Черный Белый

– Сейчас мы поедем через лес. Этот внедорожник должен справиться, если ехать медленно. Я ходила посмотреть, можно ли там проехать на машине, чтобы не идти ночью пешком, и почти уверена, что можно. Тем более, мы не можем оставить ее здесь. Бензин еще есть, она нам пригодится. – на последней фразе она повернула ключ, и мотор разразился громким ревом.

Мы тронулись с места и медленно съехали в лес. Там как раз было расстояние между деревьями, чтоб мы могли проехать. Нас трясло и кидало из стороны в сторону, как только мы съехали с дороги, но машина двигалась, хоть и медленно.

– Не сочти мой вопрос бестактным, но куда мы едем, мамуль? – спросил Дэйтон.

– В наш бывший дом. До него минут тридцать.

Мы переглянулись с Дэйтоном.

– Что? Какого черта? Какой еще дом, мам? – брат уже злился от такого количества неизвестного и непонятного вокруг.

Мама постоянно крутила руль то в одну сторону, то в другую, вглядываясь вперед. Она что-то щелкнула слева, и света от фар будто стало гораздо больше, и теперь все освещалось шире и выше, как от большого фонаря.

– Мои родители подарили нам машину, а родители Майкла – домик. Мы очень хотели небольшой дом, где-то в глуши, подальше от городской суеты, грязного воздуха и дорог. Когда ваши бабушка и дедушка узнали, что у них скоро будет внук или внучка, они купили нам этот домик. Мы были в нем только несколько раз.

– Хорошо! У нас есть как бы свой дом. Это хорошо! – подытожил Дэйтон. – Но разве к нему нет обычной дороги? Вы к нему через лес пробирались?

Брата напрягала лесная поездка во тьме, и я его прекрасно понимала: все вокруг выглядело, мягко говоря, зловеще. Из-за кочек, на которых машину постоянно потрясывало, свет от фар менял угол. И от этого мерещились разные силуэты – они как будто двигались по деревьям, по земле. Конечно, это просто игра света и тени, но, черт возьми, все это дерьмо окончательно подпортило мои нервы.

Я бы никогда не сказала вслух, но я была бы счастлива проснуться в Сфере прямо сейчас.

– Сын, прошло двадцать два года! Раньше здесь была проселочная дорога. Ее только собирались закладывать асфальтом, но не успели. За двадцать лет она полностью заросла деревьями. Вон там слева деревья чуть-чуть ниже, чем справа. – она показала влево рукой. – Как раз там и была узкая дорога к нашему дому.

Посмотрев туда, куда она показала, я заметила, что стволы тех деревьев тоньше, и они не такие высокие, как соседние.

– Все ясно! – успокоился Дэйтон, изучив доказательства маминых слов. – Нам это на руку! Была бы дорога, то этот дом было бы легко найти. Может, есть вероятность, что он и не разгромлен до основания.

Мама повернулась к нему и улыбнулась, прежде чем снова вернуться к дороге. Вероятно, он высказал то, на что она надеялась, вызвав материнскую гордость за догадливого сына.

Пока мы молча пробирались сквозь деревья, я вспоминала силуэт у деревьев, который увидела во вспышках фонарика. От одного воспоминания в горле пересохло. Скорее всего, мне померещилось. Ну, кто это мог быть?! Человек там быть не мог, иначе он бы сам подошел или окликнул нас. Мутанты, вероятно, сразу же кидаются на людей, а не прячутся в кустах. Кивнула своей собственной логике. Мне померещилось, по-другому и быть не могло.

Мама рассказала нам про ориентиры, по которым нужно следовать, чтобы найти лесной домик. Особо ничего сложного: от Сферы по северной дороге до бывшего города Чарльтона (так, оказывается, назывался город, в котором мама с папой жили до Катастрофы). От него еще сохранились указатели, поэтому мама без труда вспомнила дорогу. Через шестьдесят километров с границы города будут три дорожных знака: первый – большой с пожеланием хорошей дороги; знак скоростного ограничения «пятьдесят километров»; и третий – знак сужения дороги. Как сказала мама, она поэтому не хотела нас обнадеживать заранее. Боялась, что этих знаков уже нет, и она не сможет найти дорогу. Но все три оказались на месте, хоть и изрядно выцветшие за двадцать лет. Наконец, после трех указателей необходимо проехать еще один километр и свернуть в лес.

Мама еще некоторое время пыталась на словах объяснить, как выглядят эти дорожные знаки, а потом заставила нас повторить весь план движения. Дэйтон повторил все без запинки, а я, естественно, запуталась в знаках, на что мама сразу же выдала мне тираду о том, какая я невнимательная и безответственная.

Успокоившись, она рассказала, что это наш отец придумал эти подсказки для нее. Оказывается, мама абсолютно не могла запомнить дорогу к их домику, когда они его купили, и папа написал ей это объяснение на бумаге и засунул в бардачок машины. Дэйтон не забыл восхититься изобретательностью отца:

– Это было гениально… особенно учитывая наше положение сейчас. – сказал он. – Кстати, мы не смотрели, что есть тут в бардачке. – и он открыл бардачок. – Вот это же, черт возьми, да! – воскликнул он после секундного шуршания внутри.

И брат достал оттуда пистолет: настоящий, черный, гладкий пистолет. Вот это находка как раз вовремя – это точно. Мы все обрадовались. Даже атмосфера заметно разрядилась.

– Мам, ты умеешь им пользоваться? – спросил Дэйтон, щупая пистолет со всех сторон.

– Да, умею, и вас научу! А пока лучше положи его поверх сумки.

Дэйтон сделал, как она сказала, хоть и с большой неохотой. Приобретение пистолета явно вдохновило нашу команду. Не я одна чувствовала себя увереннее и смелее. Да, он был один, а нас трое, но из нас все равно только мама умела обращаться с оружием, поэтому я не переживала.

– А Чарльтон, – спросил Дэйтон. – Это город, в котором Сфера находится?

– Нет, но он недалеко. Мы проехали окраину Чарльтона, пока вы спали.

– А тебе не хотелось заглянуть туда? Это же твой родной город? – спросила я.

– Господи, да вы как близнецы, перенимаете слова друг друга! – вздохнула мама. – Я не знаю, Лекса! Наверное, хотелось и не хотелось одновременно. Этот город напоминает мне о Майкле больше, чем что-либо еще.

Мама так скучала по папе, что все, связанное с ним, давалось болезненно. Каково же будет ей войти в их общий домик?! Но у нас не было выбора. Либо мы доберемся до домика и засядем в нем, либо заночуем в машине, прямо в этом лесу во мраке. При последнем варианте мне сразу же захотелось застрелиться… ведь теперь и возможность такая была.

.............................

Мистер Уокер опоздал к назначенной встрече в главный кабинет Президента, чем уже успел подпортить предвкушение от своего появления. Тем более что направлялся он туда отнюдь не с хорошими новостями.

Полковник Паркер уже был в кабинете и нервно постукивал указательными пальцами друг о друга, пока Президент изучал материалы дела и ожидал последнего приглашенного участника совещания.

– Прошу прощения, господа! – выдохнул мистер Уокер, ворвавшись в кабинет.

– Наконец-то! – сказал Президент и жестом пригласил начальника по безопасности присесть на соседний роскошный стул, подобранный в тон к темному деревянному столу. – Надеюсь, Вы с хорошими новостями, мистер Уокер.

– Увы, сэр! Мы с Паркером обыскали все вокруг и обнаружили лишь следы беженцев. Они вышли через обнаруженный нами выход за старой церковью, затем ночевали в заброшенном доме. На северной дороге они угнали машину у отряда Гроджтауна, а дальнейшее их направление отследить не удалось.

– Что за отряд Гроджтауна? – удивился Президент.

– Головорезы Блэка, сэр, из северной части.

– А они не рассказали, как две девушки и мальчишка смогли угнать машину у профессиональных охотников?

– Нет, сэр! Все, что мы от них услышали, так это нескончаемый поток ругательств.

– Понятно! Это дело Блэка, а не мое. Скажите, мистер Паркер, как же вы так успешно отследили их место ночлега и передвижение, но до сих пор не поймали их?

– Сэр, мы изначально пошли неверным путем, поэтому отстали на несколько шагов. О той самой дыре в стене было неизвестно, и мы ушли к восточному проходу, тем самым дав фору преступникам. А ночлег обнаружили ищейки, которые вывели нас потом на охотников.

– Как бы слаженно вы не работали, итог выходит один: сейчас вы не в курсе, где они?

– Нет, сэр, но мы работаем! – судорожно сглотнул полковник.

– Старый адрес есть? – спросил Президент, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Да, Чарльтон, проверяем, сэр! – ответил мистер Уокер.

– Машину описали?

– Конечно, сэр! – ответил полковник.

– Что с охотниками?

– Наши люди отвезли их в Гроджтаун, дальнейшие действия Блэка – неизвестны!

– Предупредите его, что если он найдет семью Ройс раньше, он должен будет передать их мне… за любую устраивающую его цену!

– Есть, сэр!

Президент встал, собрал свои бумаги и направился к выходу. Ему не нужно было ничего говорить более. Мистер Уокер и полковник Паркер прекрасно знали, как облажались. Единственное, о чем сейчас каждый из них думал, так это, куда Лекса Ройс могла направляться.

.............................

Остаток пути мы ехали в тишине. Каждый думал о чем-то своем и не считал нужным поделиться своими мыслями вслух. Когда мама затормозила, а потом остановилась, я не сразу поняла почему. Вокруг была такая же беспросветная тьма и деревья с пугающей тенью.

Вглядевшись вглубь леса, я увидела силуэт, отличающийся от деревьев. Это был дом. Двухэтажный небольшой дом с расчищенной лужайкой перед ним.

Мама оставила фары включенными: они давали немного света на угол дома. Затем она взяла пистолет, что-то пощелкала и вышла из машины, держа в руках его и фонарик. Мы последовали за ней со своим многообещающим оружием.

На улице было очень тихо. После постоянного гудения мотора и тряски на лесных кочках, казалось, что слишком тихо. Лишь какая-то птица недалеко «ухала» в свой воображаемый такт.

А пахло так, как в деревообрабатывающей мастерской, куда мы с Дэйтоном несколько раз приходили к папе. Он работал там, когда мы жили в Сфере. Туда никого не пускали, но несколько раз папе удавалось провести нас и показать свою мастерскую. И что я действительно хорошо запомнила, так это запах… Запах разных деревьев, смолы, влажной древесины. Тогда этот запах показался мне странным, но сейчас я считала, что природа совершенна в своей деятельности.

Мы водили своими фонариками влево, вправо, назад и на дом, пока подходили ближе. С виду он был очень даже спокойный. Но все окна на первом этаже были заколочены деревянными досками, а на втором – целые застекленные. Это значит, что люди здесь побывали. Передняя дверь была закрыта, и мама сказала, что есть еще одна с задней стороны дома.

– Я сейчас дойду до другой двери, а вы пока подождите здесь. Наблюдайте за лесом и прислушивайтесь. Вдруг изнутри дома что-то послышится. – прошептала мама.

– А почему бы не зайти здесь и не проверить вторую дверь изнутри? – спросила я, так как мне не хотелось, чтобы она куда-то уходила.

– Потому что если задняя дверь открыта, здесь кто-то может быть. Выбив эту дверь, мы привлечем его внимание. Легче будет войти через уже открытую и разобраться с жильцами. – объяснила мама, раздражаясь на глупые, по ее мнению, вопросы.

Мы с Дэйтоном остались ждать около передней двери. Мама пошла к другой. В такой тишине ее шаги по траве были грохотом, или это мое воображение разыгралось?!

Я пыталась найти более-менее широкую щель между забитыми досками на окне, через которую можно что-то увидеть, если направить фонарь. Но это было то же самое, что и вглядываться в темный подвал – абсолютно ничего не видно. Бросив эту затею, я присоединилась к Дэйтону, который наблюдал за деревьями вокруг.

Иногда ветки тряслись от ветра, или может каких-то птиц или зверьков, но каждый раз сердце учащалось, а воздух будто становился разреженным. Я понимала, что это мои страхи, но не могла успокоиться. Я бы хотела быть как Дэйтон – всегда бесстрашный и с издевками!

Казалось, что прошло много минут, когда вдруг дверь позади нас щелкнула и открылась. Я отпрыгнула от нее с визгом, который непроизвольно вырвался из меня, а Дэйтон так резко развернулся с трубой наготове, что не сразу нашел баланс и чуть не грохнулся прям на ступеньки. В дверном проеме появилась мама с фонариком, направленным вниз.

– Спокойно! – шепнула она с еле заметной улыбкой. – Это всего лишь я… и еще живая!

Переглянувшись с братом, мы оба выдохнули и опустили свое «оружие». Мама сбегала в машину, чтобы выключить фары и закрыть ее. И мы вошли в тихий мрак дома.

Мама беззвучно закрыла за нами дверь и прошептала, что мельком осмотрела лишь первый этаж, пока шла к передней двери за нами. Задняя дверь была закрыта, но не на замок. И добавила, что надо все тщательно исследовать.

Кивнув в знак согласия, мы распространились по дому со своими лучиками света и самобытным оружием. Мама поднялась на второй этаж, а мы продолжили ее исследования первого.

Направившись в правую сторону от лестницы через арку, я оказалась на предполагаемой кухне. Это была просторная комната с круглым столом, двумя стульями со спинками, тумбочками и ящиками. У нас в Сфере никогда не было кухни, но по наличию раковины и такого количества шкафчиков, я была уверена, что это именно кухня.

По сравнению с прошлым домом, где мы ночевали, здесь было больше мебели, и все стояло достаточно удобно. Нигде ничего не валялось, ничего не хрустело под ногами. Я провела пальцем по столу – небольшая пыль на моем пальце меня и порадовала и насторожила. Насторожила, потому что пыли было слишком мало, чтобы утверждать о полном отсутствии уборки: этот стол протирали несколько дней назад, максимум неделю. И обрадовало по той же причине, что ее протирали не вчера, значит, здесь вероятно никого не было, кроме нас в данный момент. Надо будет потом рассказать свою теорию маме. Может, она одобрит и перестанет считать меня никчемной идиоткой.

Что-то скрипнуло в соседней комнате через коридор. Выглянув туда, я обнаружила Дэйтона, копающегося в старом шкафу. В свете его фонарика я увидела вещи, которые там висели. Это было уже интересней: остались они от наших родителей, или это вещи тех, кто пыль протирал недавно?

В кухне была одна узкая дверь, которую я не проверила, и где можно было бы удачно спрятаться. Я пошла к ней, подняла повыше палку, и задержав дыхание, резко распахнула ее.

Никого и ничего интересного: это было что-то типа комнатки для всяких бытовых хозяйственных вещей. Тут стояли ведра, швабры, какие-то тряпки, губки, контейнеры и фартуки. Все эти приборы напомнили мне о моей прошлой работе в Сфере – я была уборщицей в школе. Закрыв кладовку, я пообещала себе, что перестану трястись перед каждой новой дверью. Черт, да я быстрее от сердечного приступа сдохну, чем от мутанта, если не возьму себя в руки.

Возвратившись к Дэйтону, я попала в комнату больше кухни и с большим количеством мебели. Это была гостиная, я уверена. Здесь был диван, два кресла и шкаф, в котором копался Дэйтон. Также здесь стоял маленький столик, и опять же все было в полном порядке и будто на своем уютном месте.

Возникло стыдливое ощущение, будто я подглядываю в щелку на чью-то такую идеальную древнюю жизнь. Мне ужасно хотелось жить здесь, в этой гостиной.

Самое интересное, что я заметила и на кухне и здесь, так это занавески на забитых окнах: они были заколочены с уличной стороны, но шторы с внутренней – не тронуты. Тот, кто заколачивал доски, явно ценил домашнюю атмосферу.

Подойдя к Дэйтону, который стоял около следующей двери, мы оба приготовились открыть ее. Кивнув мне, брат поднял трубу и резко дернул дверь на себя, но оттуда на нас не набросились жуткие монстры… или люди.

Мы вместе прошли в следующую комнату, предназначение которой было мне непонятно. Она оказалась в три раза меньше, чем гостиная, с небольшим диваном, ковром на полу, картинами на стенах, и прямоугольным темным комодом. По бокам комода стояли две высокие лампы на ножках.

Зачем была нужна эта комната – неясно, но осматривать в ней было нечего: все как на ладони. Правда, была еще одна дверь, которая по расположению должна была вернуть нас в коридор рядом с лестницей. Эту дверь мы открыли уже не так боязливо.

Обнаружив и проверив за лестницей маленькую темную и совершенно пустую комнату (видимо, это раньше была ванная), мы закончили с первым этажом. Увидели также заднюю дверь, через которую вошла мама, и которую Дэйтон прижал комодом из последней непонятной комнаты.

В тот момент, когда мы подошли к лестнице, оттуда уже спускалась мама. Обыскивая все комнаты на первом этаже, я не слышала ни звука со второго: ни шагов мамы, ни ее шуршаний, или открывания каких-то дверей. Вывод только один: нам только учиться и учиться всему тому, что она уже умеет.

– Проверили первый? – спросила мама.

– Да, никого! – отчитался Дэйтон.

День был действительно долгим, поэтому нет ничего удивительного в том, что мы выдохлись. Скинув все наши сумки в гостиной, мы надежно заблокировали обе входные двери так, чтобы только мы могли открыть их изнутри. Приготовили спальные места – здесь было намного комфортнее, чем в прошлом доме: диван чище и мягче, да еще и кресло раскладывалось. Просто маленький рай!

При осмотре кухонных ящиков мама нашла свечи и зажгла их спичками, которые тоже нашла там.

После всех приготовлений и баррикад, мы чувствовали себя значительно лучше: почти в безопасности. При двух горящих свечках мы уселись на диван, открыли контейнеры с едой и одну бутылку воды и наслаждались тишиной. Осталось еще два контейнера и две бутылки. Дэйтон не забыл принять еще одну таблетку от пневмонии.

Закончив с приемом пищи, мы сбегали на улицу по нашим маленьким нуждам, покараулив друг друга, и затем устроились на ночлег: мама – в раскладном кресле, мы с Дэйтоном – на диване. Перед тем, как задуть свечи, мама произнесла:

– Здесь кто-то был совсем недавно, и он может сюда вернуться. Окна на втором этаже не заколочены, но все со стеклами и закрытыми защелками, но если вдруг проснетесь ночью от какого-то звука, сразу будите меня. Остальное – завтра. Все понятно?

– Да, спокойной ночи! – сказала я.

– Да, мам! Спокойной ночи! – повторил брат.

– Спокойной ночи, дети!

Я мгновенно погрузилась в сон.

Глава 4

Проснувшись от непонятного звука, я так резко села, что аж голова закружилась. Минуту прислушивалась в полном мраке… может мне послышалось или приснилось, ведь никто, кроме меня, не вскочил. Они ничего не услышали. Сложно было сказать, что могло произвести такой звук, но он был похож на трение чего-то о дерево, будто что-то царапалось о дверь.

Подождав немного и убедившись в том, что это лишь мое воображение, я опустилась обратно на диван лицом к Дэйтону. Он умиротворенно посапывал.

Закрывая слипающиеся глаза, я снова что-то услышала: скрежет в задней части дома, со стороны двери, придавленной комодом. Пока мое тело покрывалось ледяным потом, Дэйтон открыл глаза и хмуро уставился на меня. Он тоже слышал.

Проснувшись, мама спустила ноги на пол и уже крепко держала в руке пистолет. Когда мы с Дэйтоном схватились за фонарики, мама шикнула, что их включать нельзя, так как свет будет виден через щели в окнах.

Звук был точно с уличной стороны дома, поэтому пока мы были в относительной безопасности, но все же дом сложно было назвать неприступной крепостью. Вопрос лишь в том: сколько их там, и насколько они живые?!

Мы бесшумно вышли в коридор вслед за мамой, которая держала пистолет наготове. Стоя в полнейшей тишине и различая лишь силуэты дверных проемов, ступенек и заколоченных окон, было, прямо скажем, не по себе, но фонарики включать нельзя.

Пока мы вглядывались в сторону задней двери, от которой донеслись первые звуки, царапающий скрежет повторился со стороны кухонных окон, то есть справа от нас. Теперь была дилемма: либо их несколько, либо он один, но обходит дом в поисках уязвимых мест.

Я начала припоминать, что изначально услышала звук со стороны непонятной комнаты, потом задняя дверь, теперь кухня – он двигался по часовой стрелке вокруг дома. Вероятно, мы все думали об этом и молча надеялись, чтобы этот человек был один.

Мама пошла на опережение к забитому окну около передней двери. Если «гость» не остановился, то он сейчас подойдет к этому окну с улицы.

Сердце билось слишком учащенно. Мне было так страшно, что даже рука онемела от того, как я сжала палку. Дэйтон стоял впереди меня и наблюдал за мамой, крепко сжимая свою трубу.

Пока мы спали, воздух внутри нагрелся, и теперь лесного запаха почти не ощущалось. Пахло пылью. От этого дышать было намного труднее, хотя темнота в доме уже не казалось настолько непроглядной: глаза различали небольшие предметы и черно-серые оттенки.

Стоя неподвижно около окна, мама пыталась разглядеть что-нибудь между досками. И звук повторился недалеко от нее: как будто кто-то вел ногтем от угла дома до окна, у которого она стояла.

Не успела она отойти подальше, как произошло нечто пугающее. Как только он или оно поравнялось с окном, в которое мама только что вглядывалась, сначала наступила полная тишина, а царапающий звук резко прекратился. Но через четыре секунды раздались ужасающие звуки, похожие на резкие вдохи и выдохи, точнее, на бешеное «всасывание» воздуха.

Оно стало долбиться в доски с таким грохотом и такой силой, что я видела пыль, осыпающуюся с них. Мама отпрыгнула к нам и уже целилась пистолетом в сторону этой твари.

Это существо лупило по окнам, царапало их, колупало, ковыряло. Кажется, оно даже пыталось грызть одну из досок.

Продолжалось это минуты две, пока мы находились в ступоре. Я была в настоящем ужасе. Даже пошевелиться не могла. Попытки выровнять дыхание ни к чему не привели, мне по-прежнему катастрофически не хватало воздуха.

Дэйтон вообще не шевелился и даже не дышал. Невольно заметив, что рука у мамы дрожит, я скинула это на то, что она уже несколько минут находилась в поднятом положении, хотя мы все могли упасть в обморок.

Создалось ужасное впечатление, что мы в закрытом гробу. Было бы лучше, если бы могли убежать в лес, но мы даже выйти из дома не могли – эта тварь уже скреблась в переднюю дверь.

В том, что это мутант, сомнений не было. И он точно знал, что внутри есть люди… по запаху. Он двинулся дальше, скребя вдоль второго заколоченного окна, и остановился… затих. Снова наступила зловещая тишина, которая не предвещала ничего хорошего. Когда он издавал звуки, мы хотя бы понимали, где он находится.

Снова звук… со стороны самого крайнего окна в гостиной. Значит, он бесшумно передвинулся дальше. Снова скрежетание, царапание, будто тварь пыталась расковырять дом.

– Мутант почуял нас… сначала меня у окна, теперь он чувствует наш запах, исходящий из этой комнаты через щели. – прошептала мама, направив пистолет в передвинувшийся источник шума, который теперь находился около центрального окна – там как раз стояло кресло, в котором она спала. – Он не уйдет! – подытожила мама, и я лишь чудом удержала себя от панической атаки.

Хотелось крикнуть ему, чтобы он проваливал, иначе мы прострелим ему голову. Неужели он не понимал?! Хоть какая-то часть рассудка должна была сохраниться! Сама того не осознавая, я обхватила себя руками, из которых вяло свисала палка.

Снова наступила тишина – она меня раздражала больше, чем скрежет… неизвестность пугала намного жестче, чем очевидная угроза.

И тут раздались самые страшные звуки из всех!

Звуки эти исходили выше! Затем еще выше! И еще…

Тварь карабкалась по стене дома. Я поняла это, когда его ноги уперлись на заколоченные доски окна, издав характерные удары, как от молотка.

Оно царапало стену, ощупывая все вокруг себя, и каждый раз звук становился выше и выше.

Мама судорожными рывками переводила пистолет, пока его дуло не уставилось ровно в потолок. Дэйтон резко дергал голову на каждый новый звук, подняв палку вверх.

Оно ползло по стене очень быстро, цепляясь за все неровности и доски на стене, которых, к нашему несчастью, оказалось достаточно.

Когда показалось, что страшнее уже не придумать, раздался самый леденящий душу звук, который даже в кошмарах не услышать.

Разбилось стекло!

На втором этаже!

Прямо над гостиной, где только что карабкалась тварь.

Меня сейчас вырвет! Я клянусь, вырвет…

Мама с Дэйтоном синхронно повернулись в сторону лестницы. Она с пистолетом, он с трубой.

Я не могла ничего сделать с руками или ногами – их сковал чистейший ужас. Даже моргнуть не получалось – глаза застыли на темных уходящих вверх ступенях. Я была парализована!

– Лекса, отойди к двери и направь фонарь на лестницу! – прошипела мама.

Я не двинулась.

– Лекса! – она сильно дернула меня за руку. – К двери! И фонарь на лестницу! Быстро! – я почувствовала дрожь ее руки через свою.

Сама не зная как, но я медленно отшагнула назад, не сводя глаз с лестницы. В это время наверху послышались какие-то шуршания и скрежет. Трудно понять, в какой именно части второго этажа, но тварь была внутри дома! Внутри того же дома, что и я, и брат, и мама! Мы в одном помещении с монстром!

Единственное, что нас разделяло – это лестница. Точнее, та ее часть, которую было видно снизу, так как вторая часть разворачивалась ровно противоположно, и мутант легко мог пройти ее, оставаясь незамеченным… Мы могли только слышать…

Больше всего я боялась, что мое сознание сейчас отключится. Челюсть болела от того, как я сжала зубы, но я сделала, как велела мама: отошла назад, пока спина не коснулась двери… Мы ведь можем сейчас выбежать через эту дверь к машине, сесть и уехать? Почему же мы стоим? Почему не двигаемся?

Скользкий от пота палец щелкнул на включателе фонаря, и на лестницу обрушился поток ослепляющего света. Лестница была цвета темного дерева – это все, что промелькнуло у меня в голове, прежде чем я увидела чужую ногу на самой верхней ступеньке.

Нога была неким подобием человеческой, но уже давно не принадлежала нашему виду. Голая грязная ступня походила на мутирующую конечность зверя.

Вдох. Выдох.

Вторая такая же нога бесшумно встала рядом с первой.

Мама вздрогнула, а Дэйтон сделал шаг назад.

Я не сводила фонарь с лестницы, который так сильно трясся в моих руках, что трепыхающийся свет лишь усугублял ситуацию.

Вторая нога была вся в крови и порезах, на которые мутант не обращал никакого внимания. Луч моего фонарика освещал ноги до колена, а выше была полная тьма. Проглотив парализующий ужас, я медленно подняла фонарь выше.

Оно неестественно дергалось. Кровавые измененные пальцы с обвисшим на них мясом скрутились в звериной манере. Кажется, нескольких пальцев не было. Из предплечий и ладоней торчали куски стекла, а то, что когда-то давно было одеждой, было полностью в крови и грязи. По мутирующему телу даже нельзя было определить, кем раньше было это существо – мужчиной или женщиной. А еще он был выше и явно намного сильнее, чем любой человек.

Дэйтон и мама превратились в статуи: они приросли к полу без малейшего движения. А мне не хватало воздуха. Мне хотелось в лес, чтобы надышаться!

Я поднимала фонарь выше, а тварь плавно двигала конечностями: пальцы сгибались, дергались локти, колени и плечи, до которых я уже подняла фонарь.

Еще один проглоченный глоток страха, и мой фонарь осветил его полностью. Луч света начал моргать: яркие вспышки сменялись слабыми, затем темнота и снова слабые вспышки, как это уже было в лесу. Фонарь коротало с тихим электрическим треском, но я была не в силах ударить по нему.

Все, что я видела, и от чего мое горло скрутилось в тугую спираль – это лицо… объеденное наполовину снизу, но давно заросшее новой мутировавшей кожей. Выступающая челюсть с блестящими острыми клыками.

Дыши, Лекса!

Его глаза! В них мрак черной дыры… пустота, которая физически затягивала внутрь – я это чувствовала по всему телу.

Вдох!

Никаких волос, лишь обтянутый кожей мраморный череп с этими пожирающими глазами.

Слившись с дверью в одно целое, я с ужасом поняла, что монстр смотрит прямо мне в глаза. Его голова дергалась в разные стороны – он то ли принюхивался, то ли дразнился.

Мутант широко оскалился, и вязкие слюни потекли ему на окровавленную грудь. Не сводя с меня взгляда, он растягивал рот с зубами, и это было похоже на смертельную улыбку. Страшнее я не смогла бы ничего представить.

И свет погас.

Уже привыкшие к свету глаза, ничего не различали в темноте.

Затем лишь звуки, похожие на чавканье. Скрип половицы на лестнице. Потом все стало так громко, что я до боли зажмурила глаза.

Грохот на лестнице. Металлический звон. Звериный рык. Снова грохот, но очень близко ко мне. Глухой удар. Снова грохот и скрежет. Рычание. Выстрел! Гудящий звон в ушах… Конец! Они умерли, и теперь моя очередь…

Тварь схватила меня за руку, а я – не знаю зачем – распахнула глаза.

Но это был Дэйтон! Живой Дэйтон! И он держал меня за руку, а в глазах его было столько ужаса, что снова захотелось закрыть свои.

Я видела его лицо, очень хорошо видела… потому что он держал свой фонарик включенным, и мамин тоже освещал левую часть коридора… где лежало что-то большое и мокрое.

Перед глазами все плыло, но я старалась растереть их, чтобы рассмотреть, что это. Как только пелена ушла, я ясно увидела в свете двух фонарей лежащего мутанта.

Он упал в безобразной позе: рука вывернута, и из нее торчит неправильно заросшая кость. Все вокруг грязное, все в крови. А глаза его широко открыты. Но он не шевелился: не дергался ни плавно, ни резко. Не подавал никаких признаков жизни… или смерти. В его лбу было темное отверстие, в котором, несложно догадаться, была пуля.

Тут с громким треском мой фонарь резко загорелся, и мы все вздрогнули от этого звука.

Посмотрев на свою онемевшую руку с фонариком, я выключила его большим пальцем и почувствовала что-то теплое в другой руке. Подняв ее к лицу, стало понятно, что это кровь – я настолько сильно сжала руку в кулак, что ногти впились в ладонь до мяса. А моя палка валялась около ног – я даже не поняла, когда она выпала.

Дэйтон начал истерично смеяться, скатившись по стене на пол и вытянув ноги.

На его трубе были следы крови и, кажется, кусочки чего-то мягкого от мутанта. Меня могло вырвать.

Мама тоже села на пол, напротив Дэйтона, откинув голову назад, и улыбнулась. А я стояла все также, как стояла, и, кажется, понимала, что только что произошло.

Тварь кинулась вниз по лестнице. Дэйтон попытался ударить, но промахнулся и попал в стену, от чего был громкий металлический звон. Существо на секунду отвлеклось, и в этот момент Дэйтон успел снова занести свою трубу вверх и ударил, попав в этот раз в мутанта. Рыча и царапая когтями пол, он пытался встать, но мама всадила ему пулю в лоб.

Единственная мысль, которая держала меня парализованной до сих пор – это цель мутанта. Он рвался ко мне… Он хотел сожрать меня, а мама с братом остановили его меньше, чем в полуметре от моей ноги.