Сын утешения

Глава 4. Два Варнавы

В Выксе при первой же возможности я отправился в большую светлую церковь, где исповедовался, причастился и благословился на пребывание в сем граде у настоятеля (который оказался еще и отцом благочинным) протоиерея Геннадия Колоколова.

Судя по фамилии, батюшка был из священнического рода. Раньше в семинариях часто давали соответствующие церковному сану фамилии: Рождественский, Преображенский, Успенский, Фаворский, Покровский… Отец Геннадий как будто сошел с пожелтевших фотографий царских времен, и в нем удивительным образом сочетались редкостная обстоятельность с живостью характера. К этому еще можно прибавить очень добрый, даже ласковый взгляд, сразу располагающий к себе.

Он с благодарностью принял от меня в подарок мои недавно изданные книги и сам в свою очередь стал показывать снимки, сделанные, судя по датам, совсем недавно. На них можно было увидеть, каким был храм до восстановления. Даже не верилось, что за совсем короткое время батюшке удалось поднять церковь из руин до такого благолепия! Но тут произошло то, что сразу развеяло все мои сомнения. За воротами церковной ограды показался цементовоз. Протоиерей, оборвав себя на полуслове, вдруг сорвался с места, выбежал на улицу и, став посреди дороги с риском для жизни, остановил машину.

– Отец родной! Стой! Не дави! – послышался его голос. – Грех-то, грех какой будет! Вовек не отмолишь! Лучше сотвори благое дело! Мне как раз цемент для воскресной школы нужен! Подай, благодетель! Твое начальство от этого не обеднеет! А мы за тебя с детьми молиться будем! Молитва детская, она знаешь какая – до небес доходит!

– Да слышал, слышал! – смеясь, ответил водитель. – И от покойной бабушки, и от вас! Вы ведь меня уже, наверное, десятый раз останавливаете!

Погасив улыбку, он выполнил просьбу священника, который тут же показал, куда выливать бетон, и отдал деловитые распоряжения работавшим там людям.

– Вот так и восстанавливаем! – вытерев пот со лба, сообщил отец Геннадий. – Первое время люди так и шарахались от меня, когда я в рясе с крестом шел по улице к отцам города, власть и деньги имущим, но потом ничего, привыкли! Вон какой храм помогли поднять! Осталось в жителях Выксы что-то от веры предков! – с любовью глядя на церковь, добавил он и принялся размышлять вслух: – А как не остаться! Взять этого водителя. Ведь копейки не взял, но молитв – попросил! Что ни говори, вера у здешних людей в самом сердце корни пустила, да так, что они до сих пор не засохли! Вот как научили верить людей! А как иначе? Ведь здесь женский монастырь был, один из крупнейших в России! Может, слыхали? Иверский Выксунский женский монастырь!

– Нет…

– Жаль, жаль… Сам старец Варнава его основал!

Услышав это имя, я даже вздрогнул от неожиданности: мысль о святых апостолах Павле и Варнаве не выходила у меня из головы. А тут – совпадение? Или ослышался?..

Но уточнять было некогда. Отец Геннадий пригласил меня к себе в гости – согреться и потрапезничать. И тут же, показывая дорогу, направился к двум стоящим за храмом большим каменным домам. Один, как выяснилось по пути, был выстроен для настоятеля, а другой, точно такой же, для второго священника, но так как тот предпочел остаться в своем небольшом доме с садом и огородом, то в этом жил отец диакон.

После молитвы мы пообедали.

Отец Геннадий расположился в удобном кресле и пригласил меня занять точно такое же, стоявшее в углу.

– Расскажите о себе! – попросил он.

И я, словно в продолжение исповеди, ничего не утаивая, поведал о своем детстве, курсантской юности, офицерской молодости, которые, увы, прошли без веры, без Бога… Вспомнил и операцию, не забыв про то, как впервые в жизни помолился всем святым, да так, как ни разу потом не удавалось! Как крестился и шел к вере; для чего-то сказал даже, что особо молился преподобному Сергию Радонежскому…

– С тех пор как будто помогает мне кто-то, словно ведет по жизни. Но только кто, разве теперь можно сказать?..

В этот момент зазвонил телефон – у строителей возникла какая-то проблема. Не вставая с кресла, отец Геннадий тут же решил ее, потом, уже несколько рассеянно, пролистал полученные от меня книги и задал традиционный в таких случаях вопрос:

– А сейчас вы над чем работаете?

Я, загораясь, стал отвечать. И так как мысли одного из нас были только о стройке, а другого – о своей книге, то разговор дальше пошел как бы параллельными путями. Я говорил о событиях начала – середины I века, а батюшка – конца XX-го.

Закончилось все это тем, что наши параллельные линии вдруг пересеклись.

– Да, если бы не Варнава… – уважительно качая головой, произнес отец Геннадий.

– Если бы не Варнава… – с не меньшим благоговением подхватил я.

– …то здесь вообще ничего бы не было!

– Простите, – не понял я. – Почему здесь? Ведь это же было в Иерусалиме, Антиохии, на Кипре, наконец!

– На каком еще Кипре? – в свою очередь с удивлением посмотрел на меня священник. – И вообще, вы о каком Варнаве говорите?

– Об апостоле! – ответил я и услышал в ответ:

– А я – о старце Варнаве!

– А что, разве был такой?

Отец Геннадий вздохнул и как-то печально сказал:

– Вот видите! Даже вы, писатель, занимающийся церковной историей, о нем ничего не знаете… А ведь когда-то вся Россия знала отца Варнаву! И не просто знала, а называла старцем-утешителем и за сотни верст – в каретах, на повозках, в лаптях – спешила к нему за помощью, которую и получала! Сам Николай II был у него на исповеди в труднейший момент управления государством – это было в мятежном 1905 году – и испросил у него совета…

Трудно сказать, что именно – то же имя, что и у дорогого моему сердцу апостола Варнавы, а может быть, тон, которым говорил отец Геннадий, или еще что-то, неведомое мне, но что-то сразу же расположило мою душу к этому пока неведомому мне старцу. Он словно стал для меня давно знакомым, более того, даже родным.

– А у вас есть о нем что-нибудь почитать? – тут же спросил я.

– Увы! – развел руками отец Геннадий. – Только то, что слышал от кого-то… Была, говорят, недавно в антикварной лавке дореволюционная книга о нем. Я, конечно, сразу туда, но кто-то уже опередил меня…

Священник помолчал и добавил:

– Так что если бы старец Варнава не основал в Выксе монастырь – а уж как трудно это ему далось, поверьте, я знаю на собственном опыте, – то тут так бы и оставалось крошечное село…

– И если бы апостол Варнава не привел Савла, которого все знали как гонителя христиан, к остальным апостолам и не сообщил, что он уверовал чудесным образом во Христа… – снова взялся я за свою тему.

– Простите! – остановил меня отец Геннадий. – А вы из каких источников черпаете материал для своей будущей книги?

– Да, честно говоря, откуда придется… – пожал я плечами. – Порой и из светских, далеких от православия трудов.

– Нет-нет, так не годится! – нахмурился священник, и тут стало ясно, что он может быть не только ласково-добрым, но и непререкаемо жестким, если дело касается богословских вопросов и чистоты православной веры…

Отец Геннадий встал, прошел к полкам с книгами и, взяв из большого собрания сочинения один том, сказал:

– Вот, у святителя Димитрия Ростовского описано житие апостола Варнавы так, что можно всецело доверять! – Полистав книгу, он нашел нужную страницу и, вдруг прищурившись, спросил: – Постойте-постойте! Так какого числа, говорите, была у вас операция?

– 24 июня, – ответил я.

– Это по новому стилю, – уточнил священник и забормотал: – Так-так, переводим на старый, точнее, на истинный стиль… И что же у нас получается? Так я и думал! – удовлетворенно воскликнул он.

– Что? Что?! – невольно заинтересовался я, почувствовав, что сейчас речь пойдет о чем-то очень для меня важном.

И не ошибся!

– Вот вы давеча говорили, что уже невозможно определить, кто именно из святых отозвался на вашу молитву и так помогает вам на жизненном пути. А вот – смотрите – день вашей операции пришелся как раз на тот самый день, когда отмечается день памяти святого апостола Варнавы!

– Что?! Не может быть! – ахнул я.

– Я ведь сказал, что этой книге следует доверять всецело, ибо она написана святым и одобрена Церковью! – строго напомнил отец Геннадий и продолжал: – Скажу вам больше. Этот день является днем монашеских именин старца Варнавы, который был пострижен в честь святого апостола Варнавы! И более того! Вот вы не понимали, почему по нескольку раз на день читали молитву преподобному Сергию Радонежскому?

– Ну да! – пробормотал я. – И до сих пор еще иной раз так молюсь. Если не молитву, то читаю хотя бы тропарь…

– А ведь 24 июня – это день памяти также и святого апостола Варфоломея! – торжествуя, продолжил отец Геннадий. – Не понимаете? Сейчас объясню! Именно Варфоломеем звали преподобного Сергия до монашества. То есть это был день его мирских именин! И, наконец, в этот же день чествуется икона Пресвятой Богородицу «Достойно есть», или «Милующая». Значит, не только святые, но Сама Владычица, Царица Небесная помиловала вас тогда. Вы представляете, что было бы с вашей душой, если бы вы ушли тогда некрещеным! Да и сейчас милует вас! Точнее, всех нас!

Священник, закрыв книгу, протянул ее мне.

– Вот, даю ее вам на несколько дней для работы, – сказал он и многозначительно поднял указательный палец. – А то, что вы написали, основываясь на других источниках, советую показать для богословской проверки нашему второму священнику – отцу Геннадию… Да-да, его зовут так же, как и меня, только, чтоб различать нас, все его зовут Геннадием Младшим. Мне уж, простите, некогда со своими строительными делами, а он как-никак в семинарии учится!

Глава 5. Антикварная лавка

Дорога от храма до квартиры, в которой я остановился, проходила как раз мимо антикварной лавки. Конечно, трудно было на что-то надеяться после того, как здесь уже пытался разузнать о книге отец Геннадий. Но – вдруг?.. Тем более что мороз крепчал, давая о себе знать…

И в надежде, что удастся найти хоть какую-то ниточку к безвестному покупателю, а также согреться, я открыл дверь и оказался хоть и в светлом, но насквозь пропахшем стариной помещении.

Антиквар, рослый, плечистый мужчина (почему-то подумалось: такому бы на стройке лучше работать), увидев в моих руках книгу, сразу грубовато предупредил:

– Книги не принимаем! Даже старинные, тем более такие, как у вас, – современные!

– Да я, собственно, по другому вопросу! – пожал я плечами.

В глазах антиквара сразу же появился живой интерес.

– И что же вам угодно приобрести из наследия наших предков? – уже совсем другим тоном спросил он.

Я осмотрелся. Всюду: на полках витрин, на подоконнике были иконы, в основном так называемого «деревенского письма». Большие храмовые иконы стояли прямо на полу. Все они, в отличие от тех, что продавались в московских антикварных магазинах, были самое раннее середины XIX века и недорогие (разумеется, с точки зрения дельцов-знатоков, потому что разве для верующего человека может быть какая-нибудь икона не дорога?). Много икон, и – увы! – ни одной затепленной перед ними лампадки…

На прилавке под стеклом лежали маленькие металлические и деревянные иконочки, раскрытые складни, потемневшие от времени образки и церковные книги.

– Скажите, у вас книга о старце Варнаве была? – я решил прямо без подготовки идти в атаку.

– Как вы сказали? – переспросил продавец и раскрыл тетрадь, куда записывал все, что им было продано.

– Того, который основал в Выксе монастырь!

– А! Так бы сразу и сказали! – Продавец отложил в сторону свою тетрадь. – Ведь благодаря этому монастырю и, как вы там говорите, старцу Бар… Вар…

– Варнаве.

– Вот-вот, я и приехал сюда, чтобы открыть свою лавку.

– То есть? – не понял я.

– Ну как же? – радуясь возможности поговорить с посетителем, принялся объяснять антиквар. – Мы ведь не просто так работаем, а перед тем как начать дело, все очень серьезно изучаем. Даже с историками разговариваем, по библиотекам сидим! Да! Вот я, узнав, что здесь был большой монастырь, приехал сюда и убедился: монастыря почти нет, одни развалины, а предметов из него – хоть отбавляй! Предки, может, конечно, и спрятали их от уничтожения, а потомкам, к счастью, они оказались не нужны. Вот и несут. В основном, конечно, вот это, – пренебрежительно кивнул он на свои товары и вдруг таинственно понизил голос. – Но бывает иногда и такое, что имеет немалую ценность даже в Москве! То есть приходится все это как через сито процеживать!

– Просеивать! – машинально поправил я.

На душе вдруг стало так неприятно от этого разговора о святынях, что мне даже захотелось побыстрее уйти, так и не достигнув своей цели. Но антиквар продолжал:

– Да, действительно, была такая книга! Страниц на двести пятьдесят, изрядно потертая, без родного переплета – только картон сверху приклеили. Судя по всему, конца XIX – начала XX века. Совсем не коллекционного вида и не представлявшая никакого коммерческого интере… Но, постойте. – Антиквар вдруг осекся на полуслове. – Про нее уже спрашивали священник и две женщины, тоже явно из церкви! Что, этот ваш Варнава был известным старцем?

– Не просто известным, а знаменитым на всю Россию! К нему сам Николай II за советом ходил! – охотно ответил я.

Лицо продавца болезненно искривилось.

– Да вы что! – охнул он. – Неужели же я дал такого маху? Ведь на ней, помнится, еще имя какое-то было написано, как это бывает в Псалтырях, – на память, о ком молиться. Я так и подумал, даже проверять не стал… А вдруг это был автограф?!

Антиквар даже за голову схватился.

– Простите, – осторожно спросил я. – А вы человека, который приобрел ее, случайно не знаете?

– Если бы!.. – простонал продавец. – Я бы сам сейчас бросился к нему и выкупил эту книгу! Но ведь я же нездешний, откуда мне его знать! Надо же, он ведь и не просил ее, я сам уговорил взять в нагрузку к самовару, который он купил для дачи!

– Как бы он теперь ее на растопку этого самовара не пустил! – не на шутку встревожился я.

А антиквар сокрушенно продолжал:

– Эх! Пожалел несколько рублей сдачи, когда речь, может, шла о десятках тысяч – разумеется, долларов! Если книга – с автографом, да еще такого знаменитого старца, то такие знаете по какой цене идут?! И даже на крупнейшие аукционы мира едут!

– Увы! – вздохнул я. – Это раньше старца Варнаву знала вся Россия и шла к нему за помощью, которую и получала. Иначе бы, сами понимаете, и не шла – к пустому колодцу, как говорит пословица, не ходят. А теперь о нем почти никто и не знает…

– Уф-фф! – с облегчением выдохнул антиквар. – Ну, это прямо бальзам мне на рану! Как хорошо, что про него позабыли! Я вот сколько всяких книг прочитал, а тоже не сразу имя его вспомнил…

Антиквар так обрадовался, что даже стал напевать какую-то песенку, поправляя на полках иконы.

«Странно! – вдруг подумалось мне. – Человек находится так близко к святыням и так далек от веры… Хотя, – остановил я себя. – А разве в городе, где прошло мое детство, не было церкви? И разве, когда я ходил в гости, не видел у своих знакомых в святом углу икон, где перед ними горели лампады? Да и во время курсантской стажировки в Мукачево, когда на противоположном берегу реки Латорица впервые в жизни увидел монастырь и монахинь – кажется, даже смеялся над ними, жалел их… Как же далек я был тогда от самого главного, что только есть в нашей жизни! Видно, каждый только в свое время отзывается на зов Христа, Который постоянно зовет нас. Если, конечно, человек услышит Его!..»

Но тут неожиданно антиквар, оглянувшись на дверь, сунул в нагрудный карман пальцы с характерными для тех, кто побывал в местах не столь отдаленных, наколками и… достал оттуда небольшую серебряную икону в серебряном окладе.

– Вот, – сказал он. – Она, можно сказать, жизнь мне спасла!

– Как это? – не понял я, видя на иконе лик преподобного Серафима Саровского.

– Ну, конечно, утверждать не могу. Я, как говорится, сам не верю, но и другим не мешаю. Но факт остается фактом! Выкупил я ее недавно в маленьком домике на краю Выксы у старушки, которая сказала, что она досталась ей от монахини из здешнего монастыря. Специально к ней ездил. Дал, сколько она попросила за икону и вот за эту книжицу, тоже принадлежавшую монахине… – Антиквар показал на лежавшее на прилавке маленькое Святое Евангелие красного цвета. – А на обратном пути, забывшись на радостях, попал на своей легковушке под «КамАЗ»! Машина – всмятку! Страшней раздавленной консервной банки была! Как все говорили, у меня не было никаких шансов остаться в живых. А я только чуть повредил руку, да и то левую! Я, конечно, в чудеса не верю, но… всякое ведь бывает, – задумался вслух продавец. – И потом, интересно, какой же это действительно великий старец был, если даже иконы и книги из его монастыря обладают такой силой?!

– Икону вы, конечно, теперь будете всегда носить на груди? – спросил я.

– Почему это всегда? – не понял антиквар. – Поношу, конечно, пока, а как в Москву поеду, предложу на продажу – там за такие немалые деньги дают! Все-таки серебро, проба! Возможно, дивеевская работа! Тогда вообще сумма в несколько раз может увеличиться!

– А Евангелие? – боясь дышать, спросил я.

– Что? – переспросил антиквар.

– Его тоже повезете?..

– Зачем? – Антиквар даже засмеялся. – Да здесь этого добра столько, что я и брать уже давно не беру. Судя по всему, старец на совесть обеспечил свой монастырь всем необходимым – храмами, иконами, книгами… Эту книжицу, признаюсь, я взял, только чтобы старушка икону отдала. Не хотел ее отпугнуть отказом! Хотите – уступлю в полцены?

Что? Неужели даже за полцены?! Хотя денег у меня было немного, я бы никаких не пожалел! Мало того, что это было старинное Евангелие, какое я давно мечтал иметь у себя, но оно еще так или иначе было связано с уже дорогим, если не сказать родным моему сердцу старцем Варнавой!

Я дал антиквару номер телефона моей съемной квартиры, попросив сразу позвонить, если покупатель книги вдруг снова появится. И хотя мне не удалось отыскать в тот раз тех сведений, ради которых заходил в антикварную лавку, вышел я оттуда, наверное, одним из самых счастливых в этот момент людей на Земле! Ведь в моей руке было красное старинное Евангелие!

Глава 6. Лик на окне

Когда я вернулся в свое временное однокомнатное жилище, был уже по-зимнему ранний темно-синий вечер. Положил книгу на стол, в углу которого стоял хозяйский аквариум. Покормил рыбок. Полюбовался ими, порадовавшись тому, что сам – не сеющий, не пекущий, не строящий – хоть кому-то в этой жизни могу сделать обычное житейское добро. Конечно, книги на духовные темы, которые я разрабатывал, – это совсем другое. Да, они гораздо важнее любой материальной работы – настолько, насколько душа выше тела. Но их еще нужно было сначала написать!..

Хотелось как можно быстрее приняться за чтение жития святого апостола Варнавы. Но куда на земле – без земного?.. Пришлось пойти на кухню, наскоро разогреть то, что осталось от завтрака. Поужинать. А после этого можно было и возвращаться в совсем уже темную комнату.

Включив свет, я подошел к окну, чтобы задернуть шторы, и ахнул. С оконного стекла на меня смотрело сотканное из морозных узоров мужское лицо – нет, святой лик! По-другому даже сказать нельзя, так это было похоже на иконописное изображение.

Я обошел окно со всех сторон, подходил ближе, отходил дальше, наклонял голову, чтобы изменить угол зрения, – нет, лик оставался ликом. Это не могло быть игрой воображения или какой-то случайностью. Все было очень реалистично, можно было разглядеть мельчайшие черты вплоть до седых волосков на голове и в бороде…

Несколько мгновений я смотрел, ничего не понимая. А потом бросился к соседям, позвав всех, кого только удалось. Те смотрели на лик и только диву давались. Так же, как и у меня, у них сразу сложилось впечатление, что это лицо какого-то святого.

– Может, это батюшка Серафим Саровский? – предположил кто-то.

– Нет! – решительно возразили ему. – Дивеево, конечно, недалеко от Выксы, но он на иконах совсем другой.

Да я и сам видел, что не похож…

– Но тогда кто же? – высказала одна из женщин мою мысль.

– Да, кто?..

И тут подала голос Надежда Васильевна – интеллигентная старушка, которой было уже за восемьдесят, заставшая, как выяснилось потом, в живых последних насельниц Иверского монастыря.

– Я осмеливаюсь предположить, что это не кто иной, как сам старец Варнава, – сказала она.

И тут словно плотину прорвало:

– Конечно же, он!

– Кому же еще быть?

– Ведь он для Выксы небесный покровитель был!

– Простите, а почему это, собственно, был? – выждав паузу, вежливо спросила Надежда Васильевна и сама же уверенно ответила: – Он и сейчас есть. И наверняка, как прежде, помогает Выксе. А может, как раньше, и всей России!

Как бы там ни было, все остановились на том, что в любом случае это бесспорное чудо!

Оглядываясь на окно, соседи один за другим вышли. Я остался один и увидел то, что им уже не удалось. Едва дверь закрылась за последним посетителем, как лик неожиданно стал быстро-быстро терять свои очертания и вскоре исчез – несмотря на то, что температура ни в комнате, ни на улице, судя по градуснику на балконе, не изменилась! Это было лишним подтверждением тому, что только что на глазах нескольких людей действительно произошло настоящее чудо! «Эх, жаль, антиквара здесь не было!» – подумал вдруг я, вспомнив, как тот говорил, что не верит в чудеса.

Долго еще вновь и вновь подходил я к окну, вглядываясь в него в надежде, что лик появится вновь. Ведь для меня самого было очень важно укрепиться в вере. Крестившись всего три-четыре года назад, имея за плечами безбожное прошлое, теперь я очень нуждался в утверждении не только ума, но и сердца в том, что Бог есть, что все, о чем говорит Церковь, правда, а не притворная ложь, как с детства научили мое поколение, наконец, в том, что я иду правильным путем. Ведь важнее этого не было и не могло быть в жизни, как я понимал уже совершенно отчетливо, – ничего! И – вот она, помощь Божия!

…Лишь под самую ночь, вспомнив наконец про апостола Варнаву, я сел в кресло, включил торшер и, перед тем как по выработанной рабочей привычке читать, стараясь находить самое главное, открыл книгу сразу на нужной странице! Книга была очень толстой, в ней было не меньше пятисот страниц. Вероятность такого точного попадания была невероятно мала, но тут уже не было никакого чуда. Просто отец Геннадий заботливо сделал в нужном для меня месте закладку из чистого листа бумаги…