Репортажи из-под-валов. Альтернативная история неофициальной культуры в 1970-х и 1980-х годах в СССР глазами иностранных журналистов, дополненная интервью с ее героями

Вышедший в начале ноября бюллетень Human Rights in the USSR⁴⁶№ 9–10 посвятил почти шесть страниц обзору событий, связанных с прошедшими «осенними выставками». В качестве эпиграфа к публикации автор использовал слова одного из участников выставки в Измайлово, сказанные им западному корреспонденту: «Как видите, в Москве иногда случаются чудеса. Сегодня мы испытали здесь первые четыре часа свободы».

Также в обзоре приводится абсолютно справедливое мнение газеты Le Monde о подоплеке экспозиции 29 сентября в Измайлово: такой невиданной доселе в Советском Союзе выставке позволили состояться, «несомненно, не в результате какой-либо значительной либерализации культурной и художественной политики в СССР, но потому, что где-то в высших кругах решили, что нужен эффектный жест, чтобы закамуфлировать (главным образом, для западного мира) жесткий разгон первой выставки 15 сентября».

Действительно, это событие произошло именно тогда, когда советские посланцы на Совещании по безопасности и сотрудничеству в Женеве изо всех сил старались убедить своих западных коллег в бессмысленности усилий по наращиванию обмена идеями и информацией, и потому оно стало крайне неудачным для советской дипломатии.

18 ноября газета Guardian помещает заметку «Кремль предупреждает художников-диссидентов», противоречивая информация которой отражает смятение чувств и намерений в Кремле. Как следует из заметки, художники подали в Моссовет заявку на проведение в декабре выставки в закрытом помещении длительностью в несколько дней. Соответственно, А. Глезера вызвали в КГБ, где его обвинили в «антисоциальном поведении» (имея в виду общение с иностранными корреспондентами, клевещущими на Советский Союз) и велели отозвать и заявку на проведение выставки, и судебный иск о компенсации за уничтоженные во время «субботника» 15 сентября картины. В то же время Горком профсоюзов художников-графиков официально пригласил четырех художников-диссидентов участвовать в своей выставке.

Газета International Herald Tribune от 20 ноября сообщает в небольшой заметке⁴⁷, что пять «художников-модернистов» получили разрешение принять участие в осенней выставке Городского комитета профсоюзов художников-графиков вместе с традиционными живописцами и графиками. К сожалению, никаких имен в заметке не указано.

На эту же тему газета Süddeutsche Zeitung от 20 ноября опубликовала заметку под названием «Попытка расколоть диссидентов?». Речь в ней идет о том, что на ежегодной выставке Московского комитета художников-графиков, открывшейся за день до этого в Доме художника, оказались представлены Оскар Рабин, Владимир Немухин и Лидия Мастеркова, которые 15 сентября приняли участие в разогнанной выставке под открытым небом в Беляево, а также Владислав Ждан и Отари Кандауров, в конце сентября выставившиеся вместе с вышеупомянутыми авторами в разрешенной воскресной выставке в Измайловском парке, и Дмитрий Плавинский, ошибочно указанный как участник выставки в Измайлово. Как видим, здесь уже указаны шесть художников.

Корреспондент Р. Химелли отметил, что Московский комитет художников-графиков (так называемый Горком) не является частью официального Союза художников, сделавшего соответствие качества работ канонам социалистического реализма и идеологического содержания условием для членства, а является профсоюзом. Кандауров, к примеру, выставлялся в профсоюзном Доме художников в предыдущие годы, но Рабина и Немухина, хотя они и члены Горкома, никогда не приглашали к участию в выставках.

По слухам, отбор некоторых известных нонконформистов для выставки вызвал споры среди других независимых художников, часть которых расценили это как попытку расколоть свое движение. Якобы Рабину, Немухину и другим советовали воздержаться от выставки в Доме художника в знак солидарности. Так или иначе, но художники советы проигнорировали.

Газета Times от 20 ноября с помощью своего корреспондента Эдмунда Стивенса приводит гораздо больше подробностей об этой выставке в статье «Хорошее и плохое на московской художественной сцене». Выставка, организованная Горкомом профсоюзов художников-графиков, открылась 19 ноября в ЦДРИ при большом стечении любителей искусства и западных корреспондентов, и это, как мы понимаем, новость хорошая. В экспозиции, пишет Стивенс, есть работы четырех «неофициальных» художников: Оскара Рабина, Владимира Немухина, Дмитрия Плавинского⁴⁸ и Лидии Мастерковой. Из них трое вступили в Горком несколько лет назад, а Мастеркову срочно приняли за три дня до выставки, чтобы она смогла принять в ней участие. Выставка продлится несколько дней, после чего «неофициалов» должны принять в Союз художников для того, чтобы они стали «официальными». Хотя указанные художники и рады этому событию, они усматривают в этом приглашении некий макиавеллиевский маневр с целью расколоть их группу. Другие же видят в этом свидетельство проницательности и позитивного отношения к неофициальному искусству нового министра культуры Демичева, которого характеризуют как человека цельного и понимающего. Демичев сменил на этом посту внезапно скончавшуюся 24 октября от сердечного приступа Екатерину Фурцеву.

Плохая новость, по Стивенсу, заключалась в ужасном приеме в Москве канадского джазового пианиста Оскара Питерсона, прилетевшего 18 сентября из Таллина после концертов в Эстонии и Ленинграде. Организатор турне Госконцерт даже не прислал в аэропорт машину для встречи музыканта, и машину вынуждено было прислать посольство. Затем они долго искали гостиницу, забронированную для Питерсона, – оказалось, что это «Урал», где обычно живут продавцы цветов и фруктов на соседнем рынке. Убедить Госконцерт поменять гостиницу не удалось, более того, Питерсону с ассистентами странным образом до 23 часов не удалось нигде поужинать. Наконец, утром выяснилось, что рояли в театре, где должен был выступать артист, оказались расстроенными или просто неподходящими для выступления. После этой «соломинки» никакие убеждения посла Канады в СССР Р. Форда не могли удержать Питерсона от отъезда домой без выполнения контракта.

В другом выпуске International Herald Tribune от 22 ноября со слов поэта Александра Глезера сообщается, что группа неофициальных московских художников получила разрешение устроить выставку в неуказанном закрытом помещении. Городские власти разрешили 24 художникам показать по четыре работы каждому при условии предварительного показа их комиссии чиновников, чтобы те убедились в отсутствии работ антисоветского или порнографического характера.

Заметки в газетах International Herald Tribune и Die Zeit от 6 декабря имеют почти одинаковые заголовки: «Советские художники отвергают предложение выставки, ссылаясь на травлю» и «Неофициальные художники не хотят выставляться». Как сообщают эти издания, группа художников во главе с О. Рабиным отвергла предложение Моссовета выставиться в некоем закрытом помещении, опасаясь усиления давления на них со стороны властей. Газета IHT абсолютно точно обрисовала ситуацию, подчеркнув, что «неофициальные художники привлекли внимание Запада в сентябре, когда их попытка устроить выставку на открытом воздухе привела к конфликту с дружинниками и людьми в штатском, применившими для разгона художников строительную технику». Однако обе газеты сообщают о согласии Ленсовета на проведение выставки 50 ленинградских художников во Дворце культуры имени И. Газа. Ожидается, что выставка начнется 22 декабря и будет включать около 120 экспонатов. Художники, в том числе Евгений Рухин и Юрий Жарких, смогут сами отобрать картины для выставки.

14 декабря газета Daily Telegraph сообщила, что московский арт-дилер Александр Глезер, организовавший нонконформистские выставки в сентябре, был избит и задержан для допроса в КГБ. Ему предъявлены обвинения в антисоветской пропаганде и получении доходов от продажи картин и редких книг. Арест Глезера произошел после публикации в «Вечерней Москве» заметки, в которой его обвинили в поддержке тесных контактов с иностранцами. Милиция также инкриминировала ему сбыт двух копий запрещенного «Архипелага ГУЛАГ» Солженицына, который на черном рынке стоит весьма дорого.

В небольшой заметке Грейс Глюк⁴⁹ в газете New York Times от 17 декабря рассказывается об открытии выставки-продажи 50 работ 12 русских художников-диссидентов в синагоге (храме) Бет Эль в Нью-Рошель, штат Нью-Йорк. Некоторые из представленных авторов приняли участие в недавней разогнанной милицией выставке в Москве. По словам представителя владельца работ, не пожелавшего раскрыть его имя, все картины были приобретены у московских художников на протяжении последних девяти лет. Пока потенциальных покупателей на выставке не обнаружилось, сообщает автор. Знакомые с современным русским искусством утверждают, что владелицей картин является Нина Стивенс, ныне живущая в Нью-Йорке, а ранее много лет проживавшая в Москве. Она появилась на открытии выставки, но почему-то отрицала какое-либо отношение к демонстрируемым работам и представилась репортеру как «декоратор». Известно, впрочем, что некоторые из картин уже экспонировались на выставке ее коллекции в Gallery of Modern Art в 1967 году.

О выставке 22–25 декабря во Дворце культуры⁵⁰ в Ленинграде: заметка в International Herald Tribune от 23 декабря сообщает, что «группа художников-нонконформистов добилась разрешения на проведение выставки в Ленинграде». Никаких инцидентов на открытии выставки не было, милиция наблюдала, но не вмешивалась. За час до открытия несколько сотен человек выстроились в очередь перед Домом культуры. По мнению корреспондента, в этой экспозиции больше ощущается влияние западных художников, но в целом эта выставка лучше, чем в Измайлово. Она была разрешена при условии, что на ней не будет антисоветских или порнографических работ. Однако корреспондент узнал, что три работы были сняты как «излишне религиозные».

Газета Neue Zürcher Zeitung от 23 декабря, № 524, тоже рассказала о «Выставке абстрактного искусства в Ленинграде». Заметка начиналась с риторического вопроса: «Неужели абстрактное искусство или, скорее, искусство, неподвластное законам советского реализма, постепенно завоевывает позиции в Советском Союзе?» Корреспондент, скрывшийся под инициалами R. M., подчеркнул, что, «в отличие от насилия и раздоров, предшествовавших первому подобному вернисажу в столице три месяца назад, на открытии сегодняшней выставки не было никаких инцидентов». Автор совершенно обоснованно заявил, что представленные картины «способствуют более широкому и более глубокому пониманию эволюции нонконформистской советской живописи, чем московское мероприятие под открытым небом». Разумеется, термин «абстрактное», как это было принято в СССР в те годы, вновь использовался для обозначения всего, что не несет в себе «патетически-триумфальную печать социалистического реализма». На самом деле, отмечает автор, эти «абстрактные» работы относятся к различным стилям, начиная с поп-арта и заканчивая просто колористическими композициями. Естественно, «эротические и религиозные мотивы также играют в экспозиции важную роль». Более того, со слов одного из организаторов, художника Евгения Рухина, «две картины были отклонены властями незадолго до открытия выставки из-за их ярко выраженного религиозного содержания».

27 декабря International Herald Tribune добавила, что «около 8 тысяч зрителей побывали на выставке неофициального искусства в Ленинграде». Рассказ корреспондента из Москвы идет со слов Оскара Рабина: «49 неофициальных художников представили во Дворце культуры около 200 работ». А. Глезер был задержан в первый день выставки «за неуважение к власти» на 10 дней – он вместе с Рабиным записывал на магнитофон мнения зрителей в очереди на выставку, но отказался предъявить свои документы милиции. Впрочем, больше никаких инцидентов на выставке не случилось.

В этом ряду осенних патетических обзоров невиданных выставок и возмущенных заявлений художников и журналистов белой вороной выглядит публикация в Washington Post от 22 декабря Роберта Кайзера, в которой старательно, но с обычной западной наивностью и непониманием деталей рассматриваются жизнь и творчество пяти московских художников, чьи имена звучали в этом году в прессе очень редко. Это Эрик Булатов, Илья Кабаков, Виктор Пивоваров, Эдуард Штейнберг и Владимир Янкилевский – та самая «группа», что с легкой руки чешского критика И. Халупецкого была запущена в рыночный оборот как «Сретенский бульвар». Интересно, что за год до написания этого материала эта пятерка друзей склонялась к названию «Школа Сретенского бульвара», но оно не прижилось по простой причине: слишком длинное.

Обзор «группы метафизиков», проиллюстрированный рисунком Янкилевского, справедливо называется «Московское искусство: где качество и есть награда» и заканчивается тоже справедливой мыслью, несомненно подмеченной и сохраненной в западных галереях до лучших времен, а затем сыгравшей свою роль в середине 1980-х годов: «Для аутсайдера с Запада наиболее удивительно при рассмотрении этой группы то, что она существует фактически сама для себя и ни для кого больше. Галереи на Западе наводнены картинами и скульптурами с трудно ощутимыми художественными достоинствами или вовсе без них, в то время как в Москве произведения превосходного качества известны только пригоршне верных друзей авторов и энтузиастов современного искусства». Действительно, если мы не будем стремиться доказать, что «произведения превосходного качества» существовали в СССР только с начала 1970-х годов, когда сформировались основы советского концептуализма, можно смело сказать, что такая уникальная ситуация, перенесшая независимые искусство и жизнь в уединенные и потому слегка элитарные мастерские (что являлось имманентной данностью для пригоршни друзей и энтузиастов искусства), была характерной для московской художественной жизни с 1950-х до середины 1980-х.

Общий итог этого переломного года: осенью в Москве прошли две удивительные выставки-акции, имевшие больше политическое, чем эстетическое значение. Странные и противоречивые решения и действия властей и ведомств при разгоне выставки на пустыре в Беляево отразили смятение и нерешительность чиновников, привыкших действовать по указке и шаблону и вдруг влипших в плохую историю с западными журналистами, дипломатами и – что совсем удивительно – неожиданно возмутившейся западной общественностью. Степень смущения власти отразилась даже в истории с «уничтоженными картинами», большую часть которых по наводке двух неизвестных женщин вскоре «обнаружили» в их квартире.

Попытки проводить неофициальные выставки в СССР случались и раньше, но тщательно замалчивались. Так, в 1970 году Михаил Макаренко организовывал очень популярные выставки различных художников в неофициальной галерее Академгородка в Новосибирске, однако попытка устроить там выставку работ М. Шагала почему-то вызвала злость у местных властей, галерею закрыли, а Макаренко получил восемь лет лагерей – и все это при том, что в 1973 году в Москве была проведена официальная выставка работ Шагала и его принимали у нас на высоком уровне. Все эти годы художники пытались расширить границы творческой свободы, но дальше закрытых вечеров в художественных мастерских дело не шло. И лишь после сентября 1974 года «четыре часа свободы» в Измайловском парке послужили основой не только для проведения всех последующих выставок в середине 1970-х в двух столицах, но и для возникновения в СССР новых художественных течений, выставочных площадок, художественного самиздата и пробуждения спящей творческой мысли и самосознания в среде художников и литераторов. Итог был вдохновляющий, и слава теленка, победившего, по Солженицыну, дуб советской тупости и бескультурья, навсегда будет принадлежать Оскару Рабину и его команде сподвижников. Низкий им за это поклон от коллег.

1975

3 февраля газета Frankfurter Allgemeine Zeitung поместила небольшой анонс грядущей недельной выставки 20–30 независимых художников в закрытом помещении на ВДНХ. По словам коллекционера А. Глезера, это обещание художникам дали в отделе культуры Моссовета. Глезеру, одному из организаторов первых московских выставок, которому затем несколько раз пришлось иметь дело с КГБ, по его собственным сведениям, разрешили в феврале покинуть Советский Союз. Ему пообещали, что разрешат взять с собой 80 картин из его коллекции абстрактной живописи.

Газета International Herald Tribune от 4 февраля публикует забавные заметки из Москвы корреспондента Los Angeles Times Роберта Тоота под названием «Жизнь ускоряется после оттепели не по сезону», где автор рассказывает о необычайно теплой зиме в этом году и заодно о некоторых особенностях психологии и повседневной жизни москвичей. В частности, он подмечает то же, что и создатели нового течения, еще не поименованного соц-арта, Александр Меламид и Виталий Комар: люди ежедневно проходят мимо героических соцреалистических плакатов на улицах, не замечая их. По словам прохожего, «это просто часть пейзажа». А вот упомянутая пара авангардистов сделала с советскими плакатами то же, что и Энди Уорхол лет десять назад с томатным супом «Кэмпбелл», когда он поместил его в рамку, чтобы люди увидели, насколько всепроникающий характер этот суп имеет в их жизни. Далее корреспондент описывает живописные имитации советских плакатов, созданные нашей парой авангардистов, за что тех исключили из молодежной секции МОСХа, называет это явление советским поп-артом и цитирует Александра Меламида: «У вас перепроизводство массовой культуры, а у нас – идеологии». Однако, пишет Тоот, учитывая тотальную пассивность россиян, всепронизывающую идеологию и полицейский контроль над обществом, вызывает удивление тот факт, что в стране существует хоть какая-то – фрагментарная и бессильная – оппозиция. Скорее всего, размышляет автор, 98 или 99% населения действительно голосуют за партийных кандидатов на выборах.

Газета Süddeutsche Zeitung от 20 февраля публикует рассказ Рудольфа Химелли под названием «Московская абстракция в доме пчел. Еще одна одобренная выставка художников-нонконформистов»⁵¹, из которого становится понятно, что подобные выставки для западных корреспондентов перестают быть сенсацией. Тем не менее, справедливо пишет автор, для Москвы такая выставка – событие. В самом деле, в Москве это первая выставка неофициальных художников под крышей, которая будет длиться шесть дней. Есть некоторая ирония в том, что выставка была организована на ВДНХ в павильоне «Пчеловодство», а количество милиционеров в форме и гражданской одежде, а также волонтеров с синей повязкой «распорядитель» намного превышало количество картин. Что касается цифр, то представленные в двух залах павильона 20 художников, из которых трое – члены СХ (Тяпушкин, Целков, Беленок), показали 74 работы. Пять картин, по словам Химелли, были взяты в аренду у известного московского коллекционера Костаки. Но западные корреспонденты по-прежнему неадекватно интерпретируют присутствие работ членов официального союза художников в экспозиции, не понимая, что так называемые неофициальные художники в СССР всегда строили свою линию отношений с властью таким образом, чтобы допустимое по понятиям неортодоксально мыслящих авторов сотрудничество с официальными структурами позволяло им в свободное время писать картины, далекие от норм соцреализма. Они лавировали, зарабатывали нужные деньги, становились членами СХ, потому что это было нужно для банального выживания в профессии, и при этом тихо делали собственное искусство. Поэтому чистых нонконформистов в стане левых было очень мало; остальных можно было назвать «полуофициальными» художниками… Так вот, у Химелли присутствие трех членов СХ вызывает мысль, что «это может быть проявлением их упорной солидарности с нонконформистами, но больше похоже на умный ход со стороны властей». На самом деле «засланным казачком» среди экспонентов был совсем другой, никому особо не известный художник из Горкома профсоюзов художников-графиков Э. Дробицкий. Вот он-то и являлся в отношениях между властями и неофициалами той точкой равновесия, чьей задачей было держать последних в рамках приличий, не допускать провокаций, следить за настроениями. Впоследствии он осуществлял те же функции в качестве председателя Горкома.

Те, кто решился отстоять в зимней очереди на эту выставку, а желающих было очень много, должны были согласиться на медленное продвижение в течение двух часов по предписанному маршруту вдоль металлических ограждений. Но для советских людей стояние в очереди всегда было привычным делом. А еще на открытии выставки, отмечает автор заметки, было сделано много фотографий, причем гораздо больше фотографировали посетителей, чем картины.

Газета International Herald Tribune от 21 февраля публикует статью Питера Осноса об открытии 19 февраля выставки нонконформистов в павильоне ВДНХ и параллельном запрете на проведение выставки и пресс-конференции ленинградских художников в частной квартире на Большой Садовой, 10. Эта выставка открылась вечером 18 февраля, но в 22:30 пришел милиционер и сделал предупреждение владелице «салона» Людмиле Кузнецовой, что она нарушает покой граждан. Как рассказала позже Кузнецова, на следующий день ее телефон отключили, а милиция перестала пускать к ней корреспондентов. Эта ситуация, по справедливому мнению Осноса, отражает двусмысленное отношение властей к неофициальным художникам: при определенных условиях им изредка разрешается показывать свои работы, но прочая их деятельность находится под пристальным оком соответствующих органов.

Что касается экспозиции в павильоне «Пчеловодство», то, по информации автора, она была организована Горкомом профсоюзов художников-графиков и отбирала работы на выставку комиссия из нескольких художников. Конечно, это шаг вперед для многих известных авторов, у которых никогда ранее не было возможности показать официально свои работы в московском выставочном зале. При этом некоторые из приглашенных художников отказались участвовать в выставке, заявив, что, соглашаясь на предписанные властью условия, они фактически приносят в жертву принципы свободы нонконформизма. Другие же не были довольны кастингом экспонентов. А ленинградские гости пожаловались, что их не допустили на выставку на ВДНХ на основании отсутствия у них московской прописки, почему они и устроили свою экспозицию в частной квартире.

Небольшое дополнение к этой статье сделало там же агентство Ассошиэйтед Пресс, сообщив, что отколовшаяся группа художников считает, что данная санкционированная властями выставка нонконформистской живописи представляет собой шаг назад в движении за свободное творческое высказывание в стране. На пресс-конференции пять художников заявили, что им, как и «многим другим», не разрешили участвовать в выставке, а их работы были отвергнуты комиссией как «слишком противоречивые» или «слишком формалистические» – обычно в СССР использовали эти эвфемизмы для отклонения работ, не подходящих под каноны соцреализма. По утверждению этой пятерки, они представляют группу из более чем 100 художников из четырех городов и им известно, что нескольких популярных на Западе живописцев власти уговорили помочь провести эту выставку, чтобы удержать под контролем широкое движение за свободное самовыражение.

По сути, это даже не первые звоночки об идейных расхождениях в стане независимых художников, потому что идеи и цели у всех одни и те же, а серьезные заявления более молодых авторов о вполне естественном желании выставляться наравне с маститыми коллегами в выставочных залах уже сейчас, а не в далеком будущем. Итак, для одних эта выставка – шаг вперед, для других – шаг назад.

Газета Frankfurter Allgemeine Zeitung от 24 февраля публикует статью Хильде Шпиль⁵² под названием «„Русский февраль ‘75“. Восемьдесят картин советских художников-нонконформистов из коллекции Глезера на выставке в Венском доме художников». Прошло чуть больше недели с тех пор, как Глезер под давлением покинул СССР⁵³, и вот 80 картин, с которыми он уехал, уже можно увидеть в Вене на выставке, с поразительной скоростью организованной Домом художников. Так мы узнаем, что КГБ не обманул и разрешил вывезти 80 работ. Но еще мы узнаем, что за предыдущие годы Глезер разными путями вывез в разные страны около… 600 других работ. На рынок коллекционер собирается вывести только небольшую часть, чтобы передать вырученный доход «Комитету 73», поддерживающему семьи преследуемых и заключенных в тюрьмы диссидентов. Это было, безусловно, дело хорошее.

Впрочем, пишет далее Шпиль, «то, что можно увидеть в Доме художников, захватывает более своей непосредственностью и оригинальностью заявления, чем дерзким отклонением от традиций», и этот факт не мог не сказаться впоследствии на судьбе «Музея современного русского искусства в изгнании». А сам Глезер неожиданно заявляет, что «нонконформистское движение никоим образом не претендует на модный в наше время термин „авангард“», – однако термины «авангард» и «второй авангард» постоянно использовались в те годы и далее в «домашних» искусствоведческих статьях о наших независимых художниках. К примеру, Евгений Барабанов в статье «Сентябрьская выставка московских художников 1975 года» пишет о творчестве художников-концептуалистов В. Скерсиса, Г. Донского, М. Рошаля (учеников В. Комара и А. Меламида и членов группы, получившей после выставки имя «Гнездо») и Л. Бруни (автора «Пейзажа с Полифемом») как о явлении современного «московского авангарда»: «В их работах обозначился принципиальный разрыв с ретроспективными и консервативными традициями «неофициального» московского искусства. И в этом смысле Сентябрьская выставка может быть с полным правом названа первой выставкой московского «авангарда»»⁵⁴.

В заключение Шпиль справедливо отмечает, что Александр Глезер был «ключевой фигурой» российского нонконформизма, «вдохновителем многих выставок, меценатом и страстным торговцем», который теперь станет миссионером на Западе.

International Herald Tribune от 31 марта сообщила об открытии за день до этого в Москве серии выставок, организованных в семи квартирах и мастерской при участии почти сотни неофициальных художников. Ранее организатор одной из выставок Михаил Одноралов заявил корреспондентам, что его вызывали в отдел культуры, где сообщили, что считают готовящееся мероприятие «антисоветским». Теперь же художники назвали открывшиеся неформальные просмотры «прелюдией» к большой весенней выставке, в которой примут участие неофициальные художники со всего Союза. Однако ответа от властей на поданную заявку художники пока не получили.

Газета Frankfurter Allgemeine Zeitung публикует 25 апреля сообщение Немецкого информационного агентства (DAP) под заглавием «В московских квартирах: дважды нонконформисты». На этот раз одновременно в шести московских квартирах открылась вторая выставка картин советских художников-нонконформистов. В ней с несколькими сотнями работ принимают участие около 150 художников из Москвы и Ленинграда, а также других городов Прибалтики, Казахстана, Грузии, Армении, Молдавии и Украины. По словам художника Оскара Рабина, художники вскоре решат, будет ли выставка длиться неделю или дольше. В отличие от сумбурной однонедельной выставки, открывшейся в конце марта, на этот раз показ картин организован по стилям.

International Herald Tribune от 20 мая публикует большую статью корреспондента Washington Post Питера Осноса о советских писателях, «остающихся дома». Как справедливо отмечает автор, советская литературная сцена в сознании западного читателя очень долго сводилась к борьбе Пастернака, Солженицына и других подобных литераторов с государством. Успешно опубликованный на Западе, но запрещенный в СССР роман как-то всегда заслонял собой тот факт, что в стране продолжают работать и другие талантливые писатели, пишет Оснос. При этом цензура и ранее неизменно была частью российского литературного наследия, и все великие русские писатели были вынуждены подчиняться царским запретам. «Но даже после прохождения сквозь сито контроля и запретов, – цитирует журналист какого-то советского критика, – наша литература по-прежнему наилучший способ понять, что у людей на уме». Оснос внимательно рассматривает творчество В. Шукшина, Ф. Искандера, «деревенщиков» (В. Белова, Ф. Абрамова, В. Распутина), «военную прозу» (К. Симонова, В. Быкова), Ю. Трифонова, А. Битова, В. Астафьева, В. Войновича и др. По его ощущению, искренний самоанализ, присущий литературе эпохи десталинизации, сегодня уже непозволителен. Нынешняя литература, пишет Оснос, фокусируется на описании подробностей частной жизни, но опускает политические вопросы, а авторы, желая нарисовать свой мир, хотят в то же время публиковаться и потому намеренно сужают проблематику, находя компромисс с реальностью в формате повести. Впрочем, не всем писателям удается найти общий язык с государством, многие эмигрируют. Другие публикуются на Западе из России, однако радость от такой публикации часто оборачивается забвением на родине и потерей весомых гонораров.

22 мая газета International Herald Tribune сообщила, что ленинградские художники отложили на время идею провести в воскресенье выставку на открытом воздухе после многочисленных угроз со стороны властей. По утверждению одного из организаторов выставки, Иосифа Киблицкого, почти все предполагающиеся участники были вызваны в разные инстанции, включая КГБ, где получили предупреждения не участвовать в акции. Планы на эту выставку родились в Ленинграде после спокойно прошедших месяцем ранее квартирных выставок в Москве.

18 июня газета Guardian публикует рассказ английского художника Бена Джоунза с репродукцией картины О. Рабина «Деревня» о его впечатлениях от путешествия по системе культурного обмена в Москву и Ленинград и встреч с неофициальными художниками в этих двух городах. В Москве он посетил три квартиры с коллекциями работ современных авторов, но описывает почему-то только общение с Оскаром Рабиным и его сыном. Джоунз сразу же отметил большое уважение, проявляемое молодыми художниками к Оскару за его позицию упорного неповиновения власти, за неизменность его предметов изображения. Однако в работах последнего времени, по мнению Джоунза, привычные рыбы, бутылки, иконы и другие объекты стали более абстрактными, упростились до еле различимых очертаний. Очевидно, предполагает автор, для Рабина-старшего эти предметы уже давно потеряли связь с прообразами и приобрели какой-то иной смысл.