Кавказ. Выпуск XV. Постижение Эльбруса

От Азау до Кругозора

Двадцато первого июля в 4 ¹/₂ часа утра пронзительный свисток дежурного будит всех. Из палаток высовываются сонные физиономии. Быстро приводим себя в боевой вид. На этот раз все приготовлено накануне.

Дальше вьюка уже не будет. Нужно все тащить на своих плечах. Набитые до отказа рюкзаки плюс пристегнутые к ним бурки дают себя чувствовать.

Братолюбов по обыкновению долго возится со своими фотопринадлежностями, вызывая злобные реплики по своему адресу. Подъем начинаем ровно в 5 часов, как было назначено накануне. Настроение немного торжественное – ведь наконец мы лезем на Эльбрус.

Пройдя минут 15 по сравнительно ровному лугу, начинаем небольшой подъем. Шендригайлов, ускоряя шаг, опережает всех и скрывается за выступами, хотя накануне была строгая директива – идти всем вместе.

Подъем делается круче. Но мы, ободренные свежестью горного утра, лезем довольно быстро. Черные, порою с красным оттенком, обломки лавы затрудняют движение. Часть группы идет по тропе, изгибающейся большими зигзагами. Часть, сокращая себе путь, лавирует между камнями и идет почти напрямик.

Перед нами – могучий язык ледника Большой Азау. Ледник испещрен трещинами.

Ледники – это, пожалуй, самое интересное явление в высокогорных областях. На Кавказе в горах выпадающие снега на высоте 3200 м, в силу низкой температуры, не стаивают, а, слеживаясь, принимают форму шариков, горошин и образуют большие залежи – так называемые фирновые поля. Испытывая давление верхних слоев, нижние пласты фирна образуют прозрачный лед, который, будучи твердым, обладает в то же время свойством пластичности полужидкого тела. Мертвым, оцепеневшим в своей неподвижности, вырисовывался перед нами ледяной гигант. Но это только так кажется глазам. В действительности он находится в непрерывном движении – он живет.

Ледники, как это ни странно на первый взгляд, двигаются или, вернее, текут по всем законам жидкого тела, заполняя все углубления и все неровности своего ложа. 5–10 сантиметров в течение суток – скорость сползания льда. Но движение не во всякое время и не во всякой части ледника бывает одинаковым. В верхней части, в силу большей крутизны, ледник течет быстрее, чем в нижних. Края ледника, вследствие трения о скалы, продвигаются медленнее, чем в середине. В теплые времена года размягченный лед течет быстрее, чем в холодные.

Высота 3200 м на Кавказе – это предел сползания ледников, т. к. на этой границе скорость движения конца его равняется скорости таяния. Но, в зависимости от изменения климатических условий, ледники то увеличиваются, продвигаясь вниз, то сокращаются, отступая вверх. Безинги – самый грандиозный ледник Кавказа, в прошлом столетии в течение 20 лет отступил на 2000 м.

Известный исследователь Эльбруса геолог Дубянский (дважды побывавший на вершине Эльбруса) на основании изучения морен (каменных валов), образующихся от движения льда, приходит к выводу, что в 90-х годах прошлого столетия маячивший перед нами глетчер Большой Азау спускался гораздо ниже.

Не отдыхая, взбираемся выше и выше. Поляна Азау, лес опустились глубоко вниз. Хребет постепенно расширяется. Поднимающееся солнце окрашивало белый гребень в бордовые тона.

Пока Эльбрус встречает нас приветливо. На небе ни одного облачка. Горы, лес, долины замерли в какой-то торжественной тишине.

В 7¹/₂ часа мы на Кругозоре. Неожиданно открываются во весь рост белоснежные конусы Эльбруса, опирающиеся на огромные фирновые поля, занимающие всю северо-западную часть горизонта.

Темными пятнами выделяются, очевидно довольно значительные, лавовые обнажения на восточном конусе и более редкие – на западном. Кое-где и фирновые поля теряют свою ослепительную белизну.

Но какими близкими, доступными кажутся эти вершины. У некоторых вырываются возгласы:

– Ерунда!

– Пустяки!

– Шапками закидаем!

И только те, кто уже не раз бывал в горах, знали оптические шутки горных высот. Благодаря чистоте и разреженности воздуха, удаленные предметы кажутся здесь совсем близкими.

На юго-востоке до Коштан-тау развернулась перед нами сплошной белой цепью панорама Главного Кавказского хребта. Белоснежные причудливые вершины покоились на голубовато-белых и серых ледниках, которые в свою очередь сползали по изогнутым складкам гор в глубокие и темные долины.

Эта панорама, прославленная многими альпинистами, нас не поражала. Всего несколько дней тому назад мы созерцали более дикий, суровый Кавказ со скалистого гребня Юсеньги.

На некоторых камнях было написано красками «К.Г.О.» – Кавказское горное общество. Мы, по поручению Северо-Кавказского краевого отделения Общества пролетарского туризма, также вырисовываем три буквы – «О.П.Т.». Разные буквы этих двух эмблем отражают две эпохи в русском туризме.

Кавказское горное общество объединяло русскую буржуазию и интеллигенцию. Членами почетными и непочетными числилось много лиц, стоявших на высших ступеньках иерархической лестницы дореволюционной России. В списках его нередко попадались великие князья, графы и различные фоны.

У этого общества была своя идеология, которая соответствовала идеологии тех классов, которые она обслуживала: это – индивидуализм. Д-р М. Зайднер в своей статье «Альпинизм как культурный фактор и спорт», помещенной в «Ежегоднике» этого общества, писал: «Все без исключения согласятся с тем моим положением, что альпинизм есть деятельность главным образом индивидуалистическая». Простое развлечение, попытка уйти от нудной тогдашней жизни – вот основной смысл буржуазного туризма. В той же статье мы читаем: «На вершине горы мы стоим над миром с его суетой сует, с мелкими радостями и мелким горем; оторванные от условий обычной жизни, мы как бы возвысились над ней и с высоты птичьего полета озираем все наше существование…».

Для рабочего туризм, в особенности альпинизм, не был доступен. Октябрь вызвал невиданную в истории культурную революцию. Рабочий класс, в особенности молодняк, все больше и больше захватывается туристским потоком, превратив его из индивидуалистического в мощное общественное движение. Туризм превратился из пустой забавы в средство культурного развития трудящихся.

На Кругозоре в 1910 году, по поручению Кавказского горного общества, терским казаком Лысенковым был построен каменный приют для туристов – хижина им. Лейцингера. За время империалистической, а затем и гражданской войн за этим приютом не наблюдали, и сейчас от него остались только развалины.

Поверхность Кругозора усеяна множеством разноцветных лавовых обломков.

Делаем небольшой, получасовой отдых.

Закусываем консервами, так как из продовольствия, взятого на вершину, – это наиболее тяжелый груз, и от него хочется скорее избавиться.

– Но где Шендригайлов?

Мы думали, что, идя впереди нас, он будет дожидаться на Кругозоре. На наши призывные свистки следовало молчание.

– Неужели он, не дождавшись нас, один решил продолжать путь через ледяные трещины Эльбруса?!

В 8 часов поднимаемся, наполнив предварительно из текущего под камнем ручья фляги ледяной водой.

Справа видна будка для метеорологических наблюдений, установленная в 1925 году Фроловым по поручению Кавказского горного общества.

Через ледниковые трещины, по фирновым полям – к скалам Приюта одиннадцати

Пройдя минут 15–20 по гребню, мы подошли к началу ледяных полей Эльбруса. Отсюда хорошо виден красивый, грандиозный ледопад Большого Азау.

Когда солнце начинает пригревать, ледяные скалы, срываясь, падают вниз, нарушая тишину гор раскатистым гулом.

Все ледники подразделяются на два вида. Те ледники, которые плавно спускаются со склонов вечноснежных высот в долины и концы которых тают, образуя начала ручьев и рек, называются ледниками первого порядка, или долинными (альпийскими). А ледники, которые сползают с гор, имеющих крутые уступы или обрывы, не могут изогнуться настолько, чтобы плавно спуститься вниз; они дают трещины и большими глыбами обваливаются. Это – так называемые ледники второго порядка, или пиренейские. (Такого рода ледники особенно характерны для Пиренейских гор.)

Альпийские ледники имеют толщину от 200–400 м. Пиренейские, или, как их еще называют, висячие – значительно тоньше; на Кавказе их толщина не превышает 30–50 м.

Ледники также подразделяются на простые, характеризующиеся тем, что не имеют боковых притоков, и на сложные, или полисинтетические, образующиеся путем слияния нескольких ледниковых стоков.

В жаркую погоду, когда солнце стоит в зените над головой, лучше всего наблюдать жизнь ледника. Через каждые 30–40 минут раздается подобно пушечному выстрелу оглушительный грохот. Ледники разламываются, отделяются огромные глыбы льда, которые летят вниз, нарушая тишину гор глухим треском.

К сожалению, было еще рано, когда мы проходили около ледника Большого Азау. Солнце еще только взошло, было довольно холодно, и поэтому явление ледопада мы наблюдать не могли.

Вступаем в полосу вечных льдов. Ледяные поля Эльбруса раскинулись на огромном пространстве, занимая площадь, равную около 150 кв. км. Этот величайший ледяной покров, сковывающий Эльбрус, сползает и обрывается в разных направлениях ледниковыми языками: общее количество ледников на Эльбрусе – 78, из них: первого порядка – 15, второго – 62.

Глетчеры Эльбруса спускаются во многих местах ниже снеговой линии, проходящей здесь на высоте 3000–3500 м. Наиболее низко сползающие ледники – это Малый Азау (2325 м), Ирик (2552 м) и Терескол (2625 м). Если сравнить ледники Эльбруса с другими ледниками Кавказа – кто ниже всех спустил свой язык, побил, так сказать, ледниковый рекорд, то это – красивый с замечательно чистым, прозрачно-голубым льдом Цейский ледник.

Ледники Эльбруса по величине своей уступают ледникам Адай-хоха, Шхары, Коштан-тау и Дых-тау. Достаточно сравнить для этого длину эльбрусских ледников, равняющихся в среднем 2–3 км, с ледниками Цея (7 ½ км), Лекзыра (12 ½ км), Дых-су и Цаннера (13–14 км), Карагом (15 ½ км), не говоря уже о величайшем глетчере Кавказа – Безинги, вытянувшемся в длину на 18 км. Небольшую длину ледников Эльбруса можно объяснить тем, что ледяной покров его сползает не одним или двумя потоками, а множеством ледяных языков.

Дорога по снегу не трудна. Он достаточно тверд, нога не проваливается; к тому же подъем совсем не крут.

Яркий солнечный свет, отражаясь от снеговой поверхности, режет глаза. Приходится, чтобы не повредить их, надеть очки-консервы. Яркий отраженный свет, с большим количеством ультрафиолетовых лучей, разрушающе действует на сетчатку глаза.

Причудливые пики гор Главного Кавказского хребта, Эльбрус и снеговые поля окрашиваются для кого в синий, для кого в желтый или серый цвет, в зависимости от окраски стекол очков-консервов. Нам приходится надолго расстаться с естественным светом. Всю дорогу до «Приюта одиннадцати», до вершины и обратно пришлось пройти в очках. Только изредка, на 15–20 секунд, поднимешь их для того, чтобы полюбоваться зеркально-белым снегом, рассыпанным бриллиантовыми огоньками, с темными обнаженными выступами скал, резко выделяющимися на ярко-лазуревом небосклоне.

Погода прекрасная.

Впереди спокойно, величаво, совсем, кажется, близко возвышаются две белые головы Эльбруса.

Идем цепью. Трещин пока нет. Солнце, поднимаясь все выше и выше, начинает понемногу припекать нас. Приходится постепенно стягивать шлем, свитеры, перчатки.

Но вот начинают попадаться первые трещины.

Трещины в ледниках образуются вследствие движения последних. Следует различать: а) краевые трещины по краям ледника, наискось к середине, б) поперечные – разламывающие ледник вследствие движения его по неровному, с крутыми склонами, ложу и, наконец, в) продольные, которые образуются главным образом тогда, когда ледник, скованный ущельем, выходит в широкую долину. В этом случае он как бы растекается, делясь на отдельные продольные полосы. Самые опасные для туриста – боковые трещины, которые постоянно засыпаются обваливающимися с гор снежными лавинами, щебнем и камнями. Здесь легче всего оступиться, сделать неосторожный шаг, провалиться в не совсем твердую снежную пробку. Вообще через ледники следует ходить очень осторожно.

На нашем пути пока попадаются узкие трещины, через которые легко перешагиваем, но чем дальше – они шире, их становится больше. Уж не перешагнешь, приходится перепрыгивать.

Жестами и мимикой спрашиваем Омара, не нужно ли связаться веревкой, но он отрицательно махает головой.

Солнце взошло уже довольно высоко, и раскаленные лучи его начинают растапливать снежный покров Эльбруса. В глубине чернеющих трещин шумит вода, в талом снеге образуются ручейки. Чу! Слышен раскатистый удар. Где-то далеко обвалилась льдина. В мертвой и окаменелой природе чувствуется биение жизни.

Подходишь осторожно к краю глубокой, с совершенно отвесными краями трещине. Заглядываешь вглубь – полированные края окрашены в голубовато-синий цвет, переходящий постепенно в совершенно черный. Дна не видно. Только глухой рокот воды свидетельствует о том, что где-то далеко внизу имеется конец этой узкой, искривленной скважины.

Некоторые из наших товарищей стоят в нерешительности.

– Прыгать или нет?

– А что, если у края нога подвернется?! А что, если поскользнешься?!

Ширина трещины не больше 2–2½ шага. Глубину определить трудно. Во всяком случае – не менее 100 м. В других условиях, будь на дороге канава, овраг, ручей в 2½–3 шага – никто не задумываясь перепрыгнул бы. А здесь некоторые чувствуют себя как-то неловко – кружится голова, в ногах ощущается слабость.

Для горовосхождения необходима не только физическая закалка, но и известная психологическая тренировка. Прыгая через трещины, нужно приучить себя не думать о том, что очень глубоко, и как ты будешь лететь, когда сорвешься в трещину, а внимательно смотреть на другую сторону, выбирая удобное место для ноги.

Но вот широкие, большие трещины миновали. Легко перепрыгиваем через более мелкие. Наконец, и их уже не стало. Впереди расстилается ровный фирн. Мы идем без кошек. Они здесь нам совершенно не нужны, подъем сравнительно пологий. Нога не скользит, а плотно входит в разрыхленный снег.

Неожиданно слышим чьи-то окрики. Останавливаемся. Нас догоняют почти что бегом какие-то два парня. Они очень легко одеты – в летних рубахах, поверх которых накинуты пиджаки. На головах легкие кепки. У одного на глазах очки-консервы, другой прикрывается носовым платком.

– Куда? – задаем вопрос.

– Как куда?! На вершину Эльбруса! Видите, какая погода хорошая, – получаем бойкий и задорный ответ.

– Смотрите, как близко, через полтора-два часа будем уже на вершине. Думаем там отдохнуть не более получаса, а затем к вечеру обратно.

Стараемся разубедить их. Объясняем, что на «Приюте одиннадцати» необходима ночевка. Ночью бывают морозы. Без теплой одежды пропадешь.

Наши уговоры не оказывают действия. Ребята молодые. Смелость, как говорят, города берет. Немножко иронически бросают нам:

– Ползите с вашим скарбом, может быть к вечеру доберетесь до «Приюта одиннадцати».

Через несколько минут их след уже простыл.

Медленно поднимаемся все выше и выше. Кругозор давно скрылся из наших глаз. Со всех сторон растянулись безбрежные фирновые поля.

Несмотря на то что мы находимся в области вечного оледенения, с нас градом льет пот. Солнце печет неимоверно. Снимаем с себя все, что возможно. Наш иностранный коллега по восхождению, Эрих Брешар, хочет стащить нижнюю рубашку и попробовать принять солнечную ванну на Эльбрусе. Мы отговариваем его, зная действие солнечных лучей в подобных условиях. Термометр показывает плюс 35, а внизу около снега – холод.

– Однако недурно, – замечает Щеглов, расковыривая альпенштоком рыхлый снег, под которым бежит вода.

Пересохшее горло требует влаги. Но сейчас пить нельзя. Жажду все равно не утолишь, только создашь лишнюю работу для сердца. Но соблазн чересчур велик. Становишься на четвереньки, наклоняешься и прикладываешься сухим, разгоряченным ртом к ледяному ручейку. Делаешь несколько маленьких глотков: благоразумие все-таки берет верх.

– Довольно. Попробовали и хватит, – ругаются товарищи, оттаскивая присосавшегося к ледяной воде.

Три часа как мы идем по фирновым полям. Разреженности воздуха не чувствуешь. Но усталость начинает сказываться на некоторых из наших товарищей.

Дорога портится. Снег становится очень рыхлым и ноги местами проваливаются по колено, идти приходится осторожно, медленно, отыскивая на снегу крепкий грунт. Рюкзаки, поверх которых привязаны ремешками бурки, кажутся трехпудовыми гирями.

От частых провалов в снег намокают костюмы. Некоторых эти снежные ванны начинают нервировать: снег забирается в ботинки, рукава. О руках говорить не приходится – они всегда мокрые.

При каждом провале, особенно когда начинаешь вылезать из этого рыхлого снега, развязываются или обрываются ремешки, которыми пристегнута бурка. Приходится делать остановку. То и дело слышится крепкое словечко. Кое у кого усталость проявляется все больше и больше – частые отставания, одышка, бледность лица, глаза мутнеют.

– Ну, как? – спрашиваешь уставшего.

– Ни-и-и-чего, – слышится глухой ответ.

Старается сделать улыбку, а глаза смотрят дико. Горная болезнь, эта непрошенная спутница туристов, забирающихся на горные высоты, посетила и нас.

Первый пал от нее доктор нашей экспедиции, Склярский. Бледный, шатающийся от усталости, продрогший от холодного ветра, Склярский не мог идти дальше. Пришлось освобождать его от рюкзака, бурки и всего багажа. С трудом вымучивая свой каждый шаг, при помощи Омара бедный доктор еле тащился с частыми остановками, задерживая всех.

Горная болезнь – это бич для альпиниста. Она проявляется различными способами. Главнейшие ее признаки – головокружение, общая слабость, особенно в ногах, одышка, сердцебиение. Симптомы тяжелой формы этой болезни выражаются в кровотечении из горла, носа, наконец в обмороках.

Опасность заболевания заключается также в том, что у больного притупляется инстинкт самосохранения. Заболевшему альпинисту хочется спать, хочется лечь, отдохнуть все равно где. Он не хочет понимать, что снег – это неподходящее ложе для отдыха. Ему безразлично все – холод, трещины. Опасности в пути не существуют для больного.

Медицина до сих пор точно не установила причины горной болезни. Основной причиной являются непривычные условия, в которые попадает человеческий организм при высокогорных путешествиях. Человек подвержен горной болезни обычно на высоте около 3000 м, т. е. на такой высоте, где лежат вечные снега. Эти места характеризуются уменьшенным атмосферным давлением, меньшим, чем обычно, количеством кислорода, крайне нужным для правильного дыхания и кровообращения, резкими колебаниями температуры воздуха (ночью мороз, днем жара), инсоляцией, т. е. прямым действием солнечного света, насыщенного ультрафиолетовыми лучами. Эти непривычные условия, а также повышенная работа наших мышц, необходимая при трудных, продолжительных подъемах, и является причиной заболевания горной болезнью, известной уже обитателям горных местностей с седой древности.

Более или менее определенно говорит о признаках горной болезни известный немецкий натуралист и путешественник, основоположник современной физической географии А. Гумбольдт (1789–1859), у которого при подъеме на одну из высоких снежных гор началось кровотечение из горла.

Солнце печет еще достаточно сильно. Но изредка чувствуются легкие ледяные дуновения Эльбруса. Как только солнце начнет склоняться к закату, будет мороз. Нужно торопиться. Но наша группа ползет медленно, как черепаха.

Неожиданно раздается окрик:

– Свежие следы на снегу!

Кто-то недавно шел до нас. Не один след, а множество.

– Товарищи, это нога не человека, это следы лошадей или ишаков.

Вспоминаем, что перед нами выступил Раковский с частями будки, которую он должен установить на Приюте одиннадцати. Вероятно, это следы от ишаков, которые волокли сюда эту ношу.

Все чаще и чаще всматриваемся вверх. Где же долгожданный Приют одиннадцати?

Различаем где-то далеко впереди две черные точки. Точки быстро приближаются к нам. Вскоре узнаем двух героев, которые так гордо обогнали нас около ледника Большой Азау. Сейчас вид у них – пришибленный, носы – синие, а сами трясутся мелкой дробью.

– Ну, как, побывали на обеих вершинах Эльбруса? – теперь уже мы ехидно спрашиваем их.

– Н-н-нет, – слышится слабый, еле внятный ответ.

– Вершины оказались далеко. К тому же холодно.

– А у меня глаза немного того, – заявляет другой, – боюсь их испортить.

– Ну, всего хорошего, товарищи! Торопимся засветло спуститься к Кругозору.

И опять побежали, только вниз, наши юные альпинисты.

Еще около часа медленно ползем вверх. Наконец вздох облегчения. Впереди четко вырисовываются на ярко-белом фоне крутые, почти черные камни Приюта одиннадцати. Скоро, скоро отдых.

После 6½ часа подъема по фирновым полям мы, наконец, ступаем на лавовые обнажения Приюта одиннадцати. Навстречу выбегает исчезнувший Шендригайлов, чтобы реабилитировать себя после неудачного восхождения на хребет Юсеньги, он один, отделившись от нашей группы, быстро начал восхождение и почти на час раньше дошел до Приюта, благополучно миновав ледниковые трещины.