Впрочем, можно привести еще один пример, который показывает гораздо более значительную скорость при передвижении по воде. Лиутпранд Кремонский в «Антоподосисе», рассказывая о своей поездке в Константинополь, отмечает и время своего перемещения. Так он говорит, что добирался из Павии по реке Эридан (По) в Венецию [5, с. 106]. Следовательно, его путь составил 340 километров вниз по реке до устья и по Адриатическому морю в Венецианскую лагуну. Лиутпранд говорит, что на это ушло три дня, то есть средняя скорость равнялась 113 километрам пути в день. Впрочем, здесь необходимо отметить, что Лиутпранд спешил, так как в Венеции он должен был присоединиться к отбывающему домой византийскому посланнику.
Что же касается перемещения по морю, то его скорость зависела от множества факторов: характеристик судна, погодных условий и т.д. Поэтому даже в тех случаях, где источники дают возможность рассчитать среднюю скорость, она будет характерна лишь для данного случая и окажется нерепрезентативной в качестве общего правила посольских перемещений. Лиутпранд, например, отмечает, что путь из Венеции в Константинополь занял 24 дня [5, с. 106].
Подводя итог, можно сказать, что в раннее средневековье, в условиях постоянного перемещения посольств выбор маршрута и скорость посольства зависела от множества факторов. Однако благодаря подчас скупой разрозненной информации источников можно не только восстановить некоторые характерные маршруты, но и рассчитать примерную скорость перемещения посольств по сухопутным и водным путям.
Список использованных источников и литературы
1. The Compete Tabula Peitingeriana // Euratlas project. [Электронный ресурс] URL: https://www.euratlas.net/cartogra/peutinger/index.html (дата обращения: 15. 04. 2018).
2. Аммиан Марцеллин. Римская история / пер. с лат. Ю.А. Кулаковского, А. И. Сонни. М., 2005.
3. Астроном. Жизнь императора Людовика / Историки эпохи Каролингов / пер. А. В. Тарасовой. [Электронный ресурс] URL: http://www.vostlit.info/Texts/rus11/Astronom/frametext1.htm (дата обращения: 15. 04. 2018).
4. Григорий Турский. История франков / пер. с лат. В. Д. Савуковой. М., 1987.
5. Лиутпранд Кремонский. Антоподосис; Книга об Оттоне; Отчет о посольстве в Константинополь / пер. с лат. и комм. И. В. Дьяконова. М., 2006.
6. Приск Панийский. Готская история [Электронный ресурс] URL: http://drevlit.ru/texts/p/prisk.php (дата обращения: 15.04.2018).
7. Прокопий Кесарийский. Война с персами. Война с вандалами. Тайная история / пер., ст., комм. А. А. Чекаловой. М., 1993.
8. Фредегар. Хроника / пер. с лат. Г. А. Шмидта. М., 2015.
Дипломатия и дипломаты итальянских городов эпохи раннего Возрождения (Питти)
Девятайкина Н.И.доктор исторических наук, профессор
Аннотация: Статья характеризует дипломатическую деятельность Питти, купца, путешественника, азартного игрока, автора «Хроники». Автор статьи заключает, что Питти как дипломат обладал пониманием обстановки, решал трудные вопросы благодаря личным качествам, культуре, знанию языков, обычаев. Именно «слой Питти» впитывал новые идеи Петрарки о человеке и обществе, а также наполнял их силой и практиками, которые помогали гуманистам формулировать этику нового времени.
Ключевые слова: дипломатия Флоренции конца XIV – начала XV в., Питти и его «Хроника», дипломатические поручения, диалоги гуманиста Петрарки.
Annotation: The article describes the diplomatic activities of Pitti, the merchant, the traveler, the gambler, the author of the Chronicle. The author of article concludes that Pitti, as a diplomat, had an understanding of the situation and solved difficult questions due to personal qualities, culture, knowledge of languages, customs. It was the "Pittis stratum" that absorbed Petrarch's new ideas about man and society and filled them with strength and practices that helped humanists formulate the ethics of the new time.
Keywords: diplomacy of Florence in the late 14th-early 15th century, Pitti and his «Chronicle», diplomatic instruction, the dialogues of the humanist Petrarch.
Время Боннакорско Питти (1354–1430 гг.), дипломата, делового человека, путешественника – период формирования новой культуры и нового круга идей, получивших название ренессансный гуманизм. Как специалисту по Петрарке (1304–1374 гг.), первому человеку Возрождения, мне интересны все контексты, с этим вязанные, особенно живые люди в действиях, мечтах, настроениях, возможностях. Дипломаты в их числе. Петрарка знаменитый поэт, автор многих ученых латинских трудов и писем, стал и зачинателем гуманистической дипломатии, выполнял поручения правителей городов и высоких духовных лиц, составлял речи и приветствия, участвовал в переговорах. С него можно написать «портрет» дипломата-гуманиста. Столь же знаменитый писатель и гуманист Боккаччо рисует несколько выразительных портретов дипломатов в «Декамероне»; флорентиец Саккетти, талантливый писатель из купцов, младший современник названных гениев, в своих 300-х новеллах представляет городских дипломатов в гуще повседневных забот города-коммуны и других городов; гуманист Альберти лет через 25–30 пишет о своих родственниках-дипломатах. Словом, картина богатая. Но без Питти, купца, путешественника, любителя приключений, игрока, многолетнего дипломатического посланника Флоренции, также попробовавшего себя в роли писателя, автора «Хроники», в картине все-таки не хватает красок. Равно как не хватает деталей для уяснения, каких людей взращивал свободный воздух итальянских коммун и как они сами взращивали, «почвенно» готовили своими делами и позиционированием в общественном пространстве ренессансные преставления о личности, ее достоинстве, доблести, жизненном предназначении. Этим объясняется интерес к избранной теме.
К изучению «Хроники» Питти в России обращались за ХХ – начало XXI вв. не очень много. Интересные филологические заметки принадлежат А.Н. Веселовскому [1]; историк В.И. Рутенбург вовлек данные хроники в оборот при изучении раннего капитализма во Флоренции [11] и народных восстаний в Италии [10]. Затем авторы начали обращаться к тексту для исследования городского менталитета [3]. Интересные сведения из «Хроники» по поводу уровня образования и культурного кругозора горожан почерпнула Н.В. Ревякина, работу которой только что представил на своем сайте фонд РФФИ [8]. Однако Питти как дипломат во всех оттенках его деятельности у нас еще не изучен. Пока не предпринималось также основательных попыток взглянуть на Питти из «ренессансного окна».
В центре внимания статьи будет «Хроника» Бонаккорсо Питти (1354–1430 гг.), которую он, по обычаю многих флорентийских деловых людей, взялся писать, сказать по-дантовски, «Земную жизнь пройдя наполовину», внося туда сведения и рассуждения практически до конца дней. В результате родился автобиографический нарратив, создававшийся, как ясно из начальной и конечной записей, около семнадцати лет. В записях первых лет более детальный и подробный, ближе к концу – более беглый и сухой, но равно ценный на всем «пространстве» изложения точной фиксацией дат, фактов, в том числе дипломатического характера.
«Хронике» повезло быть переведенной на русский язык и изданной в серии «Литературные памятники» на «хвосте» оттепели (1972 г.), благодаря усилиям замечательных итальянистов – М.А. Гуковского, З.В. Гуковской и уже названного выше В.И. Рутенбурга [6]. Издание сопровождают содержательные статьи [2; 9], развернутые примечания [7] и указатель имен [12]. Сочинение содержит много материала, позволяющего понять, какими качествами во времена Питти должен был обладать дипломат, какова была роль дипломатии как инструмента в отношениях между Флоренцией и заальпийскими странами, прежде всего Францией.
С целями сравнения казалось важным обратиться к некоторым текстам Петрарки, более всего – диалогам трактата «О средствах против превратностей судьбы» (1354–1366 гг.) [11]. Начатые в год рождения Питти и время формирования ренессансного гуманизма, диалоги обобщают общественные и культурные ситуации, тем самым позволяют «промерить» и оценить его рассказы. К сравнению подталкивает несколько обстоятельств: оба автора много путешествовали, видели одни и те же страны, города (скажем, Авиньон, Париж и др.), имели широкий круг общения, один меньше, другой больше были связаны с дипломатией. Временное расстояние между текстами двух авторов 40– 50 лет, т.е. оно умещается в пределы одной картины мира, первых перемен в ней, приходивших с Возрождением.
Попытаемся выявить, чем и как семья могла подготовить Питти к дипломатической службе, какое место она занимала в его разносторонней деятельности, как складывался круг его престижных знакомств, и какие личные качества этому могли способствовать, какие черты, качества нового человека можно рассмотреть за историей его жизни.
Начнем с семьи. По рассказу Питти, его род обосновался во Флоренции века за два до его рождения. К началу XIII в. разделился на три ветви. К этому моменту семейство уже имело герб (с 1202 г.), значит, вошло в число, тех, кого называют городскими дворянами. О дворянском «признаке» свидетельствует и недвижимость: во Флоренции и за ее пределами (Кастельвеккио, Вальдипезе) семья владела землей, поместьями, домами. Но Питти не были потомками старинной аристократии, видевшей смысл существования в военных занятиях и чуждавшейся городских дел. Питти входили в один из старших цехов, организацию самых богатых флорентийских деловых людей, торговцев и производителей товаров, чем очень интересовали в свое время В.И. Рутенбурга [11]. Как и большая часть представителей флорентийских полноправных в гражданском отношении семейств, мужчины из дома Питти участвовали в политической жизни, избирались приорами, гонфалоньерами, т.е. членами и председателями правительства, выполняли дипломатические поручения коммуны.
Питти кратко, но с гордостью резюмирует успехи семьи через свидетельства об отце: «Наш отец нажил большое состояние в цехе Лана, в год он выпускал 11 сотен кусков шерсти, дважды был приором» [6, c. 7]. Речь идет как раз о том старшем цехе, который был выше упомянут, и о серьезном размахе ремесленно-мануфактурной деятельности «рьяного» Питти-отца [6, c. 12]. Третий важный в глазах автора признак почтенности – число детей: у отца их было 8, у других родcтвенников – 12, 13, 24 и пр. [6, c.10, 11, 13], у самого Боннакорсо – 11 человек.
Все изложенное позволяет резюмировать, что дорога к поприщу дипломата для Боннакорсо Питти была проторена; оставалось добавить собственных качеств, чтобы на нее встать; семьи подобного статуса и с подобным состоянием входили во Флоренции в «страту» «добрых людей», «добрых граждан», или, как будут обращаться в официальных письмах к дипломатам, «благородных мужей» [6, c. 170] , на которых во многом держалась общественная жизнь коммуны. И ее дипломатия. Похоже, коммуна, независимое и богатое, но маленькое государство, с населением во времена Питти в 70-80 тыс. человек, с территориями в виде самой Флоренции и округи, выращивала их по воле-по неволе. Много было надобно: защитить свою политическую самостоятельность, расширить деловое присутствие и рынки, статус перед лицом соседних городов-государств, могущественных пап [6, c. 27], немецких императоров, французских, английских, неаполитанских королей, герцогов Милана и т.д. Коммуна беспрерывно формировала посольства, включая в них опытных в политике людей, нотариев, ученых-докторов», по свидетельствам Питти, и других лиц.
Питти впервые примерил на себя роль путешественника в 22 года (1375–1376 гг.), побывав в Авиньоне, на юге особо интересующей нас Франции, где еще находилось в «пленении», т.е. временном местопребывании, папство. В этом путешествии он испытал столько опасностей из-за очередной войны между папой и Флоренцией (тюрьму, уплату огромного залога, тайный побег), что, казалось, больше не рискнет вернуться в столь негостеприимный город. Тюрьма, как охарактеризовал ее в своих диалогах Петрарка, воспринималась как данность, частое явление, случай, который подстерегает любого; он дает стоические советы, утешает, подбадривает [5, с. 420]. Мы не знаем, читал ли его диалоги Питти, но бодрости духа после авиньонского «крещения» он не потерял. Судя по списку мест, в которых Питти побывал и решил перечислить в конце хроники (под 1419 г.), Авиньон оказался одним из самых посещаемых: по дороге в Париж или из Парижа Питти побывал там, как показывает подсчет [6, c. 156–165], не меньше 13 раз. Насколько можно понять, дела были не всегда в Авиньоне, а если там, то в разных по составу посольствах, в том числе в свите «короля Франции». При этом первый отзыв об авиньонской папской курии (запись 1375 г.) и распоряжениях «папы Григория» (имеется в виду Григорий XI, понтификат 1370–1378 гг.) по поводу арестов флорентийцев очень критичен, хотя вспоминает о ситуации уже многоопытный дипломат, да еще и через 40 лет: «решения, которые папа издал против флорентийцев приняты ради того, чтобы наша коммуна отказалась преследовать дурных клириков, бывших в то время, из каковых ни прежде, ни после я не видел хороших» [6, c. 28]. Тон Питти и его суждение очень перекликаются по характеру с тем, что лет 40 назад писал Петрарка в «Инвективе против того, кто хулит Италию» (1373 г.) и многих других более ранних текстах, осуждая авиньонский клир за алчность, цинизм, лицемерие и т.д. [4, с. 402–404]. Очевидно, что мнение представителей разных групп италийского общества в оценке авиньонского клира сходились, хотя мотивы могли быть разными: Петрарка-то не из-за флорентийцев почти по-реформаторски критиковал Авиньон, а в виду неслыханного отступления от заветов строгих отцов церкви.
Что касается дипломатических дел в Авиньоне, то Питти совсем кратко упоминает о них по поводу двух случаев. Первый – важное поручение короля Франции, данное герцогам Бургундскому и Орлеанскому, то есть самым значительным лицам при дворе, а также «другим принцам» по поводу «единства святой церкви» [6, c. 161]. Питти – в сопровождении. Он явно нужен в виду знания авиньонской жизни, латинского, французского и испанского языков, потому что папа (Бенедикт XIII) – арагонец, и идет борьба за престол, в Риме «сидит» Бонифаций IX (1389–1404 гг.) в Авиньоне – этот Бенедикт XIII (1394– 1417 гг.). Очевидно, речь идет о конце XIV – первых годах XV в. Никаких подробностей Питти не сообщает, но само сопровождение лиц такого ранга позволяет назвать его дипломатом высокого статуса. Практически он едет как представитель Франции, что говорит о высоком доверии короля. Вторая запись тоже о Бенедикте: тот теперь в Марселе, и Питти едет к нему послом из Флоренции, а через Авиньон продолжает путь в Париж.
Остановимся еще на Парижских поездках. В этом городе вели дела многие флорентийцы, и Питти чувствовал там себя особенно уверенно, почти как дома. Он называет в своем «реестре» 30 случаев посещения Парижа. Питти бывал там порою по два-три раза в год, долгими неделями и месяцами, ожидая решения тех или иных дел, хорошо знал французский, что облегчало взаимопонимание. Звездный час его парижской дипломатии как раз связан с хорошим знанием французского. Он рассказывает историю с подробностями, чего почти не делает в других случаях, с нескрываемой гордостью. Итак, в 1396 г. 42-летний Питти отправляется, как полномочный посол в Париж к королеве Изабелле, договориться о союзе между Францией и Флоренцией против миланских Висконти. У короля (Карла VI, 1368– 1422 гг.) случались приступы безумия, отсюда четыре месяца ожидания, потом несколько аудиенций и молчание еще два месяца. Питти догадывается: король «совсем не понимает речей на «грамматике», т.е. на латинском языке [6, c. 73]. А знаток латинского языка в окружении, герцог Орлеанский, тайно связан с Висконти, потому переводит плохо, умалчивает. Питти взялся изложить требования Флоренции королю на очередной аудиенции на французском языке. Тот все понял, затребовал документы, через несколько дней канцлер извинился от его имени, король подтвердил все слова, обратившись лично к Боннакорсо, важное решение было принято.
Каким же достоинством должен обладать дипломат, не из князей, не из принцев крови, чтобы взять на себя смелость изложить требования королю на языке его страны, и как должен уважать его король, чтобы не счесть за унижение своего достоинства очередную аудиенцию с переводом и обращением к оратору? Не конкретный ли перед нами случай демонстрации гуманистической идеи благородства человека как следствия его усилий и талантов? Судя по скупым свидетельствам, Питти выполнял много королевских поручений конфиденциального свойства. И молчал относительно того, в чем они заключались, даже в конце жизни, только оценивая как «трудные» или «опасные».
В целом же, география дипломатических поездок оказывается весьма широкой: пять стран (Франция, Германия, Англия, Нидерланды, Венгрия), немыслимое число посещенных по дороге или делам дипломатии городов, возвращение в некоторые по многу раз. При этом никаких жалоб на трудности пути, лишь упоминания о том, что там-то шли пешком через горы и перевалы, а там-то застигли снега, среди которых «провели 34 дня», ураганы и штормы на море, из-за которых из Генуи до Флоренции добирались 46 дней; обычно многие десятки километров в день верхом на коне и пр., нередко, почти без отдыха. Питти часто озабочен покупкой хороших лошадей, отдает за них большие деньги, ни минуты об этом не жалея. Добавим, что к трудностям пути часто добавлялись опасности стычек с вооруженными отрядами, из которых Питти не раз выходил невредимым только благодаря находчивости и хладнокровному артистизму.
Питти скупо рассказал только об одной истории: своей тяжелейшей болезни, лихорадке (1376 г.), скрутившей его на шесть недель в Буде, когда он был, по собственным признаниям, «на пороге смерти» [6, c. 28–30], валялся на соломе в бане без врача, с чужим слугой. Потом немцы напоили его дважды вином, завалили шубами, заставили пропотеть до отжимания одежды, и отогнали болезнь. Петрарка в диалоге «О лихорадке» добавляет красок: «Печаль: Меня сжигает лихорадка. Разум: Это готовится пища для червей. Печаль: Я страдаю от лихорадки. Разум: Это природа борется со смертью» [12, с. 519–520]. Питти, не литературный герой, реальный человек, рассказывает о своей болезни без надрыва, и это впечатляет еще больше. Конец истории вообще выглядит как чудо: выздоровевший Питти имел в руках крошечные деньги, едва прожить день, а за две недели игры в кости с земляками, немцами, евреями выиграл огромную сумму в 1200 золотых флоринов. Тема азартных игр в жизни и дипломатии Питти – особый вопрос, авторы пишут, что она стала частью его дипломатической стратегии, позволяя близко знакомиться в «неформальной обстановке» с первыми лицами [2, с. 192].
В этих двух моментах Питти расходится с Петраркой. Тот более чувствителен и драматически красноречив и по поводу болезней и опасностей, особенно связанных с морем. В диалогах «О безоблачном небе», «О благоприятном плавании», «О кораблекрушении» [5, с. 210, 211, 405] он с тревогой напоминает, сколь неустойчива погода, как опасно море, сколько в нем крушений, отговаривает от использования морских путей. Питти, кстати, тоже благодарит судьбу: он не вернулся бы однажды из очередной поездки в Авиньон, если бы не внял совету избрать сухопутную дорогу; многие его земляки погибли в бурю, отправившись, домой на том корабле, который арендовал и Питти [6, c. 71]. Что касается азартных игр, гуманист Петрарка был совсем нетерпим по отношению к ним, написал два саркастических диалога, выставляя игроков безумцами, похожими на обезьян [5, с. 85–88]. Для Питти это, напротив, интеллектуальное и эмоциональное развлечение, он равно описывает и свои проигрыши, и свои выигрыши, гордится своим умением держаться в любом случае [6, c. 44].
Игра «по-крупному», таким образом, была одним из важных для Питти занятий. Кроме нее, материалы «Хроники» показывают, что он использует дипломатические поездки в предпринимательских целях, закупая и отправляя к местам продаж товары. Он покупает и продает недвижимость, например, в том же Париже, сопровождает купцов в деловые поездки. Он испытывает себя на воинском поприще, воюя на стороне французского короля в битвах и осадах Столетней войны (1337– 1453 гг.). Иными словами, дипломатия вписывается у Питти в большой и разнообразный круг дел и действий.
Подведем некоторые итоги. Дипломатия Флоренции рассмотренного времени выглядит многоуровневой. Это занятие, к которому должен быть готов любой гражданин, по крайней мере, из высшего слоя «народа» (popolo grasso), к которому относилось и семейство Питти. Специально к дипломатии не готовили, но грамматические школы и факультеты свободных искусств университетов с их логикой, риторикой, «грамматикой»-латынью, международным языком науки и культуры, а также публичные обсуждения политических дел становились, судя по успехам Питти, хорошей платформой. «Рядовую» дипломатию повсеместно вели купцы и предприниматели; коммуна давала им поручения, снабжала документами, деньгами, наделяла полномочиями. Непрерывная борьба крупных городов-государств Италии между собой требовала и непрерывной гибкости дипломатии в эпоху Питти. «Вечными» политическими вопросами оставались переговоры с Францией, папой, частными – аресты купцов и условия и их освобождения, возвращение имущества и многое другое.
Питти как дипломат отличался, насколько позволяют судить скупые свидетельства его «Хроники», результаты его переговоров, трезвым ощущением обстановки, пониманием границ возможного и умением эти границы расширить, благодаря личным качествам, культуре, языкам. Он вооружен многими знаниями, и вооружен в прямом смысле, может защитить себя в опасности. Как флорентиец он понимает особую роль дипломатии, как личность чувствует себя наравне с самой высокой титулованной знатью, папами, военачальниками; они общаются с ним не только на официальном, но и личном уровне, часто ждут от него решения своих дел и довольны результатами, откликаются на его просьбы, связанные с заданиями коммуны; дают ему крупные суммы в долг и берут такие же у него. Ясно, что именно «слой Питти», с одной стороны, активно впитывал новые идеи рождающегося гуманизма о человеке и обществе, с другой – подпитывал их, наполнял силой и практиками, делал востребованными, что и позволяло гуманистам шаг за шагом формулировать этику нового времени.
Список использованных источников и литературы
1. Веселовский А.Н. Избранные статьи / вступ. ст. В.М. Жирмунского; комм. М. П. Алексеева. Л., 1939.
2. Гуковский М.А. «Хроника» Боннакорсо Питти // Питти Б. Хроника / пер. с итал. З.В. Гуковской: ред. М.А. Гуковский. Л., 1972. С. 185-200.
3. Краснова И.А. Деловые люди во Флоренции XIV –XV вв. М., Ставрополь, 1995.
4. Петрарка Ф. Инвектива против того, кто хулит Италию // Петрарка Ф. Сочинения философские и полемические. М., 1998.
5. Петрарка Ф. О средствах против превратностей судьбы / пер. с лат. Л.М. Лукьяновой; вступ. ст. Н.И. Девятайкина. Саратов, 2016.
6. Питти Б. Хроника / пер. с итал. З.В. Гуковской, ред. М.А. Гуковский. Л., 1972.
7. Примечания к «Хронике» Питти / сост. М.А. Гуковский Питти Б. Хроника / пер. с итал. З.В. Гуковской, ред. М.А. Гуковский. Л., 1972., С. 218–233.
8. Ревякина Н.В. От средневековья к «Радостному дому»: школы, ученики, учителя Итальянского Возрождения (XIV-XV вв.). [Электронный ресурс] URL: rfh.ru› downloads /Books/ 174193537.pdf (дата обращения 06.05.2018).
9. Рутенбург В.И. Автобиография Питти и итальянская литература // Питти Б. Хроника / пер. с итал. З.В. Гуковской, ред. М.А. Гуковский. Л., 1972. С. 201–216.
10. Рутенбург В.И. Народные движения в городах Италии XIV – начала XV века. М.-Л., 1958.
11. Рутенбург В.И. Очерки из истории раннего капитализма в Италии. М.-Л.,1951.
12. Указатель имен к «Хронике» Питти / сост. С.Н. Искюль // Питти Б. Хроника / пер. с итал. З.В. Гуковской, ред. М.А. Гуковский. Л., 1972. С. 234–247.