Проблемы социальных конфликтов в современной психологии: сущность, детерминанты, регулировани

Серьезной угрозой психологической безопасности общества, безусловно, является терроризм. В основе распространения этого явления лежит множество факторов, среди которых особо выделяется духовно-нравственный, религиозный. Требует особого анализа ситуация мировоззренческого конфликта западной (индивидуалистической) и восточной (традиционно коллективистической) культурных парадигм и т. д.

Одним из важных в настоящее время является исследование социально-психологических факторов вступления молодежи в ИГИЛ. В основе ее привлекательности лежат разные мотивы: ненависть к Западу и западному образу жизни; потеря смысла жизни и желание его обрести; романтические ожидания; повышенная агрессивность и склонность к насилию; стремление к радикальному обновлению своей жизни; суицидальные мотивы. Более глубокое знание этих факторов поможет противостоять вовлечению российской молодежи в террористические организации, станет основой формирования ее антитеррористического мировоззрения (Соснин, 2016).

Одной из тяжелейших проблем человечества является наркомания. Ее процветанию способствует бесконтрольное распространение информации о наркотиках в мировом интернет-пространстве. Здесь нужно понять необходимость выработки современных подходов к антинаркотической пропаганде, разработки и использования психологических принципов информационной политики (пропаганды нравственности, создание условий для формирования мотивации к здоровому образу жизни и психологической работы с наркоманами). Ученые способны разработать комплекс психологических позиций по организации антинаркотической пропаганды в стране и формированию антинаркотического мировоззрения молодежи.

Классические каналы (печатные СМИ, телевидение и радио) сегодня уступают свои позиции, на смену им приходит Интернет. Применение современных информационных технологий создает новые социальные условия развития, порождает принципиально новые модели взаимодействия общества и государства. В частности, Интернет позволяет воздействовать на массовое сознание и поведение людей, минуя контроль властных структур, способствует возникновению новых политических практик подобного воздействия. Эта ситуация порождает массу психологических проблем, связанных с угрозой массовому сознанию и поведению из-за низкой подконтрольности киберканалов для внешнего наблюдения и воздействия. Несомненно, противодействием деструктивному влиянию на массовое сознание и поведение являются психологические операции, осуществляемые и в СМИ, и в контексте специальных служб.

* * *

Произведенный выше обзор важнейших проблем исследования больших социальных групп показал наличие новых социально-психологических тенденций массового сознания и поведения, многим из которых будет уделено пристальное внимание в следующих главах этой книги. Не требует доказательств необходимость дальнейшего выявления и изучения психологических механизмов позитивного воздействия на массовое сознание и поведение в динамично изменяющихся условиях. В этих знаниях остро нуждаются не только профессиональные сообщества, но и представители власти, которые не могут рассчитывать исключительно на силовые методы взаимодействия с обществом.

Анализ проблем психологии массового сознания и поведения позволил нам, во-первых, увидеть недостаточность классических представлений о массовом поведении, в основе которых лежала теория иррациональности поведения индивида в группе; во-вторых, помог обозначить ряд макропсихологических, групповых и личностных феноменов, оказывающих существенное влияние на психологию массового сознания и поведения в современных условиях развития. В-третьих, была определена значимость феномена социальной идентичности, который выступает ведущим фактором самоидентификации человека как отожествления себя с социумом в целом. Социальная идентичность должна рассматриваться не только как осознание личностью своего единства с группой (социумом), но и в ею определяемых поведенческих проявлениях и эмоциях, через прямое или опосредованное сопереживание успехов и неудач «своей» социальной группы, которые могут служить предпосылками или последствиями этого осознания.

Анализ протестных массовых оппозиционных выступлений в России обозначил их основные мотивы, среди которых прежде всего важны проблемы в межнациональных и межконфессиональных отношениях; низкий уровень жизни основной массы населения (проблема ЖКХ, высокий уровень налогов и т. д.); коррупция, пронизывающая практически все социальные институты общества; нарушения в выборных кампаниях. Не менее важными темами исследований являются: во-первых, наличие групповых феноменов, определяющих социально-психологические особенности массового сознания и поведения, в основе которых находят свое отражение коллективные образы будущего, коллективные эмоции и травмы, присущие обществу в целом; во-вторых, встроенность в массовое сознание и поведение таких социально-психологических феноменов, как патриотизм, справедливость, психология семьи и собственности; в-третьих, воздействие на массовое сознание и поведение общих угроз развитию человечества, ведущими из которых выступают распространение ядерного оружия, терроризм, массовое манипулирование сознанием молодежи и ее вовлечение в деструктивные структуры.

Мир вступил в новую эпоху – эпоху глобального информационного общества, где системообразующим фактором выступает Интернет с его возможностями прямой коммуникации «без границ». Интернет, наряду с традиционными методами воздействия – дипломатическими, экономическими, силовыми, – должен стать инструментом духовно-идеологического противостояния деструктивному влиянию на социальные ценности людей, что возможно через сотрудничество основных исторических субъектов мирового развития. При таком цивилизационном взаимодействии Россия должна оставаться значимым субъектом исторического развития, что актуализирует необходимость эффективного использования ее духовного, военного, социально-экономического и психологического потенциала.

Раздел 2
Психологические детерминанты социальных конфликтов

Глава 6
Агрессивность личности как социально-психологическая проблема современного российского общества

Вопрос агрессивности¹ является в психологической науке одним из классических, представляющих собой наиболее острые проблемы современного российского общества. Несмотря на внутриполитическую стабилизацию и другие позитивные тенденции, состояние нашего общества выглядит очень тревожным. Количество убийств на 100 тыс. жителей в нашей стране почти в 4 раза больше, чем в США (где ситуация в этом отношении тоже неблагополучна) и примерно в 10 раз превышает их распространенность в большинстве европейских стран (Давыдов, Щитов, 2003). Большее количество убийств на 100 тыс. жителей наблюдается лишь в ряде латиноамериканских и африканских стран, где идут постоянные войны и цена человеческой жизни минимальна. Россия находится среди мировых лидеров и по количеству самоубийств, которые тоже рассматриваются как показатель одной из форм агрессии – аутоагрессии.

Уровень агрессивности в современном российском обществе: статистические показатели

Ряд статистических показателей состояния нашего общества свидетельствует о высоком уровне его агрессивности (см. таблицы 4–5).

1 Агрессия определяется психологами как «любая форма поведения, нацеленного на оскорбление или причинение вреда другому живому существу, не желающему подобного обращения» (Бэрон, Ричардсон, 1997, с. 26), как «целенаправленное деструктивное поведение, нарушающее нормы и правила сосуществования людей в обществе, наносящее вред объектам нападения, причиняющее физический ущерб людям или вызывающее у них психологический дискомфорт (отрицательные переживания, состояния напряженности, страха, подавленности и др. (Ениколопов, 2011, с. 316–317 и др.). Агрессивность можно понимать как установку на такое поведение, имеющуюся у личности, общества, социальных групп.

Таблица 4

Некоторые показатели состояния современного российского общества, 2011 г.

Примечание: Данные таблиц 4–5 приведены по следующему источнику: Российский статистический ежегодник, 2012; URL: http://www.transparency.org.

Аналогичную картину высвечивают статистические показатели, которые хотя и не связаны с агрессивностью напрямую, но обнаруживают с ней косвенную связь. Например, статистика ДТП, в которых ежегодно гибнет более 20 тыс. наших сограждан, что сопоставимо с потерями нашей страны за все годы Афганской войны. Общеизвестно и подтверждено статистикой МВД, что одной из главных причин ДТП с человеческими жертвами является слишком агрессивное поведение наших водителей.

Очень тревожным выглядит и то, что в современной России ежегодно 2 тыс. детей становятся жертвами убийств и получают тяжкие телесные повреждения, от жестокости родителей страдают 2 млн детей, а 50 тыс. убегают из дома; 5 тыс. женщин гибнут от побоев, нанесенных мужьями; насилие над женами, престарелыми родителями и детьми фиксируется в каждой четвертой семье (Анализ положения детей в РФ, 2011).

Проведенный в 2012 г. экспертный опрос психологов продемонстрировал, что они тоже характеризуют уровень агрессивности нашего общества как очень высокий и обнаруживающий негативную динамику (Юревич, Ушаков, 2012; см. таблицу 6).

Таблица 5

Число зарегистрированных преступлений по видам (в тысячах)

Сравнительные исследования бытовой культуры также показали, что по уровню хамства, агрессивности и ненависти к окружающим мы в начале 2000-х годов явно лидировали, по крайней мере, в Европе (Щербакова, Ядов, 2007). Причем наблюдалась тенденция к «брутализации», т. е. к еще большему ужесточению нашей общественной жизни (данное понятие занимает видное место в терминологическом аппарате отечественной социологии). Около 50 % наших сограждан признались, что хамят окружающим регулярно, считая такое поведение социальной нормой, причем наиболее часто это делают молодые и обеспеченные люди (Климов, 2006).

Таблица 6

Динамика агрессивности и других близких характеристик российского общества (по результатам экспертного опроса)

Примечание: * p<0,05, ** p<0,01, *** p<0,001.

Институциональные проявления агрессивности

Высокая агрессивность имеет в современной России и многочисленные институциональные проявления – в виде существования большого количества организаций, преследующих агрессивные цели и основанные на агрессивном противопоставлении одних социальных групп другим. Опросы, неизменно демонстрирующие низкий уровень толерантности и высокий – национализма, тоже служат индикаторами агрессивности, пропитавшей наше массовое сознание.

В общем, повышенная агрессивность современного российского общества имеет самые различные проявления и справедливо характеризуется как одна из главных причин возникновения в нем конфликтов.

Достаточно известна следующая закономерность: в эпоху резких социальных перемен и разрушения традиционной организации общества, экономической нестабильности и социальной напряженности всегда отмечается рост насилия и агрессивности. Например, бихевиористская теория происхождения агрессии, говорит о ней как о следствии фрустрации (Dollard et al., 1939). Фрустрацию порождают самые различные стороны жизни нашего общества: и резкие социальные перемены, и массовая бедность, и чрезмерное неравенство доходов, и производные от него вопиющие различия в качестве жизни различных социальных групп, и неконтролируемая миграция, и многое другое.

Вносят в нее свой вклад и отечественные СМИ, особенно телевидение, формирующее у наших сограждан, в первую очередь у молодежи, заведомо недостижимые жизненные стандарты. В частности, постоянная демонстрация гламурного образа жизни в качестве образцов для подражания, недостижимых для подавляющего большинства молодежи, создает сильный источник фрустрации, порождающей агрессию. И закономерно, что наиболее высокая агрессивность фиксируется именно у молодых людей (Сочивко, Полянин, 2009).

Уровень агрессивности повышается также СМИ и более непосредственным образом – путем постоянной демонстрации сцен насилия. При этом традиционное оправдание представителей СМИ ссылками на демократические нормы и необходимость объективной информации не выдерживает критики, поскольку объективную информацию можно преподносить различными способами, вовсе не обязательно самыми натуралистическими, а принцип «труп оживляет кадр», характерный для наших телепрограмм, находится в очень отдаленном отношении к нормам демократии, но зато в самом прямом – к желанию привлечь побольше телезрителей. Другой традиционный ответ на соответствующую критику – «Не хотите – не смотрите» – основан на явном преувеличении рациональности человека и легализует обращение к наиболее низменным сторонам его природы. Показательны и наши современные кинофильмы, редкий из которых обходится без сцен избиений и убийств. Ответ апологетов существующей практики – «Такова наша жизнь» – тоже малоубедителен, поскольку трудно поверить в то, что эта жизнь при всех ее сложностях состоит главным образом из убийств и избиений.

Широко известный в психологической науке механизм канализации фрустрации заключается в поиске «козла отпущения» (scapegoating) – в возложении вины за свои жизненные неудачи на представителей других социальных групп по принципу «Мы против них, потому что они – причина наших проблем» (Ениколопов, 2011, с. 328). Следует отметить, что советская идеология широко использовала этот механизм, психологически грамотно создавая образы внешних для нашего общества «козлов отпущения», в роли которых выступали «империалистическое окружение», «мировая система капитализма», конкретные страны, – в первую очередь, США. Эффективность данного механизма связана и с тем, что, как хорошо известно из опыта психологии, наличие внешнего врага смягчает внутренние противоречия. Нельзя сказать, что образы внешних врагов сейчас совсем исчезли из нашего массового сознания: освещение внешней политики тех же США нашими СМИ сохраняют многие черты советской идеологии.

Следующий процесс – интернализация образа врага – способствует тому, что массовая агрессия переключается с внешних на внутренние по отношению к нашему обществу объекты. Это порождает такие формы агрессии, как ксенофобия, этнические и прочие межгрупповые конфликты. Так, по данным опроса наших сограждан, проведенного в 2012 г., 77 % отмечали неприязнь между бедными и богатыми, 73 % – между низшими и высшими классами, 72 % – между властью и народом, 53 % – между людьми разных национальностей, 52 % – между работодателями и подчиненными и т. д. (Левашов, 2012). Другими словами, отношения между различными социальными группами нашего общества выглядели очень напряженными.

Механизм «переключения агрессивности» в психологии известен и проявляется и в том, что многие наши сограждане, большинство которых, как свидетельствуют опросы, недовольны властью и ее политикой (Левашов, 2007)^[4], ввиду «недосягаемости» этой власти для простых граждан и невозможности выместить на ней порождаемую ею агрессию, «переключают» ее на себя и себе подобных. Причем, ввиду иррациональности этого механизма, в область проявления агрессивности попадают и те социальные группы, которые не причастны к власти и сами страдают от ее политики (хорошо известная российская тенденция во всем винить интеллигенцию, «яйцеголовых» и т. п.). Отметим также, что сама власть во все времена российской истории умело использовала данный механизм.

Агрессия, направленная на другие социальные группы, неизбежно порождает ответную агрессию с их стороны. Это делает агрессивность нашего общества кумулятивной, аккумулирующей встречные импульсы (вообще следует отметить, что агрессия почти всегда как минимум «удваивает себя», порождая встречную или вызванную агрессию, а не встречающая такой ответной реакции агрессия служит очень редким явлением): наблюдаются своего рода «эстафеты агрессивности» и возникновения конфликтов в обществе.

«Эстафеты агрессивности» отчетливо проявляются и в семьях. Как хорошо известно из опыта психологии, дети, выросшие в агрессивной семейной среде, воспитываемые с помощью регулярных побоев, тоже в большинстве случаев вырастают агрессивными и по отношению к собственным детям практикуют аналогичные способы воспитательного воздействия. Как отмечает Е. Н. Волкова, «ребенок, подвергшийся физическому насилию и наказанию, получает информацию от значимых для него людей о том, что существует право бить других людей, применять физическое насилие, когда другие методы воздействия не достигают желаемого результата. Исследования показывают, что у ребенка, подвергавшегося физическим мерам дисциплинарного воздействия, впоследствии могут проявиться такие особенности характера и поведения, как повышенная агрессивность, тревожность, неумение сопереживать другому человеку, заниженная самооценка, низкий социальный статус, пристрастность к алкоголю, склонность к наркомании» (Волкова, 2007, с. 46). При этом, как отмечает автор, «Отличительной особенностью россиян, по мнению специалистов, является терпимое отношение к насилию и жестокому обращению» (там же, с. 46), а запреты на физические наказания детей, введенные во многих странах, вызывают у многих полное недоумение.

Столь же ярко «эстафеты агрессивности» были выражены в нашей армии, где новобранцы, подвергаясь агрессивному воздействию старослужащих, на второй год службы стремились выместить накопившиеся негативные чувства на других новобранцах, и в прочих подобных социальных структурах (Ениколопов, 2011, с. 324).

В бихевиористские теории научения хорошо вписывается и влияние на агрессивность нашей правоприменительной практики, порождающей острые дискуссии не только собственно юридического, но и общеидеологического характера. В частности, представители тех идейных сил нашего общества, которых принято называть либералами (термин явно неудачен), утверждают, что отечественная система уголовных наказаний слишком строга, наказания за «слабые» формы нарушения закона гипертрофированы и чрезмерность карательных санкций только повышает уровень агрессивности. Во многих ситуациях это действительно так, но существует и обратная сторона медали: «слабые» формы нарушения закона остаются безнаказанными, а это подталкивает нарушивших его к более экстремальным формам нарушений, – происходит опасный «сдвиг в область дозволенного».

Например, такая форма бытовой агрессивности, как нанесение легких побоев, редко увенчивается возбуждением уголовных дел. Это вызывает привыкание к соответствующей форме поведения и ее экстремализацию (Ениколопов, 2011, с. 325). В результате характерная для нашего общества (и малопонятная для европейских народов) тенденция дифференцировать нарушения закона на «существенные», требующие вмешательства правоохранительных органов, и «несущественные», не заслуживающие их санкций, тоже вносит свой вклад в то, что бытовая агрессивность становится у нас нормой поведения.

Справедливости ради надо отметить, что описанная ситуация характерна не только для нашей страны. В частности, бывший мэр Нью-Йорка Р. Джулиани завоевал большую популярность среди жителей этого города главным образом тем, что сумел обуздать уличную преступность, заставив нью-йоркскую полицию бороться и с мелкими формами нарушения закона, которые она, подобно отечественным блюстителям правопорядка, была склонна игнорировать.

Нормативная система преступного мира, активно транслируемая через СМИ и продукцию массовой культуры, находит благодатную почву в обществе, испытывающем дефицит социальных ценностей (ценностную аномию), а традиционное для российской культуры формальное отношение к закону только облегчает такое «вторжение». В 2000-е годы в представлении многих граждан именно воровской закон олицетворял собой справедливость (Преснякова, 2006).

Симптоматичны и такие утверждения социологов: «Элементы криминальной субкультуры сегодня так или иначе присутствуют во всех сферах жизни российского общества – от повседневной жизни до правил организации экономической и политической „игры“, от межличностных отношений до социальных институтов» (там же, с. 38). «Криминальная субкультура в последние годы масштабно проникает и в массовый культурный продукт – художественные фильмы и сериалы, блатные песни, звучащие по радио, в ресторанах, кафе, транспорте, детективы и боевики (которыми завалены все книжные прилавки), даже в рингтоны для мобильных телефонов» (там же). По данным социологических опросов, больше половины наших сограждан систематически использует блатной жаргон, к которому регулярно прибегают и представители нашей власти, чем только повышают свои рейтинги.

Влияние криминальной субкультуры на современное российское общество имеет неизбежной стороной трансляцию в нашу жизнь агрессивности, характерной для криминального мира, и превращение ее в одну из главных норм построения социальных отношений.

Большую роль играет также аномия – разрушение традиционных ценностей и нравственных основ нашего общества, в частности, постоянно отмечаемая девальвация ценности человеческой жизни и человеческого достоинства. Причем чувство собственного достоинства у наших сограждан, особенно у молодежи, растет (Сочивко, Полянин, 2009), что само по себе, конечно, позитивно, но, в противовес категорическому императиву И. Канта и другим подобным нравственным принципам, не сопровождается ростом уважения к окружающим, тем самым только способствуя агрессивности.

На этом фоне, в отсутствие нравственных противовесов, формируются и распространяются антиценности, среди которых видное место занимает и сама агрессивность. Она непосредственно связана с культивированием идеологии индивидуализма, которая приучает человека воспринимать других людей как препятствия на пути достижения его личных целей, что неизбежно оборачивается формированием агрессивной установки по отношению к ним. Например, как отмечалось выше, некоторые наши сограждане сравнивают поездку в метро в час пик с борьбой за выживание, в которой другие пассажиры воспринимаются как конкуренты за место в вагоне (Константиновский, Вознесенская, 2007).

Сказывается и отсутствие внятной национальной идеи, коллективных целей, которые предполагают противоположный способ восприятия окружающих – как партнеров по их достижению. Формируется психоидеология, выражаемая хорошо известной формулой «Человек человеку волк», которая задает соответствующие формы построения межличностных и межгрупповых отношений.

Следует принимать во внимание также характерное для современного российского общества превращение свободы в одну из главных ценностей, особенно у молодого поколения, и ее понимание как полного отсутствия запретов и ограничений (вседозволенности). На этом фоне любые исходящие от общества запреты и ограничения воспринимаются как препятствия к личной свободе, тоже порождающие фрустрацию, а вместе с ней и агрессию. Данный феномен хорошо вписывается в объяснение агрессии в рамках гуманистической психологии, представители которой – К. Роджерс, В. Франкл, Ф. Перлз и др. – рассматривают агрессию как вынужденный ответ индивида на ограничение его свободы. Ярким примером служат наши учебные учреждения, в первую очередь общеобразовательные школы, где ограничения свободы учащихся неизбежны и реализуются посредством учителей, которые вызывают у многих школьников крайне агрессивную реакцию, выражающуюся, в частности, в таких невиданных прежде формах, как избиение ими учителей и издевательства над ними. Часто эта агрессия, вызванная ограничениями свободы, направляется учениками и друг на друга, проявляясь в регулярно освещаемых СМИ случаях их зверского обращения с себе подобными.

На подобные механизмы накладывается тот факт, что многие из нынешних школьников являются отпрысками «пионеров отечественного бизнеса», в 1990-е годы усвоивших его криминальноагрессивные нравы и транслирующих их своим детям. А некоторые из таких родителей закрепляют подобные образцы поведения появлением в школах с целью «разобраться» с учителями, по их мнению, несправедливо обращающимися с их отпрысками. В данном случае убедительное подтверждение получает теория А. Бандуры, согласно которой поведение родителей выступает в качестве модели поведения, передаваемой детям, и, соответственно, дети агрессивных родителей, как правило, тоже агрессивны (Бандура, Уолтерс, 1999). Упомянутые выше «эстафеты агрессивности» и в этих случаях имеют очень наглядное проявление.

При этом современное российское общество переживает известное из обыденной жизни и подтверждаемое психологическими исследованиями состояние снижения уровня самоконтроля его членов (Юревич, Ушаков, 2012), которое в условиях либерализации, означающей смягчение различных форм внешнего контроля над ними, оборачивается общим снижением контроля над их социальным поведением. Это высвобождает «животные» инстинкты и наиболее разрушительные формы поведения, что согласуется с психоаналитическими теориями агрессии, а также с теорией К. Лоренца (Лоренц, 1994). В частности, «фактором совершения злых поступков является скука и поиск острых ощущений. Насилие и агрессия могут обеспечить такие ощущения, и поэтому злые действия могут быть забавой» (Ениколопов, 2011, с. 325).

Все описанные и другие подобные явления имеют общий психологический знаменатель – формирование у значительной части наших сограждан образа окружающего социального мира как враждебного и агрессивного, что создает у них соответствующую оборонительно-агрессивную установку по отношению к нему. Этот образ имеет и другие негативные следствия, например, в виде удручающей статистики самоубийств, нервно-психических заболеваний, болезней внутренних органов, динамика которых заметно отличается от отрицательной динамики болезней, имеющих инфекционную природу (Зараковский, 2009). Естественно, подобные явления вызваны разными причинами, в том числе и неудовлетворительным состоянием нашей медицины, но и роль в их происхождении стрессогенного восприятия окружающего мира как враждебного, агрессивного и дискомфортного тоже достаточно велика.

Повышенная агрессивность в обществе имеет одной из своих слагаемых повышенную враждебность его граждан и социальных групп по отношению друг к другу^[5]. Многочисленные исследования выявили связи этой враждебности с гневом и беспокойством, с расстройствами личности и ранней смертностью, а также установили ее значительную роль в этиологии и патогенезе различных психосоматических, аллергических, онкологических и психических заболеваний (Ениколопов, 2007). Таким образом, и здоровье нации существенно страдает от высокого уровня ее агрессивности.

Проблема снижения уровня агрессивности: психологические составляющие

Традиционный российский вопрос «Что делать?» в отношении агрессивности нашего общества обладает для него жизненно важным смыслом, поскольку целый ряд разрушительных для него явлений – от огромного количества убийств до межэтнических столкновений – имеют в своей основе именно повышенную агрессивность.

Естественно, самый простой ответ на него – указание на необходимость устранения или, по крайней мере, минимизации факторов, вызывающих агрессию. Естественно и то, что такое возможно лишь в абстракции, поскольку многие из этих факторов неизбежны и не элиминируемы, даже если не придерживаться понимания человека как агрессивного по своей природе. Так, например, в любом обществе существует достаточно большое количество высоко-фрустрированных личностей, которые не способны достичь поставленных перед собой целей и возлагают вину за это на окружающих. В любом обществе имеются различные социальные группы, и самый простой способ внешней атрибуции ответственности – возложение ее на «чужих», в чем-то ущемляющих ту группу, к которой человек принадлежит. Однако и в этих условиях возможно ослабление действия фрустрируюших факторов, а тем более избегание обстоятельств, вызывающих искусственную фрустрацию. Например, в западном обществе существует норма демонстрации лишь «скромного обаяния буржуазии», а не показной роскоши, выработалось негласное табу на ее демонстрацию, а многие очень состоятельные люди ведут себя так, как будто стесняются своего богатства.

Существуют и специальные меры, такие как налог на роскошь, прогрессивная шкала налогообложения и т. д., которые уменьшают социальное неравенство и таким образом снижают вероятность возникновения «рассерженных» и потому агрессивных социальных групп. Уровень же социального неравенства в нашей стране, характеризующийся очень высоким децильным индексом, дефицитом социальной и политической солидарности (Левашов, 2007), не только закладывает в социальную структуру современного российского общества мину замедленного действия (Шевяков, 2008), но и делает агрессивность имплицитно заложенной в систему социальных отношений.

Снижение уровня агрессивности предполагает: декриминализацию общества и его массовой культуры; совершенствование законодательства и правоприменительной практики; контроль над СМИ, которому так сопротивляются наши псевдолибералы, пытаясь уравнять его в массовом сознании с контролем идеологическим; внедрение в массовое сознание адекватного понимания свободы как неизбежно предполагающей разумные запреты и ограничения; выработку объединяющих нацию идей, порождающих доброжелательные, партнерские отношения.

Существуют и инструментальные способы редукции агрессивности, к разработке которых имеют самое непосредственное отношение психологическая наука и практика. Например, американские водители, уличенные в ДТП, связанных с агрессивным вождением, вынуждаются проходить тренинг по контролю над агрессивностью; соответствующую практику имеет смысл внедрить и в нашей стране. Богатыми возможностями в этом плане обладают и другие виды психологических тренингов, позволяющие, в частности, существенно корректировать имеющийся у человека образ окружающего мира.

Как отмечает Е. Н. Ениколопов, «необходимо преодолеть дисфункциональные убеждения, связанные с чувством вины и представлениями о собственной незащищенности, враждебности окружающего мира, а также с утраченным доверием к людям, самообвинением, сниженной самооценкой, негативным взглядом на будущее, потерей духовных ценностей» (Ениколопов, 2011, с. 332).

Поучителен в этом плане сюжет научно-фантастического романа Г. Гаррисона «Неукротимая планета» (Гаррисон, 1960). Прилетающий туда земной космонавт обнаруживает, что ее обитатели ведут постоянную войну на выживание с растительным и животным миром, тотально ополчившимся на людей. В то же время он замечает, что продовольствие им поставляют аборигены, живущие в лесах и мирно сосуществующие со столь агрессивным растительным и животным окружением. Расследование этой парадоксальной ситуации приводит его к открытию того, что аборигены не боятся флоры и фауны и не агрессивны по отношению к ним, что вызывает ее ответное мирное отношение к ним.