Вокруг денег (сборник)

– Юлиан, что с тобой? Это я что ли тебе должен звонить, когда ты семинары пропускаешь? А не наоборот ли полагается? На кого, спрашивается, я хозяйство оставил? Не ты ли меня об этом просил несколько лет? А теперь я вынужден тебе звонить из Америки! – повысил голос обычно вежливый начальник, завкафедрой.

– Где вам будет удобнее разместиться, сэр? – другим ухом услышал Юлиан вкрадчивый голос стюардессы. Его взору открылось изысканное убранство самолета.

– Дорогой, тебе будет здесь удобно? А Никита с няней могут разместиться чуть дальше. Как ты считаешь? – нежно зажурчала Лариса.

Юлиан, кивнув в знак согласия, плюхнулся в кожаное кресло.

– Бокал шампанского перед взлетом? – спросила стюардесса, но видя, что Юлиан одной рукой продолжает прижимать трубку к уху, с очаровательной улыбкой добавила:

– Если что, я к вашим услугам, сэр.

– Что ты молчишь? Ты, между прочим, должен мне объяснения, – раздражался все больше начальник.

«Как это все нелепо. Какие могут быть еще объяснения? Кому? Зачем?» – лениво думал Юлиан. Он находился в замешательстве и потому просто отключил телефон. Его самолет тем временем выруливал на взлет.

«Он будет по Америкам раскатывать, а я работай за него», – неожиданно рассердился математик.

Но сейчас он больше не желал об этом думать. И, что самое главное, мог себе это позволить. Юлиан повернулся к своей очаровательной спутнице, чтобы чокнуться шампанским перед взлетом.

Они сделали по освежающему глотку.

– Что-то случилось? – спросила Лариса.

– Пустяки, – улыбнулся ей Юлиан.

Из унаследованной квартиры открывался великолепный вид на марину и на морской простор. Четыре небольшие спальни, просторная гостиная, изысканный декор. Няню и Никиту определили в одну из них. Девочка сразу же принялась играть, няню отправили за продуктами, сами же приступили к поискам.

В одной из спален, под картиной, очень походящей на работу Айвазовского, они обнаружили большой прочно встроенный сейф с электронным замком. Юлиан набрал цифры, записанные на бумаге. Сейф протяжно пискнул, и дверь его отворилась. Их любопытному взору открылось многообразие красивых коробочек – часть из них была выполнена из дерева, часть покрыта бархатом. Небрежным хозяйским жестом Юлиан сгреб содержимое сейфа в подол своей майки и высыпал на стол.

– Давай посмотрим! Присаживайся!

Вскоре все украшения были извлечены из упаковок и искрились холодным блеском на темном полированном покрытии стола.

– Думаю, это украшения жены Лисянского. Да тут целая коллекция! – зачарованно перебирая сокровища, прошептала Лариса.

– А это настоящие бриллианты? Ты можешь отличить?

– По бриллиантам я не специалист, пока не было возможности приобрести подобные навыки. Но, думаю, в Монако это будет не сложно уточнить. В любом случае, выглядят они, как целое состояние. Странно, что их хранили дома. Наверное, надеялись на систему сигнализации. К тому же сейф огромных размеров, и из стены его не достанешь.

– Мое состояние растет день ото дня!

– Да уж.

– Примерь вот это, – он протянул искрящееся ожерелье.

– Нет, что ты. Я не могу.

– Я настаиваю. Встань у зеркала.

Лариса послушно встала. Юлиан подошел сзади и приладил драгоценное украшение.

– Вот так-то лучше. Где мы сегодня ужинаем?

– В лучшем месте в городе, как обычно! – игриво прошептала Лариса, подставляя губы.

– Мое приглашение, твой выбор.

– Идет.

– Но вначале по бокалу шампанского. Я заметил, кто-то заботливо припас в холодильнике бутылочку «Буланже».

Неожиданно раздался звонок телефона. На дисплее отобразилось слово «Генеральша». Юлиан поморщился, но поднес трубку к уху.

– Юлиан, куда ты запропал? Светлана сказала, что улетел на один день. Ты уже вернулся, я надеюсь? И помнишь ли ты, что завтра должен подвезти меня в поликлинику?

– Какая все это нелепость! Не-ле-пость, – невнятно пробормотал Юлиан. Но Генеральша расслышала и рассердилась.

– Что? Что ты сказал?

– Возьмите такси, Антонина Даниловна. Я все оплачу.

– Но…

Но Юлиан уже разъединился.

На самом деле никто в Москве – ни дома, ни на работе – не знал ни о каком наследстве, ни о его размерах, ни о Ларисе. Последние дни его время было так плотно насыщено событиями! Их невозможно было вместить в телефонный разговор. Но главное было другое. Юлиан не желал утруждать себя объяснениями: в этом просто отпала необходимость. Он больше не хотел ничего ни с кем обсуждать. И в последнюю очередь с Генеральшей. Да и со Светланой тоже. Вряд ли бы ей пришлась по душе история про реинкарнацию комсомольской богини. Да и все остальное ей пока знать было тоже ни к чему.

На работу Юлиан тоже звонить пока не хотел. Не то чтобы он собрался увольняться. Просто последний разговор с начальником ему очень не понравился. То, что раньше он принимал как должное, в новых обстоятельствах стало претить. Математикой заниматься, наверное, он бы не возражал и впредь. Пусть не через день, как обычно, а, допустим, через два дня на третий. Но главное, в каком формате? Вести семинары в строго определенные часы, отчитываться об исполнении учебного плана, постоянно подтверждать свою профпригодность – увольте. Вот если бы заниматься чистыми исследованиями, фундаментальной, так сказать, наукой – это другое дело. Ну, можно было бы еще читать лекции, в удобное для себя время. В качестве приглашенного или как-нибудь похожим образом. Одним словом, так, чтобы не обременять себя. Но возможно ли такое? А если нет, то что же тогда? Продолжать эту рутину неизвестно для чего? Слово «рутина» в отношении к делу всей его жизни, недавнему предмету его гордости, отразилось странным диссонансом в его сознании.

Обо всем этом лениво думал новоявленный миллионер, нежась в перине поздним утром. Лариса уехала несколько дней назад – ей все-таки надо было работать в Барселоне. Они часто разговаривали по телефону, и он с нетерпением ожидал приезда девушки, как только позволит ее работа.

Тем временем миллионер вел рассеянный образ жизни: много играл и гулял с Никитой, наслаждался изысканными ресторанами и иногда со шкипером выходил в море под парусом. Ближе к ночи, облачившись в облегающий смокинг, забредал в местное казино, перед этим неизменно взбадривая себя несколькими бокалами шампанского. В Монако, владея французским, миллионер чувствовал себя как рыба в воде.

– На черное, – сказал он крупье и бросил крупную фишку.

– О нет! Все или ничего! Ставьте все на один номер, – раздался бархатный женский голос.

Юлиан вопросительно повернул голову. По правую руку от него стояла грациозная, словно пантера – так, по крайней мере, ему тогда показалось, – высокая брюнетка лет тридцати. Убранные наверх волосы подчеркивали благородство ее смуглого лица. Утонченные руки небрежно поигрывали веером. Декольте черного платья притягивало взор.

– Все или ничего? Хорошо звучит, – отозвался миллионер.

– Это семейный девиз.

– Вот как?

Дама снова слегка улыбнулась.

– Позвольте представиться: Юлиан.

– Ольга Орлова.

– Вы тоже из русских?

– О, это давняя история, – на ее губах заиграла загадочная полуулыбка.

– Говорите на русском?

– Только несколько слов. Но зато ваш французский безупречен.

– Вы мне льстите.

– Красные выиграли, – объявил крупье и сгреб фишки Юлиана.

– Я же вас предупреждала.

– Что ж, тогда ваш выбор, – улыбнулся Юлиан.

– Тринадцать.

Юлиан поставил фишку на число и выиграл.

– Кажется, сегодня вы поймали свою волну, – заметила госпожа Орлова.

– Волну? Что вы имеете в виду?

– Так сразу не объяснишь. Это целая теория.

– Вы ужинали?

– Еще нет.

– Тогда предлагаю вам составить мне компанию. Я буду польщен послушать о волновой теории за дюжиной устриц и бокалом Шабли.

– Охотно.

Юлиан обменял выигрыш, и они вышли на улицу.

– Боюсь, что все рестораны закрыты. Сейчас уже ночь, – беспечно заметила Орлова.

Юлиан остановился в нерешительности.

Видя его замешательство, Ольга произнесла:

– Разве что на моей яхте. Надеюсь, я могу вам доверять.

– Конечно.

Юлиан поднял руку. Тут же подскочило такси.

– Я на машине, – остановила его новая знакомая, плавно качнув рукой в направлении одного из кабриолетов.

«Неплохо», – мелькнула мысль у Юлиана. В следующую минуту он несся в ночь, к новым приключениям.

Моторная яхта госпожи Орловой оказалась довольно большой и изысканной, как и все, что теперь окружало Юлиана. Не успели они взойти на борт, как раздался гудок автомобиля. Юлиан обернулся и увидел кабриолет «Мазерати», за рулем которого находился мужчина средних лет приятной наружности, рядом с ним сидела миниатюрная ухоженная блондинка.

– О, не пугайтесь, это всего лишь мой брат-повеса со своей новой спутницей. Им пока еще не спится по ночам.

– В Монако не так много мест, где можно отведать устриц после полуночи. И лучшее из них – яхта моей очаровательной сестры, – приятным баритоном проурчал брат, поднимаясь на борт. На нем были свободные белые брюки, синий блейзер и рубашка в полоску. На голове капитанская кепка.

– Мы только что пришвартовали нашу посудину, на которой пришли из Сен-Тропе, – и он небрежно махнул рукой куда-то вдаль.

– Познакомьтесь. Мой троюродный брат Николас, Моник, Юлиан, – представила своего гостя очаровательная Ольга. От всех троих веяло здоровьем, спокойствием и уверенностью. Для своего нового знакомого Ольга произвела короткую экскурсию по библиотеке, гостиной, гостевым спальням. Потом они присоединились к общему столу на нижней палубе. Беседа протекала легко и не утомительно. Шампанское приятно дурманило. Юлиан словно купался в новом окружении. Он попал в высшее общество!

– Однако нам пора. Мы сейчас к Моник в Канны. Кстати, Юлиан, будет желание, заезжайте как-нибудь нас проведать недельки через две.

– Непременно.

– Это не жест приличия. Я говорю абсолютно серьезно. Будем держать связь через мою очаровательную сестру.

– К чему так торопиться? Ночь еще молода, – сказала Ольга.

– Ты забыла, завтра мы летим в Кению. Нас ждет увлекательное сафари. Самолет вечером, но ты же знаешь, я люблю поспать.

И они, беззаботно, словно легкий ветер зефир, укатили на своем кабриолете в ночь вечной весны. А Юлиан с удовлетворением отметил про себя, что и он теперь принадлежит к этой беспечной касте людей, которым не надо думать о хлебе насущном. А ночь действительно была еще молода. Миллионер повернулся к очаровательной хозяйке изысканной яхты и томно проговорил:

– Вы собирались мне рассказать про волновую теорию.

– Тут почти нечего рассказывать, Юлиан. Это не более, чем гипотеза. Боюсь, вам, интеллектуалу, она может показаться нелепой…

– Ни что, исходящее из прекрасных ваших уст, не может быть нелепым, – улыбнулся Юлиан.

– И все же… – зарделась Ольга.

– Прошу вас, – и он позволил себе прикоснуться к ее нежно-розовым ноготкам.

– Ну, если вы настаиваете. Некоторые полагают, что вселенная, позволю сказать, дышит. Вдох, выдох, вдох, выдох, и это образует волны, вибрации или колебания самого разного толка. Некоторые уже открыты, некоторые еще предстоит открыть. Но о главных еще мало, что известно. Поэтому их надо просто уловить. Оседлать свою волну, поймать свой ритм движения. Вам, как бывалому горнолыжнику, – а именно так небрежно описывал свои скромные достижения на этом поприще Юлиан за ужином; в порыве произвести нужное впечатление на своих новых благородных знакомых, он вообще много чего успел о себе поведать, – это ощущение должно быть хорошо знакомо. Если вы приседаете и разгибаете колени в нужное время, то есть не позже и не раньше, а вовремя, вы ловите этот самый ритм, а дальше ваша волна сама несет вас. Вы едете красиво и быстро, обходите других, и все получается. И все, что вам нужно, это просто придерживаться пойманной волны. Правило гладкой мускулатуры распространяется и на другие области деятельности. А жизнь повторяет себя на разных уровнях и в разных проявлениях. Глядя на вас, Юлиан, я чувствую, что вы поймали свою волну. Так держите ее!

Ольга зачаровано смотрела в глаза миллионеру. Похоже, он действительно поймал свою волну. Юлиан привлек к себе упругий стан светской львицы. Ее губы маняще раскрылись и впустили часть его в себя. Нежные руки обвили его могучую шею, а потом жарко побежали вниз, словно пытаясь что-то отыскать на его большом теле, туго завернутом в черный смокинг, от которого, впрочем, он посчитал за благо побыстрее освободиться. Его примеру последовала и Ольга Орлова.

Юлиан проснулся от криков чаек. Яхту слегка покачивало. Ольги рядом не было. Математик сладко потянулся и лениво посмотрел в окно. Под утренним солнцем поблескивало спокойное море. На стойке бара он нашел записку: «Уехала проводить брата. Яхта в твоем распоряжении. Целую».

И это все? Ни телефона, ни намека на следующую встречу. Юлиан забеспокоился. Ему хотелось продолжения.

Зазвонил телефон. Это была Лариса. Она сообщила, что не сможет приехать в ближайшие дни и спросила, чем занят он. Юлиан соврал, что гуляет по набережной. Ее светлый образ изрядно потускнел на фоне светской львицы Ольги Орловой. Теперь другие губы, другая шея и плоть распаляли фантазию Юлиана. Кем, в конце концов, была Лариса? Просто наемным менеджером. Между прочим, фирма, в которой она работала, получала деньги от Юлиана. Так что Лариса могла и подождать. И ее отсутствие пришлось очень даже кстати.

Но какова его новая знакомая? Ни намека на продолжение романа. Не оставила даже телефона. Вильнула хвостом и была такова. Конечно, ей в отличие от Ларисы, от него ничего не надо. У нее своя яхта, «Порше», «Мазератти», богатая родня и все такое. Но нет. Так дело не пойдет. Ему необходимо было снова ее увидеть. И не просто увидеть. А покорить. Инстинкт охотника брал свое. И он вознамерился ждать свою избранницу на яхте, словно тигр в засаде у водопоя. Прошло несколько часов, а она так и не появилась. Миллионер отлучился ненадолго, проверить Никиту, и заодно пообедал. К вечеру он снова был на яхте. Орлова, похоже, не появлялась. И вот, когда он по десятому разу просмотрел все новости в своем планшете, а солнце стало клониться к закату, она подкатила к пирсу на маленьком «Порше».

Ольга буднично улыбнулась ему, как будто между ними ничего не произошло этой ночью и не было этого томительного ожидания с его стороны. Она была само очарование.

– Ты ждал меня? Как это мило!

– Признаться, я не находил себе места, – пробасил Юлиан.

– Я не хотела тебя будить, – и ее ладонь нежно скользнула по его щеке.

– А я хотел пригласить тебя в ресторан.

– Дорога несколько утомила меня. Не хочется никуда идти. К тому же у меня в багажнике есть кое-какая снедь: я захватила ее по пути. Мы могли бы снова поужинать на яхте. Если ты, конечно, не возражаешь.

– Я, право, чувствую неловкость, ты все время меня приглашаешь, – заметил Юлиан, хотя и расценил предложение поужинать вдвоем как хороший знак.

– Ну что ты, это такие пустяки.

– Тогда приготовление пищи я беру на себя.

– Обычно я доверяю это повару, но буду рада познакомиться с твоим кулинарным мастерством.

– Ты не пожалеешь.

С готовкой и подачей спаржи, фуа-гра и еще чего-то в этом роде Юлиан, как обычно, справился великолепно. Ольга поглощала яства с большим аппетитом и даже заметила, что в нем пропадает поварской талант.

Для большего эффекта за разговором математик небрежно заметил, что его хороший знакомый и выдающийся скрипач будет на гастролях в Париже – об этом он узнал из новостей, – и почему бы им не махнуть туда на пару дней ради такого дела. Это, конечно же, являлось его приглашением. Светская львица, уже мельком продемонстрировавшая свою любовь к классической музыке, осчастливила миллионера своим согласием.

Нет необходимости вдаваться в описание перелета. Подобострастные лица экипажа, дорогая отделка, отсутствие необходимости толкаться в общей очереди – все это по-прежнему радовало Юлиана. В целом полет прошел так же, как и предыдущий, за тем лишь исключением, что место Ларисы заняла Ольга.

Разместились они в небезызвестной гостинице с видом на Площадь согласия. Как-то раз, много лет назад, гуляя по Елисейским полям, Юлиан с восторгом смотрел на стены и окна этого величественного здания, мечтая попасть в их чертог хотя бы на одну ночь. И вот мечта сбылась!

Один номер для няни с Никитой, другой для него с Ольгой. Няня, как и подобает верной прислуге, хранила молчание.

Но кое-что все-таки испортило поездку. Как только они разместились в номере, у Ольги зазвонил телефон. Юлиан же, чтобы не мешать, отправился посмотреть, все ли в порядке у Никиты с няней. Когда он вернулся, его поразило выражение лица его спутницы. Ее красивые черты были искажены страшным страданием и испугом одновременно. В глазах застыли слезы. Какое-то время она, очевидно, находясь в ступоре, даже не могла отвечать на вопросы. И лишь спустя несколько минут Орлова совладала с собой, чтобы выдавить из себя одно слово:

– Николас.

– Что? Что Николас? Что случилось?

– Они взяли его в заложники.

– Кто? Где?

– Они увезли его в Судан. Боже мой, боже мой, – она раскачивалась, обхватив свою склоненную голову руками.

– Но он же в Кении?

– Был в Кении. Но они увезли его в Судан. Это страшное место!

– Кто?

– Боевики… Я не знаю кто. Я в этих делах не разбираюсь. Ах, нет никакого спасения! Он пропал!

– Что они хотят?

– Выкуп, естественно. Полтора миллиона. Но у меня все деньги в неликвидных ценных бумагах. Их быстро не продашь. А живу я на ежемесячное пособие, которое определил мне мой бывший супруг, – И Ольга назвала кругленькую сумму. – Как ты видишь, потребуется несколько лет, чтобы скопить на выкуп. Продать яхту или мою небольшую виллу под Ниццей за один день невозможно! А они сказали, что если не увидят денег завтра же вечером на своем счете, то пришлют мне его ухо! И так по частям, пока не увидят денег!

– Не надо плакать. Я дам тебе денег, – быстро принял решение Юлиан.

– Я не могу принять их. Это невозможно.

– Но почему?

– За кого ты меня принимаешь?

– К тому же, я знаю твоего брата. Мне не безразлична его судьба.

– Это все равно. Я никогда не приму от тебя денег.

– Хорошо, тогда возьми в долг, – пошел на уловку сообразительный Юлиан.

– Нет, я не могу, – рыдала Ольга.

– В долг можешь. Посуди сама, что плохого, если я дам тебе в долг.

– Нет, я не могу злоупотреблять твоей добротой, – плакала безутешная сестра.

– Хорошо, я дам тебе в долг под проценты. Если тебе так проще. Прошу тебя. Завтра с утра мы пойдем банк и совершим перевод, а с той суммы, что ежемесячно переводит тебе твой бывший, ты сможешь отдать мне долг всего за несколько лет. И при этом ни в чем себя не станешь ограничивать.

– Ну, если так… – Ольга подняла заплаканные глаза и, наконец, кивнула в знак согласия. В ту ночь она заснула, доверчиво положив голову на широкую грудь Юлиана. А с утра они отправились в банк и совершили перевод требуемой суммы.

Юлиан никогда не сомневался в собственной исключительности. Теперь же он стал могуч. Одним росчерком пера под платежным распоряжением в полтора миллиона евро он решил судьбу хорошего человека. Спас его от истязаний и неминуемой смерти.

Они возвращались пешком и расстались на Елисейских полях. Ольге что-то срочно потребовалось купить в магазине. Юлиан же отправился навестить Никиту. Уже в коридоре гостиницы, ведущем к их номерам, его застал телефонный звонок от мамы. Признаться, последнюю неделю он совершенно забыл о ее существовании.

– Юлиан, мальчик мой, как у тебя там дела? Что с Лисянским?

– Лисянского больше нет, мама.

– В каком смысле? Что-то случилось?

– Это долго объяснять.

– Когда ты возвращаешься назад?

– Не знаю.

– Как это не знаешь?

– Так. Обстоятельства переменились. Я стал очень богатым человеком.

– Какие еще обстоятельства? – по-видимому, не расслышав последнего предложения, в тревоге тараторила эмоциональная мама. – Светлана сказала, что ты ни о чем не предупредил в университете. Это правда? Почему? Это все твоя рассеянность. Теперь у тебя могут быть неприятности. Светлана сказала мне, что слышала, будто шеф очень сердит на тебя. Позвони ему скорее. Может, все еще и уладится.

При словах «шеф сердит» Юлиан раздраженно поморщился.

– Мама, меня совершенно не беспокоит, сердит ли шеф или нет. Скажу тебе больше: это его сложности.

– Как это? Ты ведешь себя очень странно.

– Говорю же, у меня изменились обстоятельства. Я не обязан больше ни перед кем отчитываться. Расскажи лучше, как у тебя дела?

– Все в порядке, только давление опять подскочило. Но я все равно много работаю. Ты же знаешь, от учеников отбоя нет. Не могу их бросить. Вчера целый вечер решала задачки к Олимпиаде одному из них. И знаешь, все решила! Все-таки у математиков особенные мозги.

– У тебя от учеников отбоя нет?! К чему это постоянное лицемерие, мама. Будь откровенна хотя бы со мной. Как частный преподаватель ты не пользуешься спросом! Сколько у тебя учеников? Один в неделю? – неожиданно разозлился сын из-за внезапно возникшего ощущения, будто его втягивают в тягучее болото прошлого.

– Дело в том, что я не просто натаскиваю их, как некоторые, а даю им настоящие математические знания. Не все это понимают, к сожалению. А тебе, вместо того, чтобы замечания матери делать, лучше было бы наконец самому плотно сесть за подготовку докторской!

– Докторской… Колбасы? – усмехнулся Юлиан.

– Докторской диссертации. Приди в себя, сын мой.

– О какой диссертации ты говоришь? И главное, зачем? Даже если случится чудо и я ее вымучаю к пенсии, что это, в сущности, изменит?

– Как это что? Это будет еще одной ступенью в твое большое научное будущее.

– Рассказывай эти сказки кому-нибудь другому, а мне надоела эта постоянная ложь. Ты ей пропитала всю свою жизнь, да и мою тоже.

– Я что-то тебя не понимаю!

– Что тут непонятного? Ты же тоже училась на мехмате.

– Конечно.

– Так вспомни, что к началу второго курса всем становится абсолютно ясно, из кого может получиться Эйнштейн, а из кого – нет. И никогда. Понимаешь, ни-ко-гда!

– Причем тут это, он же физик…

– Ладно, пусть академик Колмогоров. И ты, и я прекрасно знаем, о чем речь. А теперь подумай, каково это – осознать такую новость, если тебе всю жизнь внушали, что ты гениален. А тут вдруг оказалось, что другие так не думают. Вот беда! Скажи спасибо, что я еще не свихнулся тогда.

– Я не понимаю суть твоих упреков. Я столько сил потратила на твое образование. Но может, ты хотел бы стать каким-нибудь коммивояжером? Что ж? Это сейчас модно. Но я не поверю! Ты же мой сын. И ты служишь высокому.

– Но я-то хотел не служить, а быть, мама! Я хотел стать академиком и жить соответствующей жизнью! Быть мастером, а не подмастерьем. Как мой дед! И пусть природа не наделила меня такими талантами, больше унижаться в попытках обмануть других не желаю! И просить больше ни у кого ничего не хочу! – закричал сын в трубку.

– Но ты же занимаешься творчеством. И я занимаюсь творчеством. Разве этого мало?

– Опять ты за старое. О каком творчестве ты говоришь? Твердить одно и то же год за годом? Ты просто хочешь быть лучше других и потому выдумала эту сказку! Обычное тщеславие.

– Как ты разговариваешь с матерью? Не забывай, ты мне многим обязан!

– Это уж точно! В числе прочего, что жил в стране кривых зеркал.

– Что с тобой происходит? Я тебя не узнаю. Ты где находишься?

– В Париже.

– Но Светлана говорила, что ты в Барселоне.

– Я теперь быстро перемещаюсь по свету.

– Но это же стоит очень больших денег, – в интонации матери послышался обычный при упоминании денег укор. И Юлиан тут же представил ее смиренно склоненную на бок голову.

– Для меня нет.

– Ничего не понимаю. Когда ты приедешь?

– Не знаю.

– Но у тебя есть обязанности.

– К черту все обязанности! Сыт ими по горло, – снова закричал сын.

– Что ты имеешь в виду?

– Боюсь, ты не сможешь этого понять. Пока, мама.

Все, что довлело долгие годы – тирания тещи, доминирование жены, засасывающая рутина бесперспективной работы, – весь этот тяжелый мучительный груз с приходом больших денег разом свалился с плеч. И навьючивать его на себя вновь у новоявленного миллионера не было никакого желания. Новая роль пришлась ему по душе.

С другой стороны, в его прошлом осталось много доброго: хорошие дети, забота и любовь Светланы, достойная профессия. Но все было так тесно переплетено между собой, так запутано, что теперь казалось неразделимым. И потому ему требовалось время.

А пока можно было наслаждаться свободой и могуществом. Утвердить свою самость. Покорять красивых женщин, которых находил привлекательными он, а не тех, что находили его.

Изнурительная потребность доказывать всем подряд свое интеллектуально-духовное превосходство куда-то испарилась. На смену ей пришло ощущение независимости.

От этих мыслей Юлиан быстро успокоился и перезвонил маме:

– Извини меня, мама. Наговорил тут тебе всякого. Ты не принимай всерьез. Если что понадобится, набери. Я все устрою. Все, целую.

Миллионер вошел в номер няни и ребенка. Вид Никиты его умилил. Он всегда любил возиться с малышами. И сейчас, с радостью опустившись на колени, принялся тискать пухленькую девочку.

Потом он посмотрел в окно. Перед ним расстилалась площадь Согласия. На него снисходила благодать. Он не испытывал больше ни к кому никакого раздражения. Юлиан радостно улыбнулся и набрал Резину. Тот не заставил себя долго ждать.

– Алло, – раздался недружелюбный голос. Наверняка на дисплее его телефона отобразилось имя «Юлиан». Видимо, обида еще жила в сердце товарища.

– Илья, привет. Это Юлиан. Я хотел перед тобой извиниться за последний вечер. Нелепо как-то все вышло. Наговорил лишнего. Я на самом деле так не думаю. Теперь не думаю. Очень хотелось бы с тобой поболтать по-дружески, как бывало. В качестве жеста примирения я хотел бы тебя пригласить на ланч.

– Да, привет Юлиан. Хорошо, что позвонил. Всякое бывает, – оттаял Резин.

– Ну, слава богу. Так что по поводу ланча?

– Буду в Москве, обязательно. Я сейчас в Париже, на гастролях.

– Я тоже в Париже.

– Вот это здорово! Со Светланой?

– Нет. С Ольгой, – брякнул Юлиан.

– С кем, с кем? – развеселился Резин.

– Познакомлю при встрече. Но об этом пока никому.

– У тебя всегда много секретов, – усмехнулся товарищ.

– Так мы договорились?

– Давай. Можем прямо сейчас, как раз полдень.

– Можно для простоты у меня в гостинице. Подъедешь?

– Если в центре, то да. У меня время ограничено. Вечером играть.

– Я знаю. Мы идем на твой концерт.

– Здорово! Так, где ты остановился?

– Отель «Крийон».

– «Крийон»? – протянул Резин. – Я слышал, что статус МГУ растет день ото дня, но чтоб настолько!

– Это только для избранных, – пошутил Юлиан.

– Вошел в узкий круг коррупционеров? – засмеялся скрипач.

– Нет, у нас свои методы. Расскажу при встрече.

– Хорошо, к часу буду.

Не успел он разъединиться, как позвонила Ольга.

– Дорогой, ты не потерял меня там? – раздался ее бархатный голос.

– Нет, дорогая. Но прошу тебя поторопиться. В час у нас ланч в ресторане гостиницы. Я собираюсь представить тебя своему другу музыканту, на концерт которого мы идем вечером.

– Знаешь, я встретила свою подругу. Мы не виделись тысячу лет. А она завтра улетает в Нью-Йорк. Больше у меня не будет возможности с ней увидеться. Ты не очень расстроишься, если сходишь на ланч без меня? Мне так жаль, что я тебя подвожу.

– Ну, что ты! Все в порядке. До вечера. Не забудь: в шесть нам надо выйти из гостиницы, – галантно пробасил Юлиан.

– Конечно, дорогой.

Во время непринужденной беседы с Резиным Юлиану неожиданно пришло в голову, сколь далеки ему теперь стали григороборейцы. До этих людей он вряд ли смог бы донести свои новые ощущения. Резин же, напротив, теперь понимал его с полуслова. Ему первому новоявленный миллионер рассказал о постигших его переменах, не утаив и о пикантных приключениях по женской части.

– И представляешь себе, в просвете двери передо мной предстала Анна Петрова собственной персоной!

– Как? В Барселоне? А ей-то откуда там было взяться?

– Это фигура речи, мой друг. Конечно же, не сама Анна, а ее улучшенная копия. Девушка двадцати пяти лет. Лариса!

Оба товарища засмеялись, а прекрасный рассказчик уже продолжал свои захватывающие истории.

Правда, после повествования об освобождении брата Ольги из лап кровожадных суданских террористов лицо Ильи приняло несколько озабоченное выражение:

– Не хотел бы тебя расстраивать раньше времени, старина, но, у меня есть некоторые опасения…

– Какого толка? – насторожился его Юлиан.

– Боюсь, что Ольгу Орлову ты можешь больше не увидеть.

– Из-за полутора миллионов, что ли? Да у нее одна яхта дороже стоит. Брат живет в Сен-Тропе.

– Ну, это с его слов.

– Но «Порше», «Мазерати», бриллианты на руках!

– Яхту можно арендовать на несколько дней. А уж «Порше» тем более. Бриллианты же, скорее всего, поддельные.

– Черт его знает. Может, и так, – задумался Юлиан. Он действительно потерял бдительность. Но, в сущности, перспектива такого поворота событий его не сильно печалила. В конце концов, за все надо платить, а он мог себе это позволить. Да и к Ольге Орловой он уже не питал той страсти.

– Если случится чудо и она вдруг объявится, непременно возьми у нее документ, подтверждающий долг. Хорошо бы все заверить у юриста. Впрочем, я почти уверен, что такая возможность тебе уже не представится.

– Скоро выясним. Ждать осталось недолго, – улыбнулся Юлиан и сменил тему: – Как у тебя дела?

– Все нормально. Думаю, не попробовать ли себя на дирижерском поприще. Но не знаю, получится ли.

– Я тебе признаюсь, это мечта моего детства. Никогда никому об этом не говорил. Сам от себя вечно прятался. Музыка, вообще, всегда производила на меня очень сильное впечатление. В консерватории у меня всегда мурашки по телу бегут. Все-таки это действительно одно из наивысших и самых абстрактных проявлений искусства. Когда я слушаю музыку, у меня непроизвольно появляются самые разные мысли в голове, спонтанно приходят решения задач, даже посещают красочные видения. Словно выходишь за пределы. Такое впечатление, что подключаешься к высшему информационному порталу.

– Это очень занимательно. У меня тоже такое происходит. Но я тебе расскажу одну историю, несколько приземляющую нарисованную тобой возвышенную картину. Как-то у меня случилась грыжа шейного отдела позвоночника. Стала отказывать рука. Еле привели в чувство. Так вот, в процессе лечения меня отправили на исследование проводимости нервных волокон. Подключают один электрод, если не ошибаюсь, к шее, другой попеременно прикладывают к разным точкам кисти и дают довольно сильные и болезненные разряды тока. Что ты думаешь? Под их воздействием мое сознание начало работать схожим образом, как если бы я слушал музыку. В голову мне неожиданно полезли разные замысловатые образы и диковинные аллегории, а две ничем не примечательные женщины в белых халатах в моих фантазиях вдруг превратились в прекрасных и воинственных амазонок – во время процедуры я смотрел в потолок. Вот я и думаю, что, может, и нет никакого высшего информационного портала? И все это результат раздражения нервных окончаний в нашей голове, вызываемого внешними причинами, – будь то возвышенная музыка или банальное физическое воздействие.