Очерки истории Франции XX–XXI веков. Статьи Н. Н. Наумовой и ее учеников

Среди факторов, которые могут рассматриваться как попытки «оправдания» военного разгрома армии со всеми вытекающими из него обстоятельствами, раньше часто приводился так называемый «удар ножом в спину». Речь идет о знаменитой пятой колонне, миф о которой уже давно даже не поднимается в работах серьезных ученых. Второе «оправдание» – заявление некоторых военных и политиков о численном превосходстве немецких армий и вооружения, что подтверждается не всеми историками и лишь частично. Третье «оправдание» сводится к осуждению бездействия (США) и недостаточной помощи (Великобритания) союзников, что не является полностью неправдой, но вызывает споры в научной среде^[267].

Именно унижение, стыд за свое прошлое, а также явная недостаточность или несостоятельность «утешительных мифов» и создали в конечном счете феномен, который объясняет относительный пробел в коллективной памяти многих событий эпохи военного поражения Франции. Социологические исследования показали, что первое, о чем думает француз, когда его спрашивают о событиях лета 1940 г., – это знаменитая речь де Голля 18 июня 1940 г.^[268], призвавшего по английскому радио своих соотечественников продолжить сопротивление врагу и бороться за освобождение Родины. О «намеренном умолчании» о трагических неделях мая – июня 1940 г., в том числе связанном с «исходом», пишет в своей монографии Э. Напп^[269], а известный французский историк Ж.-Р. Риу справедливо утверждает, что «отказ или намеренное умолчание [коллективной памяти о военном поражении 1940 г. – Н.Н.] появились в связи с отсутствием [у населения – Н.Н.] знаменательных памятных дат»^[270]. Другой французский современный ученый Р. Франк еще четче сформулировал эту мысль: «то, что вспоминается с грустью, с трудом становится знаменательной датой»^[271]. События лета 1940 г. в полной мере можно назвать «печальными» еще и потому, что военная катастрофа и социальная драма, переживаемая французами в связи с «исходом», дополнилась неизбежным в таких условиях политическим кризисом, который показал непрочность основ политического режима Третьей республики, отсутствие в политической среде смелого и решительного лидера, сложные, порой болезненные отношения между властью и армией, не сумевшими сплотиться и стать бастионом национальной независимости французской Республики.

В заключение хотелось бы отметить, что в российской исторической науке тема «исхода» не стала предметом специального исследования отечественных ученых, которые чаще обращались к военным или политическим аспектам «драмы 1940 г.». И следует признать, что все эти публикации уступают по глубине анализа, широте источниковой базы и объему привлеченного исторического материала монографии В.П. Смирнова «Странная война и поражение Франции», вышедшей в далеком 1963 г. С учетом особенностей той эпохи и идеологических требований, которые не могли не найти своего отражения в этой книге, она и сейчас остается самым основательным и подробным изложением событий, связанных с военным крахом Франции летом 1940 г., в том числе и с проблемой «исхода».

Наумова Н. Н
Де Голль и планы послевоенного объединения Европы (1940–1945 гг.)^[272]

В ноябре 2015 г. исполняется 125 лет со дня рождения генерала Шарля де Голля (1890-970 гг.), «великого француза», под руководством которого в 1944–1945 гг. происходило освобождение Франции от нацистских войск, а в 1958 г. – создание Пятой республики, существующей и поныне. Человек правых взглядов, истинный католик, участник двух мировых войн, горячий патриот своей Родины, всегда и везде настойчиво защищавший её интересы, де Голль почитается французами как национальный герой.

Личная жизнь, военная и политическая карьера де Голля изучены в десятке тысяч публикаций^[273], однако есть аспекты его политической деятельности, о которых написано совсем мало. Среди них – складывание взглядов де Голля на послевоенное устройство Европы и роль Франции в будущем интеграционном строительстве. Для того, чтобы понять, какую эволюцию прошла европейская идея как совокупность представлений о Европе и способах её объединения^[274]в рамках сформулированной де Голлем в 40-е гг. концепции военного голлизма, необходимо кратко охарактеризовать положение Франции после её поражения от нацисткой Германии летом 1940 г.

* * *

Первые годы оккупации (1940–1942 гг.) стали временем существования «двух Франций»^[275]. С одной стороны, по соглашению маршала Петэна с Гитлером от 22 июня 1940 г., Франция делилась на две зоны. Северная оказалась под немецкой оккупацией; в «свободной» южной части установился режим Виши во главе с Петэном, который сохранил за «своей» Францией французский флот и колонии и проводил прогерманскую политику, навязанную ему «Третьим рейхом». С другой стороны, при поддержке английского правительства в Лондоне под руководством бригадного генерала де Голля, незадолго до поражения Франции занявшего пост заместителя военного министра и отказавшегося подчиняться приказам Петэна, была учреждена организация «Свободная Франция» (с 1942 г. – «Сражающаяся Франция»). В нее вошли французские патриоты, желавшие продолжить вооруженную борьбу против Германии. Председатель «Свободной Франции» де Голль стремился сделать ее представительницей интересов французского народа, не только военным формированием, но и политической структурой – ядром будущего государственного устройства освобожденной Франции^[276]. Для этого ему требовалась поддержка внутреннего движения Сопротивления, которое было представлено различными политическими силами – коммунистами, социалистами, буржуазно-патриотическими группировками^[277], и Французской колониальной империи. Получить признание де юре объединившихся под его началом сил внутреннего и внешнего Сопротивления со стороны союзников по антигитлеровской коалиции стало главной целью дипломатических усилий генерала, который ратовал за активное участие «Сражающейся Франции» в войне с Германией и сплочение под его началом всех французских антифашистов.

Сложные перипетии борьбы де Голля за роль главного объединителя французов в борьбе против гитлеровской Германии и за формирование независимых от союзников государственных структур привели летом 1943 г. к созданию Французского комитета национального освобождения (ФКНО) под сопредседательством де Голля и генерала Жиро – ставленника американской администрации. Его членами стали три сторонника де Голля – Р. Массигли, Ж. Катру и А. Филип, и два сподвижника Жиро – Ж. Монне и генерал Жорж. К этому времени под антинацистскими лозунгами смогли объединиться обе Франции: «антифашистская Франция де Голля, опиравшаяся на внутреннее Сопротивление, и вишисты из колоний, поддержанные американцами» и ориентирующиеся на Жиро^[278].

Несмотря на откровенную антиголлистскую позицию президента США Рузвельта и периодические выпады против де Голля со стороны английского премьер-министра Черчилля, генерал осенью 1943 г. обошел своего политического конкурента Жиро и единолично возглавил ФКНО, а затем и Временное правительство^[279]. Он умело играл на противоречиях союзников по антигитлеровской коалиции; пытался расширить французские вооруженные силы и их активность в операциях союзников на различных театрах военных действий и ввести Францию в круг держав-победительниц, чтобы обеспечить ей достойное место в послевоенной Европе^[280]. В речи 12 сентября 1943 г. в Оране де Голль заявил: «Что стало бы с миром и на этот раз, если бы французская нация не осталась верной духу свободы? Вот почему Франция, сознавая, чем она обязана своим друзьям и чем её друзья обязаны ей, полна решимости не только обрести своё величие, и она чувствует, что обладает достаточными силами для этого, – но обрести его в мире справедливости и здравого смысла. Франция претендует, в общих интересах, на подобающую ей роль в общем урегулировании в связи с приближающейся развязкой военной трагедии»^[281]. А 8 октября 1943 г. в освобожденном вооруженными силами ФКНО Аяччо генерал утверждал, что «Франция, несмотря на постигшие её бедствия, не утратила сознания того, что она собою представляет, то есть что она является великой державой. Отсюда её глубокая убеждённость в том, что умаление её прав и её достоинств было бы, во-первых, несправедливостью, а во-вторых – и это главное – ошибкой»^[282].

Однако попытки де Голля восстановить международный авторитет своей страны не находили отклика у союзников, особенно у американской администрации, скептически оценивавшей вклад Франции в победу над общим врагом. Большинство французских исследователей^[283]отмечают намерение руководителей США поставить освободившуюся территорию Франции под власть Союзного военного управления оккупационными территориями (АМГОТ). По свидетельству известного биографа де Голля Ж. Лакутюра, «в мае 1944 г. план Рузвельта по управлению Франции союзниками вступил в подготовительную стадию. Уже были рекрутированы агенты АМГОТ, прошедшие подготовку в Шарлоттсвилле, в Виргинии; предполагалось, что за два месяца они научатся быть префектами Шартра… По крайней мере вплоть до высадки [союзников 6 июня 1944 г. в Нормандии – Н.Н.] Вашингтон блокировал механизмы решения этой проблемы»^[284].

К тому же, помимо очевидной экономической и военно-политической зависимости формировавшихся французских государственных структур от англо-американских союзников (финансовая, продовольственная, военно-техническая помощь США и Великобритании; вхождение Франции в 1944 г. после создания Бреттон-Вудской системы в орбиту доллара; подчинение французских войск союзному командованию во главе с американским генералом Эйзенхауэром; отказ Рузвельта поддержать идею формирования французского экспедиционного корпуса для борьбы с японцами в районе Тихого океана) Франция не была представлена ни на одной конференции Большой Тройки. А именно там закладывались основы послевоенного устройства, решалась важная для Франции «германская проблема» – судьба ее «наследственного врага», определялось будущее Восточной Европы^[285]. Поэтому дипломатия Временного правительства, основанная на деголлевских принципах «величия» и «политики престижа», стремилась использовать европейскую идею для создания в Европе под эгидой Франции некоего объединения, способного усилить позиции Французской республики на международной арене, дать возможность ее руководству освободиться от англо-американского контроля и проводить самостоятельную политику.

Несомненное влияние на разработку концепции европейского единства на государственном уровне оказали интеграционистские идеи европейского Сопротивления, в котором особую активность проявили французские антифашисты.

* * *

Проекты французских участников движения Сопротивления, изучавшие различные аспекты объединения Европы на демократической и пацифистской основе, отвергали любые формы национально-государственной замкнутости, столь очевидно скомпрометировавшей себя в двух мировых войнах. Из антифашистского подполья будущая освобожденная и возродившаяся Европа виделась их разработчикам федерацией демократических государств, солидарной, свободной от националистических предрассудков, отстаивавшей социальную справедливость и права человека^[286]. Арестованный в 1940 г. правительством Виши и затем интернированный в Бухенвальд лидер французских социалистов Л. Блюм в своей написанной в плену книге «В масштабах человечества»^[287] призвал европейцев «лимитировать суверенитет национальных государств», ведущий к национальному эгоизму, и обосновывал необходимость учредить европейскую федерацию как «прелюдию» к появлению мировой организации. Блюм рассматривал ее в качестве единственной гарантии мира, демократии и глубоких общественных реформ, настаивая на формировании федерального правительства, поддерживаемого общеевропейскими армией и судом. Схожие мысли высказывал видный участник движения Сопротивления и лидер буржуазно-католической группировки «Комба» А. Френей. По его утверждению, Европа «будет организована на базе соблюдения принципов Свободы, Равенства и Братства» и сможет «погасить» безудержный национализм суверенных государств, приведший к войне»^[288]. В движении Сопротивления только Французская коммунистическая партия не поддерживала проекты объединения Европы, предостерегая антифашистов от формирования европейскими странами антикоммунистического блока.

Вопрос, который непременно возникал при обсуждении планов послевоенного европейского объединения, касался будущего Германии. Участники французского Сопротивления хотели «наказать» ее, «взорвать изнутри», расчленив на отдельные мелкие государства^[289]. Однако к 1943 г. их позиция изменилась: стали раздаваться голоса в пользу создания «немецкой федерации» и ее включения в общеевропейскую на основе франко-германского сближения. Многие французские антифашисты, в частности Л. Блюм, указывали на то, что расчленение Германии таит в себе опасность возрождения национального реваншизма: «нельзя уничтожить народ, язык, традицию, легенду. Злоупотребление властью порождает желание реванша». Блюм предлагал решить германскую проблему путем включения Германии в «достаточно сильное международное объединение, способное дисциплинировать ее и, если будет нужно, усмирить»^[290]. Видные участники Сопротивления, левоцентристы А. Френей и А. Филип в начале 1944 г. призывали европейцев «сотрудничать с теми немцами, которые не являются нацистами»^[291]. Многие бойцы Сопротивления полагали, что безопасность Франции и Европы в целом должна базироваться на мощном франко-советском союзе – «окружении» Германии, определенном сообщничестве Парижа и Москвы, противостоящем, но не враждебном англо-американцам, поскольку те были склонны к изоляционизму и опасным иллюзиям в отношении Германии»^[292].

В целом, французское Сопротивление было больше озабочено проблемами денацификации и демократизации Германии, возвращением ее в «европейское лоно», чем вопросами послевоенных немецких границ и судьбой развитых промышленных районов Рура и Саара. Тем более, что по планам многих французских антифашистов-подпольщиков, эти территории должны были стать частью западноевропейской федерации, ее «передовыми промышленными рубежами».

* * *

Разработка проектов учреждения послевоенного европейского объединения велась под руководством де Голля и в ФКНО. На самом деле начало обсуждения планов послевоенной организации Европы, в которых участвовал будущий председатель Временного режима де Голль, относится ко времени его пребывания в Лондоне (с июня 1940 по конец мая 1943 гг.), где находились многие европейские правительства в изгнании. Генерал Сикорский, глава польского правительства в изгнании, например, предлагал представителям Чехословакии, Норвегии, Бельгии, Нидерландов, Люксембурга, Греции, Югославии и «свободным французам» организовать «на основе региональных федераций … европейское сообщество, исходящее из принципов свободы и порядка»^[293]. Переговоры продолжались в течение 1942 г., но в 1943 г. прервались. Министр иностранных дел бельгийского правительства в изгнании П.-А.Спаак выдвинул другой вариант послевоенного обустройства Европы, связав его с заключением экономического, политического и военного союза Франции, Бельгии и Голландии с опорой на их колониальные империи. Другой бельгийский политический деятель П. ван Зееланд призывал к таможенному и валютному союзу Западной Европы.

В декабре 1942 г. Французский национальный комитет (ФНК) в Лондоне по поручению де Голля подготовил ряд документов относительно экономического восстановления Европы после войны. По утверждению французского исследователя Ж. Боссюа, в одном из них речь шла о создании Федеральной резервной системы «на европейский лад»^[294]. В том же 1942 г. директор экономического отдела комиссариата по международным делам ФНК Э. Альфан писал де Голлю в докладной записке о том, что после войны для Франции будет «особенно своевременным» заключение «регионального экономического союза с государствами Западной Европы»^[295]. Это соглашение подразумевало введение свободного перемещения товаров, общих таможенных тарифов, единой валюты. Альфан придал своему проекту завершённую форму к августу 1943 г., а 17 сентября выдвинул идею учредить общеевропейские ведомства, ответственные за отдельные экономические секторы и управляющие таможенным союзом Франции и Бенилюкса. «Экономический союз» должен был включить «все страны Европы кроме СССР». Более того, Альфан полагал, что подобное объединение является предпосылкой к формированию мирового союза. Однако Великобританию в таможенный союз на начальном этапе он предлагал не приглашать.

Став 3 июня 1943 г. одним из сопредседателей ФКНО, де Голль и его комиссар по международным делам Массигли дали сотрудникам комиссариата директиву проанализировать различные варианты развития Западной Европы после поражения Германии. Собственно говоря, с этого момента и начинаются политические дискуссии внутри ФКНО по проблеме будущего европейского устройства, включавшие в себя такие вопросы, как участие Великобритании в интеграционном объединении; роль наднациональных органов; будущее Рейнской области и Германии в целом.

Следуя указаниям де Голля изучить возможности послевоенного объединения Европы, 5 августа 1943 г. комиссар по делам вооружений и снабжения Ж. Монне, тесно связанный с американской администрацией и некоторое время рассматриваемый ею как «человек Жиро», но постепенно склонявшийся к поддержке де Голля, подготовил свои размышления о будущем Европы для их обсуждения в ФКНО. В них он доказывал целесообразность создания наднациональной федерации на основе европейского экономического взаимодействия: «Не будет мира в Европе, если государства восстановятся на базе национального суверенитета с вытекающими отсюда стремлениями к политическому превосходству и экономическому перфекционизму. Если страны Европы снова займут позицию изоляции и конфронтации, снова станет необходимым создание армий… Социальные реформы будут остановлены или замедлены военными расходами. И Европа снова начнёт жить в состоянии страха. Страны Европы слишком ограничены размерами своей территории, чтобы обеспечить своим народам максимально возможное процветание. Им нужны более обширные рынки. Процветание и соответствующий прогресс в социальной сфере требуют объединения европейских государств в некую федерацию или «европейское целое», которое обеспечило бы их экономическое единство. Другие страны, такие, как Англия, Америка, Россия, имеют свои жизненные сферы, в которых они могли бы до поры до времени существовать. Франция связана с Европой. Ей из Европы никуда не деться… От решения европейской проблемы зависит жизнь Франции»^[296].

Тогда же, летом 1943 г., состоялись переговоры Массигли со Спааком по поводу предложенного им ранее проекта «объединения Франция-Бельгия-Нидерланды». Они закончились безрезультатно в связи с признанием Массигли, что «экономическое положение Франции делает эту проблему очень сложной»^[297]. Он довольно скептически относился и к планам сторонников наднациональной интеграции, указывая на утопичность их намерений «ограничить и отказаться от части национального суверенитета путём замены национальных сил на систему международных сил на службе у международного организма суверенитетов»^[298]. Мемуары Массигли свидетельствуют о том, что осенью 1943 г. в рамках обсуждения под руководством де Голля вопросов внешней политики ФКНО всё чаще всплывала проблема формирования экономического «западного объединения»: что это будет – таможенный союз, западная федерация, к которой присоединились бы политически и экономически Рур и Рейнская область? Следует ли создавать наднациональные органы? Какую реакцию американцев и англичан нужно предвидеть? Сам Массигли считал необходимым воссоздать довоенный англо – французский союз, сделав его основой будущего европейского сообщества. Что касается де Голля, то во всех его выступлениях, так или иначе касавшихся проблемы европейского объединения, красной нитью проходит идея о главенствующей роли в нем Французской республики^[299].

Проекты послевоенного сообщества обсуждались 17 октября на встрече де Голля и четырёх комиссаров ФКНО (Монне, комиссар по делам транспорта Р.Мейер, комиссар по делам промышленности и торговли А. Дьетельм и Альфан)^[300]. Дьетельм заявил об опасностях «товарного голода», но Альфан настаивал, что, «тем не менее, можно, начиная с настоящего момента, объединить усилия с некоторыми европейскими государствами с целью формирования в Европе секторов свободной торговли, выходящих за рамки территорий государств». Монне в развёрнутой форме изложил свои идеи: «Европа должна стать единым экономическим целым со свободным товарооборотом… Можно хотеть политического разделения Германии, но при одном условии; при условии, что каждое из новых немецких государств должно стать элементом европейского целого, располагающим теми же преимуществами, что и остальные». Де Голль раскритиковал план Монне, поскольку «с трудом представлял себе французов и немцев в составе одного экономического союза».

Генерал высказался за решение, которое «позволило бы спаять единство народов Западной Европы, имеющих общие традиции и взаимодополняющие экономики». По его мнению, «подобное единое «экономическое целое» могло бы включить в себя, помимо Франции, Бельгию, Нидерланды, Люксембург, возможно, Рейнскую область, возможно, Италию, Испанию и Швейцарию». Далее в отчёте о заседании 17 октября указано: «Генерал де Голль не скрывает трудностей реализации этой идеи, но не считает её нереализуемой, невозможной. Рене Мейер разделяет это мнение. Альфан считает, что создание экономического союза подобного рода обязательно повлечёт за собой во Франции глубокие и полезные для её экономики реформы. Генерал де Голль добавляет, что подобный проект может быть реализован лишь при тесном согласии c CCCР. Вероятно, для этого необходимы cоглашение с Великобританией и дружественные отношения с США. Одной из составляющих подобной конструкции в то же время должен быть контроль над военной промышленностью Германии. Генерал де Голль настаивает на том, что такой экономический союз не должен склоняться к автаркии и что он должен заключить с Соединёнными Штатами, Британской империей, СССР и Восточной Европой и т. д. – торговые соглашения. Он подчёркивает, что Франция сыграет важную роль в организации и функционировании Западноевропейского союза».

В дневнике Альфана также охарактеризован ход совещания 17 октября: «Монне развивает свою идею полностью объединённой Европы, состоящей из разных государств; Германия в таких условиях может быть разделена. Образуется некая Лотарингия, тяжёлая промышленность Европы помещается под международное управление, таможни отменяются. Де Голль посчитал эту концепцию химерической, несбыточной: «Нужно учитывать традиции. Никогда вы не сможете после войны поместить французов и немцев в единое целое. Наибольшее из того, что возможно создать, – это экономическое целое на западе Европы, включающее в себя Францию, Бельгию, Люксембург, Голландию, возможно, Рейнскую область, возможно, Италию. Это целое будет поддерживать союзнические отношения с Россией и с Великобританией. Последняя не сможет стать частью этого Союза, поскольку разрывается между Европой и своей колониальной империей. Это будет сделано без неё. Франция сможет сыграть во всём этом большую роль»^[301]. Альфан утверждает, что тогда же де Голль поручил ему сформировать комитет, который должен был, изучив различные гипотезы, быстро подготовить доклад о «перспективах европейской политики» ФКНО.

Мнения комиссаров де Голль обобщил в циркуляре, направленном представителям «Сражающейся Франции» 30 октября 1943 г. В нём отмечалось, что Франция попытается в будущем договориться с Нидерландами, Бельгией и Люксембургом, а также, возможно, с Великобританией и Италией о создании «Федерации Западной Европы»^[302]. Её частью должны были стать также Рур и Рейнская область.

Хотя и не следует преувеличивать разногласия между де Голлем и Монне, слово «федерация» они понимали по-разному. Де Голль рассчитывал, что при помощи будущих общеевропейских органов власти во главе с Францией страна сможет расширить своё внешнеполитическое влияние на континенте. По свидетельству Боссюа, который ссылается на переписку Монне с Массигли, оба комиссара, отстаивавших необходимость «согласованной политики европейских государств», т. е. неких форм интеграции послевоенной Европы, подозревали де Голля в нежелании по-настоящему добиваться этой цели^[303]. Французская исследовательница В. Эйд справедливо отмечала, что де Голль замыслил новую Европу как «Европу государств» и точно уж не как «европейскую федерацию, в которой стираются особенности наций». По её утверждению, «в целом, официальные печатные органы «Свободной Франции» (лондонский Комитет и Комитеты свободных французов) не всегда высказывались в пользу идеи объединенной Европы и ограничения национальных суверенитетов. Это объясняется частично тем, что нацистская пропаганда присвоила себе тему восстановления Европы и нового европейского порядка… Свободные французы, для которых смысл жизни заключался в сопротивлении против Гитлера и Виши, с недоверием отнеслись к европейской идее, которая казалась им орудием на службе нацистской экспансии»^[304].

Де Голль, не отрицая целесообразность и даже необходимость общеевропейского объединения, стремился поставить во главе него Французскую республику. В речи 18 марта 1944 г. в Алжире перед Консультативной Ассамблеей, он официально изложил свое видение будущего послевоенной Европы и формы ее организации^[305]: «И тем не менее, Европа существует, осознавая свою значимость для человечества, уверенная в том, что сумеет устоять в океане выпавших на её долю бедствий и возродится ещё более умудрённой опытом своих испытаний, способной предпринять для мировой организации ту созидательную работу – материальную, интеллектуальную, моральную, проделать которую лучше неё не будет в состоянии никто, когда будет покончено с главной причиной её бед и расколов – неистовой мощью опруссаченного германизма. Именно тогда по велению Истории, Географии и здравого смысла Франция, её влияние, всё её величие приобретут превалирующее значение для Европы, которая будет искать для себя путей к восстановлению своих связей с миром. Продолжая вести вооружённую борьбу, правительство намерено в результате проводимой им политики всеми силами обеспечить Франции эту европейскую роль, которую она во имя всеобщей пользы призвана играть завтра. Однако для того, чтобы наш старый обновлённый континент смог найти равновесие, соответствующее условиям нашей эпохи, нам кажется, что должны быть сформированы некоторые объединения, конечно, без посягательств на чей-либо суверенитет. Что касается Франции, мы считаем, что некое «западное объединение», осуществлённое с нашим участием, главным образом на экономической основе, могло бы дать ряд преимуществ. Такое объединение, будучи дополнено Африкой, установив тесный контакт с Востоком и в особенности с арабскими государствами Ближнего Востока, законно стремящимися объединить свои интересы, – обладая в качестве основных артерий Рейном, Ла-Маншем и Средиземным морем, – по-видимому, мог бы стать основным мировым центром производства, обмена и безопасности».

В разговоре с П. Мендес – Франсом, комиссаром по делам финансов ФКНО, вскоре после своего выступления де Голль более откровенно рассказал о роли Франции в будущем европейском объединении: «Было видно, что он [де Голль – Н.Н.] долго думал об этом, и он одарил меня долгой речью о послевоенной Европе: «Ваши амбиции малы. Франция, Бельгия, Люксембург и Голландия вместе не обладают достаточным весом. К ним нужно добавить Италию, которая, конечно, избавится от режима Муссолини, и Испанию без франкизма»… Затем, очень быстро, он перешёл к основному, т. е. к Германии: «Не будет объединённого рейха, он будет расчленён… Ему никогда не вернут его арсенал: Рейнская область и Рур получат новый статус – гарант будущего. Известно, что репарации никогда не платят деньгами; их платят натурой; мы заставим людей Рура и Рейнской области работать под властью освобождённых стран, в течение одного поколения и больше… Рур и Рейнская область станут общим владением освобождённых западных стран: это будет Рейхсланд, как говорили немцы об Эльзасе и Лотарингии; чтобы сцементировать единство освобождённой Европы, хорошо бы ей предоставить какую-нибудь коллективную собственность. Той же цели служит общая армия. Единственная страна, у которой была и будет настоящая армия, – это Франция; Бельгия, Голландия дадут несколько батальонов, если им это доставит удовольствие. Затем мы принесём наш золотой запас (на тот момент второй в мире), нашу империю. Любой федерации нужен объединитель, и им может стать только Франция. Мы введём некоторые общие органы, ассамблеи и т. д. Но власть, лидерство – это Франция. И так мы сможем сопротивляться влиянию Америки и России»… Англия не являлась частью того единого целого, которое предполагалось сформировать. По сути он сохранил такое видение, хотя многие события не приняли предсказанного им оборота, и хотя Германия стала мощной реальностью. Де Голль не мыслил для себя Европы иначе, чем под властью Франции. Чтобы сопротивляться «англо-саксам», пусть Европа объединится и будет ведома страной, которая будет самой сильной. Поскольку Германия будет разбита и разделена, это – Франция»^[306].

Речь де Голля 18 марта 1944 г. так или иначе освещается во всех работах по истории Франции и военного голлизма. Е.О.Обичкина отмечает антигерманскую направленность европейских планов генерала, который верил в способность Германии «быстро восстановить свой потенциал» и поэтому полагал необходимым «противопоставить ей западноевропейскую федерацию» с включением в неё помимо европейских стран – соседей Франции Рейнской области и Рура^[307]. Американский биограф де Голля А.Л. Функ пишет о том, что, несмотря на его предложение коммунистам присоединиться к ФКНО весной 1944 г., генерал своим выступлением давал понять США и особенно Великобритании: «Он не переориентировал свою политику, не станет находиться под руководством Москвы и, напротив, усматривает возможность для формирования «западного блока» (эта инициатива была тонко рассчитана на то, чтобы заинтересовать британского премьер-министра)»^[308]. При этом первоначально де Голль полагал, что создание западноевропейской федерации не помешает намеченному на конец 1944 г. заключению советско-французского договора. Французский историк П. Жербе называет речь де Голля 18 марта 1944 г. довольно пространный, носившей «очень общий характер». Но даже в таком – неопределённом – виде она вызвала протест советской стороны, которую председатель ФКНО намеревался использовать, чтобы «снивелировать то, что он называл распространяющимся господством англо-саксов»^[309].