Безмолвная

3

Я надеялся, что возвращение домой принесет мне хоть какое-то облегчение. Так происходило ежедневно, когда, вернувшись, я закрывал за собой дверь на три надежных замка.

Если не нужно было куда-то идти, меня охватывала умиротворенность. Если же позже мне зачем-то предстояло выйти, я испытывал беспокойство и нервное напряжение.

В этот день мои четыре угла должны были подействовать на меня успокаивающе. Однако на этот раз я почувствовал себя посторонним в собственной квартире. Заполнил ее звуками «Рэйнбоу», так как, в отличие от Блица, мне больше нравились команды, которых уже давно не было слышно.

Руки у меня тряслись, в теле ощущался жар. Только теперь я осознал, что сильно вспотел. Холодный душ окатил мою спину, а после горячего потока на теле не осталось и следа пота. Стоя перед зеркалом, я почти не узнавал самого себя – выглядел как бледный труп, а синева под глазами стала еще более заметной. Прическа, которая и так обычно находилась в полном беспорядке, наводила на сравнение с переплетенными проводами.

Ополоснув лицо холодной водой, я открыл бутылку пива и уселся перед компьютером, который собрал собственноручно, сэкономив несколько сот злотых. Загрузил новейшую игру «Элдер скроллз» и отправился за телефоном, чтобы его выключить.

Я должен был исчезнуть из этого мира. Сейчас, пока еще окончательно не сошел с ума. Не было смысла мучиться, освежая в памяти тот пост в «Фейсбуке» или ожидая ответа от Фила Брэдди.

Я ждал десять лет. Мог подождать и еще немного – но сначала должен был успокоиться.

Блицер не дал мне такой возможности. Едва я взял смартфон, как на его дисплее появилось улыбающееся лицо моего друга, а из динамика полились звуки характерного звонка. Блиц сфотографировал себя несколько лет назад, когда я еще работал в «Горце» и был одним из тех, кто при смене старого телефона переносит все снимки на новый. Сейчас это не вызывает особых трудностей, но когда-то при переходе с первого «Сони Эрикссон» на новую «Нокию» такая операция являлась проблематичной.

Я остановил игру и коснулся пальцем экрана смартфона.

– В нормальное время ты не звонишь…

– Ты видел? – спросил Блиц возбужденно и откашлялся. – Наверняка видел! Иначе не разговаривал бы со мной таким тоном.

– Что видел?

– Новый пост на странице.

Я выключил игру так быстро, как будто от скорости выключения зависела моя жизнь. Запустил просмотр и спешно обновил страницу. Действительно, появилось новое сообщение от Фила Брэдди. Он написал: «Может, благодаря этому снимку кто-нибудь ее узнал?» – и добавил ссылку на предыдущий пост.

Я смотрел на снимок, и мне казалось, будто я прямиком угодил в портал, ведущий в альтернативную очевидность. Я прекрасно знал этот снимок. Он был для меня исключительным.

– Ты где? – спросил Блицер.

Я пытался что-то выдавить из себя – и не мог.

– Вернер!

– Я…

– На тысячу процентов это она, – заключил Блиц. – Стоит вроде бы на Краковской, недалеко от «Бабы на быке». И выглядит на несколько лет моложе.

– На десять, – произнес я.

– Что?

– Я сам ее фотографировал.

– Как это? Когда? Где?

– За несколько дней до исчезновения, но… Блицкриг…

– Но?..

– Никогда и никому я этот снимок не показывал, не размещал в Сети и даже не говорил, что он у меня есть…

– Что? Почему?

– Не знаю, – ответил я, нервно потирая голову. – Наверное, хотел иметь только для себя что-то исключительно мое, потому что…

– Странно, – протянул Блиц. – Откуда у британца этот снимок?

– Не имею понятия.

Я просто не мог вообразить себе сценарий, благодаря которому какой-то Фил Брэдди завладел снимком. Этим снимком. Моим снимком!

Все возможные предположения были сплошь абсурдными. Даже если он разговаривал с Евой дольше, чем следовало из первого поста, – у нее самой не было этого фото. Я не успел даже показать ей его, а сам вспомнил о нем только по ее исчезновении.

Потянувшись за пивом, я опорожнил бутылку одним глотком. От газа в животе у меня забурлило. Я понял, что узнал сегодня больше, чем предполагаемое направление поисков. Факт наличия у Брэдди этого снимка наводил на мысль, что он каким-то образом причастен к делу.

– Ты отозвался? – спросил я.

– Да.

Озноб у меня прошел.

– Сразу после того, как он разместил фото.

– И?..

– Уверяет, что и вправду ее не знает, никогда раньше и позже не видел и просто хочет связаться с ней. Допытывался, знаю ли ее я.

– Напиши ему, что…

Я прервался, придя к выводу, что не должен в дальнейшем рассчитывать исключительно на Блица. Открыл профиль Фила Брэдди и посмотрел на его лицо, которое уже прекрасно знал, часами рассматривая. Потом послал ему сообщение: «Я знаю девушку, которую ты разыскиваешь. Откуда у тебя другой снимок?»

Блицкриг говорил в трубку что-то еще, но его голос пропадал где-то на линии. Я уставился в экран компьютера, ощущая нарастающий жар. Наконец на правой стороне высланного мной сообщения засветилась голубая «иконка». Брэдди его прочел. Однако не было видно, что он что-то пишет в ответ.

Отодвинув стул, я наклонился и начал в нетерпении похлопывать ладонями о бедра. Уставившись в монитор, я, должно быть, выглядел так, будто бросаю ему вызов – вызов, на который он не реагирует.

– Не отвечает, – констатировал я.

– Нет? – отозвался Блиц. – Ты написал ему?

– Да, но…

– Надо было поручить это мне.

Не помню, чтобы мы когда-нибудь так договаривались, но, может, Блиц решил, что если все началось с него, то на него и ложится ответственность за доведение дела до конца…

– Так и не отвечает, – отметил я. – Хотя сообщение прочитал.

– Подожди минутку…

– Ничего иного я и не делаю, – ответил я. – По крайней мере, на протяжении последних десяти лет.

Казалось, каждая следующая секунда тянется медленней предыдущей. У меня было ощущение, что ответ находится на расстоянии вытянутой руки. Нужно было только подтянуть этого человека…

– Вся эта акция с поиском девушки с концерта – вздор! – наконец сделал я вывод. – Здесь дело в чем-то ином.

– В чем?

– Не знаю, но намерен узнать.

– Сам?

– С твоей помощью, – ответил я, отмечая, что это, пожалуй, самое приятное из того, что я когда-либо говорил ему. Действительно, впервые я воспринял его так, как нужно, – как друга, на которого можно положиться.

– Понятно, что с моей. Но этого может быть недостаточно.

– С утра пойду в комендатуру.

– Еще не ходил?

– Ходил, но меня развернули.

Когда я пересказал ему содержание своей беседы с подкомиссаром Прокоцким, Блиц надолго замолчал.

Я по-прежнему глазел в монитор, будто таким образом мог принудить Брэдди к какому-нибудь действию. Но мой почтовый ящик все так же пустовал. Стало понятно, что отвечать мне он не собирается. Не отвечал он и Блицу…

Я пошел за очередной бутылкой пива, уже зная, что сегодня склонюсь к принятию нескольких плохих решений, после осуществления которых проснусь с сильной головной болью.

– Вообще не заинтересовались делом? – отозвался наконец Блицер.

– Не только не заинтересовались, но и попытались от него избавиться.

– Странно…

– Мне поначалу тоже так показалось.

– А позже твое мнение изменилось?

– Гм… – хмыкнул я в ответ. – Ежедневно в Польше бесследно исчезают около пятидесяти человек. И Прокоцкий наверняка каждый день получает уведомление об удивительном появлении некоторых из них…

– Но ведь он видел снимок. Должен был узнать, поскольку искал ее не один месяц.

– Может, и узнал, – согласился я. – Но просто не хотел вселять в меня надежду.

Это было самое удобное объяснение. Другие версии, которые я рассматривал, являлись исключительно мрачными.

Все это, однако, теперь уже не имело значения. Появившийся в интернете и загруженный мною в память телефона снимок мог служить неоспоримым доказательством.

Прокоцкий воспользуется ситуацией, чтобы закрыть дело, которое в его документах числится пока незаконченным, а срок его давности еще не истек. А возможно, делая вид, что лишь зарегистрировал сообщение, он сразу же возобновил расследование…

Я смог предположить такое, хотя для этого мне потребовалось открыть еще две зеленые бутылки с пенным «оптимизатором».

В соответствии со своими предположениями, я проснулся никаким. Заснул на диване. Открытый ноутбук лежал на столике сбоку. Ответ от Брэдди так и не пришел. Игнорировал тот и Блицера.

Дабы не произвести впечатление перепутавшего комендатуру с вытрезвителем, я наскоро ополоснулся под душем.

Чтобы попасть к Прокоцкому, мне пришлось немного подождать, но я и не надеялся, что он примет меня сразу, поскольку осознавал, что я пришел безосновательно его напрягать.

Когда подкомиссар наконец пригласил меня в кабинет, я показал ему очередной фотоснимок и пост в «Фейсбуке».

Пользователи понемногу стали оказывать содействие Брэдди в поисках полячки – идентифицировали место в Ополе, проинформировали его, что это неподалеку от Вроцлава, и именно там, скорее всего, ему и нужно ее искать. Однако никто Еву не узнал.

Прокоцкий тоже не узнал ее.

– Это она?

Мне потребовалось несколько минут, чтобы удостовериться, что он действительно задал такой вопрос. Кивнув, я начал объяснять, что сам сделал эти фотоснимки, и показал ему их в телефоне.

Он долго их рассматривал, а потом уставился на меня как на преступника, а не человека, разыскивающего собственную невесту.

– Пили с утра?

Вопрос был риторический. Я часто дышал, и кабинет подкомиссара наверняка наполнился перегаром еще до того, как я занял место у его стола.

– Это имеет какое-то значение? – парировал я.

– Никакого. Это ваша жизнь.

– Скорее, подобие, – проговорил я себе под нос и, показывая пальцем на дисплей телефона, произнес уже громче: – Поскольку это все, что осталось после ее исчезновения. Понимаете меня?

– Конечно же…

– Вы ведь видите, что это идентичный фотоснимок?

– Это не подлежит сомнению.

– Так откуда же эта копия?

Прокоцкий глубоко вздохнул.

– Это задача для профессионалов. Несколько подобных дел мне уже приходилось распутывать…

Я молчал, опасаясь, что могу сказать что-нибудь такое, о чем позднее буду сожалеть.

– Можете положиться на мой опыт.

– Полагаюсь, – подтвердил я, хотя на данном этапе уже ничуть не доверял ему.

– В таком случае прошу оставить это нам. Обещаю сделать все, что в наших силах, для выяснения всех обстоятельств.

– Не сомневаюсь.

Я ждал чего-то большего. Заявления, что они немедленно свяжутся с британцами для выяснения намерений Брэдди. Тем временем Прокоцкий поднялся со стула и протянул мне руку. Я думал, что он собирается попрощаться со мной, но вышло иначе.

– Свой телефон вам придется оставить у нас…

– Зачем?

– Он может стать важным вещественным доказательством.

– Но…

– Пан Вернер, прошу полностью довериться мне. Мы действительно сделаем всё, чтобы отыскать вашу невесту.

Я глянул на аппарат и почувствовал себя так, словно должен был распрощаться с чем-то более значимым и близким для себя, чем просто телефон. Не так уж часто мне доводилось им пользоваться – просто не было повода; но в нем был ее фотоснимок – моя единственная копия…

– Я предпочел бы…

– Вы хотите ее найти? – прервал меня подко-миссар.

Я поник головой.

– В таком случае положитесь на нас. Мы знаем, что делаем.

Прокоцкий ждал с протянутой рукой, пока я не отдал ему аппарат. Может быть, я еще дважды подумал бы, не будь так морально разбит и дезориентирован происходящим.

– Возобновите расследование? – спросил я, когда он провожал меня к двери.

– Если новый материал позволит, то конечно.

– Если?..

– Будем на связи, – заверил меня Прокоцкий.

Не думал я, что все это будет так затруднительно. Тем более что мой телефон остался у него. Но это была не единственная вещь, которой у меня не стало в этот день.

Я вернулся домой с намерением как можно скорее скачать снимок из «Фейсбука». Я должен был иметь его – сейчас это было для меня важнее, чем просто обладать воспоминаниями, связанными с Евой.

Фотография, однако, исчезла, как и предшествующий ей пост. И страница Фила Брэдди – тоже…

4

Перед полуднем в Ополе трудно найти заведение, где можно хорошо поесть. «Икс Спайс», однако, было исключением. Шеф открывал его рано утром, до полудня мы работали ни шатко ни валко, а потом, после короткого перерыва, продолжали свою деятельность уже на полных оборотах.

В средиземноморских странах и в самой Индии такая модель, возможно, оправданна. У нас же она рано или поздно может привести к банкротству, но я не намеревался делиться этой мыслью с хозяином.

Блицер появился ближе к одиннадцати. Снова с ноутбуком. Выглядел он ненамного лучше меня – вероятно, тоже мало спал, заснув уже под утро. Когда, вернувшись из комендатуры, я разговаривал с ним по «Скайпу», у меня создалось впечатление, что я разбудил его. Я поведал ему тогда все, что ему нужно было знать.

Делясь с кем-то тем, что касалось моей жизни, я чувствовал себя неловко. На протяжении десятилетия она была закрыта для всего внешнего мира. Даже навещая родителей в их небольшой квартирке на улице Гротгерра, я разговаривал с ними обо всем прочем, не касавшемся происходящего в моей жизни.

Блиц сел за тот же столик, за которым сидел в последний раз, и махнул мне рукой.

– В моей голове это по-прежнему не умещается, – произнес он. – Посты попросту пропали.

– Ты обращался к админу?

– Сразу же после нашего разговора.

В этот раз я должен был рассчитывать на него. Конечно, можно было бы взять отпуск за свой счет – но меня не на шутку угнетало происходящее, и потом, я знал, что это создаст проблемы в отношениях с шефом. А терять единственное сейчас средство поддержки мне было непозволительно – тем более предполагая, что деньги еще ой как понадобятся.

– Ответили, что никаких постов не устраняли, – добавил Блицкриг. – Вроде в интернете ничто не исчезает, но я не смог найти никаких следов.

– Так же, как и Брэдди…

– Ну, – подтвердил Блиц, задумчиво вращая на столике меню заведения.

С минуту помолчав, он медленно поднял на меня взгляд. Ему не нужно было говорить, потому что оба мы пришли к мысли о том, каким мутным может оказаться все это дело.

Нет-нет да и появлялись в СМИ публикации о полицейских, чьи грехи становились явными лишь через годы. Недавно несколько таких типов были осуждены в связи с убийством молодой девушки несколько лет назад. Их обвиняли в невыполнении одних и превышении других должностных полномочий, а вдобавок – в препятствовании следствию. Годами они целенаправленно запутывали следы и скрывали правду, участвовали в многочисленной законспирированной преступной группе, взаимно покрывая себя и исполнителей. Может, так было и в случае с Евой? Или я уже начинаю придумывать?

Но даже если, предположим, полиция и замешана в этом, то каким образом исчезли все следы из «Фейсбука»? Да еще так быстро…

И откуда у Брэдди мой снимок?

Вопросы множились, но я был убежден, что найду на них ответы. Хотелось только выйти на что-то конкретное, на то, что укажет правильное направление.

– Говорил же, что моей помощи будет недостаточно, – проговорил Блиц.

– Говорил. И видишь, к чему это привело.

– Я тогда имел в виду не полицию…

– А что?

– Детективные агентства.

Я посмотрел на него с недоумением. Такие фирмы казались мне связанными или с дешевыми театральными представлениями, или со шпионажем за супругами.

– Таково мое мнение, – добавил Блиц, разворачивая ко мне ноутбук.

Я осмотрелся – не появился ли какой-нибудь клиент? – склонился над столом и стал читать описание фирмы под названием «Рейманн инвестигейшн».

– Его хозяин был офицером спецслужб, – сказал Блицер. – У агентства есть министерская лицензия на право ведения детективной деятельности. Оно занесено в государственный реестр. Я все проверил.

Пробежав взглядом всю информацию, размещенную на странице, я услышал:

– Также входит в ВСПД.

– Во что?

– Во Всемирное сообщество профессиональных детективов, – пояснил Блиц. – Кроме того, является членом ВАД, которая объединяет агентства всего мира с тысяча девятьсот девяносто пятого года. Это тебе не какие-то там сертификаты!

Я еще внимательней всмотрелся в подсвеченную страницу, чтобы понять, чем конкретно занимается агентство.

Часовая ставка работы составляла 100 злотых, а за целый восьмичасовой день нужно было платить уже 1100 злотых. Ведение экономической разведки стоило существенно дороже, а установление местонахождения свидетелей – дешевле. «Рейманн инвестигейшн» также предлагало свои услуги юридическим канцеляриям, бралось проводить экономические расследования, устанавливать место нахождения имущества и разыскивать исчезнувших людей. Последняя позиция в ценнике агентства была самой высокой – цены начинались с 4700 злотых.

– Посмотри персонал, – посоветовал Блиц.

Я открыл страницу, на которой разместилась информация о структуре фирмы и работающих в ней людях.

– Ревал? Это же у моря, в шестистах километрах отсюда, Блицкриг.

– Несущественно.

– Для того, у кого есть деньги, – может быть. Но моих не хватит на оплату переездов.

– Они работают в основном дистанционно.

Я придвинул себе стул и уселся за ноутбуком.

– Сейчас уже не те времена, когда детектив должен был бегать за кем-то с телескопическим объективом и не спускать с него глаз, – продолжал Блицер. – Достаточно того, что он знает, как пользоваться интернетом. А эти люди точно знают.

Я посмотрел на список сотрудников. Их было немного. Все с закрытыми лицами – по понятным причинам.

Владельцем значился Роберт Рейманн, бывший офицер таможенной службы. Имеет ряд наград, победил в нескольких плебисцитах на звание «Человек года» в воеводстве. Главным аналитиком являлась его жена, Кассандра Рейманн, что в существенной степени повышало доверие к фирме. Если б кто-то что-то «крутил», то наверняка не вовлекал бы в это семью. А может, так только казалось…

Коллектив состоял еще из нескольких персон. Одна из них – выпускник Хозяйственно-торговой академии (АХТ), другая окончила политехнический университет в Лодзи, третий имеет диплом германского технического университета в Кайзерслаутерне. Все с большим опытом работы с IT-технологиями, но подробности не сообщаются.

– Смотрится неплохо, – резюмировал я. – Но…

– Тебе нужны именно такие люди, Вернер.

– Возможно, – согласился я. – Но мне нужны еще и деньги, чтобы их нанять.

– Я дам тебе взаймы.

– А чем я буду отдавать?

– Договоримся! – бросил Блиц, отмахнувшись. – Сейчас основное – побыстрее добиться правды, пока не затерли следы.

Я, удивленно подняв брови, взглянул на него.

– Кто конкретно?

– Не знаю. И это, наверное, самое плохое.

В первую минуту я был готов согласиться с ним, но, подумав, решил, что наихудшим является другое – сам факт, что кто-то, очевидно, прячет от меня правду.

Нет, не кто-то. Это сделала она.

А сейчас либо Ева, либо люди, которые над ней надругались, делали все, чтобы я не раскрыл того, что произошло в действительности после той кошмарной ночи.

– Ладно, – проговорил я.

Блиц наморщил лоб, вопрошающе взглянул на меня.

– Что касается Рейманнов, то я найму их, – заключил я.

– Видно, они и впрямь крутые профи, – уверенно сказал Блицкриг. – Я провел небольшой анализ в их среде…

– То есть?

– «Погуглил» их.

– Это не аналитический инструмент. Просто виртуальный поисковик…

– Не умаляй мощи этого устройства. Некоторые живут благодаря ему.

– Не умаляю.

– Взять хотя бы информационщиков. В девяноста девяти случаях из ста их перевес над обычными смертными заключается в том, что они могут быстро просматривать результаты поиска в «Гугле».

Блиц еще некоторое время распространялся насчет исторического значения союза двух аспирантов из Стэнфорда. Я полностью перестал его воспринимать, когда он стал утверждать, что нам уже с трудом верится в создание «Гугла» Пейджем и Брином… без помощи самого «Гугла».

Пока Блицер старался, как нанятый, видимо, справляясь таким образом с собственными эмоциями, я изучал дополнительные свидетельства того, что агентство «Рейманн инвестигейшн» действительно известно в своей среде, и снова стал слушать друга, лишь когда он дошел до конкретики.

– Впрочем, сам посмотри на результаты, – буркнул Блиц, заметив мою невнимательность. – В Приморье это известные люди. Активно занимаются благотворительностью, поддерживают местный бизнес и содержат два приюта для животных.

– Звучит подозрительно…

Блицер недоуменно вытаращился на меня.

– Если для тебя подозрительны те, кто помогает другим, то я не хотел бы смотреть на мир твоими глазами.

– Это как город, который несколько сукиных детей хотят уничтожить любой ценой. А все остальные с интересом приглядываются к ним и вместо того, чтобы препятствовать росту происшествий, жаждут, чтобы их, происшествий, было больше.

– Это уже больше относится к тебе.

– Хм, – хмыкнул я, не желая еще больше впадать в охватывающий меня пессимизм. – Что еще ты узнал о Рейманнах?

– Только то, что их анонимно поддерживают какие-то неправительственные организации.

– Так анонимно, что даже ты говоришь о них?

Блицер вздохнул, словно его угнетала мысль, что я воспринимаю его как какого-то адвоката дьявола.

– Инфу раскопали какие-то местные журналисты, но она не подтверждена.

– Так или иначе, но звучит это подозрительно, – повторил я и поднял руку, сдерживая его возмущение. – Думаю, что, вероятно, они не добились значительного успеха, а…

– Так ведь добились же! – возразил он.

– В детективной деятельности?

– Нет. Роберт Рейманн оставил службу, потому что получил в наследство много земли, на которой разместились несколько пристаней, пищевых производств и сельских туристических хозяйств. У его жены тоже была фирма, динамично развивающаяся на рынке недвижимости.

Чувствовалось, что Блицкриг неплохо подготовился. Он убеждал меня в решении моей проблемы и к тому же обещал заплатить за это.

Я понял, что не должен дольше сомневаться.

– О’кей! – произнес я. – Если ты готов дать мне деньжат, попробуем.

– Прекрасно! Тем более что я уже связался с ними.

– Что?

– Уже обсудил вопрос стоимости с Кассандрой. Исключительно приятная дама!

– Не удивлен.

Я представил себе типичную бизнесвумен, надежную жену местного магната. Кроме того, по сведениям Блица, они предпочитали уединение и редко показывались на публике, а потому представлялись мне этакой голливудской парой.

– Оплата будет договорная; Кассандра разъяснила мне, какие затраты могут потребоваться для проведения этого расследования.

– И?.. Сколько они хотят?

Блицер отмахнулся, демонстрируя нежелание обсуждать этот вопрос, но я понял, что цена значительно выше той, что фигурировала в прейскуранте.

– Ты должен знать: они берутся не за все дела, которые подвернутся под руку.

– Только за громкие?

– Нет. Я уже говорил тебе, что они – не сторонни-ки шоу.

Значит, они действуют как бы в тени? На самом деле, с точки зрения пиара это целенаправленная стратегия фирмы, которая должна выглядеть загадочно, воспринимаясь как противоположность частным детективам, постоянно мелькающим на телеэкранах, – тем, к которым обращаются в основном люди отчаявшиеся.

Вздохнув, я признал, что тоже отношусь к ним. Свидетельством тому – плачевная ситуация, в которой я оказался. Но если полиция не желает помочь, а доказательства исчезают быстрее, чем появляются, то что мне остается делать?

– У меня одно условие, – предупредил Блиц.

– Какое?

– Завалишься сегодня вечером.

– Что? Куда?

– Бл…, Вернер! Так говорят, когда приглашают к себе кого-нибудь. Ты и вправду не в курсах, как это бывает в приятельских отношениях?

Нужно ли было мне отвечать? Всего лишь десять лет назад я ничем не отличался от среднестатистического выпускника любого учебного заведения – все пять лет учебы сопровождались многочисленными развлечениями, и у меня не было никаких проблем с межчеловеческими отношениями. А сейчас я дошел до такой степени, что отказывался даже от виртуальных игр в режиме мультиплеера, предпочитая варианты лишь с одним участником…

– Завалишься – выпьем пива и всё обсудим.

– Сегодня? Вообще-то, я планировал…

– Что?! Я сам должен упиваться до мертвецкого состояния?

«Да ты и так постоянно мне докучаешь», – подумалось мне. Но в конечном итоге у меня не было иного выхода, кроме как принять предложения Блицера. Ну и потом, может, я почувствую себя лучше… И, возможно, общими усилиями мы сложим всё в единое целое…

Упились мы в стельку. Час или два пили пиво, но это была только прелюдия перед переходом к более крепкому бухлу из холодильника Блица. Самым мощным «ядом» оказался джин с тоником. В общем, при таком коктейле, смешавшемся в наших желудках, мы могли успешно догоняться даже безалкогольным пивом.

Я проснулся, чувствуя себя в целом сносно, но вывод напрашивался сам – хмель еще не прошел и худшее по-прежнему маячило впереди. Я сполз с кровати в гостиной и побрел в зал.

Обстановка в комнате была схожей с последствиями апокалипсиса. Я обвел взглядом пустые бутылки и банки, открытые пачки чипсов и переполненные пепельницы. Меня затошнило…

Как в тумане вспомнилось, что после первой или второй порции пива мы связались с «Рейманн инвестигейшн». Меня интересовали их методы расследования, поскольку я хотел полной конспирации. Чтобы переговорить с человеком, которому будет поручено заниматься нашим делом, мы должны были получить эсэмэску с кодом доступа, а потом, вместе с логином и паролем, ввести его в представленной витрине. Домен не был обозначен. Только IP-адрес. Более того, нас уведомили, что витрина не занесена ни в одну поисковую систему. Мне тогда подумалось, что это не иначе как маркетинговые ухищрения для убеждения клиента-дилетанта в том, что он имеет дело с настоящими специалистами в области IT-технологий. А может, даже с группой хакеров, не желающих раскрывать себя.

Мы пересказали «Рейманн инвестигейшн» самую важную информацию, условились о разговоре на следующий день, а затем принялись за дегустацию всех имевшихся в квартире Блица напитков. Возможно, в определенный момент даже ходили за добавкой, но я не уверен. Сейчас же, после оценки царящего в зале хаоса, мне показалось, что мы вполне могли сделать оптовые закупки в супермаркете «Марко».

Собравшись, я направился к выходу. Будить Блица не стал, решив, что в награду за его участие в деле он мог хотя бы выспаться. Когда подошел к двери, ведущей на лестничную площадку, увидел, что они приоткрыты. Ощутил беспокойство, но в затуманенном разуме появилась мысль: «Это ж мы ночью, никакущие, вернулись из магазина и забыли закрыться…»

Голова моя слегка кружилась, когда я начал открывать дверь в другую комнату; но это было ничто по сравнению с тем, что я почувствовал, увидев Блица.

Он лежал навзничь на окровавленной постели. Одна его рука была безвольно опущена на пол, пустые глаза уставились в потолок, а рот был неестественно широко раскрыт, будто на губах застыл безмолвный крик…

Не знаю, как долго я оставался без движения, но в конце концов очнулся и, спотыкаясь, направился к кровати. Приложил пальцы к его сонной артерии, но и без того было понятно, что в проверке нет смысла…