Вопросительная история России

Зачем прапрапрадед Льва Николаевича похитил прадеда Александра Сергеевича?

В ноябре 1702 г. русский посол в Турции Пётр Андреевич Толстой получил приказ царя Петра: добыть ему «арапчат лучше и искуснее». Арапчатами в те времена называли темнокожих детишек. Европейские монархи держали их при дворах в качестве живых игрушек. От коронованных особ старались не отстать владетельные графы и князья. На первый взгляд поручение царя Петра сложности не представляло. На любом невольничьем рынке Османской империи «арапчат» продавалось сколько душе угодно. Но ведь душе Петра угодно было иметь не просто арапчат, а наделённых всевозможными талантами. А как среди множества темнокожих детей, выставленных на продажу, отличить тех, что угодят царю своей сообразительностью?

Посовещавшись с помощником, Пётр Андреевич нашёл выход: не покупать кого попало на рынке, а достать арапчат у султана. Толстому было известно, что несколько месяцев назад ко двору султана привезли двух знатных мальчиков подходящего возраста, 7 и 9 лет. Были они сыновьями эфиопского князя, земли которого Турция недавно завоевала. Чтобы князь не бунтовал, его сыновья были взяты заложниками в турецкую столицу. Толстой рассуждал, как полагалось знатной особе. Арапчата знатного происхождения должны быть ни в пример смышленее арапчат-простолюдинов. Оставалось найти способ заполучить этих отроков у османского султана. Пустив в ход дипломатическую ловкость и подкуп турецких чиновников, Пётр Андреевич добился своего. Арапчата отправились в Россию.

Дорога предстояла не простая. Доставить живые игрушки морем было куда быстрее. Но турецкие корабли могли кинуться в погоню и настичь похитителей. Арапчат повезли по суше. Балканы, Молдавия, Украина, Россия… 13 ноября 1704 г. 8-летний прадед Александра Сергеевича Пушкина и его 10-летний брат въехали в Москву. Она встретила их бураном. Сыновья эфиопского князя начинали российскую жизнь. Старший брат склонности к наукам не имел, из-за чего Петру не приглянулся. Он попал в полковые гобоисты, и след его затерялся в истории. Младший, Ибрагим, отличался живейшим умом и сразу же стал любимцем Петра. По одной из версий, именно Пётр I назвал маленького арапа Ганнибалом в честь древнего карфагенского полководца. По другой, он сам взял это имя уже на склоне жизни. 11 лет проведёт Ибрагим-Ганнибал в царских денщиках. Потом – учёба во Франции, строительство крепостей и каналов, преподавание математики, книга о фортификации и всем известный правнук.

Об этом правнуке, однако, не дано было знать ни Ганнибалу, ни его похитителю Петру Толстому, ни вдохновителю затеи Петру I. Но ведь прапрадед Льва Николаевича Толстого не забавы ради похищал прадеда Александра Сергеевича Пушкина! Зачем же понадобились русскому царю непременно смышленые африканские дети?

В их лице Пётр I желал видеть наглядное учебное пособие для детей дворянских. Необходимость в таких пособиях была у Петра нешуточная. Он задумал обучать дворян, сделать из них специалистов в морском деле, медицине, иностранных языках. Дворянские же дети, по большей части, страсти Петра к учению не разделяли. Ехать учиться за границу? Ни слова там не понимать? Жить на скудные казенные деньги? Зачем? Чтобы потом до конца жизни тянуть лямку во флоте или в канцелярии? Нет уж, увольте. Но поскольку Пётр не увольнял, от перспективы стать учёными бежали, кто как мог. Одни в монастырь, другие умудрялись скрыться в своём собственном поместье. В официальных бумагах таких беглецов называли «нетчиками»: на призыв царя они отвечали «нет». В назидание ленивым нетчикам и задумал Пётр привезти в Россию живое пособие из жарких стран. Ведь если молодой человек из далёкой Африки сумеет освоить книжную премудрость, какой урок ленивым дворянским недорослям!

Как ни удивительна судьба Ганнибала, его роль учебного пособия обычна для эпохи Петра. Обожавший учиться сам, и подданных своих царь страстно желал учить, при том наглядно. Из путешествий и походов он вёз в Россию пособия. Окружал ими себя, своих близких, из пособий составлял своё любимое дитя – Петербург.

Если бы мы попали в новорожденный город, то немало бы подивились: над Невой, рассекающей город, не было ни одного моста. Зимой замёрзшие переправы помечали ёлками и среди них прокладывали путь. Но когда Нева вскрывалась, попасть с одного берега на другой посуху было нельзя. Настоящих постоянных мостов через такие широкие реки возводить тогда не умели. Но почему бы не возвести плашкоутный мост? На баржи с якорями кладутся доски – и мост готов. Не пройдёт и двух лет после смерти Петра, и в Петербурге поступят именно так. Но при Петре о мостах и заикнуться не смели. Широченная Нева без мостов была учебным пособием. Бредивший морем и кораблями царь страстно желал, чтобы каждый житель его «парадиза» научился управлять лодкой. Любому «не совсем бедному постояльцу» вменялось в обязанность держать у причала судно, которое на воде «употреблялось бы» как кареты и коляски «на сухом пути». Как переправляться «совсем бедным» жителям, в царском указе не говорилось. Владельцы же лодок в установленный срок должны были являться ко дворцу Меньшикова для проведения учебных манёвров. Гравюры петровского времени запечатлели нарядную картину: стройные ряды парусов над красавицей Невой. Не всем «не совсем бедным» обывателям эти манёвры оказались по вкусу. Но выбора у них не было. Каждый житель Петербурга находился в положении школьника.

Сам же Пётр никогда не забывал о своей роли учителя. Учебным пособием сделался его дом – старый Зимний дворец. Вряд ли найдётся в Европе другой монарший дворец, расположенный так странно – напротив крупнейшего промышленного предприятия. А ведь Зимний стоял напротив Адмиралтейства, самого большого завода России на протяжении 150 лет. Это сейчас в Адмиралтействе учат будущих капитанов. А при Петре здесь строили корабли – шум, гам, дым. Отчего же царю захотелось поставить свой дом рядом с «промышленным гигантом»? За 2 года до начала строительства дворца царь обнародовал указ: «селиться в Петербурге, кто где работает». Сам Пётр I состоял на должности инженера Адмиралтейства, и если не отлучался из Петербурга по делам службы царской, ежедневно исполнял свою работу, за что получал жалование. Впрочем, и царскую должность – писание указов и наставление чиновников – Пётр тоже проводил в Адмиралтействе. Здесь располагался его кабинет. Отсюда в течение 17 лет он управлял страной. Адмиралтейство стало «работой» Петра, Зимний дворец – «домом». Дому надлежало стоять напротив работы. Вот почему царский дворец ещё полтора века после смерти великого реформатора удивлял иностранцев своим расположением в «промзоне». Это было учебное пособие для горожан – как выбирать место для дома.

Нет числа учебным затеям Петра I. Одни из них прижились – гражданский шрифт, арабские цифры, Академия наук. Другие нет. Причудливы пути истории. Не прояви Пётр учительского рвения, не родился бы самый «школьный» поэт России, правнук учебного пособия.

Откуда пошла беда Митрофанушки?

«Не хочу учиться, а хочу жениться». Вслед за Митрофанушкой из комедии Фонвизина эти слова могли бы повторить сотни молодых дворян XVIII века. 31 января 1714 г. Пётр I подписал указ, в котором брачные намерения дворянских отпрысков ставились в прямую зависимость от их учебных успехов. Указом повелевалось направлять в губернии учителей математики. Им предстояло обучать подрастающую знать «цифири и геометрии». На неуспевающих предполагалось «положить штраф такой, что невольно будет жениться», пока не выучатся. Священники получили предписание не венчать молодых дворян без письменного свидетельства об окончании хотя бы начальной «цифирной» школы. Будущим женихам стоило поспешить: они должны были завершить образование к 15 годам, когда им предстояло вступить в царскую службу. Однако многие спешили в другую сторону. Из 2000 дворянских недорослей, набранных после царского указа в цифирные школы, лишь 300 завершили курс. Юные слуги престола бежали и прятались от учёбы, как крестьяне от рекрутской службы.

Откуда же Петр взял идею оставить холостыми нерадивых дворянских отпрысков? Образцом послужила соседняя Швеция. 21 год Пётр с нею воевал. И почти 30 лет перенимал шведский опыт. Как говориться, с кем поведёшься. Или – с кем повоюешь. После Полтавы царь встречался с пленными шведскими командирами и поднимал кубок «за учителей». Но шведы оказались учителями не только в стратегии. «Табель о рангах», рекрутская армия, подчинённая монарху церковь, перелитые на пушки колокола – всё это тоже заимствовалось у шведов.

Что же касается Митрофана, причиной своей обиды он мог бы считать шведского короля Карла XI, отца знаменитого Карла XII, соперника Петра в Северной войне. В отличие от сына отец воевать не любил. Он предпочитал заниматься устройством внутренних шведских дел. Не женить неграмотных придумал именно он. В 1689 г. Карл XI издал указ, по которому всякий подданный короля обязывался научиться читать катехизис – изложение основ христианского вероучения. Не овладевшие чтением не могли вступать в брак. Прежде чем венчать молодых, священник обязан был проверить их грамотность. Некоторые новобрачные хитрили, выучивали катехизис наизусть. Но многие решали, что проще научиться читать. Наградой прилежным ученикам служила возможность стать мужем и женой, а учителям-священникам – мешок с зерном. Именно такую премию они получали от государства за каждые 2—3 десятка обученных.

Вот эти-то идеи Карла XI и показались интересными Петру I. Правда, в отличие от шведского коллеги, Пётр обязал учиться лишь дворянских детей. Дети крестьян и горожан сохранили свободу оставаться неграмотными.

Зачем император российский стал князем финляндским?

Когда какой-нибудь монарх присоединяет к своему государству новую землю, он знает, зачем это надо: на новой земле живут новые подданные, а с них так приятно собирать налоги. Шведские короли XII – XIII вв. ничем не отличались от своих коллег. К востоку от их страны лежали финские земли, которые никому пока налогов не платили. Шведские короли решили, что это неправильно и снарядили Крестовые походы. В результате Швеция увеличилась почти в два раза и 600 лет управляла финскими землями. Постепенно Финляндия привыкла быть Швецией. И соседи Швеции тоже привыкли. И даже если им случалось повздорить со Швецией и ненароком отобрать у неё Финляндию, они тут же старались за выкуп отдать её Швеции обратно. Сначала так поступил Пётр I, а потом его дочь Елизавета. России нужен был выход к морю, и Пётр его у Швеции отвоевал. А Финляндия – зачем? Другой язык, другие обычаи и крестьяне, не привыкшие быть крепостными. Нет, Финляндию следовало решительно оставить Швеции.

Однако праправнук Петра император Александр I рассуждал иначе. После войны с союзницей Наполеона – Швецией он 1809 г. объявил Финляндию частью Российской империи. И что же вы думаете, он принялся делать? Налоги собирать? Ничуть не бывало! Финляндия была освобождена от уплаты налогов в общероссийскую казну, а финские юноши – от рекрутской повинности. Страна получила свои собственные деньги, своё особое правительство, а представитель Финляндии – прямой доступ к Российскому императору. Кстати, император так в Финляндии не назывался. Он стал великим князем Финляндским, что на языке того времени означало: не господин, а покровитель и защитник. Кроме того, Александр затеял строительство новой финской столицы. Старая, Або, слишком близко располагалась к Швеции. Но дело было не только в этом. Александр мечтал возвести посреди озёр и лесов классический город, похожий на Петербург. Незадолго перед тем случился пожар в маленьком городке Хельсинки, оставивший почти пустое место. Вот на этом-то месте и решено было возводить столицу. Слово «Хельсинки» происходит от шведского «Гельсингфорс» – «сильный водопад». А водопады, как известно, падают со скал. Так что прежде чем возводить столицу с площадями и проспектами, следовало снести скалистые горы. Десять лет строители во главе с архитектором Энглем при помощи взрывов равняли плато под будущую финскую столицу. Недешёвое это было мероприятие. Но, как некогда Пётр не жалел ни сил, ни людей для возведения Петербурга, так теперь его праправнук с удивительным упорством возводил Гельсингфорс. Для Петра Петербург был парадизом, раем земным, воплощением мечты. Отнимая у Швеции Финляндию и возводя в непреступных скалах Хельсинки, «новый Петербург», Александр тоже мечтал. Вот только о чём? Ясное дело, не о налогах. У Александра была другая мечта, не совсем царская.

Обычный царь следит, чтобы корона у него на голове сидела прочно, и трон под ним не шатался. Александр же поставил перед собой иную цель: отменить крепостное право, учредить республику и сложить с себя царские полномочия. Согласитесь, царь-республиканец не самый распространённый вид монарха. Александр так себя и называл – «исключением из императоров». Исключением он стал по милости своей бабушки, Екатерины II. Она мечтала вырастить из внука идеального государя, и о его воспитании решила посоветоваться с человеком, как нельзя лучше разбиравшимся в идеальных вещах. Звали его Якоб Гримм. Для взрослых он писал философские трактаты, а для детей – сказки, вместе со своим братом. Вот этот-то сказочник и посоветовал Екатерине пригласить к внуку в качестве воспитателя швейцарского юриста Фредерика Лагарпа. Тому предстояло обучать наследника престола немецкому языку, истории и праву. Республиканец по убеждениям и педагог по призванию, Лагарп произвёл на Александра неизгладимое впечатление. Став взрослым, он как-то сказал, что обязан Лагарпу всем, кроме рождения. Неудивительно, что республиканские взгляды учителя передались восприимчивому ученику. И не стоит думать, что Лагарп скрывал свою республиканскую педагогику от самовластной императрицы Екатерины. Напротив, он представил ей в письменном виде будущую программу обучения, и Екатерина её одобрила. Шёл век Просвещения, Екатерина была дамой образованной и прекрасно знала книги, в которых говорилось о республике как идеальной форме правления. Почему бы и её внуку не узнать, что думают лучшие умы Европы? Она, конечно, понимала, что будущему идеальному государю придётся управлять совсем не идеальным государством. Но представить себе, что внук захочет ввести республику в России, Екатерина никак не могла. Политика – искусство возможного. В екатерининской России республика была невозможна. И потому беседы о республике с наследником престола опасений не вызывали. Пусть ребёнок развивается. Вырастет – забудет.

Александр, однако, не забыл. Став императором, он наметил для себя программу: отменить рабство, утвердить конституцию и покинуть престол. В России много было самозванцев, он же мечтал быть первым «самолишенцем» – первым царём, добровольно отказавшимся от власти. Или, по крайней мере, поставившим над собою закон.

Нет, Александр не был сумасшедшим. Он понимал, что владельцы крепостных душ не позволят ему так просто осуществить благостные мечтания. Но, может быть, среди дворян всё-таки есть сочувствующие духу Просвещения? Сколько их в стране, единомышленников императора? Кто-то из друзей подсказал государю, как «провести разведку»: в 1803 г. вышел указ «о вольных хлебопашцах». Этим законодательным актом помещикам разрешалось отпускать своих крестьян на свободу. Правда, и раньше никто не запрещал им этого делать. Но, уточняя процедуру, указ как бы приглашал владельцев крепостных освобождать их от неволи. Вскоре стало ясно, что дело не пошло: в среднем в год помещики отпускали на свободу одного из 10 тысяч крестьян. Такими темпами освобождения всех можно было ждать через 100 веков. Оставалось одно – просвещать. В стране открывались школы, гимназии, университеты. Однако ждать, пока вырастут поколения просвещённых дворян, было долго. Александру же хотелось видеть перемены как можно быстрее и счастливых поданных уже сейчас.

И вот тут в планах царя неожиданно появилась Финляндия. В смутное время Наполеоновских войн европейские страны сводили старые счёты и меняли границы. Готовясь отобрать Финляндию у Швеции, Александр объяснял придворным, что Швеция не раз нападала на российские владенья, что обладание Финляндией отодвинет враждебного соседа и отведёт угрозу от Петербурга. И всё это было правдой. Но не всей правдой. Имелась и другая причина, по которой император задумал стать обладателем маленькой северной страны. В этой стране дворяне умудрялись обходиться без крепостных. А ещё там был риксдаг – подобие парламента, где заседала не только знать, но и ремесленники, и крестьяне. Страна свободных людей и почти республика. Ну, чем не образец для российских дворян? Пусть разглядят Финляндию поближе и убедятся, что свобода и конституция счастью не помеха.

Вот так и случилось, что могущественный российский император стал князем финляндским. Не для того, чтобы налоги собирать, а чтобы Финляндия пример показывала. Пусть и завоёванный.