Заговор Феникса

Конечно… если бы Кельвин был как-то неспособен командовать кораблем, майор Дженкинс мог бы отменить свои командные коды. И приказы Кельвина могут быть отменены. Но как это устроить? Это не было проблемой принуждения. Она не собиралась его ранить. Это было что-то из пьесы Рейдена. Нет, Саммерс будет следовать правилам, так как, в конце концов, правила были разработаны, чтобы предотвратить такие вещи – они позволили бы ей остановить сумасшедшего командира от погони за призраками по всей вселенной за счет миссии.

Кельвин показал пример плохого суждения на борту. И он проявлял признаки растерянности и умственного истощения. Он пил, она была уверена в этом. И в таком состоянии он не был пригоден для командования. И, да, это бы объяснило его плохие решения. Он не в себе. Ему нужна помощь.

Не успела она оглянуться, как направилась в лазарет. С каждым шагом она организовывала свои аргументы, давая им краткую полировку, чтобы они были готовы для главврача, доктора Блэра. Тогда он мог объявить Кельвина негодным, и Саммерс приняла бы командование. Как только она получит контроль, то восстановит контакт с флотом и вернет корабль на курс, чтобы выследить Рейдена. Это было не только логично, но и правильно.

Прибыв в лазарет, она обнаружила пустую, стерильную комнату, где скучающий медик вертел большими пальцами и рассеянно смотрел со стула у двери. Увидев ее, молодой человек вскочил на ноги, каштановые волосы подпрыгивали выше его глаз.

– Командир, – сказал он, привлекая внимание.

Она поприветствовала его в ответ.

– Мне срочно нужно увидеть доктора Блэр.

– Он в своей каюте, – медик указал на дверь. – Он не на смене.

– Мне нужно увидеть его в срочном режиме, мистер, – сказала Саммерс, добавив остроту в голос. Она не знала, что Кельвин сделал с этими людьми, но, по какой-то причине, они, казалось, только слушались, если вести себя с ними грубо.

Мужчина вызвал доктора Блэр.

Его грубый голос треснул над громкоговорителем.

– Какого черта ты делаешь, пацан? Я пытаюсь заснуть!

Саммерс не была впечатлена.

– Простите, сэр, – сказал молодой медик. – Но старпом здесь, чтобы увидеть вас.

– Если она истекает кровью, тогда залатайте ее. Если нет, скажите ей, что это может подождать до утра… эээ, до полудня. Что бы там ни было, когда я встану.

Медик посмотрел на Саммерс, явно не зная, что делать.

Саммерс спокойно вздохнула и помахала ему в сторону.

– Мистер Блэр, – сказала она в коммуникатор. – Мне нужно поговорить с вами прямо сейчас. Это приказ.

– Вы не можете просто поговорить со мной через коммуникатор? Я имею в виду, это же то, что вы делаете прямо сейчас, не так ли?

– Не пойдет.

– Ладно, ладно, просто… дайте мне надеть штаны.

По мере того, как секунды проходили, Саммерс находила, что ее терпение все меньше и меньше, и снова ее разум кружился вокруг того, каким нелепым был весь этот корабль. Крыло Intel – гордость военных… вряд ли. Общественный транспорт был более организованным, чем этот летающий цирк.

– Хорошо, что нужно? – Доктор Блэр спросил после того, как высунул голову за дверь.

Она видела его всего несколько раз, и еще раз ей стало ясно, на сколько лет он выглядел для человека лет пятидесяти.

– Мы должны поговорить наедине, – сказала она, подходя к его двери. По ее интонации было ясно, что это приказ, а не просьба.

Доктор Блэр на секунду испугался, а потом зашел внутрь.

– Да… просто позвольте мне убрать несколько вещей очень быстро.

Саммерс открыла дверь и увидела то, что должно было быть самой странной звездолетной квартирой в армии. Это была наполовину ванная комната, наполовину спальня с небольшим шкафом для алкоголя и крошечным холодильником. Место пахло старым одеколоном и… фруктами, а несколько комодов и единственный стол были покрыты одеждой, книгами и случайными вещами. Очевидно, доктор Блэр не привык к гостям.

Когда Саммерс закрыла за собой дверь, она увидела, что доктор Блэр поспешно запихнул стопку журналов и кто-знает-что в ящик комода, а затем захлопнул его. Саммерс сложила руки, думая, что не хочет знать, что там.

– Так чем я могу вам помочь, командир? – доктор Блэр фальшиво улыбался, а затем помахал ей, чтобы она села.

Она отказалась.

– Я перехожу прямо к делу, доктор, – сказала она.

Возможно, медленно и осторожно подходить к такой теме было бы лучше, но Саммерс никогда не умела ходить вокруг да около. Зачем пытаться сейчас?

– Я рекомендую снять Кельвина Кросса от командования. Он непригоден.

Доктор выглядел ошеломленным. Саммерс ожидала этого. Она тихо ждала, пока он успокоится.

– Зачем… зачем? – его голос был слабым. Он все еще звучал шокировано, но было еще кое-что, намек на беспокойство.

– Потому что мистер Кросс нарушил прямой приказ флота – он не атаковал Харбингер. А теперь он прервал связь с внешним миром и отправляет корабль совсем в другую сторону от миссии.

Она пыталась не повышать голос, но ничего не могла поделать.

– Стоп, стоп, я уверен, что все в порядке. Я не вхожу в цепочку командования, так что я действительно не могу решать подобные вопросы. Я уверен, Кельвин знает, что делает. Он выиграл свою долю медалей и все такое.

Она почувствовала, что ее лицо горит, но ей удалось сохранить спокойствие.

– Кельвин появился сегодня на борту с похмелья, как пьяный малолетний алкоголик! И это повлияло на его работу. Его медленная реакция дала врагу достаточно возможностей, чтобы уничтожить наш корабль.

– И все же мы здесь, – спокойно сказал доктор Блэр. – Так что же случилось?

– Нам повезло, – сказала она. – Но в следующий раз, кто знает. Для успеха миссии и безопасности корабля Кельвину нельзя позволять сохранять командование. В его состоянии он подвергает опасности всех и вся.

– Вы сказали, что он был похожим на алкоголика, – сказал доктор Блэр. – Я точно знаю, что Кельвин не пьет.

Саммерс на секунду засомневалась в себе. Она действительно не знала точно, что Кельвин был алкоголиком. Но у нее было отчетливое впечатление, что у него было похмелье.

– Это было на его лице и в его глазах, и его реакции было очень медленными. Он жаловался на шум на тихом борту… – она проверила свою память. – Я уверена, что что-то в нем было не так.

– Но на самом деле у вас нет никаких доказательств?

– Обстоятельственные…

– Но не эмпирические.

– Полагаю, это так, – призналась она.

Доктор Блэр улыбнулся и казался спокойнее.

– Я приму ваши рекомендации к сведению, командир. Но на этом корабле люди невиновны, пока их вина не будет доказана. Если вы найдете доказательства того, что у Кельвина больше разрешенного количества алкоголя или слишком крепкого напитка, дайте мне знать.

– Но до тех пор вы ничего не сделаете, не так ли, доктор?

Она была разочарована.

– Нет, не буду. Я не должен. Теперь я предлагаю вам поспать самим, командир, – сказал он, почти снисходительно. – Вы выглядите жалко. И не волнуйтесь. Я давно знаю Кельвина, и он знает, что делает.

– Если только он не не в себе.

– Тц-тц, – доктор повилял ей пальцем. – Никаких таких обвинений, пока не найдете доказательства.

Он хихикал, а потом забрался обратно в постель.

– Аккуратно, чтобы дверь не ударила вас по заднице на выходе.

Сильно разозлившись, она покинула его каюту.

Значит, доктор не собирался помогать, она должна была ожидать этого. Просто еще один член экипажа, который был у Кельвина в кармане. Еще один марширующий, хлопающий, танцующий идиот в цирке дураков. Она тосковала по тому дню, когда корабль Кельвина подвергнется тщательному расследованию, и он получит свое. Но, так как это не должно было произойти в ближайшее время, она должна была все уладить.

Она поняла, что у нее все еще есть еще одна карта, как бы ей не нравилась эта идея. Это была та презренная вещь, которую она считала ниже себя. Но, несмотря на свою истинную сущность, она не была слепа к тому влиянию, которое она оказывала на мужчин. И она замечала это и в Кельвине. Почти каждый другой мужчина на корабле оглядывался на ее фигуру.... Почему мужчины были так слабы?

Кельвин не был уродлив, но мысль о том, чтобы подпустить его к ней, была отвратительной. Она никогда не позволяла ему быть с ней, но это не означало, что она не могла использовать его желание против него. Сама идея была позорной… но если это то, что нужно, чтобы спасти корабль и доказать, что Кельвин был сумасшедшим, неспособным к командованию, то это именно то, что она сделает.

– Надеюсь, с доком все прошло хорошо.

Молодой медик говорил по-своему мило, нервно. Его лицо покраснело, когда их взгляды встретились.

Саммер улыбнулась, думая, что у Кельвина не было шансов.

– Да, все прошло хорошо, – сказала Саммерс с прохладной улыбкой. – Теперь, мистер…

Она обыскала его лацкан в поисках его имени, но на белом пальто не было никаких следов.

– Эндрюс, – сказал он с прерывчастой улыбкой. – Джеймс Эндрюс.

Она привлекла его полное внимание.

– Спасибо, Джеймс, – сказала она. – А теперь я подумала, не могли бы вы мне кое-чем помочь.

– Чем угодно.

– Мне нужно особое лекарство.

Глава

21

Кельвин стоял на смотровой площадке, прислонившись к перилам. Перед ним было самое большое окно на корабле, настолько чистое, что оно было бы невидимым, если бы не блики света позади него и намек на его собственное отражение. Кроме того, вид был одним из полной темноты. Пустота. Идеальная пустота, где абсолютно ничего не видно. Для Кельвина это было скорее интригующим, чем депрессивным. И это помогло ему забыть многие вопросы в его сознании, пусть и ненадолго.

В глубокой черной пустоте было что-то умиротворяющее. Что-то безмятежное. Даже медленный прилив не мог быть более спокойным. Он давно не чувствовал такого покоя, если вообще когда-либо. И теперь, когда его разум изо всех сил пытался разобраться в беспорядке, в который он был поглощен, он почувствовал некоторое желание, чтобы этот покой продлился. Странно было завидовать пустоте. Что такое пространство? Апатическое ничтожество?

Каким-то образом оно напомнило ему о Троице. Когда он видел лицо смерти и знал истинное отчаяние. Так было на кораблях Ротэма перед тем, как Рейден уничтожил их? Или они были стерты в небытие еще до того, как смогли это осознать? Он надеялся, что если все пойдет не так, то он получит второе лечение. И, может быть, если бы была какая-то загробная жизнь, он мог бы снова быть с Кристиной.

Он услышал, как дверь открылась, и повернулся. Вошла Саммерс, она была одна. Его инстинкт был в том, чтобы напрячься, охранять себя, но в ней было что-то другое. Он видел это по тому, как она шла. Она была расслаблена, хотя ее одежда облегала ее сильнее, чем обычно, подчеркивая ее необычайно красивое телосложение. Ее пухлые губы изогнулись в озорную улыбку, а взгляд танцевал.

Он почувствовал, как стучит его сердце. И… не мог разобраться в этой перемене в ее характере. Она была как совершенно другой человек. И когда она подошла, он уловил запах чего-то чудесного. Он не знал, были ли это духи, лосьон, шампунь, или что, кроме того, что пахло чисто, освежающе и соблазнительно.

Он был слишком ошеломлен, чтобы говорить. Его мысли были потеряны, когда он почувствовал, как его взгляд остановился на ее лице, словно то было как потерянный кусок редкого, блестящего искусства. Это было просто несправедливо, что некоторые люди во Вселенной может быть так подавляющее, бесспорно красивы, в то время как остальные делали все возможное, чтобы хотя бы зайти за средних.

Кельвин медленно качал головой. Какая-то небольшая его часть забила тревогу, несмотря на то, насколько одобряли его глаза. Это потребовало больше усилий, чем ему хотелось бы, но ему удалось оторвать от нее взгляд и вернуться в темноту, которая теперь казалась совершенно неинтересной.

– Так что же это такое? – спросил он, сдерживая волнение, которое он чувствовал внутри. Вместо этого он позволил своим подозрениям окрасить его слова. В конце концов, она организовала эту встречу, и, поскольку она до сих пор была шипом на его стороне, у него не было причин думать, что эта встреча была для его пользы. Он держал глаза на окне и, как мог, дышал через рот в тщетной попытке игнорировать ее пьянящий запах.

– Я просто подумала, что нам было бы неплохо поговорить, – сказала она, медленно шагая все ближе и ближе.

Не видя ее лица, он с трудом читал ее намерения. Она держала свой тон простым и приятным.

– О чем? – спросил он, все еще пытаясь прозвучать холодно.

– О нас, – мягко сказала она.

Его сердце пропустило удар.

– О напряжении между нами, – пояснила она.

Он почувствовал, что напрягся, когда она подкралась к нему боком, положив свои нежные гладкие руки на перила рядом с его руками. Достаточно близко, чтобы он мог прикоснуться к ним, если бы захотел. Он старался не смотреть на нее. Когда он ничего не сказал, она продолжила.

– Я должна извиниться перед тобой, Кельвин. Как бы мне не хотелось это признавать.

Теперь он был совершенно потерян.

– За что?

Он пытался не предавать свою путаницу.

– За то, что сомневалась в твоей команде на борту.

Она сказала это медленно, почти как будто имела в виду это. Может ли она? Ему это показалось неправильным. Несколько минут назад он думал, что прекрасно ее понимает, считал ее фанатичной с однонаправленным умом. Стремилась только поймать Рейдена. И Кельвин был уверен, что она не одобряет ни его, ни его корабль, ни его идеи. Но опять же… он не читал мысли. И он не знал ее достаточно долго, чтобы быть абсолютно уверенным в том, кто она и что она думает. Правда?

Он ничего не говорил. Надеясь, что ее слова раскроют ее намерения.

Но когда она больше не говорила, и тишина висела между ними какое-то время, пока он не мог не открыть свой рот.

– Саммерс… почему ты на самом деле здесь? Чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы мы были друзьями.

– С чего бы мне купиться на это?

Ее голос был успокаивающим.

– Все это было приспособлением для меня, – сказала она. – Сначала с Рейденом… – она сделала паузу, прежде чем продолжить. – А теперь… вот она я. Это просто тяжело, знаешь, этот корабль, эта… миссия. Это не то, к чему я привыкла. Это не мой мир.

Ей было почти стыдно, как будто под поверхностью ее слов скрываются настоящие эмоции. И что она боролась, чтобы сформулировать свои мысли, что звучало для Кельвина удивительно искренне. Он чувствовал себя расслабленным.

Может ли эта прекрасная женщина, стоящая рядом с ним, стать жертвой обстоятельств? Солдат, брошенный в кольцо хаоса, когда ее командир, Рейден, предает ее, а затем ее бросают на неизвестный корабль, работающий на какую-то странную часть вооруженных сил, с которой она незнакома? Образ жизни, к которому она не привыкла. Миссия, к которой она не привыкла. И этот сильный фасад, который она возводила – все эти стены, все ее лающие приказы, протесты, упор на протокол. Была ли это своего рода маской, чтобы скрыть ее собственную уязвимость? Защитный механизм?

Он не знал. Часть его хотела, чтобы это было правдой, и эта часть направляла его в направлении веры в то, что это правда. Потому что тогда, если бы это было так, он мог представить себе будущее, где он и Саммерс могли бы сосуществовать без напряжения, не будучи врагами, и, возможно, они даже могли бы быть друзьями. Это была странная мысль. Но привлекательная.

С другой стороны, для нее, чтобы действовать так сильно и задавать ему вопросы так долго… а затем внезапно измениться, позволяя стенам рушиться перед ним, так же, как это… это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Нет, чем больше он думал об этом, тем больше он просто не мог купиться на это. Какой бы Саммерс ни была, она была более сложной. И он был уверен, что она хотела что-то от него. Это был ее странный способ попросить его разблокировать разъем катаспаса? Этого не случится. Даже она должна это знать.

Нет… ее игра была чем-то другим. Но чем? Он встряхнул головой, думая о том, что она может хотеть, и, когда его разум остался пустым, он знал, что не может исключить возможность того, что она имела в виду то, что она сказала. Что она хочет заключить мир. Если бы это было правдой, это не могло произойти в лучшее время.

– Ты ничего не скажешь? – спросила она, ее голос был нежным.

– Да, – сказал он по импульсу. Он пытался придумать, что сказать. Что угодно. – Слушай, я не очень хорош в таких вещах. У меня действительно не так много опыта.

Он хихикал, чтобы смягчить неловкость, и думал о своих немногих переживаниях в прошлом, разговаривая по душам с женщинами. Ни один из них не прошел особенно хорошо.

– Но я принимаю твои извинения, – сказал он. Следующая часть пришла почти как рефлекс. – И я тоже прошу прощения за то, что был очень упрямым командиром и не спрашивал совета чаще.

Она посмотрела на него и улыбнулась.

Это была не широкая улыбка, но что-то в ней влекло его. То, как изгибались ее губы, ее милый носик и, прежде всего, ее яркие сияющие глаза. Он окинул ее полным, насыщенным взглядом, а затем отвернулся. Делая вид, что смотрит в окно. Но его больше не интересовал вид космоса.

– Итак, расскажите мне о себе, Кельвин Кросс, – медленно произнесла его имя.

– Что ты хочешь знать?

– Чем ты хочешь поделиться?

Ее отражение было игривым.

Он не мог удержаться от смеха и качания головой от абсурда всей ситуации. Это было сюрреалистично.

– Ну… мне не так уж и много есть чем, – сказал он. – Мне нравится всякая музыка. Никакого жанра в частности. Моя любимая еда – суши. Мой любимый цвет – зеленый.

Он этого не говорил, но это был тот же глубокий оттенок зеленого, который был в ее глазах.

– И мне нравятся пешие прогулки и плавание…

Он пытался придумать все эти дурацкие вопросы типа «узнать тебя за две минуты», на которые он всегда натыкался.

– Мне нравятся… головоломки… Больше не могу думать, – он пожал плечами. – А тебе?

Она подошла ближе.

Он почувствовал, как его сердце ускорилось.

– Головоломки? – она засмеялась, и это заставило его смеяться.

– Эй, нет ничего плохого в головоломках, – сказал он, вскидывая руки вверх.

– Конечно, если ты в доме престарелых.

Она ухмылялась.

Ему понравилась шутка. Это помогло ему расслабиться.

– А как насчет тебя? – спросил он снова, пытаясь придумать что-нибудь инкриминирующее ее. Он не мог ничего придумать.

– Мой любимый цвет – синий, а моя любимая музыка – классическая, – сказала она. – И мой любимый напиток – это разнообразные белые вина.

Она подчеркнула последнее слово.

– Какой твой любимый напиток, Кельвин?

– Вода, – сказал он. Она выглядела разочарованной его ответом.

– Ты любишь воду больше, чем вино?

– Боюсь, что да.

Он сделал слабую ухмылку.

Ее глаза проверяли его, а потом она сменила тему.

– Так что же привело такого городского мальчика, как ты, сюда в поход, играть в головоломки? – спросила она. Когда он не ответил сразу, она прояснила.

– Почему ты вступил в армию?

– Интересный вопрос.

Он вздохнул. Ему нравилась эта ее сторона. Прошло слишком много времени с тех пор, как он был в такой приятной компании и видел, как она проявляла к нему интерес – хотя часть его интересовалась, хорошо ли все это выглядит на фасаде. Но то, что ему это нравилось, не означало, что он собирался перевернуться и сделать из себя открытую книгу.

– Это был мой лучший вариант.

Он надеялся оставить все как есть.

– Что ты имеешь в виду, твой лучший вариант?

– Нет, нет, хватит обо мне, – сказал он. – А что насчет тебя? Почему ты вступила во флот?

– Хорошо, правда… – она сделала паузу. – Я встретила кое-кого. Темные глаза и шикарные черные волосы. Убийственная улыбка…

Кельвин автоматически ненавидел этого человека, кем бы он ни был. Но он все равно улыбнулся, пока она говорила.

– Я была молода, – она недолго колебалась. – И вроде… впечатлительная. Когда мне было около семнадцати, этот девятнадцатилетний мичман осел у нас дома на некоторое время. Он говорил о звездах и о том, как ему нравится быть не только внутри Империи, но и на самом деле ее частью.

Она смеялась.

– Он рассказывал мне все эти нелепые истории о том, каким романтичным и авантюрным был флот… Теперь я знаю, как глупо и неправильно это было. Военная жизнь даже близко походила на то, как он ее описывал.

– Как говорится, правды всегда только половина.

– Да… – сказала она, размышляя, потерянная в прошлом. – Но я все равно рада, что присоединилась. Но я все еще рада, что присоединилась. Даже если мичман Хоу был полон юношеского максимализма. Мой отец, – она снова засмеялась, – ему это не понравилось. Конечно, в Эдварде ему ничего не нравилось. Особенно, когда мы проводили время вместе.

– Эдвард?

– Мичман Хау. Его звали Эдвард… и он был моим первым. Ты никогда не забываешь своего первого, не так ли?

Несмотря на себя, Кельвин почувствовал ожог ревности, услышав ее разговор об Эдварде Хау. И немного злости. Ему это не нравилось, это было неприятно, но… все же… видеть Саммерс рядом с ним… Думать о том, какой она была красивой… И думать о каком-то старшем офицере флота, который травил истории, чтобы использовать ее в своих интересах. Это беспокоило его. Он всегда ненавидел таких парней. И по неизвестным ему причинам они всегда, казалось, получали девушку в конце концов.

– Кто был твоим первым? – спросила она.

Его глаза расширились.

– Это довольно личный вопрос, тебе не кажется? – спросил он. Это было автоматически. Это была не та тема, о которой ему было удобно говорить.

– Прости, – сказала она, и вдруг ему стало плохо.

Он не знал, что это было, но взгляд, который она бросила на него, но он пронзил его, и, каким-то образом, стало очень трудно не быть таким открытым с ней, как она была с ним.

– У меня была только одна, – признался он. – Кристин была моей первой и единственной. Не пойми меня неправильно. У меня было несколько отношений, когда я рос… но… все они были пустыми.

Он отвернулся. Несколько воспоминаний о выборе просочились в его сознание, за которыми последовал парад нежелательных. У него было много сожалений.

– Так где сейчас Кристина? – спросила Саммерс.

Он сглотнул и на мгновение задумался, стоит ли говорить ей правду. Это было много лет назад, и в основном ему удалось заблокировать воспоминания, но в последнее время это преследовало его сны днем и ночью, заставляя его задуматься, возможно ли когда-нибудь закрыть глаза.

– Ты помнишь ту историю, которую я тебе рассказывал, о Троице?

Она кивнула, а он продолжил.

– Молодая женщина в операционной, та, что была заражена и умерла позже в больнице… ее звали Кристина.

Саммерс ничего не говорила, но ее глаза… И, очень нежно, она поднесла руку ближе к нему. Не трогая его, но очень близко. Она колебалась. Как будто она не была уверена, что это правильно.

Но Кельвин взял ее за руку и держал ее, черпая утешение из тепла.

– Мы встретились, когда я поднялся на борт. На самом деле, мы были в одном и том же переводе. И мы сразу же сошлись во мнениях. Она была очень игривой и веселой.

Он покачал головой, чувствуя, как горячие сухие слезы горят на глазах.

– Боже, я любил ее. Все в ней.

Он снова уставился в темноту космоса, задаваясь вопросом, не там ли сейчас Кристина. Мирное, бездумное блаженство.

– Мы…

Он не мог заставить себя говорить дальше. Отчасти потому, что он никогда не сталкивался с воспоминаниями о времени, проведенном вместе. Это все еще было слишком болезненно. Что было несколько лет спустя? Ничего. И Кельвин не хотел казаться слабым или слишком сентиментальным перед Саммерс. Он кусал язык и держал свои эмоции внутри.

Она подошла еще ближе, пока не была прижата к нему.

Он почувствовал ее тепло на плече и на ноге. Он хотел протянуть руку и обнять ее так сильно… но он сопротивлялся.

Когда он почувствовал, что восстановил душевное равновесие, он снова посмотрел ей в глаза, и, к своему удивлению, ему показалось, что он видел в ней конфликт. Неопределенность. И тогда он понял, что она, возможно, сожалеет об этой маленькой душевной беседе, которую она инициировала. Возможно, он сказал слишком много.

– Прости, если я зашел слишком далеко.

Он сделал попытку посмеяться и вытер левый глаз.

– Нет, нет, дело не в этом, – она колебалась. – Ты когда-нибудь думал… что тебе приходилось делать что-то, что казалось неправильным и тебе не нравилось делать это, но ты знал, что тебе нужно это сделать, как будто у тебя не было другого выбора?

Он на мгновение задумался над ее вопросом. Сначала он удивился, почему она спросила об этом. Был ли у нее конфликт разума по поводу чего-то, или она просто пыталась изменить тему с того места, где она сошла с ума? Возможно, и то, и другое.

Затем он обдумал сам вопрос и сказал:

– Я думаю, иногда мы делаем то, что должны делать. Лекарство может быть неприятным на вкус. Физиотерапия может навредить… – он посмотрел ей в глаза. – Или извиниться перед кем-то и помириться с ним. Это тоже может быть тяжело.

Странно, что она отвернулась, когда он это сказал. Это беспокоило его, и он отпустил ее руку.

Была неловкая пауза, и он начал думать, как лучше всего выйти из ситуации. Позже он бы все понял, если бы это вообще было возможно, но сейчас ему нужно было уйти. Он искал оправдания, но прежде, чем он смог их использовать, она снова заговорила.

– Посмотри на нас… – она посмотрела на него со слабой улыбкой.

Их отражения были несколько заметны на поверхности окна. Он нежно вернул улыбку.

Поскольку ему казалось, что тишина – это прекрасная возможность уйти, он не мог открыть рот. Чувствуя, что она там, какой теплой она была, и будучи в состоянии открыться о вещах, которые он хранил в секрете в течение многих лет… было трудно уйти от этого.

Поэтому, когда он пошел объяснять, почему он должен идти, он в конце концов сказал:

– А что насчет Рейдена?

– Рейден? – она выглядела по-настоящему растерянной, а не оборонительной.

– Для меня очевидно, что Рейден, то, что он сделал, глубоко повлияло на тебя. У тебя были чувства к нему. Какие они были? Что он для тебя?

Она казалась удивленной вопросами и, честно говоря, он тоже был удивлен.

Потому что это заставило ее замолчать, она отошла, чуть-чуть, прежде чем ответить.

– В прошлом Рейден был наставником и другом. И мы были… близки, однажды. Но больше нет. Это закончилось, когда он показал свой истинный цвет и причинил боль многим невинным людям.

– Насколько вы были близки?

– Мы никогда не были по-настоящему… ну, ты знаешь. Мы проводили много времени вместе, разговаривали и… он манипулировал мной. Заставил меня поверить, что мы что-то строим, мы вдвоем. Но он становился все более и более скрытным. И он лгал мне, – она закрыла глаза, челюсть сжалась. – Он лгал всем нам. Снова и снова. И мы этого не знали. Мы доверяли ему. Потом однажды он приказал кораблю совершить ужасные, ужасные вещи и… Я просто позволила этому случиться.

Кельвин сжалился над ней. И, впервые с тех пор, как она прибыла, он понял, почему она так пристально следила за ним. Не только потому, что она хотела отомстить Рейдену, хотя это, конечно, было правдой, но и потому, что она не хотела повторять прошлых ошибок. И теперь он был здесь, другой командир, хранящий от нее секреты, и он тоже приказал кораблю скрываться. Если бы только она могла понять, почему он сделал то, что сделал. Он пытался найти слова, чтобы объяснить ей это. Но он боялся, что они начнут спорить и сотрут красоту момента.

– Я сказала слишком много.

Саммерс посмотрела вниз.

А потом, не задумываясь, он оказался у нее за спиной и массировал плечи.

Она была чрезвычайно напряжена. Сначала она слегка отступила, а потом позволила ему.

Он чувствовал, как она расслабляется, когда в течение нескольких минут натирал ей спину и шею, и они заговорили в светской беседе. Он все время пытался не думать о ее теле, но, почувствовав запах ее волос и мягкость спины и плеч… он потерял себя. И прежде чем он действительно понял, что произошло, он взял ее за руку, и, когда она повернулась, он крепко ее потянул. Она заворковала, а он начал ее целовать. Его рука соскользнула к ее талии, она убрала ее.

Она нежно сказала:

– Остановись.

Он не знал, что думать, и совсем отпустил ее.

Как только ему стало стыдно за то, что он это допустил, она схватила его за руку и с улыбкой сказала:

– Не здесь. Пойдем куда-нибудь еще.

Они быстро двигались по коридорам, сопротивляясь желанию бежать. Желая сохранить надлежащую внешность, они заключили молчаливое соглашение не прикасаться в залах, даже не держаться за руки. Вскоре они оказались в ее комнате. Когда дверь закрылась, он пошел за ней, но она остановила его.

– Не здесь.

– Почему нет?

– Стены тонкие, как бумага. Пойдем в капитанскую каюту.

– Хорошо, – сказал он, взволнованный идеей насытить свой аппетит к ней. Даже несмотря на то, что крошечная тревога внутри него заставляла его притормозить. Это слишком быстро. Этого не может быть. Он проигнорировал это и спросил:

– Так зачем мы здесь?

– За этим.

Она открыла свой маленький шкафчик с алкоголем. В нем были две не слишком крепкие бутылки, максимум допустимый для офицера на звездолете.

Прежде чем Саммерс смогла, Кельвин протянул руку и вытащил бутылку.

– Ладно, тогда поехали.

– Нет, – резко сказала она.

Ее реакция была достаточно острой, чтобы вывести его из строя.

Но она сразу же смягчила свое следующее замечание.

– Нет, это должна быть она.

Она вытащила другую бутылку и заставила его вернуть ту, что была у него. Потом, вместе, они ушли.

Они прошли мимо двух членов экипажа, и Саммерс не сделала никаких усилий, чтобы спрятать вино в ее руках – Кельвин понятия не имел, где она может спрятать его в любом случае. Вместо этого она заговорила, чтобы другие офицеры могли услышать.

– А потом, капитан, я нашла эту контрабанду в его комнате! – лаяла она.

Немедленно Кельвин подхватил:

– Ну, ну, я не думаю, что есть какая-то необходимость в серьезной дисциплине.

Как только они снова остались одни, они оба посмеялись.

– Ты видел выражение их лиц?

Вскоре они пришли к нему в каюту, и перед тем, как прижать палец к устройству, Кельвин вспомнил бутылку эквариуса, стоящую на столе.

Он колебался. Часть его хотела Саммерс так невероятно сильно, что он бы сделал почти все, что угодно. Но другая часть сдерживалась, напоминая ему о последствиях. Если бы она нашла эквариус… это было бы концом всего.

Казалось, она заметила его колебания.

– В чем дело?

– О, ничего, – сказал он и прижал большой палец к устройству, уверенный, что он может влететь в комнату и спрятать таблетки, прежде чем она их увидит.

* * *

Саммерс смотрела, как Кельвин отпирает дверь и бежит внутрь. Неужели он был так же нетерпелив? Он не казался таким уж отчаявшимся, это было странно.

Оказавшись внутри, она увидела, как он взял что-то со стола и запихнул в сейф. Это было похоже на таблетки. Она подняла бровь с любопытством.

– Что это было?