Когда Америки не было

Упавшая звезда

Год 1566 не был отмечен значительными событиями в британском королевстве. Взаимоотношения между Елизаветой I и английским парламентом оказались весьма напряженными из-за настойчивых предложений парламентариев найти королеве супруга. Елизавета неоднократно отвергала ухаживания многих европейских принцев крови. В том же году «королева-девственница» отклонила брачное предложение русского царя Ивана Грозного. Отказ безмерно разобидел московского государя, который в ответном письме назвал Елизавету «пошлой девицей».

В этот год была открыта новая страница ранней американской истории. Все завязалось вокруг деревушки Скруби. Небольшое селение в северном английском графстве Ноттингемшир, на полпути между Лондоном и шотландской границей, во все времена казалось богом забытым местом. Число жителей в Скруби в самые лучшие годы не превышало двухсот, а единственным примечательным строением была обветшавшая усадьба, некогда служившая одной из резиденций архиепископу Йоркскому. В XVI столетии в усадьбе располагался постоялый двор, где могли передохнуть и сменить лошадей курьеры королевской почтовой службы. В этом доме в семье почтмейстера в 1566 году появился на свет Уильям Брюстер (Brewster), первый из американских «отцов-пилигримов».

Патриархальная тишина Скруби была обманчивой. Старый почтовый тракт между двумя столицами – Лондоном и Эдинбургом – оказался одним из важных нервов большой политики. Двор почтмейстера в Скруби посещали в то время разные люди. Здесь бывали дипломаты, перевозившие официальную корреспонденцию и личную переписку двух королев – английской Елизаветы I и шотландской Марии Стюарт. Здесь же появлялись шпионы и тайные агенты с секретными донесениями. Весь мир знал, что две венценосные кузины сошлись в длительной и жестокой схватке за английскую корону.

Юный Брюстер не мог и помыслить, что борьба самых известных в британской истории женщин окажет непосредственное влияние на его судьбу. Сыну почтмейстера, казалось, была уготована карьера священнослужителя. В 1580 году четырнадцатилетний Уильям начал свое обучение в старинном Кембридже. Через этот университет прошли многие из будущих лидеров эмиграции в Америку.

Брожение умов в старой Англии затронуло и церковные кафедры, и университетские классы, и крестьянские подворья. Со времен Генриха VIII, отца Елизаветы, порвавшего с Римом, английские протестанты и католики непримиримо и фанатично преследовали и уничтожали друг друга. Кембридж был одним из очагов этого конфликта. В отличие от Оксфорда, он стал колыбелью молодых, свободно мыслящих ученых, более приверженных духу Реформации. Кембридж воспитал немало радикалов, доставивших изрядные неприятности королевской власти и церковным иерархам. Вместе с Брюстером здесь постигал искусство богословских споров Джон Пенри, в будущем автор блестящих памфлетов, направленных против официальной церкви. За едкую критику англиканских епископов Пенри был отправлен на виселицу, а тело его уже после казни четвертовали.

Способный студент, Уильям Брюстер вскоре обратил на себя внимание сэра Дэвисона, статс-секретаря королевы Елизаветы. Уильям Дэвисон был видным дипломатом своего времени, умевшим плести сложные межгосударственные интриги. Осталось тайной, при каких обстоятельствах произошло знакомство придворного вельможи и юного студента Брюстера. Достоверно известно, что Дэвисон в 1583 году останавливался в Скруби на пути в Эдинбург и даже имел в сельской таверне беседу с французским посланником Фенелоном. Эдинбургская миссия Дэвисона заключалась в том, чтобы не допустить военный союз Шотландии с Францией.

В 1585 году, уже в качестве секретаря Дэвисона, Уильям Брюстер отправился в «Нижние земли», как называли тогда Бельгию и Голландию. Молодой англичанин оказался в самом центре европейского политического водоворота. Симпатии королевы Елизаветы были на стороне протестантских Нидерландов, которые вели ожесточенную борьбу против католической Испании. Святая инквизиция предала огню и мечу восставшие земли Фландрии и Голландии. Многие из городов пришли в запустение, другие оказывали испанцам отчаянное сопротивление. Наибольшую известность получила оборона Лейдена, жители которого открыли плотины и затопили свой город, вынудив врага бежать. В судьбе Брюстера и американских «отцов-пилигримов» Лейден сыграл впоследствии немаловажную роль.

Сэр Дэвисон осуществлял политическую и финансовую поддержку Нидерландов в борьбе с испанской короной. История не сохранила подробностей посольской деятельности самого Брюстера. Известно лишь, что голландцы в знак признания дипломатических заслуг молодого англичанина поднесли ему массивную золотую цепь.

Перед Уильямом Брюстером открывались блестящие возможности дипломатической и придворной карьеры. Но история распорядилась иначе. В век прославленных трагедий и фарсов разыгралась одна из знаменитых драм, достойных пера Шекспира.

В последнюю ночь января 1587 года небо над большей частью Англии осветилось сполохами падающей кометы. Создававший в то время своего «Юлия Цезаря», Уильям Шекспир писал:

 
В день смерти нищих не горят кометы.
Лишь смерть царей огнем вещает небо…
 

На следующий день королева Елизавета послала за Дэвисоном. Статс-секретарь принес ей на подпись государственные бумаги. В числе других подпись королевы была поставлена и под смертным приговором Марии Стюарт. Елизавета дала понять, что ее имя не должно фигурировать в этом деле. Верный слуга не посмел ослушаться и взял на себя всю ответственность за судьбу плененной шотландской королевы.

Мария Стюарт ожидала своей участи в отдаленном замке Фотерингей. Выполнив все необходимые формальности в Тайном совете и скрепив приговор Большой государственной печатью, сэр Дэвисон отправил в Фотерингей своего гонца.

8 февраля 1587 года хмуро и торжественно зазвонили колокола в церкви замка. На эшафоте, установленном посреди парадного зала, отложив окровавленный топор, палач высоко поднял за волосы отрубленную голову Марии Стюарт и провозгласил: «Боже, храни королеву!»

Получив долгожданную весть о казни, Елизавета разыграла вторую часть задуманного ею спектакля. Монархи Европы должны были убедиться в том, что на руках Елизаветы нет крови шотландской соперницы. Статс-секретарь Дэвисон, «самовольно» утвердивший смертный приговор Марии Стюарт, был арестован и заточен в королевскую тюрьму Тауэр. В письме к Иакову (Якову), сыну Марии, королева Елизавета возложила всю ответственность за смерть шотландской королевы на своих придворных. Поверить в правдивость этой версии Иакову Стюарту помогли гарантии наследования английского престола после бездетной Елизаветы.

Столь удачно начавшаяся карьера двадцатилетнего Уильяма Брюстера была стремительно разрушена. Бывшему личному секретарю сэра Дэвисона, ставшего опальным, пришлось навсегда покинуть лицемерный и коварный Лондон. Брюстер возвратился в Скруби, чтобы заменить уже серьезно болевшего отца на должности местного почтмейстера.

Сепаратисты

В 1603 году по старой дороге из Эдинбурга в Лондон проехал торжественный кортеж. На английском престоле произошла смена династии: королей дома Тюдоров после смерти Елизаветы сменил шотландский король Иаков I Стюарт. Англия и Шотландия отныне управлялись одним монархом.

Проезжая Скруби, новый король отметил царившее здесь «запустение». В толпе местных жителей стояли почтмейстер Брюстер с женой Мэри и четырнадцатилетний Уильям Бредфорд, их приемный сын. Стражники усердно раздвигали возбужденную толпу (в народе жило поверие, что прикосновение монарха исцеляет от золотухи). Ни Брюстер, ни Бредфорд еще не ведали, что вскоре им предстоит стать «врагами королевства» и пересечь океан, чтобы основать самую известную американскую колонию.

В доме почтмейстера в Скруби в те годы тайно собиралась небольшая группа религиозных единомышленников. Историки назвали их «сектой сепаратистов». Даже в то смутное время они казались радикалами. Их не устраивала официальная англиканская церковь, с ее иерархией и обилием католических пережитков. Они не признавали мессу и вредную церковную «рухлядь» – иконы, распятия, кадильницы, пышные ризы; не преклоняли колена во время службы и считали, что церковь должна быть похожа на первоначальную апостольскую.

Вечерами по одному, по двое, чтобы не вызвать подозрений, жители окрестных селений приходили в дом Брюстера. У дверей выставляли дежурного. Садились за стол, освещаемый тусклыми плошками с маслом, читали и обсуждали религиозные книги, тайно перевозимые из Женевы, где проповедовал великий реформатор Жан Кальвин. Затем расходились – также поодиночке, стараясь тихо выскользнуть из дверей дома, не привлекая внимания. Впрочем, в маленьком Скруби ничто не могло укрыться от глаз соседей.

«Сепаратисты» объявляли основой религии личную веру каждого. Во главе церковной общины, считали они, должен стоять не назначаемый королем епископ, а избранный мирянами старейшина – «элдер». Выступая против власти прелатов, против церковных судов и за отделение церкви от государства, они преступили черту дозволенного и превратились в опасных для власти смутьянов. Ибо равенство «сынов Божьих» означало и политическое, правовое равенство. Спустя сорок лет этот идеологический постулат привел к Английской революции и свержению монархии. Иаков I отчетливо видел угрозу трону, заявив вскоре после восшествия на престол: «Нет епископа – нет и короля».

В сентябре 1607 года Уильям Брюстер был лишен должности почтмейстера и предстал перед судом Высокой комиссии. Его обвинили в содержании тайной сектантской молельни и оштрафовали на большую сумму. Относительно мягкое по тем временам наказание объяснялось тем, что провинциальная секта была слишком малочисленной, чтобы реально угрожать властям. Однако Брюстер и его единомышленники отныне превратились в изгоев.

«Сепаратисты», распродав свой скарб, поодиночке перебирались в портовый Бостон, в шестидесяти милях от Скруби, откуда они рассчитывали бежать в Голландию, известную своей веротерпимостью. Предприятие было опасным, так как закон запрещал покидать Англию без разрешения короля. Очевидец тех событий, будущий летописец Плимутской колонии Уильям Бредфорд, писал о неудавшемся замысле: «Большая часть их готовилась переправиться из Бостона в Линкольншире и наняла для этого целый корабль, договорившись с капитаном насчет дня и места, где будут его ждать. Прождав его долго и много потратившись, ибо в назначенный день он не прибыл, они все же, наконец, увидели его и ночью погрузились на корабль. А когда они со всем имуществом были уже на борту, капитан их выдал, сговорившись прежде с приставами; а те схватили их, посадили в лодки, в поисках денег раздели до рубашек даже женщин, не пощадив их стыдливости; а затем отвезли обратно в Бостон, где выставили на потеху толпе, отовсюду стекавшейся на них поглядеть. Обобрав их, отняв деньги, книги и другое имущество, судебные приставы отвели их к городским властям, а те заточили их в тюрьму».

Брюстер провел в бостонской тюрьме несколько месяцев, предстал перед королевским судом и вновь был приговорен к разорительному штрафу. Вполне вероятно, что более сурового наказания он сумел избежать благодаря заступничеству сэра Эдвина Сэндиса, сына архиепископа Йоркского. Отец Брюстера когда-то состоял на службе у архиепископа. Власти дали смутьяну понять, что в следующий раз кара будет гораздо более суровой. И все же семья Брюстера рискнула бежать на голландском корабле весной следующего года.

Новым местом жительства они выбрали Лейден, второй по величине город страны. Здесь было спокойнее, чем в столичном Амстердаме, и рыскало меньше агентов английского короля. Лейден был городом особенным. Правитель Голландии Вильгельм Оранский в знак признательности за мужество лейденцев в войне с испанцами в 1575 году предложил им на выбор освобождение от налогов или строительство университета. Горожане выбрали университет, который вскоре стал одним из лучших в Европе.

Уильям Брюстер работал печатником в университетской типографии, а также давал уроки английского языка студентам. Уильям Бредфорд нанялся красильщиком на текстильную мануфактуру. Старший сын Брюстера, шестнадцатилетний Джонатан, трудился в мастерской по изготовлению лент для женского платья. Брюстеры ютились в доме, находившемся на узкой и грязной улочке, которая на старинных лейденских картах именовалась Штинкстеег («Вонючий переулок»). Будущие пилигримы добывали хлеб насущный самым тяжелым и низкооплачиваемым физическим трудом, ибо они не допускались ни в одну из ремесленных гильдий. О тяжести труда на текстильных мануфактурах Лейдена говорит тот факт, что лишь в 1646 году рабочий день для детей был официально ограничен 14 часами. «Голландец выполняет за день работы больше, чем француз за неделю», – писал Кольбер, министр финансов Людовика XIV.

Если когда-то главной угрозой для английского престола были католики-паписты, то теперь в немилости оказались протестанты кальвинистского толка. Их презрительно именовали пуританами (от латинского purus – «чистый»), так как они выступали за «очищение» английской церкви и ее реформацию. Это название, как часто бывает в таких случаях, было принято с гордостью теми, для кого оно предназначалось как оскорбление.

Все царствование Иакова I прошло в борьбе со своими подданными и чаще всего с английским парламентом, отстаивавшим свои исконные права. Дважды король распускал неугодный парламент, а наиболее активных противников абсолютизма отправил в Тауэр. Иаков не скрывал своих намерений в отношении пуритан. Плеть, колодки, тюрьма или виселица были уготованы за чтение запретных (кальвинистских) книг и непосещение приходской церкви, недоброжелательный отзыв о епископе и намек на расточительство королевских фаворитов. Вся Европа говорила о подозрительных пристрастиях Иакова к хорошеньким мальчикам. Сначала это был женоподобный красавчик Роберт Kapp, который прежде служил конюхом. В короткое время Kapp достиг высших должностей в государстве, получил графский титул и сделался канцлером. Его сменил Джордж Вильерс, не менее хорошо сложенный юноша. За несколько лет Иаков сделал Вильерса виконтом, графом, маркизом и герцогом Бэкингемом, кавалером ордена Подвязки, королевским шталмейстером, главным клерком Королевского суда, стюардом Вестминстера, констеблем Виндзорского замка и лордом-адмиралом Англии. Всемогущий Бэкингем не гнушался получать мзду со всех английских торговых и колонизационных компаний, а целая толпа его бедных родственников добилась при дворе власти и богатства.

В 1618 году тяжелая длань английского монарха обрушилась на маленькую эмигрантскую общину в Лейдене. Иаков I пришел в бешенство, прочитав анонимный религиозный памфлет, направленный против «священных прерогатив» короля. Памфлеты тайно переправлялись из Голландии в винных бочках с двойным дном. Английский посол в Нидерландах, сэр Дадли Карлтон, получил приказ разыскать их автора и доставить его в Лондон. Карлтон нанял нескольких агентов, которые через голландских печатников смогли установить тип используемого шрифта. След вел в известный лейденский переулок.

В Европе к тому времени разразилась Тридцатилетняя война, и правительству Голландии невыгодно было портить отношения с возможным союзником в борьбе с испанцами. С позволения местных властей английские агенты «навестили» дом Брюстера, где обнаружили на чердаке небольшой типографский станок, шрифт и образцы печатной продукции. Сам Уильям Брюстер сумел накануне бежать. С этого времени и до отплытия в Америку ему пришлось скрываться в подполье.

Не удовлетворившись расплывчатыми объяснениями голландцев, Лондон стал настаивать на выдаче помощника Брюстера, английского печатника-пуританина Томаса Брюэра, учившегося в Лейденском университете. Согласно старинной традиции, студент мог быть арестован лишь с согласия университетских властей. Лейденцы имели все основания опасаться за судьбу Брюэра. Еще свежи были воспоминания о судьбе нонконформистского проповедника Бартоломью Лигейта, обвиненного Иаковом в ереси и отправленного на костер весной 1612 года (Лигейт стал последним из сожженных в Лондоне «еретиков»).

Британское посольство оказало сильный дипломатический нажим на правительство Нидерландов. Английский подданный Брюэр в конце концов был отправлен в Лондон для допроса под обещание отпустить его обратно не позднее чем через три месяца. Король сдержал свое обещание, но не простил печатника. Спустя несколько лет Томас Брюэр все-таки оказался в лондонской тюрьме, где, спасая свою жизнь, отрекся от пуританских убеждений. Он провел в застенках четырнадцать лет и скончался через месяц после освобождения.

Руководители лейденских «сепаратистов» уже не первый год обдумывали мысль о переселении за океан в поисках «земли обетованной». Идея притягивала – и в то же время пугала. Цена обретения религиозной и гражданской свободы могла оказаться слишком высокой. Из книг Джона Смита будущие пилигримы знали о лишениях и трагедиях, разыгрывавшихся по ту сторону Атлантики. Колония пребывала в плачевном состоянии. В голодные зимы поселенцы в Джеймстауне доходили до каннибализма. Снаряженная в 1609 году Вирджинской компанией новая экспедиция в Америку попала в ураган, флагманский корабль потерпел крушение у Бермудских островов (трагедия, послужившая Шекспиру основой для его последней пьесы «Буря»).

«Сепаратисты» направили в Лондон дьякона общины Джона Карвера для ведения переговоров с правлением Вирджинской компании. Он вез с собой для передачи правительству документ, составленный предположительно Уильямом Брюстером. Члены лейденской общины выражали желание переселиться в Новый Свет, для чего им пришлось письменно признать государственную английскую церковь, епископат и супрематию короля. Заботясь о судьбе общины, Брюстер повел себя как настоящий дипломат. В тексте говорилось о подчинении королю, «если его повеления не противоречат слову Божьему». То же подразумевалось и по отношению к епископам. Брюстер хорошо понимал, что Лондону будет трудно контролировать духовную жизнь общины по ту сторону океана.

Вирджинская компания являлась частным предприятием, финансируемым крупной аристократией и лондонскими купцами, которые покупали и оснащали суда за свой счет. Ее казначеем был уже упоминавшийся Эдвин Сэндис, ставший лидером оппозиции королю в парламенте. В совет компании входило немало известных людей того времени. Среди них – философ и ученый Фрэнсис Бэкон, сэр Оливер Кромвель (дядя будущего протектора Англии), граф Саутгемптон, друг и покровитель Шекспира. Компания несла значительные убытки, вызванные смертью колонистов от голода, непосильного труда и эпидемий. Несмотря на все пропагандистские усилия таких популярных личностей, как Джон Смит и Фрэнсис Бэкон, находилось немного желающих переселиться в Новый Свет. Испанский посол граф Гондомар писал со злорадством из английской столицы в Мадрид: «…Здесь, в Лондоне, эта колония Вирджиния пользуется столь плохой репутацией, что не могут найти ни одного человека, который бы поехал туда».

Иаков I даже назначил комиссию, призванную формировать партии будущих поселенцев из числа осужденных в качестве уголовного наказания. Совет Вирджинской компании предпринимал самые разнообразные меры для оживления американского предприятия – от розыгрыша лотерей в Лондоне до попыток отправить за океан разорившихся итальянских ремесленников. Предложение лейденцев казалось спасительной соломинкой для лондонских акционеров. Однако на переговоры с королем и епископами по поводу экспедиции «сепаратистов» ушло долгих два года.