Не подарочки для полковника. Воронцовы

Глава 8

Полина

Проваливаюсь в прошлое.

Гуляем с Ванечкой в парке.

– Ну, ты и вымахал! – еле дотягиваюсь, чтобы поцеловать Ваньку в щеку.

Стеснительно улыбается, протягивая мне и дочке по шоколадке «Аленка». Дочка готова с двоюрдного брата пылинки сдувать, а за молочную шоколадку обнимает так крепко, как родному отцу не достается.

– Как родители? – интересуюсь у Вани.

– Нормально.

Разглядываю мальчишку, с придыханием думаю, какой же он к нас классный. Весь в собственного отца – полковника полиции Красовского. На минуточку, моего первого и единственного начальника. Не очень любимого когда-то.

Сынок у Клима от первого брака с мажоркой Софой. С моей сестрой у них совместный сын Егор. Ему сейчас столько же, как моей дочери – десять, и я его обожаю. Впрочем, как и Стефа. Только видеться нам приходится очень редко, потому что он занятой мальчик.

У Виты много работы, нет свободного времени. Клим круглосуточно пропадает на службе. На семейном совете три года назад они решили отдать сына в кадетскую школу, чтобы было кому заниматься правильным воспитанием. Так и поступили, отдали в кадеты. Егорушка наш уже три года учится, воспитывается, растет, превращаясь в настоящего мужчину вне дома. Приезжает к родителям лишь на праздники и каникулы.

– Родители приедут к нам в эти выходные на день рождения Стефании? – интересуюсь осторожно у парня с умопомрачительно добрыми глазами.

Молчит. Понимаю, что-то не так.

– Вань, я к кому обращаюсь? – заглядываю мальчишке в глаза. Они у него честные, даже немного наивные.

– Тетя Полина, вечно вы так! – неожиданно нервно выдает племянник, пряча от меня глаза.

– Не поняла? – удивленно пялюсь на взрослого ребенка, теребящего рукав куртки.

До этой минуты я и не знала, что Ванюша уже вырос и научился грубо разговаривать с взрослыми. Открываю рот, но не могу ничего произнести – не в силах подобрать нужные слова.

Конечно, мне тридцать два, мальчику – семнадцать, и я не могу сказать коронную фразу «Как ты со мной разговариваешь? Я тебе в матери гожусь», но в последний момент принимаю решение, что как тетка имею право на словесное воспитание.

– Уши бы тебе надрать! – гневно выдаю тираду.

Стефа весело щебечет: – Мамуля день рождения-то у меня, не у Вани. Ему еще рано драть уши!

– Милая, попрыгай зайчиком впереди нас. Окей?

– Океюшки, мамочка, – дочь убегает вперед на пару метров. – Прыгает, распугивая воробьев и прохожих.

– Рассказывай! – ловлю мальчишку за рукав.

– Если вы меня выдадите, тогда я вас не прощу. Никогда! – с юношеским максимализмом заявляет племяш.

– Честное тётино! Никому ничего не предъявлю. Говори.

– Отец терпеть не может вашего мужа. А мать вовсе люто ненавидит. Они вчера только поругались из-за него. Мама орала на отца, что он должен, обязан вам всё рассказать. А папа ответил ей, что не хочет подставляться из-за мерзавца Ивана.

– Что?.. – нервно кусаю ноготь. – Ванечка, ты ничего не путаешь? Может, они обсуждали другого Ивана. Это точно не про моего!

– Блин! Папа так и говорил, что вы ему не поверите, а он еще и виноватым останется.

Сердце начинает учащенно колотиться.

Мне очень плохо морально и физически. Кажется, что меня душит кто-то невидимой рукой. Ослабляю шарф на шее. Легче не становится.

Неприятное предчувствие давит не только снаружи, но и изнутри. Я будто заперта в крохотном черном ящике и его стенки сходятся у меня над головой, не давая мне возможности дышать.

Впервые в жизни узнаю, что такое клаустрофобия. Неприятно…

Пытаюсь скрыть от мальчика эмоции, кусаю губы, издаю сдавленный стон. Снова вспоминаю сон, приснившийся накануне – огромный серый голубь с белыми крыльями входит в комнату и бродит по ней. Примета – к очень плохим новостям.

Становится очень зябко. Страх за мое и Стефино будущее рассыпается мелкой дрожью по телу. Ежусь.

– Вам плохо? – пугается Ванечка.

– Я в порядке! – впиваюсь ногтями себе в ладонь. – Думаю, домой пора. Завтра уже пятница, надо заниматься приготовлениями к празднику. Всё должно быть идеально. Всё-таки десять лет твоей дочери не каждый день исполняется.

– Это из-за того, что я сказал? – расстроенно шепчет мальчик срывающимся голосом. – Папа так и говорил, что нельзя этого делать.

– Малыш, – глажу Ваньку по щеке. – Спасибо тебе за правду. Никогда не записывай на свой счет ничего плохого. Люди когда захотят, сами тебе припишут. И никогда не ври близким, даже если им будет плохо после твоих слов. Понял? Никогда не ври ни мне, ни матери, ни отцу.

– А папа сказал…

– Ваня! – цыкаю на него. – В тебе сколько роста?

– Метр семьдесят восемь!

– Именно! Так-то ты уже взрослый мужик, можешь сам решать подобные вещи. У тебя есть собственное мышление, мнение?

Кивает.

– Значит, говори то, что ты считаешь нужным! А не то, что папа сказал. Десять лет назад твой горячо любимый папа такие вещи говорил, что лучше тебе никогда не знать о них.

Глаза пацана загораются.

– Тётя Полина, расскажите?

– Нет! – мотаю усиленно головой. – Ванюша, прости, но я не враг сама себе, чтобы переходить дорогу твоему отцу.

Громко хохочем. Стефа присоединяется к нам.

На этой счастливой ноте топаем из парка по направлению к машине.

Я смеюсь, а душа моя плачет в предвкушении чего-то, о чем я точно не хочу знать…Но придется.

***

Глава 9

Полина

Прошлое. Спустя два года

– Дорогой, ты какой-то нервный, – подмечаю вечером, укладываясь спать. – Если тревожишься за завтрашний праздник, не стоит. Я всё подготовила, и восьмилетие Стефании проведем в лучшем виде.

– Красовские будут? – муж бросает на меня гневный взгляд. Будто я виновата в том, что Красовские существуют на белом свете.

– Виталина моя сестра и тетя Стефании, если ты не забыл, – напоминаю окончательно охамевшему за последние два года мужу.

Удивляюсь самой себе, раньше я терпимее относилась к его закидонам, а сейчас, видимо, старею. Мне уже тридцать и хочется огрызаться в ответ на все его нападки.

Вот и пять минут назад клялась и божилась, что выдержу, промолчу. Но не вышло, не смогла я.

– Сестра? Тогда я тебе кто?

Иван грубо собирает мои волосы, наматывает на кулак, вынуждает подставить ему шею.

Выполняю условия его игры, так проще. Чтобы не ссориться по очередному «пустяку».

Мужчина впивается ногтями в мои бедра, тянет за собой.

Стону. Но не от кайфа, а от боли. Иван ведет себя как дикий зверь и мне немного страшно.

Внезапно жар любовного дыхания угасает и подкрадывается холод, он беспощадный лижет меня между лопатками.

Вот уж не думала, что когда-нибудь испытаю подобное рядом с мужем, которого любила душой и сердцем.

Дальше всё происходит как во сне.

Стремительный рывок. Крепкое тело вжимает меня между кроватью и собой. Пытаюсь обхватить руками здоровую мужскую шею с чернильной татуировкой. Мой мужчина не дает, зажимает мои запястья рукой.

Спустя пять минут «непонятно чего» любимый безразлично сползает с меня.

– Мстишь? – едва сдерживая слезы, спрашиваю напрямую. – За то, что не сделала тебя директором?

Иван ложится на спину, заваливаясь на подушки. Небрежно хмыкает.

– Раньше ты не был таким, – подмечаю с обидой.

– Ты тоже говорила, что любишь, сделаешь для меня всё, – парирует ледяным тоном.

Мутной пеленой перед глазами встает счастливое прошлое, которого больше нет. И, похоже, уже не будет.

Сжимаю челюсти до зубного скрежета, когда клещи настоящего впиваются в горло. А обрывки воспоминаний гаснут на краешке сознания.

– Может, нам развестись, если всё так плохо? – едва слышно спрашиваю мужа.

– Мужика нашла? Я тебе житья с ним не дам, так и знай!

– Ванечка, не верю, что это ты. Тебя будто подменили, закодировали. Другая женщина?

– Издеваешься? Проверяешь на прочность? Ты меня сделала таким. Ты и твоя семейка Андреевых.

Муж поворачивается ко мне спиной, засыпает. Следую его примеру.

Наутро Иван сообщает, что его срочно вызывают на работу. Приехал клиент из другого города, надо срочно встретиться, провести переговоры.

– Как же день рождения Стефы? – в ужасе гляжу на нашу восьмилетнюю дочь-красавицу, заканчивающую последние приготовления к празднику. Крутится около зеркала в сером дымчатом платье, выгодно оттеняющим ее глаза, любуется собой кокетка.

– Моя дочь – не ты, она поймет, что отцу надо работать, чтобы оплачивать праздник, – муж хмурится.

Серьезно? Оплачивать праздник? Так-то я деньги взяла в долг у Виталины!

Впервые признаюсь себе, что сейчас ненавижу Ивана. Априори ненавижу его, когда он по-свински поступает с нами – бросает в самый неподходящий момент.

Муж уезжает, а в дом подтягиваются гости, которых приходится встречать нам одним, без папы.

Осматриваюсь по сторонам, радуюсь, что уже лето. Рассматриваю нарядных гостей, собравшихся в стайки. Следую взглядом за вновь прибывшими, отслеживаю, куда они разбредаются после того как складывают подарочные коробки.

Улыбаюсь, глядя как доченька пытается вытащить огромную синюю коробку из самого нижнего яруса подарочной пирамиды.

У нее получается. Гора с грохотом рассыпается. Стефа озадаченно вертит заветную коробку в руках, видимо, ищет записку. Мое бедное сердечко не выдерживает, иду к дочери.

– Малыш, ты чего?

– Мамуль, это же папин подарок?

Черт!

Как сказать ребенку, что папа забыл купить подарок. Он ведь считает, что и так потратился на праздник, а у дочери всё есть, ей ничего не надо. Мне так и не удалось объяснить ему, почему женщине нужно внимание и хотя бы малюсенький подарок или цветочек. По его мнению, если у меня есть деньги, то я сама могу зайти в цветочный, и купить себе корзину эквадорских роз, когда захочу.

Соврать как обычно?

– Стефания, папа свой подарок вручит вечером. Он хочет, чтобы это стало заключительным аккордом дня рождения, – глажу любимую доченьку по лицу, убираю назад выбившиеся из прически пряди.

– А-а, – тянет разочарованно малышка, бросая яркую коробку на землю.

– Тетя Виталина подъехала, – замечаю с радостью.

Ловлю себя на том, что очень уж хочется прекратить этот малоприятный диалог.

Бегу к машине навстречу прибывшей сестре. Не успевает она выйти из машины, как я набрасываюсь на нее со словами: – Ты зачем заставляешь Ваню работать в выходные?

– Ты о чем? – Вита поправляет задравшийся подол красного платья, даже не вникая в мои слова.

– Мстишь Ване за то, что он хотел занять твое место? – нервно выпаливаю я.

– Сбрендила? – сестра выуживает из машины огромные коробки с куклой и орхидеями.

– Тетя Вита, это Машка?! – кричит дочка, бросаясь к тетке.

– Да! – сестра улыбается моей малышке, протягивая подарки.

Дочь радостно обнимает коробку с Машуней, пытается распаковать здесь же. На кукле розовый сарафан и розовая косынка. Она выглядит точь-в-точь как в любимом Стефином мультфильме «Маша и Медведь».

– Стефания, – одергиваю дочь. – Орхидеи тоже твои! Забирай коробки, иди в дом.

– Так что там с Иваном? – интересуется Вита, прищуривая глаза. Замечаю, что взгляд у нее такой въедливый, совсем недобрый.

– Сказал, что рабочая встреча с клиентом.

– Ну-ну… – сестра многозначительно глядит на мужа.

– Всё! Достало! – Клим нервно переводит стальной взгляд с жены на меня. – Значит, так, Полина, всё что делает и говорит твой муж, выглядит не тем, чем является на самом деле!

– Не понимаю, – хлопаю наивными глазами на бывшего начальника.

– Клим, не сегодня, – шипит сестра на высокую широкоплечую фигуру мужа – полковника полиции.

– Ты меня просила четыре года рассказать ей всё, а сейчас останавливаешь?! – бурчит на жену недовольно.

– Говори, если начал, – требую с него.

Глава 9.2

Два года назад

Полина

– Что говорить-то, поехали, посмотришь своими глазами, – приказывает Клим, подталкивая меня к машине.

– Куда? – округляю глаза. У меня дочь, гости, праздник, в конце концов.

– Клим, – не надо, – неуверенно произносит сестра, пытаясь встать между нами.

– Вита, хватит! Все знают, кроме нее.

– О чем я не знаю? Господи, вы же не затеяли снова эту игру, пытаясь настроить меня против мужа.

– Полина, – бессильно орет близняшка. – Никто тебя не настраивает против мужа. Он – мерзавец, и ты должна об этом знать. Он поступает подло. Знаешь, почему он сегодня сбежал с праздника собственной дочери?

– Да! – гневно цежу в ответ. Смотрю в зеркальное отражение собственных глаз. Только карих! Я-то ношу серые линзы. Муж так требует, ему дымчатые глаза нравятся больше, чем карие. – Иван не хотел встречаться с вами двумя. Вы его вконец достали за эти годы своими нелепыми подозрениями.

– Приплыли! – раздраженно произносит сестра, цокая зубами. – Знаешь, любимый, она меня окончательно взбесила, отвези-ка ее прямо сейчас к мужу, а я останусь на празднике, присмотрю за гостями, за детьми.

Выпрямляю гордо спину, иду к машине бывшего начальника, забираюсь на переднее сидение.

– Куда едем? – спрашиваю минут через десять молчаливой поездки.

– В отель, в Измайлово, – кратко отвечает родственник, не глядя на меня.

Обрывки воспоминаний всплывают в мозге. Я ведь много раз видела и слышала, как Ваня заказывает номер в Измайлово. Он объяснял, что для клиентов. Я удивлялась, почему этим занимается он – директор отдела продаж, а не его помощница, но проглатывала информацию. Меня устраивал ответ.

Мутной пеленой перед глазами проносится искаженное лицо мужа. Как же так? Мы же когда-то любили друг друга безумно, сбегали от начальника, запрещающего неуставные отношения в отделе. Шли на всё, чтобы провести вместе лишнюю минутку. Когда родилась Стефания, Петров сдувал с меня пылинки.

А потом у него начались дрязги с Виталиной на работе. И на меня с двух сторон сыпались жалобы. С каждым днем сестра и Петров ненавидели друг друга всё больше и больше.

– В чем дело? Ваня, она твой начальник, ты обязан подчиняться ей.

– Бабе? Разве может женщина быть моим начальником?

– Почему нет? Виталина – прекрасный руководитель, осведомленный о бизнесе отца лучше, чем он сам!

Тогда впервые Ванька открылся мне с нелицеприятной стороны, но я не обратила на его выпад внимания. Думала, у парня задета гордыня, прищемлено Эго. Была уверена, что со временем пройдёт.

Не прошло. Более того, всё только усугубилось и дошло до точки невозврата к нормальным отношениям между Витой и Ваней в качестве родственников.

Из раздумий выдергивает тихий голос Красавы:

– Андреева, приехали!

Так-то я давно Петрова, но босс по-прежнему зовет меня Андреевой, напоминая, кто в «доме» главный.

Выбираемся из джипа, следуем к корпусу Гамма. Клим стремительно шагает, делая широченные шаги. Ускоряюсь, бегу за мощной мужской спиной босса.

В холле стопорюсь рядом с родственником, осматриваюсь по сторонам. Радуюсь, что нет людской пробки, не надо стоять в очереди к рисепшионистке.

Клим трясет перед носом испугавшихся девушек ментовской корочкой, требует с них информацию.

– Пятисотый. – Мужчина берет меня ошалевшую за локоть, тащит за собой к лифту.

Впервые начинаю вырываться. Не хочу знать, что там. Мне нельзя! Иначе не получится жить как раньше, прятаться за бесчувственную ограду, которую я выстраивала столько лет.

Выходим на пятом этаже, идем к номеру «500».

Ноги не идут, заплетаются. Язык не слушается, не могу даже спросить, зачем нам это. Руки и губы дрожат. Молюсь Богу, чтобы сейчас не случилось ничего плохого. На мгновение забываю, зачем я здесь стою. Но Красовский знает наверняка цель нашего набега на отель.

Клим колошматит в дверь.

– Петров открывай! Немедленно! – Заслышав за дверью шаги, поворачивает ко мне голову

– Андреева! – голос босса хрипит, – только держи себя в руках!

Слышу за дверью номера звонкие шлепки. Пытаюсь скрыть эмоции Клима. Кусая губы, сдавлено стону. Представляю, как вцеплюсь девушке в космы. Как меня будут оттаскивать от нее, а я буду рычать кусаться. И укусы мои будут жгучими и смертельными.

Взвизгиваю от резкой боли где-то в глубине моей израненной души.

– Вы к нам? – Застываю на месте, затем медленно разворачиваюсь назад. Тут же утыкаюсь в крепкую мужскую грудь. Меня окутывает терпкий мускатный запах парфюма, тестостерона и сексуального мужика.

Мужчина отодвигает нас в сторону и открывает дверь электронным ключом.

Врываюсь как ветер в номер, бегу в комнату.

В постели лежат абсолютно незнакомые мужчина и женщина.

– Санек, глянь. Нам еще одну девчонку привез сутенер! – радостно сообщает второй мужик.

– Я тебя сейчас… – взгляд Клима становится металлическим, а голос – стальным.

– Клим, не надо с ними связываться, пойдем, – вытаскиваю бывшего босса из чужого номера.

Послушно следует за мной. Садимся в лифт. Клим недоуменно трет лицо пятерней.

– Как так-то? Иван должен был быть там!

– Прекрати! – цежу зло. – Что за игру вы затеяли с Виталиной. Я вас не понимаю. Абсолютно. За эти два года мы стали чужими, отдалились. Терпеть ваши голословные обвинения и нападки на Петрова я дальше не намерена! Если это не прекратится, буду вынуждена…

– Что?.. Прекратишь общаться? Найдешь мужу другую высокооплачиваемую работу? Да, он как продажник – ничто!

Виталина давно назначила ему в замы своего человека Никиту, тот и вытягивает работу всего отдела, а премии получает твой муженек. Почему? Потому что Вита желает, чтобы ее сестра и племянница ни в чем не нуждались.

Выходим из дверей лифта, и тут же натыкаемся на них. Нервно сжимаю руки в кулаки. Сердце набирает обороты, выламывая ребра.

– Вот и они…

Глава 10

Прошлое

Полина

– Иван? – бросаюсь к мужу, сидящему за столиком в кафе.

– Ты? – недовольно пялится то на меня, то на Клима. – Что вы здесь делаете?

– Тебя искали, – говорю честно, глядя в упор на мужчину – собеседника мужа.

– Зачем, – цедит зло. – Я же сказал, что у меня переговоры.

– Прости, – отступаю назад и ударяюсь спиной в крепкую грудь Клима. – Мы тебя на улице подождем.

Клим уезжает. А я жду мужа, еду домой с ним.

– Очередная клевета твоей сестры? Чего она всё трепещется? – гневно выдает Иван, едва садимся в его машину.

– Прости. Я сама устала от ее нападок. Не могу больше.

– Я давно тебе говорю, что пора выкинуть ее из нашей жизни. Жила же ты раньше без нее, и дальше проживешь.

Смотрю на любимого мужчину и ненавижу сестру. Понимаю, хоть я Ванечку ни с кем не застала, мой мир уже не будет прежним. Злость на Виту ударяет кувалдой в солнечное сплетение. Холодная волна дрожи прокатывается по телу, застывает в глубине сознания. Она всё испортила. Я всегда буду подозревать любимого.

Приезжаем домой, выгружаемся у дома. Иду прямиком к сестре:

– Виталина, я хочу, чтобы ты сейчас же уехала из нашего дома и больше здесь не появлялась. Никогда!

– Андреева, спятила? – вопрошает удивленно Клим. – Ты с сестрой разговариваешь.

– Я не хочу общаться с человеком, который пытается разрушить мою семейную жизнь.

– Мама дорогая! Он тебе совсем мозги промыл. Ты даже не можешь ходить с собственными глазами, носишь линзы, чтобы нравиться ему. Он сделал из тебя марионетку! Очнись, пока не поздно! – Виталина разворачивается и гордо уходит.

Клим качает головой, следует за женой.

***

Спустя год

Муж занимается фрилансом, чего-то там продает в интернете. Живем на мои деньги.

– Когда приедете? – интересуется Ваня, целуя Стефу в щеку.

– Вечером, – собираемся с дочкой на день рождения к ее однокласснику.

В гостях мне так скучно, что я оставляю дочь, обещаю вернуться к вечеру, сама возвращаюсь домой.

Захожу в дом, поднимаюсь на второй этаж и столбенею, слыша крики:

– Детка, кричи, захлебывайся в эмоциях! – хриплый голос мужа.

Заглядываю в комнату.

Он стоит в одних боксерах, стягивает зеленое платье с молодой девчонки. Разворачивает ее к себе спиной, хватает за бедра, заставляя наклониться вперед.

Стою, не могу ни шелохнуться, ни закричать, ни остановить.

Они доводят начатый акт до конца, а я по-прежнему стою и смотрю на молочные бедра незнакомки и яростные дикие движения мужа.

Цепляюсь за косяк, чтобы сохранить остатки разума.

Внезапно глубокий шок переходит в дикую истерику.

И тут на меня обращают внимание.

– Какого черта? Полина! – на меня орут так, будто это я виновата, что невовремя вернулась домой.

– Перезвоню, – муж впихивает девчонке платье в руки, выталкивает ее голую из комнаты. Натягивает боксеры обратно.

Вальяжной походкой подходит ко мне, берет за подбородок, впихивает мне в губы грубый французский поцелуй.

Как только мой рот освобождается от грязного поцелуя, плюю Петрову в лицо.

– Ненавижу! – бью кулаками в грудь, – убирайся! Ты мне противен.

– Детка, – фамильярно обращается ко мне, – если хочешь, уходи сама, а я останусь. Это мой дом, где живет моя дочь. Тем более, ей нельзя оставаться с неблагонадежной матерью.

– Что?.. – брови ползут на лоб. Мое лицо перекошено от гнева.

– Злоупотребляющая мать – это всегда плохо. У меня уже и доказательства собраны. Так что я позабочусь о том, чтобы Стефанию оставили со мной, если будешь настаивать на разводе. А ты будешь выплачивать алименты в наказание за то, что сломала мне жизнь.

– Сломала? Гад! Ты сам ушел из полиции, а в бизнесе у тебя не получилось. В охранники ты не захотел идти, ниже твоего достоинства. Во всем теперь винишь меня? Удобно устроился.

Опускаю глаза в пол, слишком противно смотреть на мужа.

– Мы разводимся, – шепчу едва слышно.

– Вот как? Если готова разделить имущество поровну, тогда вопрос решим быстро.

– Какое имущество? – удивляюсь Ивану. Складывается ощущение, что я раньше не знала этого человека.

– Дом остается мне, ты переезжаешь в квартиру, которую твой папа подарил Стефании. Всё поровну. Всё честно.

– Честно? – покрываюсь алыми пятнами, хватаюсь за сердце. Что-то щемит.

После того, как папа умер от инфаркта четыре месяца назад, я начала бояться за сердце, которое вечно болит то из-за сестры, то из-за мужа.

– Полина, если будешь настаивать на том, чтобы оставить себе дом и дочь, тогда мне придется объявить тебя наркоманкой.

– Кем? Рехнулся?

– Нет. Ты должна заплатить за мои страдания.

– Страдания? Да, ты жил десять лет за пазухой у моей семьи. Ты не посмеешь обвинить меня в чем-то плохом! Отступаю в коридор.

Догоняет, хватает за грудки.

– Еще как посмею, – шипит мне в губы. – Один раз ты разрушила мою жизнь, второй раз не позволю отнять у меня то, что мне дорого. Если не хочешь, чтобы я опорочил тебя в глазах дочери, то делай, как скажу я.

В ужасе гляжу на мужа. Мне так страшно, даже плакать не могу.

Было так много вранья в последние годы, ссора с сестрой и ее мужем. И всё напрасно?

Погружаюсь в глубокое отчаяние.

Если бы я тогда поборола гордыню, поверила сестре, не порвала с ней, тогда бы сейчас не стояла на грани потери всего, что мне дорого – дочери, дома.

Ясно без слов, что дом никогда не достанется дочери, Петров только использует Стефу и ее безумную любовь к отцу. Бедная моя девочка.

Забираю дочь с праздника, привожу домой. Молча ухожу к себе, чтобы не видеть наглую рожу мужа.

Всё тонет в тумане неприятия. Знаю, что сегодня моя жизнь перевернулась с ног на голову. После мерзкого разговора с мужем на душе скребут кошки.

Своими руками он не только разрушил нашу семью, но убил мою веру в мужчин. Разрушил всё, что было так дорого. Сжег нашу счастливую жизнь дотла.

Подлец!

Вспоминаю, как он лениво переводил безразличный взгляд с меня на окно.

Захожу к себе в комнату. Стопорюсь. Не могу сдвинуться с места.

Стону громко-громко. Петров хочет отобрать у меня дом, который мы строили пять лет все вместе. Дом – единственное важное воспоминание о папе.

– Развод!

Произношу вслух, пробую на вкус. Горечь оседает на губах. Пытаюсь принять данность. Самое страшное слово для женщины, разрезающее жизнь на «до» и «после». И что меня ждет в этом «после» совсем не хочу знать.

До меня доходят слова мужа – он хочет отобрать дочь, натравив на меня опеку?

Мерзавец!

Зачем ему Стешка? Без меня. Он даже не знает, что с ней делать. Ей уже девять, она взрослеющая девочка, нуждающаяся в постоянной опеке и заботе матери. Мама должна быть всегда рядом, чтобы дать совет.

Ложусь спать с тяжелым сердцем.

Наутро не обнаруживаю дома ни Ивана, ни Стефании, ни чемоданов.

– Где вы? Ты похитил дочь? – истошно кричу в трубку.

– Мы уехали на море. Вернемся через две недели. Тебе же хватит четырнадцать дней, чтобы переехать в квартиру?

– Что?

– Ты же по-прежнему настаиваешь на разводе?

– Да.

– Тогда ты должна уехать!

– Серьезно?

– Если не хочешь, чтобы я рассказал дочери, что ее мать недостойный человек.

– Можно я приеду к вам?

– Нет.

Хватаюсь за трубку, набираю Виталину. Абонент недоступен.

Может, позвонить Климу? Вспоминаю последний взгляд, которым он одарил меня. Желание тут же улетучивается.

Через неделю собираю чемодан, переезжаю в отель, расположенный рядом с домом. Так хоть будет возможность встречаться с дочкой.

Проходит две недели. Звоню мужу. Тишина. Он не звонит сам и не отвечает на звонки. Телефон Стешеньки молчит также.

Они оба пропали.

Дверь в счастливую безоблачную жизнь захлопывается окончательно.

Печально брожу по комнате в отеле, набираю номер Виты. Молчу. Отключаюсь, когда она бросает трубку.

Бессильно распластываюсь на полу.

Уставившись в одну точку на потолке, думаю о том, где и с кем моя малышка, накормлена ли. Вряд ли отец будет с ней возиться. Наверняка, уже нанял гувернантку, или хуже того, нашел ей новую маму.

Вытираю ладонями слезы с опухшего от слез лица.

Усилием воли заставляю себя встать на ноги. Пошатываясь, бреду к кровати. Цепляясь за холодную стену, забираюсь в ледяную постель. Скручиваюсь в клубок.

Шепчу себе как мантру:

– Справлюсь! Без Петрова проживу, а дочь отвоюю.

Обнимаю себя за плечи, и меня наполняет человеческим теплом, которого я давно не получала от близких людей.

Я права, – убеждаю себя. Развод – единственно верное решение. Нет смысла тянуть это мучение для нас троих. Нужно разрубить морской узел.

От бессилия. Заламываю руки. Прикусываю губы в кровь. По ним текут соленые слезы

Мое маленькое бедное раненное сердечко вздрагивает.

Понимаю, что муж меня сломал. И сделал он это давно! Он разучил меня жить своим умом, бороться за себя, отстаивать собственные позиции. Поставил на позицию ниже – сначала лишил возможности работать, затем дружить с близкими мне по духу людьми, с сестрой. Теперь хочет лишить дочери. Он постоянно выбивал из-под меня почву, чтобы я всегда держалась за него! Вот в чем состоял его план.

Ну, уж нет! Дочь я ему не отдам. В этой беспощадной гонке за любовь единственного ребенка Петров не станет победителем.

***

Настоящее

Петров тянет с разводом. Хотя я уже давно согласилась переписать на него дом. Но ему этого оказалось мало.

– Ты у меня отняла десять лет жизни. Надо платить!

– Что ты хочешь?..

– Деньги, которые лежат на твоем счету. Ты должна алименты на дочь.

– Отдай мне дочь, я буду содержать ее сама.

– Ты же знаешь, что этот вопрос не обсуждается.

Перевожу Петрову деньги, подписываю документы на дом. Но бывший всё тянет время, не отдает дочь.

Преодолевая гордость, бегаю за бывшим, как собачонка, не понимая, что еще хочет от меня. Он забрал всё, что было.

У меня осталась только я.

Понимание приходит во время суда, когда Стефании дают самой выбрать место проживания.

Ну конечно! Иван ждал, пока дочери исполнится десять. Он сразу планировал использовать Стешку, определил ей роль палача.

Подлец!

Он не собирался отпускать меня! Не хотел развода.

Всё рассчитал так, чтобы я осталась ни с чем, и прибежала к нему на задних лапках. Считал, что я буду жить дальше на его условиях. Намеревался сделать меня своей безмолвной рабыней, зависящей от него во всём!

О боги! Как же я просмотрела, что живу с монстром? Он оказался тем типажом мужчины, который утверждается за счет женщины.

Бедное влюбленное сердечко меня подвело. Я ошиблась в выборе возлюбленного.

Ничего. В будущем буду умнее, – клянусь себе.

Вот и сейчас я хочу помочь Михаилу Воронцову, он мне нравится. Большой сильный и одновременно такой растерянный, что становится не по себе, хочется сыграть роль матери, взяв опеку над ним. Но я знаю из опыта, что так делать нельзя. Ни все мужчины ценят такую заботу.

Вспоминаю синие глаза с хитрецой, решаю, стоит ли довериться полковнику.