отвела взгляд:

– Если ты эйнхерий, то назад дороги нет. Тебя могут нагрузить самой чёрной работой. Или тебе придётся драться тут за место под солнцем. Но ты всё равно остаёшься в Вальгалле. Если таны решат, что павший недостоин… тогда его валькирия будет наказана.

– Ой. – Я внезапно понял, почему все валькирии сидят немножечко как на иголках.

Таны между тем устроили голосование. Они пришли к единогласному решению, что огнетушитель можно считать оружием, а Ларса – павшим в битве.

– Есть ли враг грознее морской пучины? – сказал Хельги. – Мы сочли Ларса Альстрёма достойным Вальгаллы.

Гром аплодисментов. Ларс чуть не грохнулся в обморок. Валькирия подхватила его, улыбаясь и приветственно помахивая рукой.

Шум стих, и Хельги продолжил:

– Ларс Альстрём, известны ли тебе твои родители?

– Я… – Голос новичка дрогнул. – Я не знаю, кто мой отец.

– Это обычное дело, – кивнул Хельги. – Мы взыскуем мудрости рун, если сам Всеотец не пожелает дать ответ.

Все обернулись к пустому трону. Вороны взъерошили перья и заклекотали. Однако трон так и остался пустым.

Хельги как будто не удивился, но его плечи разочарованно поникли. Он махнул в сторону очага. От скопища поваров и разносчиков отделилась женщина в зелёном плаще и прошаркала к нам. Её лицо скрывал капюшон, но по согбённой фигуре и скрюченным пальцам ей можно было дать тысячу лет.

– Кто эта злая ведьма? – тихонько спросил я у Сэм.

– Это вёльва. Прорицательница. Может творить всякие заклинания, предсказывать будущее и… ну, и всё такое.

Вёльва приблизилась к столу. Из складок своего плаща она извлекла кожаный мешочек и вытряхнула оттуда рунные плашки – совсем как у Рэндольфа.

– А руны? – опять зашептал я. – Они зачем?

– Руны – это древний алфавит викингов, – ответила Сэм. – Каждая буква символизирует нечто могущественное: бога, разновидность магии, природную стихию. Руны – что-то наподобие генетического кода Вселенной. Вёльва может прочесть по рунам твою судьбу. Величайшим чародеям вроде Одина даже смотреть на руны не нужно. Они способны изменять действительность, лишь называя руну вслух.

Я сделал себе мысленную пометку держаться от этого Одина подальше. Мне оно вообще не надо, чтобы кто-то опять менял мою действительность.

Вёльва, стоя у нашего стола, бубнила что-то себе под нос. Она швырнула руны к своим ногам. Камешки рассыпались по грязному полу – какие-то вверх руной, какие-то вниз. Но одна руна, казалось, привлекла всеобщее внимание. Голографические экраны тут же воспроизвели её на всю трапезную.

Мне этот знак ничего не говорил, но сотни воинов подняли восторженный гам.

– Тор! – орали они. А потом принялись скандировать: – ТОР! ТОР! ТОР!

– Мало нам этих Торовых детишек, – проворчала Сэм.

– А что не так с Торовыми детишками?

– Да ничего. Они клёвые. Взять хоть его дочурку Гуниллу.

– А-а.

Капитан валькирий улыбалась. Лучше бы хмурилась, честное слово, а то уж очень устрашающее зрелище.

Наконец скандирование стихло, и вёльва вскинула иссохшие кисти:

– Возрадуйся, Ларс, сын Тора! Руны гласят, ты будешь доблестно драться в Рагнарёк. А завтра грядёт твоя первая битва! Ты явишь всем свою храбрость и лишишься головы!

Трапезная взорвалась приветственными криками и смехом. Ларс внезапно побелел как полотно. Воины захохотали ещё громче, словно отсечение головы – это такое посвящение для новичка. Типа как стул из-под него выдернуть. Вёльва собрала свои руны и удалилась, а Ларсу валькирия помогла сесть на место.

Церемония продолжалась. Следующую новенькую звали Деде. У себя в деревне она спасла целую кучу ребятишек из сельской школы, когда боевики попытались взять их в заложники. Она сделала вид, что заигрывает с одним из солдат, уговорила его дать ей подержать винтовку и сама открыла огонь по боевикам. Деде погибла, зато дети сумели убежать. Видео получилось очень жёстким. Викингам дико понравилось. Деде аплодировали стоя.

Вёльва прочла руны и подтвердила, что родители Деде были простыми смертными, но, похоже, это никого не смутило. Согласно прорицанию вёльвы, Деде предстояло храбро сражаться в Рагнарёк. А на следующей неделе ей светило несколько раз потерять руки в сражениях. И через сто лет она займёт место среди танов.

– О-о-о-о-о-о! – одобрительно взвыли воины.

Остальные четверо новичков смотрелись столь же внушительно. Они все спасали людей. Они все героически жертвовали жизнью. Двое оказались обычными смертными. Третий – сыном Одина, что произвело в трапезной некоторое оживление.

Сэм наклонилась ко мне:

– Как я и сказала, Одина уже какое-то время никто не видел. Поэтому мы рады любому знаку, что он всё ещё пребывает среди смертных.

Последняя девушка оказалась дочерью Хеймдалля. Я был не в курсе, кто это, но викинги явно впечатлились.

У меня голова шла кругом от избытка информации. И к тому же я изрядно накачался мёдом. Поэтому я не сразу сообразил, что теперь моя очередь. Очнулся я, услышав голос управляющего.

– Магнус Чейз! – возопил Хельги. – Вставай же и порази нас своим мужеством!