Я остановился. Слезы продолжили стекать по моей щеке. В зале воцарилось молчание. Все смотрели на меня.
– Я до сих пор помню испуганную мордашку Мурыча.
– Куда ты пошел? – Ведущая с печальным видом смотрела на меня. Уголки её губ еле заметно дернулись. Наверно она думает, что это не правда. Эх, если бы.
– Мои родственники жили далеко. И мне было стыдно идти к ним. Стыдно из-за случая с сестрой. Стыдно за то, что моей семьи больше нет. И все это из-за плюшевого мишки…Нет, из-за Кристины и её семьи.
Я стоял у дома и кричал. Просто кричал. Звал на помощь. Потерял сознание только тогда, когда обгоревшее лицо моей мамы, которую только что вынесли, закрыли черным материалом.
– Как я поняла, ты остался один с котом?
– Да. – Краснова облокотилась снова на спинку синего кресла, а затем взмахнула рукой.
– Кофе, пожалуйста, мне и нашему гостю. – Я кивнул в знак благодарности. На плечах у Галины были уже не розы, а лотосы. Они ей не шли совсем. Пока кто-то там варил кофе, ведущая повернула голову в мою сторону. – Если тебе сейчас 28, а всех потерял ты в 16 и при этом стал успешным человеком? – Я снова кивнул. – Расскажи нам оставшийся промежуток времени, вплоть до того тайного случая, который произошел месяц назад.
О боже, это было всего лишь месяц назад. Но до этого я ещё дойду. Красивая женщина в блестящем платье принесла поднос с синими чашками. Точно! Я не представил столик. Он сделан из красного дерева, что говорит о бюджете этой программы. Одна из женщин в зале встала, показала на меня пальцем и крикнула.
– Это тот ублюдок! – Я посмотрел на неё. Охрана сделала своё рабочее дело с этой крикуньей. Сексуальная девушка поставила поднос, взмахнула волосами, поправила резинку трусов, присела и встала. Когда она решила уйти, у неё сломался каблук и она повалила оператора с камерой. Я представил, что всего этого не было. Оператора и девушку унесли. Всех уносят, зал пустеет. Подходя к выходу, охрана злобно сбила с ног старушку. Её тоже увели. Почему мои зрители – странные люди. И почему всех обязательно выгонять с зала.
– Продолжайте, пожалуйста. – Ведущая надела зеленый пиджак.
– Я был долгое время попрошайкой. Похудел ещё очень сильно. Мурыч, как и любой нормальный кот, где-то шлялся. Я заметил, что, когда он проходил мимо меня, он был тихим, но как только я его звал к себе и гладил, сразу просыпался в нём вечный мурлыка. Он толстел, в то время как я терял вес. Наверно, он его и забирал. – Мы с ведущей немножко посмеялись.
На улице спать – было что-то с чем-то. Я это узнал ещё в первую ночь. Месяц Март прошел быстро для тех, кто его не замечал. Для меня этот месяц был «сковородка с маслом на полном огне». Какое-то время казалось, будто прошел целый год без ночи. В один из таких дней я убегал от собак, таких же голодных, как и я. Забежав на базар, я почувствовал себя в безопасности, так как несколько людей отпугнули псов.
На этом базаре я познакомился с одной милой старушкой. Она видела, что я иногда ворую фрукты у неё и её соседей. Но в отличие от других она со мной заговорила и даже стала угощать. Мою историю она выслушала всю.
– Знаешь сынок, есть тут один молодой человек – Лешенька. Он хороший. – Она подошла и тихо сказала в левое ухо. – Он закупается только у меня. – Я улыбнулся. – Он живет один, и я знаю, что ему нужен помощник.
Вот так мы с ним и познакомились благодаря этой доброй женщине.
– А почему эта «добрая» женщина не поселила вас у себя? – Ведущая развела руки в сторону. – Дело в том, что у неё было пять внуков, которые в первый день знакомства со мной начали агрессивно ко мне относиться. Поверьте, от них лучше держаться было подальше.
Из зрительского зала выбежал кот, за ним побежал мальчик. Движущаяся вокруг центра зала камера сбила мальчика с ног. К нему подбежала его мама, и они ушли из зала. Кот подбежал к одной женщине. Она взяла его к себе, прижала к сердцу и принесла мне. Я взял мурлыкающего кота к себе на руки. Думаю, что он будет мешать моей истории. Кота и женщину забрала охрана. Людей в зале теперь еще меньше.
– Лешенька… это тот, который был вашим опекуном до тех пор, пока он не умер. – Краснова улыбнулась, давая понять, что она и это знает.
– Да. – Стараюсь сохранить вид, будто меня не удивили. Хотя, на самом деле, я был поражен.
– Расскажите про время, проведенное с ним. – Ведущая хотела узнать главную тайну, а вместо этого спрашивает левое? Странно, причем даже очень. Она должна идти прямо к цели, ибо левая информация всегда неинтересна и мешает. Нет, надо все-таки узнать, в чем дело.
– Я думал вам интересно только то, что связанно с самой тайной. – Галина в ответ хитро улыбнулась и села поудобнее.
– Нам интересно то, что ты хочешь рассказать, и ты это знаешь. – Наверно, я и правда хочу рассказать. Может, потому, что больше некому. Так хочется поделиться… Эх.
– Алексей Дмитриевич был оператором. Да и вообще он постоянно снимал то свадьбы-банкеты, то чинил камеры, которые ему приносили. В нашем селе их было пять штук, и все мы чинили по нескольку раз. Он был альтруистичный, очень добрый, а также трудолюбивый. Конечно, я назвал только самые лучшие его качества. Он мне очень сильно помог. Был готов тратить на мои нужды деньги и делить со мной хлеб. Я его раньше не знал не только потому, что он не был родственником моей семьи. Просто у нас не было камеры, а соответственно и проблем с ней не было. Все фотографии моей семьи, а так же видео были у родственников. Контакта с которыми у меня уже тоже не было.
Конечно, вы можете подумать, что мне второй раз повезло с опекуном, но было одно НО. Иногда…Это было невозможно подрассчитать. Всегда было неожиданно… Короче, Алексей Дмитриевич становился нервным, злым и агрессивным. Мне казалось, что я живу с двумя людьми. К счастью, злом Алексей Дмитриевич был очень короткое время. Час максимум.
Одинокий поэтому и был. Никому не нравились его нервозы и вспыльчивость. Он порой был просто безумен – раскидывал мебель в комнате. Врачи часто его обследовали, но давали только успокаивающее что-то. Пару раз он меня избивал, и, конечно, долго за это извинялся потом. Зато я был в тепле. У меня даже была своя кровать. И она была в миллионы раз лучше чем та земля на улице. Надеюсь, что вам это проверять не придется.
– Как такому нервному человеку доверяли снимать праздничные вечера? – Краснова снова развела руки в стороны.
– Всё просто. Он был из другого города. Там, может, о нем все и знали, но в нашем селе он никому незнаком совсем. Пять семей с камерами в большой деревне не в счет. И вообще, дела его называли дурацкими. О слухах я только у той бабушки и узнавал.
Что насчет банкетов? Он за какое-то время до своих сумасшедших поступков как-то ощущал их скорое пришествие. Уходил на улицу, оставляя камеры в недоступном для всех месте. Дома также клал их в сейф, который нервный Алексей не мог открыть из-за нервов. – На телевизорах всего мира появилась фотография Алексея Дмитриевича с камерой. – Лет ему было под сорок. Но сам он был в отличной форме. Я говорю сейчас про доброго опекуна.
Этот шрам… – Я показываю на свою щеку. На ней есть небольшая жирная полоса. – Это из-за его нервной патологии, кстати. Но скажу, что я был хорошим учеником и владею всей информацией о работе камеры, её эффектах, а также её строении. Я спокойно снимал на профессиональную камеру вместе с учителем все свадьбы и дни рождения. Моя помощь была кстати во время его отсутствия.
Прошло еще где-то года два. Я привык к новой жизни. Я часто вспоминал свою семью. И приходил на кладбища навестить их. На кладбище села лежала моя мама. А на кладбище для суицидников лежала Катя. Слезы и просьбы о прощении лились рекой. Я не думал, что обычной жизни придет страшный конец. Это все мои родственники. которых я видел за все три года.
Однажды я возвращался с кладбища домой. И, проходя мимо казино-бара в городе, я увидел, как охранник вытаскивал тело мужчины за ноги. Кровь обильно текла с его головы и оставляла след на тротуаре. Улица тихая, рядом никого нет. Меня никто не видел. Да только я не смог подавить желание подойти и посмотреть на труп. Я сразу же понял, что зря это сделал. Увидев повзрослевшее небритое лицо моего брата Толика, я снова вспомнил всё, что было три года назад. Меня окутал большой стресс. Я не видел ничего, кроме своего прошлого.