Звезда Че Гевары. История кубинских интернационалистов

– Я заявляю, – медленно начал Альенде, – что не уйду со своего поста и своей жизнью готов защищать власть, данную мне трудящимися… Я должен обратиться к народу и пусть мои слова будут укором, моральной карой тем, кто нарушил свою солдатскую присягу, – четко говорил Альенде в телефонную трубку, зная, что его голос услышат. – Наверное, это моя последняя возможность поговорить с вами… – Возникла пауза. – Перед лицом этой измены мне остается сказать трудящимся одно – я не сдамся! На этом перекрестке истории я готов заплатить жизнью за верность своему народу. И я убежден, что семена, которые мы заронили в сознание тысяч и тысяч чилийцев, уже нельзя будет уничтожить…

Вскоре начался обстрел президентского дворца из всех видов оружия, включая танки и самолеты. Через несколько часов всё было кончено. Вместе с Compañero Salvador погибли и кубинские офицеры – они были последними, кто ценой свой жизни защищал символ свободы Латинской Америки.

Продолжали они защищать дело революции и в последующие годы, когда под угрозой оказалась только что завоеванная свобода португальских колоний в Африке. Их лидеры еще в августе 1965 года подчеркивали наличие «не только исторических, но и кровных связей кубинцев с Африкой». Руководитель Африканской партии независимости Гвинеи и Кабо-Верде (PAIGC) Амилкар Кабрал напомнил слова Фиделя: «Куба – это тоже Африка», подчеркнув: «Наша борьба ничего не стоит, если она не связана тесно с борьбой других народов португальских колоний… Мы также стремимся к братскому сотрудничеству между португальскими колониями и кубинским народом». В освобожденные районы Гвинеи-Бисау были направлены кубинские врачи и военные советники. В апреле 1966 года помощь партизанам PAIGC начала поступать через Республику Гвинею. Капитан Улисес Эстрада – друг и учитель «Мимолётной звезды» Тамары Бунке – 10 ноября 1966 года принял участие в атаке на Мадина-ду-Боэ – первой операции, проведенной по принципу «превратить бой в школу».

Если в 1960-е годы в освободительных движениях в Латинской Америке и Африке приняли участие несколько сот кубинцев, то в ноябре 1975 года Куба начала крупномасштабную военную операцию «Карлота» на стороне фракции Народное движение за освобождение Анголы (МПЛА) против прозападных фракций ФНЛА и УНИТА, которых поддерживали США, ЮАР и Заир. 7 ноября в Луанду прибыли бойцы кубинского спецназа, сразу вступившие в бой за столицу. Через несколько недель с трибуны I съезда Компартии Кубы прозвучало: «Сейчас, когда независимость, завоеванная народом Анголы под руководством МПЛА, находится под угрозой в результате интервенции пособников империализма и южноафриканских расистов, мы, кубинские коммунисты… заявляем, что готовы пролить за свободу Анголы свою кровь!»

По оценке Габриэля Гарсиа Маркеса, операция в Анголе стала для Кубы настоящей народной войной. К концу 1975 года в Анголу было направлено 25 тыс. военнослужащих. А всего в этой операции приняли участие более 300 тыс. военных и 50 тыс. гражданских специалистов Кубы, проявивших исключительное мужество, воинскую выучку и профессионализм.

Однако «новое мышление» и «перестройка» в СССР привели к вынужденному выводу кубинских войск из Африки. Этим сразу воспользовалась ЮАР, развязавшая в 1987 году новую экспансию. И кубинцы повторили подвиг 1975 года, молниеносно перебросив через океан силы, позволившие кубинско-ангольской группировке разгромить ЮАР при Квито-Кванавале («ангольский Сталинград»), вынудив Преторию пойти на трехсторонние переговоры. Их результатом стала договоренность о выводе кубинских войск, уходе войск ЮАР из Намибии и проведении выборов, которые привели к независимости последней. Это было победой МПЛА и полнейшим триумфом интернационалистских традиций, доказавших силу кубинского народа, населяющего небольшой остров в Карибском море.

Андрей Юрьевич Ведяев,

к. т.н., член Общества изучения истории отечественных спецслужб

Традиция интернационализма в идеологии и практике кубинской революции

Для кубинской политики интернациональная составляющая, связанная с вооруженной борьбой, является исторической традицией. Участие иностранных волонтеров Освободительной армии в войне за независимость имело важное символическое значение для революционных партий, нередко интернационализировавших свою деятельность на протяжении XX в.

По оценке лидера кубинской революции Фиделя Кастро, «наша борьба и ее перспективы неизбежно выходили за рамки чисто национального события… к задаче освобождения нации от империалистического господства неминуемо присоединялась задача уничтожения эксплуатации человека человеком» [1, сс. 21–22].

Международные аспекты деятельности коммунистов Кубы в эпоху Коминтерна

Американец Чарльз Филлипс, инициировав создание Коммунистической секции Кубы (1919 г.), стал ее делегатом на Втором конгресс Коммунистического интернационала. В основании и деятельности первой компартии Кубы (Partido Comunista de Cuba, PCC) принимали участие делегат компартии Мексики и Коминтерна Энрике Флорес, эмигранты из Испании и бывшей царской России и Венесуэлы, а выходец с Канарских островов Хосе Мигель Перес был генеральным секретарем ЦК. Кубинцы Сандалио Хунко, Леонардо Фернандес Санчес, Хорхе Виво по поручениям Коминтерна работали в разных странах Латинской Америки.

Первый опыт организации интернационализации борьбы против проамериканских диктатур связан с основателем PCC Хулио Антонио Мельей, внуком героя войны за независимость Доминиканской Республики. Как глава Континентального Комитета Всеамериканской антиимпериалистической лиги (Liga Antimperialista de las Américas, LADLA) он участвовал в создании Венесуэльской Революционной партии (Partido Revolucionario Venezolano, PRV), внутри которой действовали коммунисты, намеревавшиеся «использовать для победы коммунизма в Америке благоприятную ситуацию, которая сложится в Венесуэле после победы вооруженного восстания» [2, Л. 35].

После того как Коминтерн наложил вето на план экспедиции PRV против диктатуры Хуана Висенте Гомеса, Х. А. Мелья готовил аналогичную высадку на Кубе. Его идеи основывались на историческом опыте насильственной освободительной борьбы латиноамериканских народов: «Национальное и социальное освобождение не придет к нам из милосердия. Последуем примерам Китая, Мексики, Никарагуа» [3, р. 279]. Залог успеха он видел в «интернациональной унификации борьбы» антиимпериалистов разных стран.

Участие почти тысячи кубинцев в национально-революционной войне в Испании было одним из самых благородных вкладов PCC в мировое революционное движение. Кубинская группа, исходя из соотношения числа добровольцев и численности населения их стран, заняла одно из первых мест. PCC, радикальное крыло Кубинской революционной партии (аутентиков) (Partido Revolucionario Cubano (auténtico) и «Молодая Куба» (Joven Cuba) отложили совместное выступление против диктатуры на Кубе, направив подготовленных бойцов в Европу. Их отъезд ослаблял силы революции, но это решение свидетельствовало о глубоком понимании опасности победы фашизма в Испании для мира в целом. Идея помощи Республике нашла отклик в широких массах, и приходилось отбирать кандидатов, отдавая предпочтение тем, у кого был военный опыт [4]. Делегаты комиссии по набору волонтеров Рамон Николау, Эмилио Лаурент, Х. О’Фаррил обсудили в Испании вопросы сотрудничества с руководством страны, лидерами компартии и командованием интербригад [5, рр. 11–12]. После отзыва интербригад кубинские добровольцы обратились с письмом к испанскому народу: «Уезжая, мы увозим самое ценное сокровище, каким может гордиться истинный антифашист: чувство единства, готовность к самопожертвованию и волю к победе… Отныне они будут нашим девизом» [6, с. 179]. Документ подписали Мануэль дель Песо и Хорхе Агостини, в будущем – участники борьбы против режима Фульхенсио Батисты.

С началом Великой Отечественной войны добровольцами в Красную армию вступили дети руководителей PCC Энрике Вилар, братья Хорхе и Альдо Виво, Эверардо Альварес, учившиеся в интердетдомах СССР. Альдо и Энрике погибли, Хорхе и Эверардо были тяжело ранены.

Кубинский революционный интернационализм в 1940–1950-е годы

PCC (с 1939 г. – Революционно-коммунистический союз (Unión Revolucionaria Comunista, URC), с 1944 – Народно-социалистическая партия Кубы (Partido Socialista Popular, PSP) не раз координировала и поддерживала левые силы континента, то есть играла роль, возложенную на нее еще Коминтерном. В 1942 г. генеральный секретарь URC Блас Рока побывал в ряде стран Южной Америки, пропагандируя единство антифашистов, в бразильской тюрьме посетил лидера Национально-освободительного альянса (Aliança Nacional Libertadora, ANL) Луиса Карлоса Престеса [7, р. 658]. Член ЦК PSP Ладислао Гонсалес руководил процессом объединения венесуэльских коммунистов после раскола компартии (Partido Comunista de Venezuela, PCV), а Хорхе Рискет и Северо Агирре являлись советниками Гватемальской партии труда (Partido Guatemalteco de Trabajo, PGT).

Победа антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне стимулировала антидиктаторские движения в Латинской Америке. В 1946 г. международная группа попыталась ликвидировать одиозный режим доминиканского диктатора Рафаэля Леонидаса Трухильо (1930–1961). На кубинском острове Кайо-Конфитес формировалась Освободительная доминиканская армия (Ejército Libertador Dominicano, ELD) из почти 1200 волонтеров (доминиканцы, кубинцы, венесуэльцы, гватемальцы, пуэрториканцы), в том числе ветеранов гражданской войны в Испании. Интернациональный характер акции подчеркивали названия батальонов ELD – Антонио Гитерас, Аугусто Сесар Сандино, Максимо Гомес. Членами экспедиции были Фидель Кастро и Хуан Бош, впоследствии ставшие лидерами Кубы и Доминиканской Республики. Проект получил поддержку президентов нескольких стран, ряда кубинских политиков, но реализовать план не удалось из-за противодействия военных, задержавших участников экспедиции при отплытии с Кубы [8].

Уже тогда Фидель обдумывал возможность партизанской борьбы в горах Санто-Доминго, «вместо того, чтобы бросать плохо обученных и неопытных бойцов против регулярной армии» [9, р. 121]. Позднее инициаторы плана трансформировали его в идею антидиктаторского Карибского легиона. Начинание поддержали представители разных идеологических течений (апризма, революционного национализма, «духовного социализма», левого либерализма, «народной демократии» Доминиканской Республики, Коста-Рики, Никарагуа, Мексики, Кубы, Венесуэлы, Перу), видевшие в вооруженной всенародной борьбе путь к демократическому обществу без угнетения и эксплуатации, без войны и насилия [8].

Диктаторские режимы рассматривали Хосе Фигереса, ставшего в 1948 г. президентом Коста-Рики (1948–1949, 1953–1958, 1970–1974), – защитника идеологии «Карибского пакта» – как врага и делали все для его свержения. В отражении агрессии никарагуанской диктатуры в 1955 г. против Коста-Рики участвовали лидеры Федерации университетских студентов Кубы Хосе Антонио Эчеверрия, Фруктуосо Родригес, Хосе Педро Карбо и др. Х. Фигерес после встречи с ними рекомендовал командующему операциями направить тех на военную подготовку, но не допускать на фронт: «Пусть они сохранят свои жизни для борьбы, которая ждет их на Кубе» [10]. Большинство кубинских волонтеров погибнут во время восстания 13 марта 1957 г. в Гаване.

Традиции интернациональной поддержки кубинская революция испытала на себе. На заключительном этапе герильи, 30 марта 1958 г., самолет из Коста-Рики доставил группу активистов Движения 26 июля (Movimiento 26 de Julio) во главе с Педро Миретом и оружие, присланное повстанцам «влиятельным другом из той страны» (Х. Фигересом) [11, р. 232]. Убер Матос вспоминал, что Фидель радостно заявил: «Теперь мы действительно выиграли войну» [12].

Борьбу повстанцев в Сьерре поддержали вожди революции в Венесуэле, победившей 23 января 1958 г. С делегатами Движения 26 июля встречался руководитель Патриотической хунты (Junta Patriótica) Фабрисио Охеда, интересовавшийся личностью Фиделя и идеалами, которыми руководствовались повстанцы [11, р. 274]. 6 декабря 1958 г. аэродром в Сьерре принял венесуэльский самолет с грузом оружия, весьма способствовавшего успеху последнего наступления на силы Батисты. В письме президенту Временной правительственной хунты (Junta de Gobierno Provisional) Венесуэлы контр-адмиралу Вольфгангу Ларрасабалю Ф. Кастро выразил уверенность в том, что «многие кубинцы, бойцы за справедливое дело, готовы сделать для Венесуэлы то, что вы делаете для Кубы» [13].

Среди пассажиров самолета были будущий временный президент Кубы Мануэль Уррутия (2 января – 18 июля 1959) и доминиканец Энрике Хименес Мойя, знавший Фиделя по эпопее Кайо Конфитес, присоединившийся к Повстанческой армии, чтобы после победы просить поддержать освобождение Доминиканской Республики. В первом публичном заявлении после победы Ф. Кастро сформулировал позицию революции по отношению ко всем тиранам Латинской Америки: «…преследуемые политики Санто-Доминго будут иметь здесь свой лучший дом и свое лучшее убежище. И политики, преследуемые всеми диктатурами… встретят наибольшее понимание, потому что мы были преследуемыми политиками». Лидер кубинской революции предостерег желающих превратить соседний остров в базу для заговорщиков, которые не будут чувствовать себя в безопасности: «И это будем не мы, нам нечего влезать в проблемы Санто-Доминго, а доминиканцы, наученные примером Кубы» [13].

Интернационалистская деятельность кубинского правительства в Латинской Америке

Когда в 1960 г. возникла угроза свержения избранного на свободных выборах венесуэльского правительства, Ф. Кастро публично предложил для его защиты помощь тысяч лучших солдат, подчеркнув: «Народы Латинской Америки должны быть солидарны по-настоящему, оказывать друг другу помощь в нужный момент» [14, сс. 444–445]. Помощь президенту Ромуло Бетанкуру (1945–1949, 1959–1964) не понадобилась, а вскоре он стал одним из обвинителей Кубы в агрессии против других латиноамериканских стран.

Через полгода после победы кубинская революция выполнила «старые обязательства перед доминиканцами»: экспедиция, подготовленная под руководством Камило Сьенфуэгоса и под командованием доминиканца Энрике Хименеса и кубинца Делио Гомеса, [15, рр. 29–31], стала продолжением «Марша Боливара за свободу Доминиканской Республики», плана, принятого в ноябре 1958 г. в Каракасе и поддержанного В. Ларрасабалем. Однако войска разгромили две интернациональные группы, высадившиеся на острове в 1959 г.

Акцию против режима Трухильо Ф. Кастро охарактеризовал как «исключение», но кубинские руководители еще в апреле поддержали аналогичную экспедицию в Панаме [17]. Организацией экспедиции в Никарагуа занимался Эрнесто Че Гевара, выразивший готовность присоединиться к ней. Идею вооруженной борьбы против диктатуры Анастасио Сомосы поддержал президент Гондураса Рамон Вильеда Моралес: «Было бы преступно отказать в нашей помощи в уничтожении одного из самых ненавистных правительств континента». Эту позицию не разделяла армия, объединившая усилия с сомосовской Национальной гвардией для разгрома в июне 1959 г. никарагуанско-кубинской колонны вторжения [16]. Фидель счел действия Гаваны не экспортом революции, а проявлением солидарности, оказанием посильной помощи революционерам Центральной Америки [9, р. 328].

Поскольку легальных возможностей свержения диктатур Трухильо и Сомосы не было, вооруженные акции против них встретили понимание у лидеров Гондураса и Венесуэлы, в то время как США и авторитарные режимы региона сочли это вмешательством во внутренние дела и инициировали исключение Кубы из Организации американских государств (январь 1962 г.). Ответом Кубы было принятие 4 февраля 1962 г. «Второй Гаванской декларации», утверждавшей, «что в современном мире нет силы, способной помешать освободительному движению народов» [18].

Поддержка антиимпериалистических, национально-освободительных революций стала одним из стержней внешнеполитической стратегии революционного правительства: «Наша победа в январе 1959 года вовсе не означала, что наступил конец вооруженной борьбы… Империалистическое вероломство, обострявшееся с каждой мерой, направленной на благо народа или укрепление национальной независимости, вынудило нас не снимать армейских ботинок и рюкзаков… Они интернационализировали блокаду, мы – интернационализировали партизанскую войну» [9, pp. 340–341, 324–325].

Экспедиции 1959 г. были импровизацией, базировавшейся на эйфории от победы кубинской герильи, уверенностью в возможности достигнуть быстрого триумфа в иных странах, не тратя годы на развитие политической организации, движение за права широких масс, избирательную борьбу. Этот эффект затмил в общественном сознании многолетний опыт PCC и других политических партий в подпольной и легальной борьбе против диктатур, подготовивший почву для будущих побед. Уверенность в универсальности опыта Сьерра-Маэстры породила теорию фокизма (от исп. foco – очаг), один из идеологов которой – Режи Дебре, – придя к выводу о неэффективности компартий, предложил альтернативу в виде «новых авангардов»: «Будущая Народная армия породит партию, инструментом которой теоретически должна быть, на деле же именно она и является партией» [20, pp. 88–89].

По латиноамериканскому революционному движению прокатилась волна расколов. Показательна в этом смысле ситуация в Перу, где диссиденты, вышедшие из APRA, создали Повстанческую APRA, а инакомыслящие коммунисты – Армию национального освобождения (Ejército de Liberación Nacional, ELN) и Левый революционный фронт (Frente de Izquierda Revolucionaria, FIR). Частью перуанской «новой левой» стали и сторонники троцкиста Уго Бланко, пытавшегося переформатировать выступления крестьян по захвату земель латифундистов в герилью [21, p. 52]. В Венесуэле расхождения в отношении к кубинской революции стали одной из причин исключения из правящей партии Демократическое действие (Acción Democrática, AD) радикальной группы, лидеры которой основали Левое революционное движение (Movimiento de Izquierda Revolucionaria, MIR) и вместе с компартией создали Вооруженные силы национального освобождения (Fuerzas Armadas de Liberación Nacional, FALN), вступившие в борьбу с правительством Бетанкура. Схожие процессы проходили в других странах континента.

Кубинское руководство не сомневалось в том, что «все, что было сделано на Кубе и даже больше и лучше… может быть совершено многими другими народами Латинской Америки» [22, с. 10]. Остров Свободы принял на себя роль лидера своеобразного повстанческого Интернационала. Руководителем «программ латиноамериканской партизанской войны», находившихся под патронажем Департамента национального освобождения МВД (а позднее – Департамента Америк ЦК PCC), стал Мануэль Пинейро Лосадо («Барбароха» – «Рыжебородый»), лично контролировавший процесс формирования ядра партизанских сил. На Кубе прошли подготовку или обсуждали свои планы многие партизанские вожди: Фабрисио Охеда (Венесуэла), Маркос Сомарибба, Карлос Фонсека, Томас Борхе, Р. Ромеро (Никарагуа), Луис Турсиос Лима, Марко Антонио Йон Соса, Рикардо Рамирес, Пабло Монсанто, Х. Р. Касерес (Гватемала), Луис де ла Пуэнте, Эктор Бехар и Хавьер Эрауд (Перу), Вильям Кук и Алисия Эгурен (Аргентина), Фабио Васкес (Колумбия) и др. [23].

Как вспоминал участник городской герильи аргентинец Хорхе Масетти-младший, подготовка, за исключением военно-тактических занятий, проходила индивидуально. Его политическим наставником был ветеран PSP Хосе Санхурхо, знакомивший волонтера с политикой кубинской революции, основами марксизма. Пять месяцев шло изучение приемов конспирации, методов разведки и контрразведки, вербовки кадров. Приемы антипартизанской борьбы изучались по инструкциям американского Агентства международного развития, предназначенным для латиноамериканской полиции [24, рр. 44–45, 49–50]. Подготовкой знаменитой «Тани» (немки Тамары Бунке), ставшей позднее участницей отряда Че Гевары в Боливии, занимался один из самых опытных организаторов герильи Улисес Эстрада.

Вопрос о подходе к герилье расколол континентальное левое движение. Руководителей компартий не устраивали поставки в их страны, «часто без их ведома», оружия, подготовка и забрасывание партизан [25, Л. 146]. Традиционные левые партии, не принимавшие идею немедленной вооруженной борьбы, ее апологетами характеризовались как «реформистские», «правые». В расчет не брались исторические традиции партий, использовавших практику вооруженной борьбы во времена Коминтерна или вставших на путь герильи в начале 1960-х годов, но отказавшихся от него ввиду неэффективности. Позицию большинства компартий выразил лидер партии Народный авангард (Partido Vanguardia Popular) Мануэль Мора, участник гражданской войны в Коста-Рике (1948 г.): «Первый долг каждого революционера – делать революцию. Но верно также и то, что для того, чтобы делать революцию, необходимо найти путь, ибо ошибочно выбранный путь, каким бы революционным он ни казался, может сыграть на руку контрреволюции» [26, с. 6].

Позиция кубинского руководства определялась сверхидеей континентальной революции, в разное время и в разных условиях предлагавшейся Симоном Боливаром и коммунистами эпохи Коминтерна. В краткой форме ее сформулировал Кастро: «Давайте пообещаем себе, пообещаем продолжать делать Родину примером, который превратит Андские Кордильеры в Сьерра-Маэстру американского континента!» [27].

После ряда неудач партизан Че Гевара принял решение лично перейти к реализации своей концепции, превратив Боливию в своеобразную Монкаду для Латинской Америки и придав импульс полномасштабной атаке на силы империализма. Он был свидетелем боливийской революции 1952 г., восхищался бесстрашием горняков и расценил Боливию как «очень интересную страну, переживающую особенно интересное время» [28, рр. 46–47], веря в способность боливийцев к восстанию.

Че полагал, что наличие границ с Чили, Аргентиной, Перу, Бразилией и Парагваем делало из Боливии стратегический регион для распространения революции на эти страны [29, сс. 203–204]. Та уже несколько лет являлась центром связи партизан Перу и Аргентины с Кубой. При помощи местной компартии на границе были созданы опорные пункты для переправки на родину бойцов перуанской ELN и аргентинской ERP. Эту работу координировали сотрудники легендарного главы кубинской разведки М. Пинейро, работавшие в посольстве Кубы в Ла-Пасе [30, сс. 186–200]. О том, что боливийская операция готовилась долго и тщательно, говорит приезд туда Т. Бунке еще в ноябре 1964 г. и «ознакомительные» поездки Р. Дебре. Че не терпелось отправиться в Боливию, но пока будут «создаваться условия», Фидель предложил ему поехать в Африку [9, р. 347].

О наличии у партизан планов, выходивших за пределы страны, говорит состав боливийской ELN. Все 17 кубинских волонтеров занимали высокое положение в армии и МВД, правительственных структурах. Трое были членами ЦК PCC, четверо сопровождали Че в Конго. Хосе Мария Мартинес и Орландо Пантоха, вместе с боливийцами Роберто и Гидо Передо, Родольфо Салданьей, Хорхе Васкесом Вианьей, перуанцем Хуаном Пабло Чангом и аргентинцем Сиро Бустосом обеспечивали переход партизан в Перу и Аргентину в 1963 г. Было бы наивным считать, что такой состав ядра ELN был предназначен только для стычек с патрулями боливийских войск. Переворот генерала Рене Баррьентоса заставил организаторов акции действовать в более сложной стратегической ситуации, но Гевара даже в изменившихся условиях не собирался вступать в противостояние с боливийской армией, во всяком случае, на начальном этапе.

С континентальным характером борьбы были связаны расхождения с лидером PCB Марио Монхе по вопросу роли командующего. Монхе, по словам самого Че, обманули, и когда тот настаивал на своем командовании ELN, он требовал невозможного. Скрывать интернациональный характер ELN долго было нельзя, и в июне 1967 г., отвечая на «инсинуации о присутствии в Боливии боевиков из других стран», штаб повстанцев декларировал: «Гражданин любой страны, принявший нашу программу-минимум, целью которой является освобождение Боливии, будет принят в ряды ELN на тех правах, что и коренные боливийцы… Таково наше понимание истинного революционного интернационализма» [31, с. 282].

Важной составной частью планов Че была инициированная PCV и MIR герилья в Венесуэле, к которой примкнул ряд популярных лидеров революции 1958 г., например, Ф. Охеда. Характерной чертой этой партизанской войны было активное участие в ней военных. Было бы преувеличением сказать, что партизанские движения были занесены с Кубы: она, скорее, поддержала движение сторонников Острова Свободы, канализировав его в сторону герильи. Как отмечал член ЦК PCV Родольфо Кинтеро, «студенты ушли в горы, взяли в руки автоматы и стали отпускать бороды. Они думали, что, как и кубинцы, смогут через полгода спуститься с гор и под звуки маршей пройтись по улицам Каракаса, имея чины майоров и капитанов» [19, Л. 95].

В то время как многие лидеры компартий не считали кубинский опыт универсальным, существовало и другое мнение. Руководитель PCV Эктор Мухика утверждал: «Вооруженная борьба находится сейчас на высшем этапе. Никогда еще мы не одерживали стольких побед, никогда еще наши партизаны… не пользовались такой широкой поддержкой, как сейчас… Нам мешают лишь нехватка оружия и денежных средств… мы ожидаем помощи извне» [19, Л. 91]. Его поддерживал лидер MIR Америко Мартин: «К сожалению, у нас нет границы с социалистическими странами, что, как известно, способствовало победе революции и в Китае, и во Вьетнаме, и в других странах. Но с другой стороны, это и неплохо, потому что это воспитывает у наших бойцов самостоятельность, чувство независимости» [19, Л. 92].

Как утверждал соратник Гевары Умберто Васкес Вианья, Че не раз выражал готовность присоединиться к венесуэльским партизанам, но при встрече с ним в Алжире (декабрь 1964 г.) лидер FALN Педро Медина Сильва поставил неприемлемое для аргентинца условие: «под моим командованием». Свой практический вклад в организацию борьбы FALN Че внес, убедив алжирского президента Ахмеда Бен Беллу помочь Венесуэле в перевозке из Китая и КНДР американского оружия, захваченного в ходе корейской войны [32].

Прямого участия в венесуэльской герилье Куба долго не принимала, хотя именно отношение к ней являлось центральной темой в полемике с PCV после отказа той от вооруженной борьбы. Однако параллельно с операцией в Боливии были осуществлены две акции поддержки диссидентов в PCV и MIR, продолживших свои действия в горах. 24 июля 1966 г. отряд из 14 кубинцев (включая команданте Арнальдо Очоа и Леопольдо Синтру, ныне – министр РВС Кубы) во главе с венесуэльцем Любеном Петкоффым, направленным для усиления партизан Дугласа Браво, высадился в Венесуэле. Как считает жена Дебре Элизабет Бургос, причина отправки кубинцев заключалась «в убеждении, что неудачи всех организованных до этого партизанских фронтов в Латинской Америке были вызваны отсутствием участия кубинских военнослужащих, поскольку Кастро считал, что только кубинцы знают все о войне и партизанах» [33].

В высадке кубинско-венесуэльской экспедиции в Мачурукуто (май 1967 г.) участвовали лидеры MIR Мойсес Молейро, Америко Сильва, Эктор Перес и кубинцы – команданте Улисес Росалес и Рауль Менендес, капитаны FAR Сильвио Гарсия и Харли Борхес. Ф. Кастро лично занимался обучением группы, выбором вооружения и провожал ее [35]. Отряд был обнаружен, в столкновении с венесуэльскими войсками был убит Антонио Брионес, обеспечивавший реализацию плана, и взяты в плен два других кубинца. Философская реакция Че на услышанную по радио новость («Правительство Леони сообщает о двух задержанных, называя имена и звания. Я таких людей не знаю, однако все указывает на то, что где-то произошел сбой») [31, с.160] свидетельствует, что он был в курсе венесуэльского плана усиления континентальной партизанской борьбы.

Волна партизанской войны спала в конце 1960-х годов почти везде, за исключением стран Центральной Америки и Колумбии и всполохов городской герильи в Южной Америке (Аргентина, Бразилия, Уругвай). Гибель Че в Боливии подтвердила неэффективность теории и практики фокизма, неспособного увлечь массы за партизанами. Однако участие в антипартизанской борьбе привело часть перуанских и боливийских военных к осознанию необходимости социальных преобразований и возникновению военных режимов Хуана Веласко Альварадо (1968–1975) и Хуана Хосе Торреса (1970–1971). Возможность альтернативного пути – мирного перехода к социализму – показало Народное единство (Unidad Popular, UP) в Чили.

Сокращение помощи Кубы своим сторонникам иногда объясняется усилившейся экономической зависимостью Острова Свободы от СССР в начале 1970-х годов и переориентацией PCC на тесное сотрудничество с латиноамериканскими компартиями, предопределенное решениями Совещания коммунистических партий стран Латинской Америки и Карибского бассейна в Гаване (1975) [24, рр. 50–51]. С этим трудно согласиться; континентальная встреча подвела итог трудной полемики между коммунистами, а не предопределила решения. Непредвзятым аналитикам также известно, что Куба, координируя свои действия с собратьями по мировой системе социализма, не подчинялась слепо воле Москвы.

Кубинцы и военные операции в Африке

Поддержка африканского национально-освободительного движения стала настоящей «симфонией» солидарности, звучавшей более двадцати лет. Подводя итоги исторического пути революции в 1975 г., Ф. Кастро заявил: «В одних случаях мы посылали оружие, в других – направляли специалистов: военных инструкторов, врачей, строителей; иногда же мы посылали и строителей, и врачей, и инструкторов – всех сразу» [1, сс. 269–273].

Первым опытом проявления антиимпериалистической солидарности вне Нового света стала война за независимость Алжира. Связующим звеном в установлении контактов двух революций стал аргентинский журналист Хорхе Рикардо Масетти, после военной подготовки на Кубе присоединившийся в октябре 1961 г. к Фронту национального освобождения Алжира и передавший алжирцам по поручению Ф. Кастро крупную партию оружия [35, р. 532]. В 1963 г. Массети вернулся в Алжир, выполняя поручение Че Гевары по созданию тренировочной базы Повстанческой армии народа Аргентины (Ejército Guerrillero del Pueblo). Президент Бен Белла и вице-президент и министр обороны Хуари Бумедьен создали благоприятные условия для боевой подготовки и передвижений аргентинских партизан [36].