Тулпар

Глава 11

Саша тихо смеялся, Айхылу активно жестикулируя рассказывала историю про колонку.

– Ну они мне ещё с этим демоном подлили масла в огонь. Ночь, полная Луна и тут ты, я думала, что спятила, а потом этот конь – конь резво поднял голову и уставился на Айхылу – и я в кусты рванула – Саша рассмеялся – там не двухметровый забор, но всё равно высоко. Забраться, то я смогла, потом штаниной зацепилась за штакетник и рухнула прямо в грядку. Носом там наверно до кротов докопала – Саша обхохатывался, Айхылу смотрела на его лицо и не верила в свое странное счастье. Ведь перед домом, могла и сбежать, могла и не сесть тогда на коня, нажаловаться дяде Ризвану и никогда бы не узнала, кто такой Сашка-дурачок. А он им и не был – ни единой ошибки кстати – Саша снял воображаемую шляпу и Айхылу прыснула смехом – даже я так грамотно не пишу. Я тебе писать точно не буду, а то скажешь, что я тупая – он отрицательно замотал головой – ой, смешной ты. Я думала, что ты правда чокнутый, ну мало-ли, все так говорят – голос сник, Саша опустил глаза в землю – но я чет не верила, не знаю даже почему, я ведь обычно всем верю, а тут не поверила, да ещё и… – она смолкла, потом осторожно подошла к Саше и заглянула в глаза – ты завтра приедешь?

Впервые Айхылу вернулась в дом не под покровом ночи, а в белом тумане назревающего рассвета. Ворота скрипнули, зашумели легкие шаги по тропинке. Айхылу ощущала себя легче воздух, легче ветра, что поднялся к пяти утра и взметал её волосы, когда она взбегала по ступенькам на веранду, открыла дверь и застыла прикованная злым взглядом бабули.

– Пять утра – прошептала сама себе Айхылу и едва успела увернуться от перового удара метелкой. Бабуля несмотря на возраст силу не растеряла, а внучка, уважая старших не смогла достойно обороняться. В спину летели проклятия вперемешку с отборным русским матом. Веник вновь взметнулся и полоснул Айхылу по лицу, она взвизгнула и заперла дверь на веранду. Рука коснулась щеки, одна из веток больно царапнула по щеке до крови. Бабка бушевала за дверью пытаясь выбить её с пинка. Айхылу скатилась на пол, глядя на окровавленные пальцы, так быстро ночная сказка превратилась в утренний кошмар, что она не всё ещё осознала, не поняла за что и только позже стала догадываться, что вернулась в то время, когда бабуля просыпается, а именно в роковые пять утра. Зухра-ханум видела с кем на лошади приехала внучка, видела и слышала веселую болтовню девушки и сжимала в руке злосчастный веник, собранный из березовых прутиков. Годами вынашиваемая обида на дочь нашла себе выход и вылилась на внучку.

Дом стих, Айхылу тихонечко плакала в бане, умывая лицо и осматривая царапину. В кухне сидела Зухра-ханум, плакала, и молодой внучке было не ясно, что сейчас переживает эта женщина, она не знала, какую рану нанесла ей когда-то младшая дочь, вероломно покинув дом и многие годы не навещая. Страх мешал матери Айхылу перешагнуть порог родного дома, где как ей казалось нет прощения. Несчастная Зухра-ханум не находила себе места долгие месяцы, справлялась у старших дочерей, как поживает младшая, но и те знали не много. Обида сменилась отчаянием и страхом никогда больше не увидеть глаз родной дочери, никогда больше не обнять и не прижать к груди родное дитя и сейчас в веранде, по её мнению, сидела совсем не Айхылу, а родинушка Миндигуль, сбежавшая с Фанисом прошлой ночью, а не много лет назад.

К обеду бабуля ушла к старшей дочери тетке Зифе. Айхылу смотрела через тюлевые шторки как уходит старуха и встала. Первый мыслью было бежать из дому, вторая мысль полностью отрезала пути к отступлению, нежелание покидать странного Сашу твердо засело в её голове. Что-то сильное и твердое росло в сердце пуская свои корни повсюду. Она очнулась от дурмана прошлой ночи только когда во дворе зашумели колеса машины Эльмира. Бабуля и странно мрачная тетка Зифа усаживались в машину и отчего-то на душе Айхылу стало тревожно. До вечера она металась из угла в угол, прибиралась, готовила, считая, что таким образом задобрит бабулю, но та по приезду была молчалива и равнодушна к стараниям внучки.

– Эй, Айхылу – позвал в полумраке знакомый голос.

– Эльмир? – тихо спросила Айхылу и тень подошла к забору и присела рядом – куда вы ездили? – Эльмир молчал, хрустел пальцами и тянул – ну?

– К Мустафиным – сердце Айхылу дрогнуло – бабка заставила, тетка Зифа пыталась спорить, но ты ж знаешь бабку, она скорее умрет, чем будет не по её – Айхылу перевела взгляд на темнеющие холмики вдали – она тебя побила?

– Ну так, разок веником махнула – тихо отвечала Айхылу.

– Ты ещё легко отделалась – прошептал он и тяжело вздохнул – пока мы болтали с родителями, эти трое братьев – он замолчал, Айхылу закрыла глаза и губы безмолвно шевелились в молитве – короче избили они Сашку. Эй, Айхылу? – заволновался Эльмир и подсел ближе – не плачь, ты чего? Не плачь, да ладно тебе, ну побили и всё на том. Тетя Махзума там такой скандал закатила, ну сыновьям своим за это. А он живой, ну нос разбили, ничего такого – пытался смягчить пилюлю Эльмир, хотя до сих пор перед глазами стоял тот момент, когда тетя Махзума помогала встать Сашке с дощатого пола ангара, кофта его задралась и под ней Эльмир увидел первые признаки гематом. Били обдуманно, по лицу только разок ударили, остальные разы в живот и тетя Махзума повезла Сашку в ближайший медпункт. Тогда Эльмир, которого с детства учили жалеть слабых не мог взять в ум, как так старший брат Мустафиных пошел на поводу у ревнивого Рината, когда воспитывался в тех же традициях. В ушах стояли слезы тетки Зифы, и только бабуля равнодушно стояла в стороне с каменным лицом – ну, Айхылушь, не плакай – упрашивал Эльмир и приобнял сестру – жив здоров он, всё с ним хорошо. Он на фронте выжил, ему эти трое раз плюнуть – Айхылу уткнулась в его плечо и завыла. Эльмир обнимала, гладил по плечу и не знал, что же ему делать. Как ответственный мужчина он считал своим долгом оберегать всех женщин, всех, даже тех, что старше него.

Ночью, как и ожидала Айхылу никто к ней не приехал. Более того, бабуля до трех ночи не спала, бродила по дому, считала шлепанцы на веранде и слушала дверь. Айхылу сидела на диване, закутавшись в одеяло и смотрела в одну точку. Половицы скрипели, лаяли вдали деревенские собаки, но не было того самого звука, который она так ждала. Глаза закрывались, сквозь дрему она слышала веселый смех Сашки, потом видела его испуганные глаза «он думал, что я плакала, жалел» Айхылу сжала в руке листок с письмом, потом подложила его под подушку и заснула.

Как ведется беда приходит не одна и на следующий день позвонила мать. Слишком веселая, подозрительно довольная, но тревожный ум Айхылу не сразу это заметил. Она слушала болтовню матери и сидела на разобранной постели. В окно бились мухи, очередной жаркий день вступил в свои права раскаляя иссушенную почву.

– Выходит на работу вот с понедельника. Пришлось, конечно, постараться, но мы смогли.

– Здорово – праздно ответила Айхылу.

– Машину вот взяли, сказал таксовать пойдет, чтобы тебе на учебу собрать – щебетала мать и Айхылу насторожилась.

– Так собрали же? – воцарилась пауза – мам, ало?

– Да я тут, Айхылушь, ну сама понимаешь, он без работы никуда. А теперь и машина есть, будет меня до работы возить – Айхылу встала, сжимая до боли телефон.

– Мама.

– Айхылушь, ну ушли твои деньги, прошлось бригадиру доплатить, ну чтобы он Фаниса обратно взял, а там только половина осталось, и мы взяли девятку. Потом он таксовать пойдет и накопим. Ты не переживай, один годик отдохнешь от учебы.

– Мама! Какой годик? Какой? Мне не дадут академ, понимаешь? Мне заново надо будет поступать! – кричала Айхылу, но мать будто не слышала её.

– Отец говорит, что тебе вообще надо у нас жить, здесь вот на медсестру отучишься, работать пойдешь. Тетка Зифа звонила, сказала ты там с каким-то дурачком таскаешься. Айхылу, ты взрослая девочка, сама должна понимать, что не пара тебе такой. Отец бесится, через неделю за тобой поедет. Ох, я его конечно попытаюсь успокоить, но ты ж его знаешь, он за свою дочурку убьет – горделиво говорила мать и Айхылу схватилась свободной рукой за голову. Не Сашку отец прибьёт, а её поколотит, да так, что веник бабули покажется цветочками. Теперь она уже не знала, чего бояться больше, потерянной учебы или побоев. Отец бил сильно, он ещё в школе запрещал дочери общаться с мальчиками, а теперь… – я не поеду, но отец приедет. Эльмир тебя до Сибая довезет, там словитесь. И давай заканчивай с этим, а то уже сплетни пошли, что ты с дурачком этим спишь – Айхылу упала на колени, ещё страшнее было то, что к Сашке пути будут перекрыты – нехороший он человек, я уже подругам там отзвонилась, узнала. Чем ты думала, Айхылушь?

– Ты вообще за насильника замуж вышла! – вскричала Айхылу и бросила трубку, потом сложилась по полам, прижимая руки к животу и завыла. Совсем это были не слезы юной девушки, а женский животный вой, когда болит так, что легче сердце вырвать из груди, чем жить дальше. Половицы скрипели, Зухра-ханум топталась у двери не решаясь войти. Женское нутро, материнское, узнавало этот вой, тревожилось, но так и не перешагнуло через свою гордость.

Пока деревня обрастала сплетнями, что внучка уважаемой Зухры спуталась с дурачком, пока Айхылу запиралась на веранде и рвала на голове волосы, остальные, самые близкие ей, ходили на цыпочках, беспокоясь, а не вышло бы из этого чего хуже.

– Айхылушь, чайку долей – весело просила тетка Зифа, явившись на третий день в дом. Айхылу покорно подчинилась, долила кипятка и продолжила месить тесто. Бабуля собирала мусор, потом двинулась к выходу и шлепая тапочками пошла скидать всё в банную печь на истопку. Стоило двери хлопнуть, как Зифа схватила Айхылу за руку и притянула к себе.

– Чего? – удивленно спросила Айхылу. Тетка Зифа смотрела в красные от пролитых слез глаза, и сама готова была разрыдаться.

– Эльмир поехал разузнать всё. Вечером за баню приди, он расскажет, поняла меня? – Айхылу кивнула, а сердце дрогнуло. Тетка Зифа обернулась на дверь, прислушалась как дикий зверь и продолжила – бабке ни слова не говори и по телефону не болтай об этом. Она что-то да понимает на русском. А мне с ней проблемы не нужны, но не могу я в стороне остаться – глаза её увлажнились – как же ты так? – Айхылу быстро достала письмо из-за пазухи и протянула ей – что это? – тетка Зифа прищурилась и глаза забегали по уже измятому и сотни раз читанному письму – ба, да это ж… это Сашка писал? – Айхылу молча кивнула, говорить уже не могла, слезы подступали к горлу. Половицы заскрипели, тетка Зифа ловко сунула письмо в карман племяннице, и они сообща стали делать вид, что ничего не изменилось. Тесто месилось, чай пился, тетка Зифа болтала на башкирском и бросала осторожные взгляды на племянницу.

– Тетя Махзума за него горой стоит. Мустафин его так бы выгнал с конюшни, но она сказала, что тогда уйдет вместе с сиротинушкой и прогнула его. Но теперь Сашка под присмотром, все трое братьев следят, чтобы он ночами коней не брал – шепотом рассказывал Эльмир – его не пустят сюда, но хотя бы не бьют – Айхылу рвала травинки под ногами, слезы иссохли, боль стала тугой и тяжелой для её маленького сердца – хорошая тетя Махзума, жалеет его, а эти стервятники… это Ринат их всех подначил. Средний Тамир, итак, под его дудку скакал, но вот что старший на такое пойдет, нет, не думал. А он ведь и сказать ничего не может. Тетка Зифа завтра туда поедет, вроде как на покос с дядей Дамиром, но сказала заедет, поговорит с тетей Махзумой.

– Спасибо – прошептала Айхылу.

– Да что спасибо. Тетка сказала твой батя едет и что он всё знает. Что он сделает? – Эльмир смотрел на Айхылу – тетка говорит побьет, говорит он такой – Айхылу уже почему-то не боялась, ни отца, ни бабку, никого, только молилась за тетю Махзуму, чтобы та уберегла Сашку от своих же сыновей – а ты его это… ну что у вас там вообще?

– Не знаю, мы просто общались и всё.

– Что даже не это? Не целовались? – смущенно спросил Эльмир.

– Нет, говорю же, просто общались.

– Да как с ним общаться, ежели он не говорит. Нет, ты уж давай на чистоту, он не трогал тебя? А то может Ринат ему за дело да… – Айхылу злобно повернулась к Эльмиру, и он замолк на полуслове.

– Я что врать буду? Я тебе хоть раз врала?

– Да тише ты, нет, не врала, но я просто спросил, мало-ли. Только не плачь, ладно?

Глава 12

– Ну и я переехала к нему, да, он снял такую красивую студию – рассказывала Олеся, Айхылу смотрела в побеленную стену на кухне и мыла посуду. Руки были слабые, уставшие не от работы, а от горя – а долги, тьфу, фигня, хрен что они с него выбьют. Это стиль жизни такой, берешь сколько хочешь и не возвращаешь. А Танька то наша спятила, совсем в Бога ударилась, на пары ходит ещё конечно, но теперь не пьет, кальян не курит, вся такая святоша, ой, не могу! – хохотала Олеся – вот она наша сильная Танечка из богатой семьи, нас то жизнь закалила за счастье бороться, мы знаем, как свое урвать…

– Отец через пару дней поедет. Сказал с тобой только лично говорить будет – скупо рассказывала мать – ты не обижайся, но за дело получишь. Нашла с кем шашни крутить. Стыдоба то какая, ой, стыдоба. Как ты матери моей в глаза то смотришь? Ты спала с ним? Айхылу, отвечай?

– Нет, а надо? – язвительно спросила она и в трубке посыпались ругательства.

– Ты мне ещё пошути, ишь, моду взяла. Не смей с ним спать, он больной, даже не говорит. Господи, ну ты ж в городе живешь, в хорошем университете учишься…

– Уже не учусь – поддела её Айхылу и злобно улыбнулась.

– Это пока, потом на медсестру отучишься, а там и денег подкопим, а там может и замуж выдадим, в декрет уйдешь…

– Таня? – осторожно спросила Айхылу, подруга давно ей не звонила и все новости о ней она узнавала от Олеси – Таня, ало?

– Да, привет, ты как там? Не скучаешь? – спросил тихий голосок.

– Нет, тут некогда скучать – ответила Айхылу, закрывая дверь на веранду.

– А я по тебе соскучилась. Когда ты приедешь?

– Никогда, я больше не учусь – рявкнула Айхылу и тут же осадила себя – прости, просто день выдался плохой. Что у тебя нового?

– У него дочка умерла – Айхылу замерла перед окном и всё тело обдало неприятным холодом, будто сквозняком потянуло со всех щелей разом – он отвозил её в садик утром и попал в аварию. Сам теперь инвалид, а дочь умерла сразу. Они вылетели с дороги, шина что-ли пробила, не знаю, вылетели на встречку и лоб в лоб с другой машиной.

– Как он? Держится? – в трубке послышался плачь – Танечка, ну…

– Нет, Айхылу, он не держится, он спятил, и я ни разу не шучу. Елена, жена его, за ним ухаживает в больнице, потом в дом перевезет. Я помогаю ей – Айхылу опешила, некогда противница, теперь соратница – он никакой, винит себя, что спутался со мной и Бог его наказал вот так. Я потому в церковь пошла, обещала ему, что всю жизнь буду молиться за дочурку его, а он словно не слышит ни меня, ни Лену. А у них денег почти нет, ипотека большая, всё он платил, всё… я даже не знала, а теперь – она шмыгнула носом – мой отец помогает им, я попросила, а ты сама знаешь, он мне ни в чем не отказывает. Я всё ему рассказала, и он понял меня, даже не осуждал, хотя мать ругалась. А он понял. Айхылу, ты всё равно приезжай, приезжай, звони, а то ведь я с ума сойду. Это я во всем виновата, я.

– Таня, он ведь каждый день её возил в садик, причем тут ты? – тихо спросила Айхылу – это совпадение.

– Нет, нет! Это я влезла в семью, я всё испортила, я!

Капли воды стекали по щекам Айхылу, она протерла запотевшее стекло в бане и увидела осунувшееся лицо с впавшими глазами, обрамленными синими кругами бессонницы. До приезда отца оставалось три дня, а она так и не свыклась с мыслью, что больше не увидит серых Сашкиных глаз. От Эльмира не было вестей, он поехал с дядей на покос, а с ними исчезла и тетя Зифа. Странно так собралась, сумки взяла и поехала куда-то. Вроде на покос, а вроде и нет, но Айхылу это мало волновало, она не слушала, что судачат в деревне, не пеклась о теткином исчезновении, томилась в собственном горе, которое камнем встало где-то в горле и не давало свободно вздохнуть.

После бани она вышла в сад, сушила волосы полотенцем и медленно прохаживалась по прохладной залитой закатом траве. Ступни щекотало, кожа покрывалась мелкими бусинками воды, стекавшей с волос. Она уставилась на дом тетки Зифы и заметила незнакомую машину у ворот. Привстала на носочки, тетка Зифа запирала дверь на замок, потом обернулась и посмотрела жалостливым взглядом на Айхылу.

– Обожди пару минут, я до племяшки сбегаю – сказала она водителю и вразвалочку пошла к воротам. Айхылу ждала, искала глазами злющую бабку, но та вроде как ушла по гостям на другом конце деревни. Ворота хлопнули, послышались шаги, и тетка Зифа с улыбкой подошла, на плече висела дорожная сумка.

– Здравствуй, моя кровинушка, ты как? – ласково поглаживая Айхылу по плечу, спрашивала она.

– Никак.

– Да моя ж ты золотая! – она обняла её и прижала к пышной груди – не расстраивайся, не успела я письмо перехватить, не успела, сама бегу как будто за мной гонятся. Дурные мы, Айхылу, все бабы в нашем роду дурные – она рассмеялась и отпустила тонкий стан девушки.

– Какое письмо?

– Сашкино, он письмо пытался передать, но мы уехали раньше. Надо было билеты успеть прикупить, вещи отправить, вот за остатками вернулась, да тебя повидать – она развела руками.

– А куда вы? – удивленно спросила Айхылу и вспомнила ту ночь на конюшне, вспомнила запах Сашкиного тела, его тихое дыхание и звонкий смех тетки Зифы, а она молчала, глаза наполнялись невыплаканными слезами, качала головой.

– Мать твоя мне часто раньше звонила, когда Фанис запивался, ты ещё совсем крохой была. Звонила, жаловалась, а я её просила вернуться. Говорю, мать отец давно простили, приезжай, примем, не чужие ведь люди. А она не ехала, не потому что не верила, а любила она его сильно. Плохих ведь тоже любят – тетка Зифа взяла Айхылу за руку и пожала – ты её не изменишь, никогда она его не бросит, так и будет с ним жить и тебя страдать заставит. Ты это уясни, ей он дороже твоей учебы, она ж разве понимает, о чем ты мечтаешь, она кроме него ничего не видит. А он человек нехороший, плохой он, Айхылу, как Ринат этот – Айхылу задрожала.

– Куда вы? Куда я? – тетка Зифа оглянулась, машина посигналила, торопила.

– Любовь ведь такая один раз за жизнь дается, один только раз, потом такого раза не будет, не будет ещё одного Сашки-конюха, понимаешь? – Айхылу кивала, не понимала и слезы бежали из глаз – и мать твоя это понимает, не будет у неё второй жизни с Фанисом, не будет второй такой любви. А я вот поздно поняла, поздно одумалась, когда дров уже наломала. Но Бог мне родню даровал, понимающую и ты бабку пойми, она с того дня твою мать не видела, а это ведь как руку оторвать, тосковала, и боится теперь тебя потерять. А ты бойся потерять себя, не слушай никого, поняла меня? – снова засигналила машина, Айхылу нехотя выпустила теплую теткину ладонь и всхлипнула – не плачь, маленькая моя, дай Бог ещё свидимся, посмеёмся – полноватый силуэт тетки удалялся к воротам.

– Тетя Зифа! – истошно крикнула Айхылу и побежала, роняя на зеленую гладь травы полотенце, кинулась в её объятия и прижалась как к родной матери.

– Никто не виноват, Айхылушь, просто жизнь такая – шептала тетка Зифа, потом отпустила, будто вырвала из себя что-то и побежала к машине. Айхылу скатилась на корточки и заплакала. Машина удалялась, поднимая пыль старыми шинами. Куда ехала тетка Зифа и на долго-ли, никто не знал, словно степной ветер унёс её далеко от всей родни, которая понимала, принимала и умела отпускать, через боль и слезы.

Тихо скрипела постель, суетились налетевшие мотыльки возле включенной в углу веранды лампы. Айхылу изучала их виражи, сидя на постели. Незыблемая тишина окутала деревню, будто все уехали, а бабка напилась чая с матрешкой до глубокого сна и храпела за стенкой.

Сперва Айхылу показалось, будто не свист, а скрип какой-то раздается за домом. Она подняла голову и уставилась в окно. Дорога осиротела без Сашки и его верного коня. Потом снова это звук и Айхылу быстро вскочила с постели. Хотелось бежать со всех ног, даже не зная, что это, умом она ещё не дошла до понимания происхождения этого звука, но сердце не ошибалось. Она осторожно ступала по скрипучему полу, вышла к дверям и не нашла никакой обуви. Хитрая бабка всё попрятала и даже куртки унесла в дом. Свист доносился с заднего двора, Айхылу с минуту стояла, потом плюнула и ушла в ночь босая, в белой бабулиной сорочке.

За трухлявым забором стояла черная тень, фыркала, била по сухой земле копытами. Айхылу тронула рукой забор, проверяя на крепость. Из темноты кто-то шел ей навстречу. Она задрала повыше сорочку и полезла. Сорочка мешала, цеплялась за каждую занозину, ноги дрожали и путались. Айхылу перекинула боязливо одну ногу на другую сторону, потом увидела Сашкино лицо в бликах фонаря и всё внутри разорвалось. Тело ослабло, точно ей выстрелили прямо в грудь, и она повалилась вперед, ощущая как сильные руки её подхватывают и ставят на землю

– Сашка – прошептала Айхылу, изучая его лицо, разбитый нос подзажил, серые глаза смотрели серьёзно. Саша копался одной рукой в кармане, пытался что-то вынуть – Сашка, я думала больше… – она схватила его обеими руками за голову и притянула к своему лицу. Пальчики скользнули на влажную от пота шею, он загнал и коня, и себя, мчал так, как никогда раньше, чтобы успеть, чтобы увидеть и весь дрожал, когда заметил на щеке Айхылу слабую полоску от удара бабкиной метёлки. Он положил руки на её плечи, пытаясь в полумраке рассмотреть рану или найти ещё похожие, не замечал, как тонкие пальчик Айхылу блуждали в его посеребрённых наливающейся Луной волосах – Сашка – она улыбнулась, закрыла глаза и потянулась к губам. Только в этот момент Сашка понял, что происходит, растерянно опустил руки и застыл. На пересохших от долгой дороги губах он ощутил мягкую влажность губ Айхылу, она нежно его целовала, едва касаясь и вставая на носочки, чтобы дотянуться, потом осторожно отпустила его и заглянула за его спину, там блуждал конь, верный, он будто чуял, что должен быть рядом и никуда не убегал.

– Охренеть – выдохнул Саша, без единой запинки и растерянности. Айхылу перевела на него взгляд и улыбнулась. В руках он сжимал лист бумаги.

– Письмо, ты написал – она улыбнулась, в уголках глаза копились слезы – можно? – он кивнул и Айхылу принялась разворачивать лист, в надежде увидеть снова эту прорву строк, но там была лишь одна, которую в этой темноте сложно было разобрать – темно-то как – ворчала Айхылу и подняла лист к свету.

«Айхылу, прости меня, но я люблю тебя» она пробежалась по строке глазами, потом перевела взгляд на Сашку, он смотрел себе под ноги, ничего не понимал и по-детски стыдился.

– После завтра приедет отец – тихо начала она, складывая лист – Эльмир меня отвезет, и я поеду домой – Сашка поднял на неё испуганные глаза, губы безмолвно шевелились будто пробуя слова на вкус – побьет он меня. Местные всё моей матери доложили, никто даже не разбирался.

– Побьет? – вдруг спросил Сашка, забывшись, потом резко подошел – это бабка тебя так или ты опять по заборам лазала? – Айхылу растерянно на него смотрела. Он говорил, без единого мычания или запинки, ей хотелось было об этом сказать, но боялась, что Сашка вспомнит свой недуг и больше его голоса она не услышит, а ведь скоро ей уезжать и каждое слово Сашки было на вес золота.

– Она да, но это мелочь. Эльмир сказал, что Ринат…

– Отец тебя бить будет? За что? – возмущался Сашка и схватил ещё за плечи – что тут бить то? – он осматривал маленькую Айхылу, потом расчувствовался и прижал к груди, боясь отпустить – никого он не побьет.

– Да я привыкла, ты не переживай. Тетя Махзума ведь помогает тебе?

– Побьет, ага, щас – ворчал Сашка, поглаживая Айхылу по спине – помогает, конечно, но я там не останусь всё равно – он склонился к её голове и поцеловал в макушку. Волосы пахли баней, будто только она вышла и ещё хранила тепло очага. Сашка опустил руки на талию и начал приходить в себя, начал понимать, что под тонкой сорочкой ничего и нет, кроме голого женского тела, которое будет бить какой-то мужик. Он крепче её прижал к груди, внутри всё горело от обиды. Он быстро перебирал мысли в голове, потом сам себе кивнул и заглянул в лицо Айхылу – когда он приедет точно?

– Сашка, не надо, ладно, не вмешивайся – просила Айхылу, а самой хотелось кричать от боли. Серые глаза сверили в её лбу дырку – после завтра, в обед поеду с Эльмиром в Сибай, а там отец заберет. Смешно, они на мои деньги на учебу купили тачку.

– Завтра я приеду, ровно в двенадцать, завтра. Всё завтра, всё решу – он склонился к её лицу, искал глаза, но Айхылу уткнулась в его куртку и не отпускала.

– Ты уезжаешь уже, да?

– Да, так надо, но завтра я приеду – Сашка поднял голову к небу и вдруг понял, что говорит, что может говорить и испугался. В школе так было, он мог разговаривать с теми, кого хорошо знал, но после всего случившегося совсем ни с кем не мог говорить, даже с самими давними знакомыми, а теперь разом заговорил – я п-п-п – замычал он и стиснул зубы. Айхылу оторвалась от его груди и посмотрела в глаза – п-п-п.

– Поцелуй меня – попросила она и Сашка уставился на неё словно не ожидал такого, он всё ещё не мог свыкнуться с первым поцелуем, а тут ещё и второй, но она уже вставала на носочки, тянулась к нему пухлыми губами и он поддался, отдался этому поцелую, запуская пальцы в густые космы и земля пошла кругом, казалось вот-вот он рухнет вниз, в неизвестность, но она не отпускала, впивалась, упивалась его губами и тихо постанывала – спасибо – ответила она и отошла – тебе надо ехать.

– Айхылу – Саша подошел к ней и взял её холодные ладошки в свои руки – замерзла, ты чего босая то выскочила? – он усмехнулся.

– Обувь не нашла – вяло ответила Айхылу – спасибо, что приехал.

– Завтра, Айхылу, завтра, здесь – он тыкнул пальцем в вниз – обещай? Айхылу, обещай мне, что будешь здесь?

– Я-то буду, а тебя после этой ночи…

– Завтра, я буду здесь в двенадцать – твердо сказал он, потом подошел, быстро обнял вдыхая аромат её тела и отпустив побежал к коню – Айхылу? – крикнул он ей, не боясь, что его услышат. Она обернулась у самого забора – ты любишь меня? – она стояла, белая сорочка трепалась на ветру – даже если нет, я всё равно приеду, поняла меня? Но ты скажи, любишь?

– Люблю, Саш – ответила громким голосом Айхылу и полезла через забор.