Библейский свет. Жемчужины русской поэзии. Сюжеты Ветхого и Нового Заветов от сотворения мира до Откровения Иоанна Богослова

Еврейская мелодия (Из Байрона)
М. Лермонтов

 
Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!
Вот арфа золотая:
Пускай персты твои, промчавшися по ней,
Пробудят в струнах звуки рая.
И если не навек надежды рок унес –
Они в груди моей проснутся,
И если есть в очах застывших капля слез –
Они растают и прольются.
 
 
Пусть будет песнь твоя дика. Как мой венец,
Мне тягостны веселья звуки!
Я говорю тебе: я слез хочу, певец,
Иль разорвется грудь от муки.
Страданьями была упитана она,
Томилась долго и безмолвно;
И грозный час настал – теперь она полна,
Как кубок смерти, яда полный.
 

Царь и певец
С. Фруг

I.

 
Безмолвие мрачное в царском чертоге,
Как тишь перед бурей, царит.
Лишь тихо и робко порой на пороге
Появится страж одинокий в тревоге
И мигом, завидя царя, убежит.
По мраморным залам, один меж рядами
Потухших курильниц, увядших цветов,
Усталыми мрачно он бродит стопами;
Виденья угрюмых, мучительных снов
Роятся в душе его… Ночь ли немая
Из пальмовых рощ, из Саронских низин
Повеет, усталое сердце лаская
Душистой прохладой цветущего мая;
Румяное ль утро со снежных вершин
Ливана седого лучи золотые
Кругом разольет на луга и поля
И пышных чертогов покои немые
Наполнит сияньем грядущего дня, –
Все те же виденья толпой роковою
Стоят неотступно пред взором царя,
Рыдают, хохочут, кружатся порою,
То вея холодной, могильною тьмою,
То блеском зловещим горя…
Напрасны волшебниц куренья и зелья,
Бессильны елеи и масти врачей,
Ни ласки любви, ни дремота похмелья,
Ни слезы печали, ни звуки веселья –
Ничто не смиряет безумных очей…
 

САУЛ И ДАВИД. ПЕРВАЯ КНИГА ЦАРСТВ, ГЛ. 19, СТ. 10. И хотел Саул пригвоздить Давида копьем к стене, но Давид отскочил от Саула, и копье вонзилось в стену.

* * *

 
А там, на лугах Вифлеема зеленых,
Где светлый ручей меж кустами бежит
В живое раздолье степей благовонных,
Пастух одинокий сидит.
Под пальмой, у вод ручейка безмятежных
Сидит он. В руке его гусли дрожат.
По шири сверкающей пастбищ безбрежных,
Приливы созвучий, то буйных, то нежных,
Бегут и рокочут, кипят и звучат.
И шум кипарисов над светлым потоком,
И гул хоровода вечерней порой,
И пенье жнецов, и в безмолвье глубоком
Народ, преклоненный пред грозным пророком,
И тучи, и громы над дальней горой, –
Все льется, звенит и трепещет, и дышит
В ликующем строе созвучий живых, –
И жизнью и силою брызжет и пышет
Под быстрой рукою со струн золотых.
 

* * *

 
И вот на порог золотого портала
Убогий и робкий певец приведен.
Он руку подъемлет… Струна задрожала…
Под мрачными сводами пышного зала
Трепещет и льется серебряный звон…
Все громче, все шире… Струна за струною
Встает, пробудясь под ударом перстов,
И шумным прибоем, кипучей волною
Катятся рулады одна за другою,
Как волны потока в раздолье лугов.
И дивная сила в тех звуках таится!..
На троне высоком сидит властелин…
Умильная кротость во взоре лучится…
Слеза благодатная тихо струится
По мрачным изгибам глубоких морщин…
 
 
Напрасны волшебниц куренья и зелья,
Бессильны и тщетны волхвы и врачи:
Ни пыл сладострастья, ни нега похмелья,
Ни крики восторга, ни звуки веселья –
Ничто не смиряло безумной души.
Но дрогнула арфы струна золотая –
И чудо свершилось! И весел, и юн,
Сидит он, чарующим звукам внимая,
И льется на грудь его сила святая
В свободных созвучьях ликующих струн…
 

II.

 
Он запел – и лились, и текли без конца
Волны звуков живым перекатом;
Светлой радостью искрились взоры певца,
И, сияя, струились лучи от лица,
Озаренного ярким закатом.
И лились, и текли волны звуков живых
Под перстами со струн золотых.
 
 
И внимал властелин этой песне живой,
И в душе его смутной, суровой,
Полной призрачных грез, полной тьмы роковой,
Загорались лучи светозарной чредой,
Тишиной и отрадою новой
Наполнял обессиленный, сумрачный ум
Рой забытых мечтаний и дум.
 
 
Что же было в тех звуках, свободных, простых?
В чем была та волшебная сила,
Что рассеяла мрак его дум роковых,
Что развеяла дымом рой призраков злых
И жестокое сердце смирила?
Чем душой властелина певец овладел?
Что в чарующей песне он пел?
 
 
С беспредельных полей, с безграничных лугов,
Из пещер и ущелий скалистых,
Из песчаных пустынь и дремучих лесов,
Из гнезда голубиц и притона орлов –
Волны звуков игривых и чистых
Приливали к струнам и со струн золотых
Разливались в созвучьях живых…
 
 
И внимал властелин этой песне живой,
И, пока эта песня звучала,
Умолкали исчадия тьмы роковой,
И заря возрожденья над царской главой
Луч любви и добра зажигала.
И горел этот луч, и рождал, и будил
Много свежих, живительных сил.
 

* * *

 
Но певец утомился, умолк и, склоня
Молодую главу на колени,
Озаренный лучом угасавшего дня,
Задремал безмятежно… Лаская, маня,
Грезы смутные, бледные тени
Обступили его, и со стоном глухим
Пала кроткая арфа пред ним.
 
 
И лишь замер в тиши арфы жалобный звон,
Царь вздрогнул… Трепеща и бледнея,
За копье роковое хватается он…
Снова духи со всех прилетают сторон,
В душу мраком и холодом вея;
Снова ужас и злоба горячим ключом
И кипят, и волнуются в нем…
 
 
Вот вскочил он, вот поднял копье над собой,
В грудь певца он удар направляет…
Встань, уснувший певец! Встань и смелой рукой
Вновь ударь по струнам! Пусть польются рекой
Звуки песен, пусть громом взыграют,
Чтоб рассеялась тьма, чтоб блеснула заря
В омраченные очи царя!..
 
 
Пой, певец! Непрерывно, без устали пой,
Сон и сумрак души нарушая,
С вещей арфой в руках смело выступи в бой,
Голос духа сомненья и злобы слепой
Громом струн золотых заглушая, –
Чтоб слыхал властелин только песни твои –
Песни мира, свободы, любви…
 
 
И когда ты устанешь, другого зови,
Передай ему вещую лиру,
Возложи на чело его лавры свои, –
Пусть поет он великую песню любви,
Пусть поет и поведает миру,
Что меча нет острее, руки нет сильней
Этой лиры свободной твоей!..
 

Бегство Давида
К. Льдов

 
Курятся пахучие смолы,
Янтарное пламя дрожит…
В ложнице прекрасной Мелхолы
Уснул псалмопевец Давид.
 
 
Злорадно-правдивые грезы
Смущают обманчивый сон:
Он слышит немые угрозы
И арфы глухой перезвон.
Копье золотое сверкнуло…
Звеня, оборвался напев…
Безумные очи Саула!..
Безумно-неистовый гнев!..
 
 
Томительна сердцу обида,
Томительны призраки сна…
Печально глядит на Давида
Его молодая жена…
 
 
«Пробудись, супруг прекрасный,
Препояшься и беги!
Слышу я во тьме безгласной
Соглядатаев шаги!
 
 
Путь к спасенью – в бегстве скором,
Скройся в сумраке ночном…
Вон, стоят они дозором
Под окном!
 
 
Мой отец, в пылу жестоком,
Подослал вас, палачи…
Но любовь духовным оком
Прозревает и в ночи.
 
 
Бледный холст привязан к нише…
Смерть грозит со всех сторон…
Опускайся!.. Тише!.. тише!..
Ты спасен!»
 

БЕГСТВО ДАВИДА. ПЕРВАЯ КНИГА ЦАРСТВ, ГЛ. 19, СТ. 12. И спустила Мелхола Давида из окна, и он пошел, и убежал и спасся.

Пощада
К. Льдов

 
В ущельях Ен-Гадди скрывался Давид
От грозной погони Саула.
Был пасмурный вечер. Закат догорел,
И горное эхо уснуло.
И вот псалмопевец с отрядом проник
Под своды пещеры туманной:
В ней царь, как дитя беззащитен, уснул
В одежде своей златотканой.
Давид наклонился над спящим врагом
И край его пышной одежды
Отсек дерзновенно… И царь не раскрыл
Дремой отягченные вежды.
«Помазанник Божий! Тебя ли дерзнет
Коснуться слепая измена?
Господь невредимо тебя оградит
От козней, крамолы и плена.
Проснись! Я – слуга верноподданный твой –
Лежу распростерт пред тобою…»
И встал венценосец, и сел на коня,
И горной отъехал тропою.
И снова воззвал псалмопевец к царю:
«Взгляни испытующим взором!
Вот край от одежды пурпурной твоей
С ее златотканым узором;
Он мной отсечен дерзновенным мечом,
Когда ты уснул под скалою.
Ты видишь: печальное сердце мое
Не дышит изменою злою!
За что же, отец, ненавидишь меня,
Преследуешь местью тревожной?..
Господь нас рассудит: Он тяжбе моей
Один Судия непреложный!»
И голос Давида достиг до царя –
И дрогнуло сердце Саула…
На бледном лице, как святая роса,
Слеза умиленья блеснула…
«О сын мой, Давид!.. Ты меня победил,
Воздавши добром за коварство!..
Я верю, я знаю: подвижник любви
Помазан отныне на царство!»
 

Саул
А. Бальмонт

 
Когда Саул изнемогал в борьбе,
Так велика была его страданий сила,
Что тень пророка Самуила
Из смертной тьмы он мог призвать к себе.
Как некий бог, в волнах дрожащих дыма,
Усопший перед ним предстал…
И царь в тоске затрепетал,
Узнав, что смерть неотвратима…
 

Саул
Д. Михаловский

 
Дар твоих могучих сила
Может мертвых подымать:
Тень пророка Самуила
Я молю тебя призвать!
 
 
«Самуил, восстань из гроба!
Царь, вот он перед тобой!»
И разверзлася утроба
Мрачной пропасти земной;
 
 
Под могильной пеленою
Призрак в облаке стоял;
Свет померкнул перед тьмою
И пред саваном бежал.
 
 
Неподвижный взор могилы,
Очи – будто из стекла;
Желты руки, сухи жилы,
И нога, как кость, бела:
 
 
В темноте она блистала,
Обнаженна и мертва…
Это тело не дышало…
Из недвижных губ слова
 
 
Пред трепещущим Саулом
Пронеслись подземным гулом,
Ветра ропотом глухим.
И Саул упал, смущенный,
В прах, как крепкий дуб, сраженный
Вдруг ударом громовым.
 
 
«Кто мой сон смутил отрадный,
Вызвал тень из недр земных?
Царь, взгляни: я – призрак хладный,
Крови в жилах нет моих.
 
 
Завтра будет то ж с тобою.
Прежде, чем на небесах
День погаснет, под землею
Будет твой гниющий прах.
 
 
Завтра этот мир оставишь:
Ты под тучей стрел в бою
Упадешь – и сам направишь
Меч тяжелый в грудь свою.
 
 
Близко, близко это время!
Смерть лишит тебя венца –
И Саулово все племя
Истребится до конца!»
 

ДАВИД ЩАДИТ САУЛА. ПЕРВАЯ КНИГА ЦАРСТВ, ГЛ. 24, СТ. 12. Отец мой! посмотри на край одежды твоей в руке моей; я отрезал край одежды твоей, а тебя не убил…

 

САУЛ У ВОЛШЕБНИЦЫ В АЭНДОРЕ. ПЕРВАЯ КНИГА ЦАРСТВ, ГЛ. 28, СТ. 14. …выходит из земли муж престарелый, одетый в длинную одежду. Тогда узнал Саул, что это Самуил…

Эндорская прорицательница
Л. Мей

 
Саул разгневан и суров:
Повсюду видит тайный ков;
Везде врагов подозревая,
Он, в лютой ярости, из края
Изгнал пророков и волхвов.
 
 
Ему висонная хламида
И золотой венец – обида
И бремя тяжкое с тех пор,
Как восхвалил евреев хор
Певца и пастыря Давида.
 
 
Меж тем напасть со всех сторон:
Народ взволнован и смятен;
Перед Сунемом, в крепком стане,
Опять стоят филистимляне:
Гроза собралась на Сион.
 
 
Душа Саула тьмой одета…
Нет Самуила – нет совета…
Склонив молитвенно главу,
Царь вопросил Иегову,
Но не дал Бог ему ответа.
 
 
Призвал вельмож: «Хочу сполна
Изведать – что сулит война?
Сыщите мне волхвов…» И вскоре
Ему приносят весть: «В Эндоре
Есть духовидица жена».
Пошел он к ней; в ночную пору,
Как тать, приблизился к Эндору
И двое слуг любимых с ним…
Старуха призраком седым
Предстала царственному взору.
 
 
«Я знаю, – царь промолвил ей, –
Тебе, на вызов твой, теней
Являет темная могила:
Внемли же мне и Самуила
Из гроба вызови скорей!»
 
 
Ему старуха: «Я не смею;
Могильной чарою владею,
Но гнева царского страшусь…»
И отвечал ей царь: «Клянусь
Душой и жизнию моею –
 
 
Саул простит тебя, жена!»
И – тайным ужасом полна
И прорицанья вещим жаром –
Старуха приступила к чарам…
Но вдруг замедлилась она,
 
 
Умолкла, вся затрепетала…
«Ты – сам Саул! – она сказала. –
Зачем меня ты обманул?»
И молвил ей в ответ Саул:
«Скажи, пророчица, сначала,
 
 
Что видишь?» – «Вижу я вдали
Богов, исшедших из земли». –
«Кого ты увидала прежде?» –
«Кого-то в шелковой одежде,
В покрове белом…» –
«Но внемли
 
 
И отвечай! – Саул ей снова: –
Лицо ты видишь сквозь покрова?»
Старуха: «Вижу: он седой,
В кидаре, с длинной бородой…»
И царь Саул не молвил слова
 
 
И в прах главу свою склонил…
Тогда Саулу Самуил
Вещал: «Зачем ты потревожил
Мой дух и дерзостно умножил
Грехи пред Господом всех сил?»
 
 
Саул: «Вот… ополчившись к бою,
Спросил я Господа с мольбою:
Предаст ли в руки мне врагов?
Но не ответил Саваоф…» –
«Зане прогневан Он тобою!
 
 
Зане на смерть обречены –
И ты, и все твои сыны! –
Пророк усопший возглашает. –
Тобой Израиль погибает
И ввержен в ужасы войны.
 
 
Не ты ль добра личиной лживой
Прикрыл свой дух властолюбивый
И угнетенья семена
В Израиль высеял сполна?
Любуйся ж, пахарь, спелой нивой
И жни на ней позор и страх…
То царство распадется в прах,
В пучине зол и бед потонет,
Где царь пророков вещих гонит
И тщится мысль сковать в цепях!»
 
 
И поднял он покров над ликом…
Саул восстал с безумным криком…
А утром бой был… А потом
Саул пронзил себя мечом –
В урок неистовым владыкам.
 

СМЕРТЬ САУЛА. ПЕРВАЯ КНИГА ЦАРСТВ, ГЛ. 31, СТ. 4. Тогда Саул взял меч свой и пал на него.

Поле мечей
К. Льдов

 
Взошла заря над Гаваоном…
Сиянью горнему чужда,
Под равнодушным небосклоном
Шумит бесплодная вражда.
 
 
Объята злобою слепою,
Взирает буйно рать на рать,
Спеша безумною толпою
И убивать, и умирать.
 
 
И вышли слуги Иоава
Решить мечом кровавый спор:
В единоборстве ждет их слава
Иль поражения позор?
 
 
Двенадцать воинов отборных
Иевосфей на них послал…
И вот раздался с высей горных
Братоубийственный сигнал…
 
 
Кто превозможет: сын Саула
Или помазанник – Давид?
Кого надежда обманула?
Кого она благословит?
 
 
Глядят Израиль и Иуда
На битву грозную с высот…
Сраженных тел немая груда
Зловещим призраком растет…
 
 
Борцы – под вражеской пятою,
С мечом в груди, с челом в пыли…
И вот двенадцатой четою
На ложе смерти полегли…
 
 
Бесплодной ненависти сила,
Где провозвестники твои?
Не ты ли их соединила
Для вечной жизни и любви?..
 

ПОЛЕ МЕЧЕЙ. ВТОРАЯ КНИГА ЦАРСТВ, ГЛ. 2, СТ. 16. Они схватили друг друга за голову, вонзили меч один другому в бок и пали вместе.

Избиение аммонитян
К. Льдов

 
Давид ликует: царь Аммона
Низвергнут с пурпурного трона,
Лежит во прахе и в слезах.
Охвачен трепетом Саввах;
Суровый враг в его стенах!
Суровый враг жесток и скрытен –
Что ждет заутра аммонитян?
Какую казнь изобретет
Врагу безжалостный народ?..
 
 
Заколебался сумрак ночи…
На крае неба голубом
Разверзлись царственные очи
В каком-то ужасе немом.
Сквозь их туманные ресницы
Играют жгучие зарницы
И, точно сказочные птицы,
Сверкают огненным крылом…
 
 
И вот могучее светило
Уступы стен позолотило,
И умерла ночная тень…
Помедли, день, прозрачный день!
Одежды хмурые надень,
Закройся тучей непроглядной!
Но он сияет, беспощадный,
Великолепием своим,
Как Божий гнев, неумолим…
 
 
И вот на поле лютой казни
Объятых холодом боязни,
Дрожащих пленников ведут.
Как пасть разверзшие могилы,
Их печи пламенные ждут,
Их ждут зазубренные пилы,
Секиры, копья и мечи…
На колесницах палачи
Несутся вскачь…
 
 
Уста немеют,
Слова бессильные не смеют
Безумства злобы передать…
Небес святая благодать!
Твоя ль таинственная сила
В душе поэта воскресила
Картину позабытых дней?
Не свой ли грех он видит в ней!
И, постигая заблужденье,
Клянет жестокое виденье
Мечты мучительной своей?..
 

ИЗБИЕНИЕ АММОНИТЯН. ВТОРАЯ КНИГА ЦАРСТВ, ГЛ. 12, СТ. 31. А народ, бывший в нем, он вывел и положил их под пилы, под железные молотилки, под железные топоры, и бросил их в обжигательные печи.

Авессалом
О. Чюмина

I.

 
Затихло все. Покров сребристой ночи
Одел собой заснувший Иордан,
И ярких звезд сияющие очи
Блеснули вдруг сквозь сумрак и туман.
Как спящего спокойное дыханье,
Вздымалися прозрачные струи,
В ветвях дерев затихло трепетанье,
И лилии, склонив цветы свои
К реке, лучом луны посеребренной,
Покоились под ропот монотонный
Волны… Кругом царила тишина…
О, если бы могла сойти она
В сердца людей, печалью удрученных!
 
 
Не спит лишь царь… С толпою приближенных
Покинул он родной Иерусалим
И отдыхал, усталостью томим,
Чтоб освежить пылающие вежды
Прохладою живительной утра,
С зарей Давид явился из шатра.
Он не снимал разодранной одежды,
И бледен был его суровый лик.
Народ, что чтить его всегда привык,
Собрался вкруг печального владыки;
Он слышал их приветственные клики
И утешенья робкие слова.
У ног его пестрела мурава,
А на небе, безоблачно-лазурном,
Светило дня в сиянии пурпурном
Являлося… И царь израильтян
Склонил с мольбой дрожащие колени…
Когда душа истерзана от ран,
Как сладко гнет печали и мучений,
Тоску души, измученной в борьбе,
Излить в слезах и искренней мольбе!
На свой народ небес благословенье
Он с верою глубокой призывал,
На близких всех (тут голос задрожал
Царя, и в нем послышалось волненье).
Когда ж он стал молиться за него,
Надменного любимца своего,
Красу семьи родной – Авессалома,
Бежавшего из отческого дома,
Восставшего преступно на отца, –
Безмерною печалию томимый,
Заплакал царь в тоске неудержимой.
Моля ему прощенье у Творца…
……………………………………………………
 

СМЕРТЬ АВЕССАЛОМА. ВТОРАЯ КНИГА ЦАРСТВ, ГЛ. 18, СТ. 9. …Авессалом запутался волосами своими в ветвях дуба и повис между небом и землею…

II.

 
Свершил свой суд великий Иегова…
Под складками могильного покрова
Лежал в шатре своем Авессалом;
Три воина дежурили при нем.
Бледней цветка прозрачного лилеи
Был цвет его прекрасного чела,
Где смерти тень, казалось, не легла;
 
 
И шелк волос, что дщери Иудеи
Ласкали часто нежною рукой,
Вился такой же мягкою волной.
У ног его, в пыли, лежало знамя
И рукоять любимого меча,
Где яхонты сияли, словно пламя,
Когда в бою рубился он сплеча…
 
 
В безмолвии, закованные в латы,
Стояли тут угрюмые солдаты
Вокруг его могильного одра,
Минуты шли… Но вот вблизи шатра
Раздался шум оружья заглушенный,
И царь взошел со свитою, согбенный
 
 
Под бременем позора и тоски.
Он выслал всех движением руки,
Потом, среди глубокого молчанья,
Он снял покров с холодного лица,
И тут из уст несчастного отца
Вдруг полились невольные рыданья:
 
 
«Увы, похищен смертью ты
Во цвете юной красоты!
Печать ее – в твоих чертах,
В твоих сомкнувшихся устах,
И ты заснул могильным сном,
Мой гордый сын, Авессалом!
 
 
Как бледен цвет твоих ланит!
Мне ужас сердце леденит…
Под гнетом крышки гробовой
Замолкнет чудный голос твой:
Не назовешь меня отцом,
Мой милый сын, Авессалом!
 
 
Смотри: ликует все вокруг…
Я слышу арфы нежный звук,
Я вижу юность и цветы…
Увы, с толпой не выйдешь ты
В наряде праздничном своем
Навстречу мне, Авессалом!
 
 
Прости, любимейший из всех!
Твою вину, твой черный грех,
Мой бедный сын, прощаю я,
И наш великий Судия
Пусть в милосердии своем
Тебя простит, Авессалом!»
 
 
Давид замолк, и, бросив взор прощальный,
Последний взор на помертвелый лик,
Он поднялся с усилием чрез миг
И, сам покров надвинув погребальный,
Оставил он шатер, где мертвым сном
Заснул навек его Авессалом!
 

СКОРБЬ ДАВИДА ПО АВЕССАЛОМЕ. ВТОРАЯ КНИГА ЦАРСТВ, ГЛ. 18, СТ. 33. И смутился царь, и пошел в горницу над воротами, и плакал…

 

Рицпа охраняет тела сыновей
О. Чюмина

 
Тишина… Объемлет землю призрачная мгла,
На крестах белеют странно мертвые тела.
 
 
Чу! Пронесся тихий ветер, словно чей-то стон…
О, не бойтесь! Ваш последний охраняя сон,
 
 
С вами я, сыны родные, – в этот страшный час
Я, как прежде в колыбели, охраняю вас.
 
 
Вот шакал подкрался тихо… Прочь отсюда, прочь!
День и ночь – всегда я с ними, с ними день и ночь…
 
 
Никому до них коснуться – ни лесным зверям,
Ни стервятникам, ни гадам, – никому не дам.
 
 
Пусть они, сыны Саула и мои сыны,
Искупившие безвинно гнет его вины,
 
 
Пали жертвой за Израиль, пусть они своей
Страшной смертию спасают тысячи людей, –
 
 
Сердцу матери ужасен, непонятен он –
Беспощадного возмездья роковой закон!..
 
 
Дождь и ветер… Все темнее призрачная мгла,
Все зловещее белеют на крестах тела, –
 
 
И одна здесь сторожу я, у подножья скал,
Чтобы их не тронул ворон и ночной шакал.
 
 
Вновь я слышу тот же голос, он зовет меня
И во тьме глубокой ночи, и в сиянье дня…
 
 
О, засните! Песнью тихой в этот страшный час
Убаюкаю я снова, укачаю вас.
 
 
И сыны под голос бури крепко могут спать,
Если бодрствует над ними любящая мать…
 

Авесса спасает Давида
А. Лавров

 
Был жаркий бой; мечи звенели,
Врубался в панцири топор;
Дружины царские успели
Врагу дать бешеный отпор.
 
 
Победы клич – не пораженья –
По полю ратному гремит,
Но утомлен в пылу сраженья.
Победоносный царь Давид.
 
 
Туманен взор, склонилась выя,
Тяжел блистающий шелом,
Но вдруг взвился меч Иесвия
Над псалмопевцем и царем.
 
 
Ужели быть царю попрану
Средь звона копий, свиста стрел?
Но шлет Господь ему охрану –
Авесса верный подоспел…
Врага вмиг с силою чудесной
С коня во прах повергнул он –
Так волей высшею небесной
Был псалмопевец-царь спасен!
 

РИЦПА ОХРАНЯЕТ ТЕЛА СЫНОВЕЙ. ВТОРАЯ КНИГА ЦАРСТВ, ГЛ. 21, СТ. 10. …пока не полились воды Божии с неба, и не допускала касаться их птицам небесным днем и зверям полевым ночью.

Больной Давид
И. Козлов

 
Давид лежал, дрожа от смертной муки
В кончины час;
Безжизненно его повисли руки,
И взор угас.
 
 
Дышала смертью бледность гробовая
Его чела.
Вдруг из Сунама дева молодая
К нему вошла.
 
 
Покровы сняв дрожащею рукою,
Она царя
Всего покрыла черною косою,
Огнем горя…
 
 
И, вся в жару, обвив его руками,
Нема, бледна,
В его уста горячими устами
Впилась она.
 
 
Воспрянул царь, воскресли жизни силы,
Зажглася кровь;
Он встал с одра: его от злой могилы
Спасла любовь!
 

АВЕССА СПАСАЕТ ДАВИДА. ВТОРАЯ КНИГА ЦАРСТВ, ГЛ. 21, СТ. 16–17. Тогда Иесвий… хотел поразить Давида. Но ему помог Авесса, сын Саруин, [и спас Давида Авесса] и поразил Филистимлянина, и умертвил его.

Чума в Израиле
Ю. Михайлов

 
Когда Давид ввел перепись в народе,
Велению Господню вопреки,
От Господа пророку было слово:
«Мой приговор Давиду изреки!
 
 
Три кары Мной ему за ослушанье
Назначено, пусть выберет одну:
Мучительный ли голод семилетний,
Терзающий окрестную страну?
 
 
Три месяца преследований вражьих,
Везде грозящих гибелью ему?
Иль, наконец, – ниспосланную Мною
Трехдневную жестокую чуму?»
 
 
И, услыхав Всевышнего решенье,
Сказал Давид: «Повинен я суду,
Так лучше же не в руки человеков,
Но в Божию десницу я впаду!..»
 
 
И мор настал, и нити многих жизней
Меч ангела-губителя пресек;
И было всех, тогда умерших, свыше
Семидесяти тысяч человек.
 
 
И стал Давид молиться со слезами:
«Я согрешил, во всем виновен я!
Помилуй же страдающих безвинно,
Меня рука да поразит Твоя!»
 
 
И в тот же день пророк пришел к Давиду.
Сказав ему: «У Орны на гумне
Ты жертвенник Всевышнему воздвигни,
И прекратится мор во всей стране».
 

ЧУМА В ИЗРАИЛЕ. ВТОРАЯ КНИГА ЦАРСТВ, ГЛ. 24, СТ. 15. И послал Господь язву на Израильтян от утра до назначенного времени.