Тем временем пехлеваны доволокли палицу Гора-пехлевана до середины площади и оставили ее там.
Вышел на площадь араб-пехлеван, прошелся по ней взад-вперед и взялся за рукоять палицы. В одну силу приналег, поднять не смог, в две силы приналег – поднять не смог, – в третий раз, встав на одно колено, издав боевой клич, поднял палицу на плечо. Отозвались барабаны, и на площадь вступил Гора-пехлеван. Видит Демирчи-оглы – это великан, обличье которого внушает ужас. Гора-пехлеван протянул сопернику руку. Потом они разошлись, и началась схватка. Гора-пехлеван был столько же силен, сколь хитер. Схватились они раз, другой, потом Гора-пехлеван ловко упал, перекинул араба через голову, ударил оземь и навалился ему на грудь.
Гул одобрения и крики радости прокатились по площади, достигнув неба. Джафар-паша поднялся на троне и провозгласил:
– Всякий, кто почитает меня, пусть одарит Гора-пехлевана.
Со всех сторон на Гора-пехлевана посыпались подарки. Араб-пехлеван, пройдя у него под рукой, стал его рабом.
В это мгновение Демирчи-оглы ожег коня нагайкой и направил его на середину площади. На скаку подхватил он палицу Гора-пехлевана, покружил ее над головой и с такой силой швырнул наземь, что палица по рукоять зарылась в земле.
Площадь ахнула от удивления и восторга. Демирчи-оглы осадил коня прямо перед Джафар-пашой. Спешившись, он привязал коня к столбу неподалеку и запел:
Когда я клич издам и выйду на борьбу,
Найдется ль пехлеван, чтоб встретиться со мной?
За пояс ухватив, решу его судьбу,
Противника к земле вмиг приложу спиной.
По кругу, словно лев, хожу я взад-вперед,
О печени своей, противник, не забудь!
И если сокол ты, в последний свой полет
Пустившись, пехлеван, меня не обессудь.
Кидаясь в схватку, я завою, точно волк,
Мой враг до боя – враг, а после он – мертвец.
В искусстве боевом давно мне ведом толк,
И вражьей кровью рад омыться удалец.
Разгневанный Гора-пехлеван не заставил себя ждать и вышел на середину площади. Грохнули барабаны. Бой начался. Словно взъяренные самцы-верблюды, кинулись друг на друга соперники. Мигом сообразил Гора-пехлеван: противник – крепок, силой его не возьмешь, и решил Гора-пехлеван пуститься на хитрость. Встал на одно колено, чтобы перекинуть Демирчи-оглы через голову, но не удался ему излюбленный прием на сей раз. Казалось, обратился Демирчи-оглы в столетний дуб, который глубокими корнями ушел в землю. С места не сдвинешь. Гора-пехлевану еле удалось вырваться из цепких рук Демирчи-оглы.
Рассмеялся Демирчи-оглы и запел:
Я слышал, что печально то ристалище,
Где трусость двух – нашла себе пристанище.
Я слышал, то ристалище запомнится,
Где объявилась храбрость, как паломница.
Я слышал, воробей орлом прикинулся,
Но в боевую схватку он не кинулся,
Вдали от боя, говорят, с умелостью
Трус на задворках похвалялся смелостью.
Я слышал, хвасталась лиса мечтательно:
«Льва прогоню из леса обязательно!»
Козел, от волка убежав стремительно,
В родном хлеву рога вздымал решительно.
Схватка возобновилась. На этот раз Демирчи-оглы, не дав противнику опомниться, схватил его за пояс. Опершись коленом о землю, он издал такой громогласный боевой клич, что заглушил грохот барабанов. Подняв над собой Гора-пехлевана, он со всей силой швырнул его наземь. Ликующие возгласы грянули со всех сторон. Джафар-паша подозвал Демирчи-оглы и спросил его грозно:
– Кто ты, пехлеван? Чей будешь? Откуда и зачем сюда пожаловал?
Демирчи-оглы окинул взглядом площадь, посмотрел в сторону Телли-ханум и ответствовал песенным словом:
Я оставил Ченлибель в тумане,
В смертной прискакал сюда рубахе,
Кто пошлет мне вызов на майдане,
Будет предо мной лежать во прахе.
– Да ты ко всему и ашуг… – сказал Джафар-паша.
Демирчи-оглы, пропустив слова паши мимо ушей, глянул в сторону Телли-ханум и продолжал:
Жил я там до той поры, покуда
О тебе молва не долетела.
Знай, Телли-ханум, что, как на чудо,
На тебя взглянуть спешил я смело.
Поняла Телли-ханум, что приезжий из Ченлибеля. Но кто он: сам ли Кёр-оглы или один из его отважных джигитов. Вмиг Демирчи-оглы запел снова:
Демирчи-оглы я, и, как скверной,
Ложью речь моя не осквернится.
Прискакал, порукой меч мой верный,
Увезти тебя, краса-девица.
Поняла Телли-ханум, что это не Кёр-оглы, а один из его оттаянных игидов. «Кто бы он ни был, – подумала Телли-ханум, – а хорош собою и сердцем отважен».
– Ничего я не понял из твоих слов! – проворчал Джафар-паша. – Отвечай честь по чести, чей ты пехлеван? Может, ты согласен стать моим пехлеваном?
– Джафар-паша, дозволь мне сесть в седло, а потом ответить тебе.
Соколом взлетев на спину Арабата, Демирчи-оглы сказал:
– Джафар-паша, да ведомо будет тебе, что я один из удальцов Кёр-оглы, а зовут меня Демирчи-оглы. Прискакал я в Эрзерум для того, чтобы увезти с собой Телли-ханум.
С этими словами приблизился он к трону Телли-ханум, протянул ей руку, ловко усадил сестру Джафар-паши рядом с собой на седло и плетью разгорячил Арабата. Площадь замерла. Опрометью миновав ее, Демирчи-оглы стал удаляться в сторону Чейлибеля. Придя в себя, Джафар-паша поднял тревогу. Воины его прыгнули в седла, и началась погоня. Миновав городскую черту, оглянулся Демирчи-оглы и видит: преследователи тучей летят вслед. Телли-ханум, увидев погоню, сказала:
Османов стая, словно волчья стая,
Эджема сын, поторопи коня.
Главу спасти задача не простая,
Эджема сын, поторопи коня.
Демирчи-оглы ответил ей:
Пускай османы вслед летят, как волки,
Эджема сын от страха не сбежит.
Смерть краше, чем насмешливые толки,
Мне верен меч и не изменит щит!
Телли-ханум стала умолять его:
Эджема сын, ты благороден родом,
Но пленника ждет грозный приговор:
Ты абиссинцам в рабство будешь продан,
Эджема сын, скачи во весь опор!
Но Демирчи-оглы был неумолим:
Османам не впервые так беситься,
Я знаю, чести преданный слуга,
Что лучше быть рабом у абиссинца
Иль умереть, чем бегать от врага.
Но Телли-ханум заклинала его:
Рожден честолюбивым ты и смелым,
Но верь Телли-ханум, что ты один
Бой принимать не должен с войском целым,
Пришпорь коня, спеши, Эджема сын.
Но Демирчи-оглы стоял на своем:
Тебя во имя жертвую собою,
И ста лисицам с львом не совладать.
Враги все ближе, но готов я к бою,
Эджема сын не обратится вспять.
Видит Телли-ханум, не уговорит она Демирчи-оглы: не таков он, чтобы спасаться бегством, а погоня все ближе. И сказала тогда она:
– Раз так, то бой мы примем вдвоем.
Огляделся окрест Демирчи-оглы и заметил поблизости пещеру. Передал он Телли-ханум свой меч и свой щит.
– Хорошо, вот тебе мое оружье. Ступай в пещеру и готовься к бою.
Телли-ханум приняла оружие, соскочила с коня и скрылась в пещере. Демирчи-оглы только этого и ждал. Рядом с пещерой лежал огромный валун, этим камнем Демирчи-оглы закрыл вход в пещеру и сказал:
– Прости, Телли-ханум, но Кёр-оглы строго-настрого наказал мне найти тебя на земле или на небе и привезти в Ченлибель живой и невредимой. И Нигяр-ханум ждет тебя. Не могу я тебя взять на поле боя, – случись что с тобой, как я покажусь им на глаза. К тому же, если ты будешь сражаться со мной бок о бок, то удальцы скажут, что Демирчи-оглы не смог обойтись без помощи женщины. Подожди в пещере немного, я расправлюсь с неприятелем, а потом мы продолжим наш путь.
И Демирчи-оглы снова сел на коня.
Подскакали нукеры Джафар-паши. Демирчи-оглы перекинул с плеча на руку лук и стал сражать врагов стрелами. Дрогнул неприятель. Глядит Джафар-паша, никто из его ратников не хочет подставлять грудь под меткую стрелу Демирчи-оглы, никто и шагу не делает вперед.
– Чего стоите, трусы! – крикнул Джафар-паша своим воинам. – Неужели один человек так напугал вас, что вы словно приросли к земле?! А ну хватайте его и вяжите ему руки!
Демирчи-оглы ответил на этот приказ песней:
Не мели ты вздор, Джафар-паша,
Удалец я, Демирчи-оглы.
Будет в пятках у тебя душа,
Молодец я, Демирчи-оглы.
Помни: руки крепки у меня,
Каждая из них – мечу родня
Станет день тебе темнее мглы,
Пред тобою Демирчи-оглы.
Уши навостривший, как тростник,
Конь мой – ветра дикого двойник,
Прыгать через бездны он привык,
Конь – отрада Демирчи-оглы.
Я твои разрушу города,
В пепел превращу их навсегда.
Кровь твоя польется, как вода,
В том клянусь я – Демирчи-оглы!
Страх перехватил твою гортань,
Выходи, паша, со мной на брань.
Золотом ты мне заплатишь дань.
В том клянусь я – Демирчи-оглы.
Рука Демирчи-оглы снова потянулась к колчану, но колчан был пуст: из сорока стрел не осталось ни одной. Поняли это и всадники паши. Стали они надвигаться на ченлибельского удальца. Тогда Демирчи-оглы снял опоясывавшую его цепь. Гарцуя на Арабате, он запел:
Джафар-паша, сраженья грянул час.
Что за калек в бой поднял твой приказ?
Голов им не сносить на этот раз.
Я – доблестный месопотамский тигр!
В два ока превратился каждый глаз,
Чтоб в схватке видеть каждого из вас.
Огонь по городам рванется в пляс.
Я – чудище морское: берегись!
Я словно океан, издавший рык,
Своих врагов считать я не привык,
Клянусь, что не покину поле боя
И мой в бою не побледнеет лик.
И снова вояки Джафар-паши ничего не смогли сделать с отважным Демирчи-оглы. Каждым взмахом цепи он разом отправлял в преисподнюю по полдюжине осаждающих его врагов.
Наконец Джафар-паша кликнул самых матерых хитрецов из своего войска и сказал им:
– Этот нечестивец, сын нечестивца, перебьет все мое войско. Придумайте что-нибудь, да поскорей!
Стали тогда враги, по совету хитрецов, рассыпать по ветру, который дул в сторону Демирчи-оглы, зелье снотворное. Тучей рассыпали они порошок этот, и вскоре Демирчи-оглы, как в беспамятстве, рухнул наземь. Возликовавшие воины паши окружили его. Хотели схватить они уснувшего противника, но не так-то просто это было сделать. Подняв хвост, испуская громкое ржанье, Арабат носился вокруг своего хозяина. Всякого, кто к нему приближался, он рвал зубами или увечил тяжелыми ударами копыт. Уложил он многих. Три дня и три ночи не поднимался Демирчи-оглы, и все это время Арабат не подпускал к нему никого. Едва богатырь начинал просыпаться, как недруг вновь одурманивал его черным зельем, летучим, как пыль. На четвертый день хитрецы пригнали табун. Арабат, покинув своего хозяина, присоединился к табуну и стал с ним пастись. Ликующие враги схватили спящего Демирчи-оглы и увезли в город. А Телли-ханум, как ни искали, найти не смогли.