– Не пытайся притворной лаской обмануть меня, искуситель! Разве могу я забыть пролитую тобой кровь моих соотечественников, опустошение моей родины посланными тобой разбойничьими войсками?! Вижу, что допустил я ошибку, дал себя обмануть лживыми посулами мира. Но ведь так жаждет мира мой измученный, трудолюбивый народ!
Нахмурился Шапух и, напомнив, что вечером ждет гостя на торжественный пир в его честь, отпустил Аршака.
По утвердившемуся исстари ритуалу, за торжественной трапезой царю армянскому всегда отводилось почетное место рядом с царем персидским. Но когда вечером Аршак вошел в трапезную, распорядитель церемоний отвел его в дальний угол (куда уже высыпали куль армянской земли и обрызгали ее армянской же водой) и предложил ему сесть прямо на неприкрытый пол.
Возмутился Аршак, обернулся к Шапуху и гневно воскликнул:
– Что это, забыл ты, что я приглашенный тобой гость и что мое место рядом с троном, на котором восседаешь ты?! Не думай, что я забуду это унижение, что минует тебя моя месть, о, сын похитителя престола царей у законного наследника!
За живое задело Шапуха упоминание о том. что прадед его, Арташир, незаконно завладел персидским престолом, убив законного царя.
– Знай, дерзновенный, что не видать тебе страны своей, что сгинешь ты в заточении и горько раскаешься в своем неповиновении! – крикнул он и повелел начальнику дворцовой стражи:
– Закуйте его в цепи и заточите в «Анхуш берд»!
– Зазвав меня сюда обманом и предательством, ты можешь заковать в цепи и руки, и ноги мне, но не дано тебе заковать в цепи дух мой, о коварный повелитель арийцев! – пренебрежительно бросил Аршак, когда стража кинулась к нему.
Вскочил с места возмущенный спарапет армян Васак Мамиконян, и на весь зал загремел его голос:
– Повелитель арийцев, веди себя как подобает царю, а не как обманщик царей! Жаль, что зазван я во дворец этот, как гость твой, и нет со мной моего меча. Но не всегда буду я безоружен, и не избежать тебе мести за предательство твое!
– Эй, лиса, ты думаешь забыл я, что ты столько лет истреблял отборнейшие отряды моих воинов?! Но вот наконец-то попал ты мне в руки, чтоб умереть смертью затравленной лисы! – злорадно рассмеялся Шапух.
И спокойно прозвучал в ответ голос Васака:
– Это меня ты называешь теперь лисой? Но, помнится мне, что не так давно стоял я, опираясь одной ногой на гору одну, и другой ногой опираясь на гору другую. И когда переносил я всю тяжесть на правую ногу, – поддавалась под пятой у меня та гора, а когда переносил всю тяжесть на левую ногу, – поддавалась под нею другая гора…
– Поведай же мне, – какие это горы попирал ты своей пятой? – усмехнулся Шапух.
– Так, значит, не знаешь ты, что одной из этих гор был ты, а другой – кесарь византийский?! – насмешливо спросил Васак.
Кровавая пена выступила на губах у Шапуха, глаза его словно хотели выскочить из орбит.
– Смертью пойманной лисы умрешь ты у меня! – второй раз повторил он свою угрозу.
Невысок ростом был Васак Мамиконян, но когда выпрямился он и откинул голову, исполином показался он всем сидевшим за пиршественным столом. Не дрогнув, выслушал он страшную угрозу Шапуха и спокойно ответил :
– Ну что ж, доводи свое предательство до конца, державная лиса! Но помни – ты можешь убить и меня, и моего царя, но поставить на колени народ армянский ты не в силах!
– Содрать с него кожу, набить соломой и послать в «Анхуш берд» в подарок его царю! – завопил обезумевший от ярости Шапух.
И, оглядев присутствующих, он с усмешкой пояснил:
– Ведь спарапет армян предан царю своему и был неразлучен с ним. Поэтому не хочу я разлучать их – пусть вечно стоит он перед глазами царя своего!
И днем, ни ночью не знала покоя жена плененного царя – прекрасная Парандзем, оплакивая участь мужа, выискивая способ переслать ему весть, найти возможность освободить его.
И привиделся как-то измученной тяжелыми думами царице сон, будто из окна «Анхуш берда» высунул закованные руки царь Аршак, прильнул к решетке лицом и смотрит в сторону Армении, словно хочет о чем-то поведать своим.
Едва дождалась утра Парандзем, велела послать за слывшим провидцем князем Драстаматом Камсараканом и рассказала ему свой сон.
Поник головой мудрый старец, сказал с горестью:
– Страдает наш царь от разлуки с родной страной… О том и поведал он тебе в вещем сне! Возьми щепотку земли с могил его предков и отошли ему, чтоб придала она сил нашему царю выдержать муки и не поддаться тоске по отчизне!
– Но кто решится доставить эту землю царю по далекую и чужую страну врагов?! – горестно покачала головой Парандзем.
Глазам своим не поверил Аршак, когда на плечо ему вдруг уселся проскользнувший между прутьями решетки сокол. Заметил он и мешочек на шее у сокола, развязал шнурок – и понял, что находится в нем.
С благоговением поцеловал узник ладанку с землей родины, спрятал ее на груди. И почудилось ему. что затянулись кровоточащие раны, что спали с рук и ног тяжелые кандалы и расковался тесный железный воротник с шипами, который до него носил в темнице обманом захваченный персами в плен византийский кесарь Валериан…
А сокол вспорхнул и опустился на плечо набитого соломой чучела, подвешенного на цепях в углу темницы. Шапух привел в исполнение свою угрозу: по его велению с Васака Мамиконяна содрали кожу и, набив ее соломой, повесили перед Аршаком, чтобы вечно мучился царь армян, сознавая свое бессилие отомстить деспоту-зверю за своего спарапета.
Опустив руки, Аршак смотрел на сокола, который перелетел с одного плеча на мученного спарапета на другое, словно удивляясь тому, что хозяин не говорит с ним, не ласкает его.
В боях со вторгшимися в пределы Персии воинственными кочевниками-кушанами удача изменила Шапуху: войско его было разбито, а сам он с немногочисленными своими телохранителями попал в засаду. Гибель казалась неизбежной. Но в это время вдали показался мчавшийся наметом конный отряд. Кушаны не приняли боя и рассеялись. Шапух был спасен от плена и смерти – ведь кушаны не пощадили бы ненавистного царя персов.
Спасителем царя персов оказался владетельный армянский князь Драстамат Камсаракан, командовавший прославленной Армянской конницей: после пленения Аршака персы вынудили армянских князей послать полк Армянской конницы в Персию для воинской службы в составе персидской армии.
Вернувшись в Тизбон Шапух в присутствии знатнейших своих сановников поведал о подвиге князя Драстамата и, обращаясь к нему, сказал:
– Ты спас жизнь и честь царя арийцев. Проси любой милости, и ты не получишь отказа!
Склонился перед ним Драстамат и ответил:
– Повелитель, прикажи, допустить меня к царю моему, чтоб мог я хотя бы на один день снять с него оковы и почтить его подобающими царю почестями!