6. Иероним Стридонский. Творения блаженного Иеронима Стридонского. (Библиотека творений св. отцов и учителей церкви западной). Киев, 1879–1903; Ч. 1. Кн. 3. Письма. 2-е изд. 1893. Письма к Принципии. CXXVII.
7. Иордан. О происхождении и деяниях гетов. [Электронный ресурс] URL: http://www.krotov.info/acts/06/iordan/iordan04.html (дата обращения 17.01.2018).
8. Исидор Севильский. История вандалов. [Электронный ресурс] URL: http://www.vostlit.info/Texts/rus/Isidor_S/vand.phtml?id=582 (дата обращения 19.01.2018).
9. Малх Филадельфиец. Византийская история в семи книгах. Отрывки. [Электронный ресурс] URL: http://www.krotov.info/acts/05/marsel/ist_viz_04.htm (дата обращения 26.01.2018).
10. Павел Диакон. Римская история. [Электронный ресурс] URL: http://www.vostlit.info/haupt-Dateien/index-Dateien/P.phtml?id=2056 (дата обращения 22.01.2018).
11. Петрушевский Д. М. Очерки из истории средневекового общества и государства. СПб., 2003.
12. Прокопий Кесарийский. Война с вандалами. [Электронный ресурс] URL: http://www.vostlit.info/Texts/rus/Prokop/framevand11.htm (дата обращения 01.02.2018).
13. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. М., 1972.
14. Anonymi Valesiani. Excepta. Chronicon Theodoroci. [Электронный ресурс] URL: http://penelope.uchicago.edu/Thayer/E/Roman/Texts/Excerpta_Valesiana/2*.html (дата обращения 02.02.2018).
15. Joannis Antiocheni Fragmenta. [Электронный ресурс] URL: https://archive.org/stream/fragmentahistori04mueluoft#page/536/mode/2up (дата обращения 15.02.2018).
К проблеме Римско-Византийского наследия в решении миграционных кризисов в аспекте культурного плюрализма
Саттаров Р.Т.ст. преподаватель, магистр этнологии Академический лицей при Международном университете Вестминстер в Ташкенте
Аннотация: Автором рассматривается проблема развития миграции и культурных идей через призму западно-христианской концепции в истории Римской и Византийской Империй в период их столкновений с миграционными кризисами, и политическими событиями нашего времени.
Ключевые слова : Римская империя, Византия, мигранты, религия, культурный плюрализм, духовность, церковь.
Annotation : The author studies the problem of the migration development and cultural ideas through the prism of the Western Christian concept in the history of the Roman and Byzantine empires during their clashes with migration crises and present day‘s political events.
Keywords : Roman Empire, Byzantium, migrants, religion, cultural pluralism, spirituality, church.
Traditional spiritual practice and rites of passage in religion are important aspects of social interaction. Universality of religion is in its flexibility, survival and ability to adapt to changing conditions. Such phenomenon – in the new historical conditions we may name a transfer of regional and ethnic traditions in different cultural, ethnic and social soil with their inevitable transformation. In the paper I would like to present an idea of dialogues among different cultures, religions and people in light of Geertz's "thick description" [4] interpretation of social life within community.
Let us look at the chosen historical cases. First example is the expansion of the Roman Empire, and inclusion in its boundaries new ethnic groups and cultures in the light of a tolerant policy of the Roman Empire in religious sphere. Many religions and cults continued their development or have been transformed in the process of the synthesis of their original culture (e.g., Egyptian, Gallic, Syrian) with other beliefs or they absorbed elements of state religion for instance, the cult of Mithra among the legionaries, the cult of Isis, the cult in the very beginning referred to legionaries and veteran sections of society, later to egalitarian circles of the roman society. It was like subculture in polytheistic soil of roman religious worldview. It became a new link in the complex social structure of the Roman society. In 3-rd century cult of Mithras was very popular and in Roman context was identified as a sun god. There is a votive with inscription "For the well being of the emperor, in honour of the divine household, to the Sun, unconquerable Mithras, Hilarus, freedman of the emperor … restored the temple which had fallen down from old age…" [6, p. 34]. In 4-th century Mithras cult became a kind of special "theology" of Tetrarchic rule and inscriptions of Mithras‘ votives tell us about determination of pagan citizens to stand for the potential unity of the old religion now that the emperor was a Christian. It is interesting to note spiritual succession in location of Mithraeum beneath the Church of San Clemente in Rome [3, p. 62] despite theory describing Mithraeum as "the antithesis of the classic temple…and space for solemn public ritual". In this way symbiosis in Roman world was quite ubiquitous.
Regarding social and cultural policy of Rome towards the barbaric peoples who on the rights of federates settled on the internal border lands of the empire. Further on terms of protection the imperial border they eventually became citizens of the empire. At the same time their original faiths and beliefs were often transformed under the influence of surrounding aboriginal population who has lived on these lands and under strong influence of the state religion of the empire, providing conditions for emerging various synthetic supernatural practices and cults on the result of such interaction. It should be noted that many people were included in the Roman Empire as migrants in a result of ethnic and political conflicts beyond or inside its borders.
In addition, let us consider another example of adaptive transformation. During the conquest by Seljuk Turks of the Christian territories of the Byzantine Empire in Asia Minor, we can also observe the unique facts of the spiritual and cultural symbiosis. For instance, in Cappadocia, in the valley of Ihlara near the suburbs of Ak-Saray town, archeologists had discovered a complex of caves which were painted with images of saints and scenes from the Christian history [12]. Anthropologists believe that this complex had function of church, place of religious assembly. It should be noted that the dating of this object refers to 1290 A.D., the time, when Islam already dominated the region. There by, we can talk about the tolerance of the Muslim elites and new dominant part of society to religious and ethnic groups who now find themselves in a subordinate position. This situation gives us an example of transfer and probably symbiosis of the Christian Greek traditions into complex of the cultural and social structure of the Muslim society. The transformation process can be seen in the elements and traits of figures on the paintings in the caves that are unique. On the fresco we see some important historical members of society, Greek military general and principal, among Christian saints and other figures depicted in the Muslim clothes that illustrates us he took a Turkic way of life under the new political and cultural order.
These cases illustrate us the possible historical processes of interaction between cultures. It can be suggested that transformation is possible, mostly it can be changed or replaced external layer, and moreover some new exotic elements may be integrated into the body of spiritual entity in the boundaries of both the Christian and Muslim ecumenical tradition, to ensure its viability.
Thereby, in ongoing situation with contemporary refugee crisis in Europe in particular and the world generally, it is necessary to identify interaction and social crossings of boundaries between cultures to 1) investigate the existence of spiritual circles [5] in communities; 2) determine the impacts and social effect of spiritual circles on local communities;
Spiritual circles – present a spiritual space of particular community consisted of common history, traditions constant and shared values. Mechanism of circles works as follows – that one who shares it is friend, who doesn‘t – alien. However, when circles are interacting then synthesis is created which gives life to new forms of human culture and cooperation. Let us compare present day cultural conflicts through concept of spiritual circles.
Beyond the present-day migration caused threats there is a broad array of serious problems either developing or being aggravated by the massive and sudden influx of "refugees." And ironically, perhaps, after first supporting the destruction of multiple nations and sparking the refugee crisis Middle East and Europe has been pushed to the brink of collapse [7]. However, there was an example of spiritual symbiosis. In Lebanon, it was a bit of a shock at first for the Christians living in the little Dbayeh camp, to wake up and find themselves neighbors with Syrian refugees, especially Muslims ones. In the early days there were some minor disagreements. But once the shock wore off, there was really nothing to do but welcome them in [10].
At present day in Christian philosophy there are two approaches to migration problem and community: communitarianism and cosmopolitanism. The communitarian favors a more restrictive approach; the cosmopolitan a more open one [2].
Discussing about communitarian approach, one can say that not always integration and enculturation can save community and be a solution. For instance, Mandeanism, a Gnostic-related monotheistic belief that follows the teachings of John the Baptist, has called Iraq home for almost 2,000 years. But today it faces possible extinction as a result of the fracturing of its homeland. Mandeanism accepts no converts and members who marry outside the religion are no longer considered Mandean; if the refugee crisis disperses believers around the world, it could mean the end of the religion [16]. In this case we see that communal interaction and life is good but possesses inherited a native language, culture, a homeland is especially important to each human.
Nevertheless, for instance the European office of the Jesuit Refugee Service notes that "the building of fences along borders is an inappropriate and ineffective attempt to control the movement of people" [13]. This makes us concern about the shift in European communitarian philosophy in bringing various people together, such as creating favorable conditions for interaction of spiritual circles in communities.
On the other hand, cosmopolitanism approach is considered as cornerstone of European-Christian worldview on social entity. As an example, in his encyclical "Pacem inTerris" (1963), Pope John XXIII stipulates, "Every human being has the right to the freedom of movement and of residence within the confines of his own State. When there are just reasons in favor of it, he must be permitted to immigrate to other countries and take up residence there" [9]. Moreover, in an address in 1985, Pope John Paul II declared, "Every human being has the right to freedom of movement and of residence within the confines of his own country. When there are just reasons in favor of it, he must be permitted to migrate to other countries and to take up residence there. The fact that he is a citizen of a particular state does not deprive him of membership to the human family, nor of citizenship in the universal society, the common world-wide fellowship of men". For instance a good example of it was presented by Pope Francis, who has denounced inaction. While he does not pretend to have a political solution, he called on churches, monasteries, and dioceses throughout Europe to step forward and adopt one refugee family each [11].
In academic literature problems of interaction in spiritual sphere in community was viewed by M. Balser, М.Гопал, L. Kendall, L. Kuczynski, E.E Griffits and P. Ruiz, J. Hangartner, C. Humphrey, J. Woodman, G. Lindquist, and K. Mildner`ova. These studies indicate that even when the modern way of life is introduced into traditional cultures, spiritual conservative elements of tradition culture are tending to adapt to new conditions. Moreover, it is interesting to notice, that we can observe process of synthesis within Islam culture as well [8]. The particular field research reveals spiritual pluralism created through synthesis of Muslim tradition with non-Muslim elements in the Central Asian region. Another source provides information about spiritual healing coming through the symbols of the surrounding culture [5]. Generally, in cases of stress (social, economic, demographic) people again begin to use remedies from their cultural past [15], while it should be taken into consideration that this process involves some degree of contextualization.
Thus to conclude it, we can define that described events from Roman – Byzantine history may be viewed as manifestation of spiritual circles that is syncretic phenomenon, serving as a social bunch. Their interaction did a significant influence on the processes of globalization. In Catholic Christian philosophy of communitarianism, the problem of any of the community members is seen as a problem of the whole family, community; and through cosmopolitanism approach this search for a help becomes their universal task. By doing it with means of cultural authentically symbols [14, 17], it helps to overcome the social pressure, life problems, and conflicts, along with severe life experiences.
List of sources and used literature
1. Albanese C.L. America: Religions and Religion, 2013.
2. Amstutz Mark R.. Two theories of immigration // First things December 2015. P. 37-42.
3. Bowder Diana. Who was who in the Roman World. Edinburgh, 1980.
4. Geertz Clifford. The Interpretation of Cultures. New York, 1973.
5. Kleinman A. Rethinking psychiatry: from cultural category to personal experience. New York, 1991.
6. Lee A.D. Pagans and Christians in Late Antiquity. New-York, 2006.
7. Newman Alex. Refugee Crisis Has Europe on the Brink // The New American. April 4, 2016. P. 17-22.
8. Pawel Jessa. Aq-jol soul healers: religious pluralism and a contemporary Muslim movement in Kazakhstan / Central Asian Survey. September, 2006. No. 25(3), P. 359–371.
9. Pope John XXIII. Pacem in Terris // Encyclical of Pope John XXIII on Establishing Universal Peace in Truth, Justice, Charity and Liberty, 1963.– April, 11 [Электронный ресурс] / Pope John XXIII. Pacem in Terris URL: http://w2.vatican.va/content/john-xxiii/en/encyclicals/documents/hf_j-xxiii_enc_11041963_pacem.html (дата обращения: 29.12.2017).
10. Reem Haddad. How can you say no // New Internationalist. January-February 2016. P.22-23.
11. Reno R.R. While we‘re at it // First Things. November 2015 . P.68.
12. Rodley, Lyn (2010). Cave Monasteries of Byzantine Cappadocia. Cambridge University Press.
13. Stewart David. Refugee crisis: Sentiments harden // America. 214.11 (Mar. 28, 2016). [Электронный ресурс] URL: http://americamagazine.org/ (дата обращения 29.12.2017).
14. Turner Victor. The Forest of Symbols: Aspects of Ndembu Ritual. New York, 1970.
15. Whyte S.R. & S. van der Geest. The Context of Medicines in Developing Countries. Studies in Pharmaceutical Anthropology. Dordrecht, 1988.
16. Wilhelm, Ian. Physician Strives to Save Religion of Iraqi Minority // Chronicle of Philanthropy, 1040676X, 6/14/2007, Vol. 19, Issue 17.
17. Басилов В.Н. Избранники духов. М., 1984.
Дипломатия и дипломатический ритуал в эпоху Средневековья
Организация посольских приемов при каролингском дворе
Сидоров А.И.доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Центр истории исторического знания, Институт всеобщей истории РАН
Аннотация: В статье рассмотрены ключевые элементы повседневной дипломатической практики, принятой во Франкском королевстве в VIII–IX вв. Поставлена проблема византийского влияния на организацию посольских приемов, как в отношении формального дипломатического протокола, так и в отношении модели поведения представителей принимающей стороны.
Ключевые слова : Каролингская империя, Каролинги, каролингская дипломатия, дипломатический протокол.
Annotation : The article considers the key elements of the daily diplomatic practice adopted in the Frankish Kingdom in the VIII–IX centuries. The problem of Byzantine influence on the organization of Embassy receptions both in respect of the formal diplomatic Protocol and the model of behavior of representatives of the host country is raised.
Key words : Carolingian empire, Carolingians, Carolingian diplomacy, diplomatic protocol
Мы довольно плохо представляем себе дипломатическую практику в раннесредневековых королевствах Западной Европы. Источники на сей счет, весьма немногословны. Истории, анналы, хроники и жизнеописания постоянно сообщают об обмене посольствами, об отправке или прибытии дипломатических миссий. Но о том, как именно это происходило (как принимали посольства разного уровня, кто в этом участвовал, имел возможность или должен был участвовать, кто и где стоял и какие слова произносил, кто и во что был одет и т.д.), известно ничтожно мало.
Основная причина, по всей видимости, заключалась в том, что в варварских королевствах, включая Франкское государство, дипломатический протокол не был детально формализован и документально регламентирован. Во всяком случае, от каролингского периода не сохранилось ни одного документа, в котором это было бы четко прописано. Основное значение имела дипломатическая практика, но источники позволяют восстановить ее лишь в самом общем виде. Очевидно, все вовлеченные в процесс лица знали, как следует поступать в тех или иных случаях. При этом фиксировать на бумаге последовательность действий не было необходимости.
Важными составляющими дипломатической практики были собственно переговоры, а также обмен дарами и совместные пиры – об этом как о чем-то само собой разумеющемся сообщают многие каролингские авторы. Перед нами, в общем, устойчивая традиция, которая с небольшими вариациями встречается у разных народов – от византийцев до норманнов.
В каролингских текстах мне не удалось найти ни одного упоминания о том, что переговоры международного уровня осуществлялись при участии переводчиков, даже когда речь шла о посольствах из Византии, Скандинавии, арабского халифата, аварских или славянских земель [например, см.: 8, cap. 9, 32; 3, cap. 23, 31, 34, 35, 37, 39, 46 и др.]. Однако потребность в таковых наверняка существовала. В «Анналах королевства франков» встречается упоминание о мирном договоре между Франкским королевством и Византией, который был составлен на двух языках и периодически обновлялся [2, an. 812, 814 и др.].
Возможно, причину следует искать в том, что общепринятым языком высокой дипломатии в Западной Европе на излете Раннего Средневековья была латынь, и среди тех, кто был задействован в работе дипломатических миссий, обязательно находились люди, способные изъясняться на латыни. Косвенно на это указывает тот факт, что в состав статусных франкских посольств (отправлявшихся, например, в Рим или Константинополь), как правило, входил епископ или аббат, т.е. тот, кто почти наверняка очень хорошо владел языком. Не случайно в разные годы к исполнению серьезных дипломатических поручений привлекались такие выдающиеся каролингские эрудиты и блестящие латинисты, как Теодульф Орлеанский, Хильдвин Сен-Денийский, Эйнхард, Валафрид Страбон, Адалард Корбийский или Рабан Мавр, оставившие богатое литературное наследие. В качестве послов Карла в Константинополь фигурируют епископ Амаларий Трирский и аббат Петр из Нонантулы. В свою очередь, Людовик отправил в Византию Норберта, епископа Редджио и Рихоина, графа Пуату [3, cap. 23], а в другой раз Халитхария, епископа Камбре и Ансфрида, аббата Нонантулы [3, cap. 42]. По сообщению Астронома, в сарацинском посольстве, однажды прибывшем ко двору императора Людовика, наряду с арабами присутствовал и христианин. О его обязанностях ничего не говорится. Но учитывая его вероисповедание, можно предполагать, что этот человек выступал в роли переводчика [3, cap. 46].
Послов наделяли четкими инструкциями, которых им следовало придерживаться [5, I, 6; II, 2, 10; III, 3 и др.]. Поручения частью фиксировались письменно [3, cap. 56; 8, cap. 53], частью давались в устной форме, особенно если речь шла о чем-то секретном. Посланники Людовика Немецкого, допущенные к его плененному отцу, императору Людовику Благочестивому, из-за присутствия соглядатаев Лотаря вынуждены были сообщить о тайной части своей миссии при помощи знаков [8, cap. 47]. Кроме того, с послов, по-видимому, брали клятву, что они будут действовать именно так, как им указали, и не позволят себе ненужных импровизаций [5, I, 7]. Нитхард, написавший около 842 года «Историю в четырех книгах», неприятно удивлен тем, что послы Карла Лысого и Людовика Немецкого к императору Лотарю нарушили инструкции и «непонятно, каким заблуждением охваченные» пообещали Лотарю больше, чем имели право [5, IV, 3].
Если речь шла о важных посольствах, то сама процедура приема могла растягиваться на несколько дней, причем собственно переговоры чередовались с пирами [5, II, 8] и вручением подарков [3, cap. 23, 41; 8, cap. 9]. Первыми дары преподносили, как правило, гости, и в этом была своя логика. В традиционных обществах любой дар (по А.Я. Гуревичу) требовал соизмеримого отдарка. Каролингские хроники подчеркивают, что франкские короли обычно дарили много больше, чем получали. Император Людовик в 816 году подарил папе Стефану втрое больше того, что преподнес понтифик. По словам Тегана, император поступал так всегда, ибо «привык больше дарить, чем получать» [8, cap. 19]. Причем это правило действовало даже в том случае, если с визитом во дворец приезжал наследник престола [Например, см.: 8, cap. 6]. Помимо прочего, это позволяло принимающей стороне подобрать адекватный отдарок и не попасть в неудобное положение, будучи заподозренным в жадности.
К сожалению, в источниках редко упоминаются конкретные подарки, которыми обменивались стороны, разве что речь идет о чем-то исключительном. Более того, во франкских хрониках фигурируют лишь дары от иностранных делегаций. Так из Византии привезли орган, из Рима и Иерусалима вместе со знаменами городов доставили ключи от гробницы св. Петра и от Гроба Господня соответственно, от арабов поступали пленники-мавры, мулы, доспехи, слон, шатер, палатки, драгоценные сирийские ткани, благовония, мази, бальзам, медные подсвечники и механические часы [2, an. 757, 796, 798, 800, 802, 807].
Послы не могли уехать в любой момент по собственному желанию, даже если поручение уже было исполнено. Разрешение на отъезд давалось лично государем. Иногда посольства задерживали на неопределенный срок, который порой мог растянуться на несколько месяцев [3, cap. 27, 39; 2, an. 817]. Из соображений безопасности короли франков иногда выделяли вооруженную охрану для сопровождения иностранных миссий [2, an. 804; 8, cap. 17]. Учитывая большое количество подарков, которые они везли домой, это было не бесполезно. Ведь посольским делегациям на суше угрожали разбойники, а на море пираты [5, II, 8; 2, an. 809].
Известно, что аудиенция у короля происходила в тронной зале. Некоторое представление о том, как это могло бы быть, дают каролингские миниатюры (например, те, что помещены в Библии Вивиана, Библии Сан Паоло фуори ле Мура, Утрехтской псалтыри, Золотой псалтыри и других иллюминированных рукописях). На них мы видим короля, восседающего на троне, и он – единственный, кто сидит. Все остальные участники приема, как с той, так и с другой стороны, стоят. Это подчеркивало соответствующую иерархичность всей церемонии и демонстрировало, что любой гость, даже очень высокопоставленный, не ровня такому хозяину. Разумеется, это не означает, что именно так все и было на самом деле. Вполне возможно, что высокопоставленных гостей могли усаживать неподалеку от трона. Но в данном случае мы говорим о некой общепринятой норме, которую фиксировали источники.
Первые два десятилетия IX века (после имперской коронации Карла Великого в 800 году) стали временем наиболее активных дипломатических контактов между Франкской державой и Византией. По сообщению «Анналов королевства франков», в этот короткий период времени страны обменивались посольствами едва ли не по несколько раз в год. В 802 году речь даже шла о заключении династического брака между Карлом Великим и императрицей Ириной. А в 812 году император Михаил I Рангаве (811–813 гг.) признал императорский титул Карла. Не удивительно, что именно в это время франки довольно много заимствовали из Византии. Среди прочего, кажется, попытались перенести на франкскую почву и некоторые элементы дипломатического протокола. Правда, об этом можно судить лишь по косвенным данным.
В «Деяниях Карла Великого» (ок. 885 г.) Ноткера сохранился любопытный рассказ об обмене посольствами между Аахеном и Константинополем [6, II, 5–6]. Сначала в Константинополь отправились франки. По словам санктгалленского монаха, над послами там изрядно поиздевались. Их поселили у некоего епископа. Тот все время постился и соответственно морил голодом послов так, что гости едва не умерли. Для франков, напротив, нормой было заботиться о чужестранцах. Через довольно большой промежуток времени франкских послов, наконец, допустили к императору, а затем пригласили на пир с его участием. В основе этого действа также лежал строгий протокол, но чужестранцев об этом не предупредили. Попросту говоря, их намеренно подставили, чтобы подчеркнуть их необразованность и безкультурность, а заодно обвинить в неуважении к хозяину. В итоге протокол был нарушен. Ноткер подчеркивает, что повод был абсолютно мелочный – по правилам нельзя было переворачивать поданное на пиру блюдо, его следовало, есть сверху, франки же, его перевернули. Так в образной форме автор сформулировал крайнюю зарегламентированность публичной жизни двора. Франкам грозила смертная казнь и только благодаря собственной находчивости и смекалке они выжили и даже благополучно вернулись домой.
В Аахене были крайне возмущены таким обращением и в отместку устроили ответному византийскому посольству своеобразный антиприем, т.е. подчеркнуто нарушили все принятые при дворе правила.
Первое, что приказал сделать Карл по совету приближенных, узнав о прибытии византийской миссии в королевство, так это изрядно помотать послов по дорогам. Отмечу, что это общепринятая византийская практика, нацеленная на то, чтобы создать у послов представление о грандиозных размерах империи и трудности долгого пути в столицу. Ноткер дает иную интерпретацию. По его мнению, это было сделано ровно для того, чтобы чужестранцы потратили все деньги и явились во дворец в изношенной одежде. Таким образом, они не могли бы похвастать перед франкским государем и его придворными своим роскошным платьем.
Одежда – важный элемент статуса, деформация этого элемента автоматически означает понижение статуса. По словам Астронома, аббат Адребальд отправил к императору Людовику своего человека с важным письмом, и чтобы тот благополучно миновал франкские кордоны в Альпах, заставил его облачится в нищенские лохмотья [3, cap. 56]. Аналогичным образом поступали и куда более влиятельные персоны. По рассказу Рихера, Гуго Капет, спасаясь от преследователей, переоделся погонщиком мулов и так смог пройти все неприятельские кордоны. Никому и в голову не пришло, что столь знатный человек может быть одет как бродяга [7, III, 88]. Мы знаем, что короли франков в особо торжественных случаях облачались в дорогие одежды. Например, Карл Великий на торжествах выступал в вытканной золотом одежде, украшенной драгоценными камнями обуви, застегнутом на золотую пряжку плаще и в короне из золота и самоцветов [4, cap. 23]. Равным образом Людовик Благочестивый носил отделанную золотом ткань, золотую тунику, золотой пояс и сверкающий золотом меч, золотые поножи и выделанный золотом плащ; на голове он носил золотую корону, а в руке держал золотой жезл [8, cap. 19]. Но в обычной жизни их костюм мало чем отличался от одежды остальных придворных. Да и в целом придворная жизнь в Аахене была куда скромнее константинопольской.
Затем незадачливых легатов подвергли систематическим унижениям, что опять же очень характерно для византийской практики. Их долго водили по дворцу, не сообщая, кто перед ними. Те принимали за императора каждого знатного, который выделялся одеждой и сидел на возвышающемся месте, и простирались перед ним на полу. Сначала им «повстречался» коннетабль, затем пфальцграф, стольник, камерарий.
Лишь после этого в окне появился «Карл, славнейший из королей, сияющий подобно восходящему солнцу, украшенный золотом и драгоценными камнями». Вокруг него «подобно небесному воинству» стояли сыновья и дочери, а также епископы, аббаты и герцоги.
Излишне говорить, что византийские послы были полностью раздавлены таким величием и будто мертвые повалились на землю. Усиливая напряжение рассказа, и подчеркивая целостность создаваемого образа, Ноткер акцентировал пространственную дистанцию между Карлом в окружении блестящей свиты и легатами из Константинополя. Карл не появился непосредственно перед ними в том же помещении, а показался в окне верхнего этажа, демонстрируя свою недосягаемость для простых смертных.
Дистанция – важный элемент протокола, явно позаимствованный извне. Если верить каролингским авторам, короли франков, в общем, были доступны для общения. Более того, эта доступность воспринималась как вещь абсолютно нормальная и даже необходимая. Эйнхард сообщает, что Карл Великий во время утреннего одевания принимал посетителей, что великий император франков купался в аахенских банях с десятками придворных и даже охраной [4, cap. 22, 24]. А император Людовик, по словам Тегана, принимал своего сына Лотаря в палатке, которая специально стояла на виду у всего войска [8, cap. 55].
В сущности, Ноткер описал византийский ритуал – такой, каким мы знаем его по более позднему описанию Лиутпранда Кремонского. Санктгалленский монах не видел его сам, но, вероятно, узнал о нем из рассказов своего приемного отца Адальберта, ветерана войн Карла против саксов, славян и аваров, а также его сына, монаха той же обители Веринберта, главных своих информаторов об эпохе Карла Великого. Характерно, что Ноткер интерпретировал эту историю в строго негативном ключе, воспринимая такое поведение как чуждое, неправильное и в общем недопустимое. Судя по тому, что мы не находим в текстах IX века других описаний подобного рода, во Франкии при Каролингах византийский дипломатический протокол не прижился. Отметим также, что описание Ноткера вовсе не означает, что франкских послов всегда плохо принимали в Константинополе. Напротив, многие рассказывали о проявленном к ним уважении [Ср.: 3, cap. 42].