Отец посмотрел на меня, затем на веселого заведующего фермой, и отрезал:
– Бесполезно. И 50, и 100 граммов спирта ему не помогут. Он в меня. Спиртное на него не действует. Дома покушает…
В тот памятный день, вечером дома, он спросил у отца:
– Почему Вы не кастрировали Тарзана?
Тарзан была кличка домашней среднеазиатской овчарки, существа не просто громадного, но и крайне свирепого. Когда он рвал очередную железную цепь и убегал из дома, только отец мог посадить его на место. Будущему Башлыку подумалось, что Тарзан мог бы возить его на санях или в повозочке… Такие картинки были в некоторых детских книжках – весёлые пай-собаки, везущие таких же весёлых пай-мальчиков…
– Тогда Тарзан перестанет быть сторожевой собакой, – ответил отец . – Ты разве хочешь, чтобы к нам во двор забрались воры и унесли твой велосипед? И вообще. Запомни. Раз и навсегда. У каждого на этой земле свое предназначение. Научись подчиняться, потом будет легче повелевать. Научишься отрезать от себя лишних людей, тебя начнут слушаться те, кто побоится разделить судьбу неудачников…».
Но вернемся к нашим главным героям: Шерхану и Маше.
***
Что нужно для того, чтобы вспыхнула любовь? Привычка получать свое, достигать поставленных целей – не самая последняя составная часть такой сложной квинтэссенции чувств, что соединяет вместе мужчину и женщину. Мария, младшая дочь очень большого по сельским региональным меркам человека, не знала в жизни отказа. Старшие дети Ивана Ивановича росли в аскетической обстановке сталинских годов. Они с большим удовольствием оставались на этнической Родине после окончания учебы в российских высших учебных заведениях. Жизнь с весьма требовательным отцом в одном доме их не привлекала.
Что касается отца, он и не настаивал на другом варианте. В свое время он решил, что его детям лучше вернуться на этническую Родину и принимал вместе с российскими родственниками жены соответствующие меры по реализации намеченного. Он с удовольствием принимал на лето на паях с женой, Настасьей Петровной, растущую когорту внуков и внучек в сопровождении их матерей, а иногда и отцов. Благо, что недалеко от районного центра протекала река Кызыл Дарья с ее знаменитыми песчаными берегами и островами. Здесь также располагались загородные дачи высшего руководства региона. Жесткий секретарь в такие моменты преображался.
Его сердце, которое было все в рубцах от жизненных испытаний, таяло еще в одном случае. При виде младшей дочери. Ее Настасья Петровна родила на пятом десятке лет жизни в надежде на появление долгожданного сына после шести дочерей. Быть может, и потому что не разрешил ни себе, ни Настасье Петровне совершить паломничество к мавзолею самого знаменитого местного святого, и появилась на белый свет очередная дочь. Но этот поступок противоречил партийным принципам руководителя района. Этим и многим другим Иван Иванович привлекал внимание людей. Кто-то полагал, что он является примером циничного лицемерия партийных чиновников. Другие считали, что такие как Иван Иванович, спасут разваливающуюся на ходу авторитарную советскую систему.
Кем же был Иван Иванович? Он был дитя своего времени. Его юность пришлась на сталинские времена. Дресс-кодом служащих тогда были китель и сапоги, подчеркивающие принадлежность человека сильным мира сего. Наступившие хрущевская оттепель и брежневское безвременье многое поменяли. Иван Иванович, однако, как и раньше, был скромен. Он обходился минимумом бытовых удобств, но не мог отказать себе в удовольствии дать жизненные блага самому любимому человечку – младшей дочери.
***
Иван Иванович, имевший в сельском регионе власть, не ограниченную практически никакими противовесами, не считая разве что вышестоящих инстанций, вершил справедливость по собственному усмотрению. Иван Иванович горячо верил, что труд и только труд является основой благополучия человека, что будущее всего человечества – коммунизм. Однако. Как дело доходило до реализации коммунистических принципов, находилась масса причин нарушить их. Жизнь не укладывалась в продекларированные рамки. Элита советского общества, за редким исключением, словно предчувствуя крах устоявшихся порядков, торопилась жить на полную катушку. Коррупция расцвела пышными цветами на многих уровнях государственной, социальной и хозяйственной жизни самой большой страны в мире. Вот немногие вопросы из великого множества таковых, на которые Ивану Ивановичу предстояло ответить компетентно и оперативно.
Как быть с просьбой второго секретаря областного комитета партии принять на должном уровне корреспондента центральной газеты «Правда»? Под этим подразумевались не только четкая организация рабочего графика многоуважаемого журналиста из Москвы, но и приватная охота на кабанов и волков, а также ловля горной форели, на которую мастер партийного пера имел особые виды. А в финале командировки обязано было быть приобретение в подарок журналисту большого набора знаменитых местных сувениров.
Как быть с просьбой председателя областного комитета народного контроля помочь в капитальном ремонте дома ветерана войны, который в свою очередь приходился отцом первому заместителю председателя республиканского комитета народного контроля?
Как быть с просьбой помощника второго секретаря центрального комитета коммунистической партии республики? Речь шла об отправке дочери влиятельного партийного чиновника на льготную учебу в российский педагогический институт. Естественно, в счет квот, выделенных его району.
А как быть с просьбой старого водителя первого секретаря обкома партии, решившегося обзавестись личным автомобилем в обход многолетней очереди?
Как быть с просьбой секретаря обкома партии по идеологии разместить в гостинице образцово-показательного хозяйства имени Ленина творческую бригаду союза писателей республики? Оказывается, она (бригада) будет создавать очередной опус о перестройке.
Список такого рода просьб, обязательных для исполнения, можно было продолжать. Он был бесконечен, как сама жизнь.
А еще были стратегические вопросы.
Как быть с первыми кооперативными предприятиями, сманивающими высокими зарплатами лучших специалистов государственных предприятий?
Как быть с нелегальным оттоком относительно дешевой местной сельскохозяйственной продукции в крупные города республики, что существенно влияло не самым лучшим образом на уровень розничных цен в регионе?
Как быть с еще одним случаем смертельной поножовщины в детском трудовом лагере? Таковые создавались на сезон сбора хлопка-сырца при каждом коллективном хозяйстве района.
Почему все больше местных молодых мужчин уезжает на нефтяные промыслы Сибири, оставляя соломенными вдовами собственных жен?
Почему в районе растет экономическая преступность?
Как быть с проектом центра построить в районе, что славится своими благоприятными природно-климатическими условиями на всю страну, цементный завод? Сырье, оказывается, совсем рядом, а рабочие места надо создавать каждый год.
А еще растут объемы артезианской воды, что забирают из местных подземных скважин и отправляют по гигантскому трубопроводу за более чем 200 километров на новый газоперерабатывающий завод и растущий буквально по часам рядом с ним в степи город газовиков и нефтяников.
Примерам, как говорится, несть числа. На все эти и другие вопросы нужно было искать и находить ответы. Ивану Ивановичу было под силу устроить судьбу младшей дочери, с которой, по всей видимости, придется встретить старость. Для этого нужно было стоять на капитанском мостике района и отвечать на все маленькие и большие вызовы времени. Если забота о дочери и была нарушением партийной этики, она терялась на фоне действий, совершаемых районным истеблишментом ради благополучия собственных родных и близких.
***
Мария по настоянию отца, как и ее сестры, получила высшее образование в России. Вернувшись к родителям, начала работать учительницей в школе, расположенной в 15 минутах ходьбы от отцовского дома. Через год она получила освободившуюся должность директора средней школы имени Крупской в наиболее приближенном к районному центру отделении колхоза имени Ленина. Иван Иванович неукоснительно следовал составленному плану. В отличие от сестер, погруженных в воспитание детей и создание бытовых удобств мужьям, она обязана была сделать блестящую карьеру. Достаточно было намека заведующему районным отделом народного образования на вакантную должность директора школы имени Крупской в колхозе имени Ленина. В ближайшей перспективе Иван Иванович видел младшую дочь на посту секретаря комитета коммунистического союза молодежи в соседнем районе, а через некоторое время – слушателем республиканской высшей партийной школы…
Все это и многое другое предпринималось для того, чтобы Мария стала опорой ему и матери, старшим сестрам, другим родным и близким после его выхода на пенсию. Ему в свое время некому было придти на помощь в детстве. Воспитанник детского дома обрел главные прочные жизненные ориентиры на срочной службе в Советской Армии, став коммунистом. Это помогло ему на льготной основе поступить на учебу в институт инженеров механизации сельского хозяйства. В высшем учебном заведении он набрался не только знаний, но и навыков управления партийной организацией факультета. Далее все пошло по накатанной колее. Направление в коллективное хозяйство в качестве инженера по механизации сельского хозяйства. Формальные по существу выборы секретарем партийного комитета коллективного хозяйства. Перевод в районный комитет партии, работа в качестве первого секретаря районного комитета коммунистического союза молодежи, учеба в республиканской высшей партийной школе, направление в областной комитет партии, перевод на должность первого секретаря районного комитета партии…
Мария сделала блестящую жизненную карьеру, но не так как представлял данный процесс и его результаты Иван Иванович. Об этом несколько позже, а пока что обратимся к отношениям исполнителей главных ролей в спектакле «Ромео и Джульетта».
***
В колхозном театре в финальную стадию вошли репетиции самого ожидаемого спектакля в истории колхоза. Ромео – Шерхан и Джульетта – Мария обмениваются заключительными монологами.
«О, милая Джульетта!
Зачем ты так прекрасна? Можно думать,
Что смерть бесплотная в тебя влюбилась,
Что страшное чудовище здесь прячет
Во мраке, как любовницу, тебя!
Так лучше я останусь здесь с тобой:
Из этого дворца зловещей ночи
Я больше не уйду; здесь, здесь останусь,
С могильными червями, что отныне —
Прислужники твои. О, здесь себе
Найду покой, навеки нерушимый;
Стряхну я иго несчастливых звезд
С моей усталой плоти! – Ну, взгляните —
В последний раз, глаза мои! Вы, руки,
В последний раз объятия раскройте!
А вы, мои уста, врата дыханья, —
Священным поцелуем закрепите
Союз бессрочный со скупою смертью!
Сюда, мой горький спутник, проводник
Зловещий мой, отчаянный мой кормчий!
Разбей о скалы мой усталый челн! —
Любовь моя, пью за тебя!»
«Что вижу я! В руке Ромео склянка!
Так яд принес безвременную смерть.
О жадный! Выпил все и не оставил
Ни капли милосердной мне на помощь!
Тебя я прямо в губы поцелую.
Быть может, яд на них еще остался, —
Он мне поможет умереть блаженно».
–Какой трагический финал! – говорит Шерхан. – «Но нет печальнее повести на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте…». Согласны ли вы с выводом великого драматурга, озвученного в нашем спектакле таким персонажем, как Герцог, уважаемая Мария Ивановна?
– Можете называть меня Маша, – отвечает ему исполнительница роли Джульетты. – Я согласна с вашим мнением. Что по этому поводу говорят восточные источники? Может, у них более оптимистичные взгляды на любовь?
– Знаете ли вы поэму о любви двух сердец – «Лайла и Маджнун? – уточняет тему Шерхан.
– Конечно, знаю! Влюбленные не смогли соединиться в жизни, – говорит Маша. – Тоже трагический финал! Как пишет великий Низами: «Доверив тайну той, что всех родней, Лайла ушла беззвучно в мир теней!». Эти строки я запомнила еще в школе…
– Чтобы влюбленный мог соединиться с возлюбленной и ищущий мог найти искомую, существует много правил и условий, – продолжает нить разговора Шерхан. Ведущие артисты перешли в самую роскошную артистическую уборную театра. – Ничтожнейшее из них то, что друг должен оказывать собаке, живущей на улице друга, такое уважение, какого никогда не оказывал даже и человеку, но живущему на другой улице. Ты, наверно, слыхала, что как-то раз собака выбежала из дома Лайлы, и всюду, куда ставила ногу эта собака, Маджнун припадал к земле челом. Его спросили: «Маджнун, это что еще за безумие?» – «О, невежды, – отвечал он, – не знаете вы, из чьего дома выбежала эта собака!»
В степи бродя, Маджнун собаку раз увидел, как другу своему, ей руку протянул. Его за это все тотчас же упрекнули. Сказали: «Отчего с собакой ласков ты?» Ответил он: «Забыть упреки все должны вы, Ее я раз видал у Лайлы на дому!».
– О, Боже! Какие слова! Я и не знала, что вы еще и пишете, – только и сказала Маша.
–Это было написано в Индии много веков назад, выходцем из Средней Азии Зиявуддином Нахшаби, автором поэмы «Тути-наме» или «Книга попугая», – уточняет Шерхан.
– Что еще интересного сказал Нахшаби? – спрашивает Маша.
– «Иго любви на себя возложи, Нахшаби, ты,
Долго ли будешь страшиться за жизнь ты свою?
Знаешь ли ты, что такое любовные игры?
Это – терпеть, коль пилою терзают тебя!», – отвечает Маше Шерхан.
– О, Боже! Как страшно! После такого примера любви не захочешь, – восклицает Маша.
– Тогда жизнь остановится, – отвечает новой репликой Шерхан.
– Вы извините меня, но ваша жизнь не остановилась, товарищ главный экономист! Четыре сына у вас, и говорят, что ваша жена опять беременна, – уточняет Маша.
– Я ничего не нашел лучшего, как привести еще одну цитату из книги Нахшаби, – отвечает ей Шерхан.
«Страшное пламя – любовь, Нахшаби,
Все она может на свете спалить.
Впрочем, и нет в этом, друг мой, беды,
Стоит ли о мусоре жалком тужить!»
– Вот незадача. Я не читала Нахшаби, – говорит Маша. – Вашему вниманию предлагаю знаменитый афоризм английского поэта Перси Биши Шелли: «Привычные поступки становятся прекрасными благодаря любви». Пожалуй, ваша преданность семье не без любви. Однако. Уже поздно. Продолжим наш разговор завтра…
Они встретятся. Перед этой встречей Шерхан увидел странный, как ему показалось, сон. Прелестная черно-рыжая кошка, единственное, что выпадало из ее цветовой гаммы – это белые носочки на лапках и белый кончик хвоста – запрыгнула ему на колени. Он еще успел подумать, что трехцветная кошка приносит счастье. Громко мурлыча, она принялась месить неожиданно сильными лапками область его таза. Ее глаза цвета весенней зеленой степи, что открывалась взору за рекой Кызыл Дарья, время от времени прищуривались. Тогда из них выходили молнии. Их ослепительные вспышки заставляли закрывать широко раскрытые от удивления глаза Шерхана. Он чуть было не заснул, но собрался с силами и решил снять с себя теплый, ритмично шевелящийся груз. Кошка в ту же секунду исчезла, и на ее месте появился черно-белый котенок с рыжими пятнами, собравшийся в уютный комочек. Это существо пронзительно мяукало, жалуясь на отсутствие материнского соска. Внезапно повеяло свежестью. Из раскрытого сильным порывом ветра окна спальни донеслись ржание и грохот копыт прыгающей во дворе дома громадной породистой лошади. На этом сон Шерхана прервался. Вскоре в соседнем дворе хрипло закричал петух. К нему присоединился петух семьи Шерхана. Новое утро вступало в свои права.
Сон пришел и к Наталье: она пила сладкую газированную воду и никак не могла напиться. Стоило ей силой оторваться от горлышка бутылки, как стеклянная емкость в ее руке внезапно превратилась в большеголовую толстую змею. Она выскользнула из ее рук и исчезла в складках ее юбки. Она вскочила на ноги и принялась отряхивать свое одеяние. Но никого и ничего не было. Не считая внезапно возникшего во рту Маши куриного яйца. Она закашлялась и выплюнула яйцо. Оно подпрыгнуло на дощатом полу и укатилось за порог ее комнаты. Все попытки найти яйцо в соседней комнате не увенчались успехом. Зато там же ниоткуда появился молодой взъерошенный петушок, незамедлительно попытавшийся запрыгнуть ей на руки…
Маша срочно изыскала поэму «Тути-наме» Зиявуддина Нахшаби. Она привыкла, что последнее слово всегда оставалось за ней. Надеясь на свою феноменальную память, Шерхан пренебрег этой осторожностью. Встреча состоялась там же, в главной артистической уборной колхозного театра. Через несколько дней после триумфальной премьеры драмы Уильяма Шекспира «Ромео и Джульетта» в колхозном народном театре с участием почтенных гостей из Англии и сопровождающих их лиц из центра. Руководитель делегации коммунистов туманного Альбиона отметил на торжественном банкете в честь такого знаменательного события, как постановка самодеятельными артистами одного из величайших произведений великого британца: исполнение ролей Ромео и Джульетта поразило его в самое сердце. Он пригласил Шерхана и Машу в гости в Англию в сопровождении Башлыка. Спектакль был завершающей точкой в программе знакомства англичан с образцово-показательным коллективным хозяйством имени Ленина. А до этого гости посетили арчовые и другие леса, мавзолей знаменитого святого, полюбовались родниками и водопадами, приняли участие в показательном сборе лекарственных трав, оценили разнообразие вкусов различных сортов горного меда, попробовали представить себе размеры былых чудовищ на Тропе динозавров, попытавшись уместить себя в окаменевшие отпечатки ног доисторических чудовищ. Гости вкусили печенных на жаре костра тушек горной форели, испили ледяной, настоянный на свежих плодах шиповника, шербет. Не оставили их равнодушными и тушенные с горным луком и травами ягнята, и испеченная в тандуре туша барана. Англичане признали свое полное поражение на вечернем пиру, на котором Башлык еще раз продемонстрировал свое умение пить водку касушками, нисколько не пьянея, но при этом подавая должный пример высоким гостям своим завидным неиссякаемым аппетитом.
Для всех их встреча в главной артистической уборной колхозного театра – это начало работы над новым спектаклем. Речь шла об «Укрощении строптивой». А пока что Шерхан и Маша торопятся завершить начатый ими спор. В руках Маши перелистываемые страницы книги Нахшаби Она начинает диалог следующей цитатой:
«Нахшаби, с женой водиться – горе и погибель,
От беды такой мужчины стонут и страдают.
Только тот, кто жен покинул, верь мне, друг мой милый,
Ни забот, ни огорчений до конца не знает»
Шерхан отвечает в то же мгновенье следующей выдержкой:
«Честь, Нахшаби, величайшее дело!
Кроме нее, в мире ценностей нет.
Тяжкая смерть – умолять о подачке,
Если нет чести, не мил белый свет!»
Далее Шерхан добавил от себя: «Милая Маша! Мне льстит ваша симпатия Нахшаби. Если позволите, я продолжу наш диалог. Я приведу знаменательную выдержку из «Тути-наме»: «Спросили у хлебопашца: вас три брата; самый младший из вас – старый и дряхлый, средний – человек пожилой, а ты – самый старший из них – молод и свеж. Что это за удивительное явление? Что за странное дело?» – «О, ходжа, – ответил хлебопашец, – нас три брата, и все трое – хлебопашцы. У младшего из нас два горя – одно в доме, другое вне дома; одно – это то, что посев его никогда не всходит, а другое, что дома у него ворчливая жена. Эти две горести так состарили его. У среднего брата одно горе – посев его удается, но дома у него непокладистая жена. Потому-то он и кажется человеком средних лет. А у меня нет горя ни дома, ни вне дома – посев мой удается, жена у меня дома покорная. Чего же мне стареть?»
«Нахшаби, от невзгоды стареют мужи,
Молоко может в деготь судьба превратить.
Раньше времени старят, мой милый, людей
Все те беды, что им довелось пережить»…
– Я рада за вас, милый Шерхан! – ответила ему Маша. И опять она зашуршала страницами книги. – Не вас ли подразумевал Нахшаби, говоря устами мудрого попугая следующее: «существует десять свойств, при наличии коих человека можно считать совершенным. Это следующие свойства. Во-первых, муж должен обладать совершенством нрава и казаться величественным в глазах своей возлюбленной, во-вторых, он должен обладать красотой характера, чтобы не раздражать своей возлюбленной, в-третьих, должен быть молодым и не скрывать своих тайн от возлюбленной, в-четвертых, должен владеть оружием, чтобы соперники, если бы им удалось овладеть возлюбленной, не могли убить его; в-пятых, должен быть высоким, чтобы в том случае, если его будет отделять от возлюбленной бурная вода, он мог бы добраться до нее без помощи ладьи; в-шестых, должен быть смелым, чтобы во время посещений возлюбленной им не овладел страх; в-седьмых, должен быть щедрым и, если возлюбленная потребует у него голову, должен тотчас же отрезать ее от тела и снести ей; в-восьмых, должен уметь говорить почти на всех языках, чтобы иметь возможность дать ответ на любом языке, на каком бы ни заговорила с ним возлюбленная; в- девятых, не должен быть слишком падким и жадным до вина и до чаши, чтобы не совершать каких-либо неприличных поступков в присутствии возлюбленной, и, в-десятых, должен знать музыку, чтобы возлюбленная могла получить удовольствие от его присутствия».
И все-таки я, даже предполагая наличие у вас всех этих десяти качеств, соглашусь со следующим выражением Нахшаби:
«Нахшаби, должна жена смиренной быть:
Нам покой приносит в жизни чистота.
В этом мире все, что хочешь, ты найдешь,
Но не знаю я, жена найдется ль та…»
– Я отвечу вам тем же Нахшаби, – говорит Шерхан:
«Нахшаби, хвалы достойны мудрецы!
Неудачным не бывает дело их.
Все, что разум мудреца изобретет,
Будет складным и изящным, как твой стих»
–Что-то нас понесло не в ту сторону, – отвечает Маша. – Вы можете возгордиться собой. Мол, Маша вас ревнует и оспаривает ваш личный выбор. Я очень далека от этого. Поверьте мне. Я вас немножко за эти дни изучила. Вы увлекаетесь философией?!
– Вы попали в самую точку, – говорит Шерхан. – Я хотел стать профессиональным философом, но отец решил за меня и определил в экономисты. Сейчас, когда прошло несколько лет со дня его смерти, я понимаю мотивы его тогдашнего поступка, определившего мою жизнь на долгие годы вперед, а, может, и на всю жизнь. Мой отец поднялся вверх из самых низов общества. Мой дедушка по отцу был сезонным рабочим на заводе по переработке хлопка, большую часть времени года посвящал откорму скота и выращиванию фруктов и овощей на приусадебном участке. Отец рассказывал мне, что ему приходилось ночью пробираться к высокой стене завода и ждать, когда ему перебросят мешок с комбикормами. Потом он тащил ворованное домой. Это его очень оскорбляло, но он ничего не мог поделать. В моей памяти навсегда запечатлелся характерный сытый запах шрота – конечного продукта выжимки очищенных хлопковых семян, которым дед откармливал лоснящихся от сытости быков в крытом загоне. Бабушка занималась домашним хозяйством, ее мне всегда напоминает запах свежей выпечки. Лепешки были у нее удивительно вкусными! Мой отец всю свою жизнь боялся бедности. Это характерно для многих их тех, кто почувствовал преимущества высокого поста и высокого оклада. Что такое философия в обыденном понимании? Разговоры умных, но далеких от жизни людей. Так считал мой отец. Увы, меня нисколько не привлекает следующий совет Нахшаби:
«Нахшаби, дураком притворяйся всегда,
Не болтай, болтовня только беду несет.
Делай вид, будто ты ничего не видал:
От несчастий тебя в этом мире спасет»
Но большинство в нашем мире придерживается именно этой точки зрения…
– О философии мы еще поговорим. Меня интересует в первую очередь вот что. А как к решению вашего отца отвлечь вас всеми имеющимися силами от философии отнеслась ваша мать? – спросила Маша.
– Моя мать была из известного рода священнослужителей, – ответил на вопрос Шерхан. – Согласно многовековым традициям она была обязана выйти замуж за представителя семьи служителей веры, имеющего тот же почетный титул, как ее отец – ишан. Им обязательно прибавляют к имени окончание «хан». Единственным компромиссным вариантом мог быть выбор в качестве мужа сына человека, чей род, будучи далеко от профессии священнослужителя, тоже был бы связан с великими пророками. Это правило жизни, которое следовало выполнять. Вот что сказал по этому поводу Нахшаби:
«Нахшаби, все, что в мире живет,
Будь то добрая, злая ль душа,
Примиришь меж собой не всегда:
Лишь порода своя хороша».
Но жизнь распорядилась по-своему. Мои родители познакомились на межфакультетской лекции по истории коммунистической партии Советского Союза. Времена наступили другие. Они послужили моей матери. Стало престижным давать высшее образование не только сыновьям. Но и дочерям. Устроить мою будущую мать на факультет экономики сельскохозяйственного института дедушке не составило большого труда. Там она и остановила свой выбор на будущем агрономе. Впрочем, дедушка по матери путем долгих расспросов установил, что род его зятя тоже относится к потомкам великих пророков, когда-то впавшим в нищету и поэтому оставшимся на самых низах общества. Нахшаби на этот счет сказал так:
«Нахшаби, всегда прекрасны богачи,
Бедняков всегда лукаво большинство.
Только деньги людям цену придают,
Человек без них не стоит ничего».
Мой дедушка по матери со временем, таким образом, смирился с выбором моей матери. Мне он запомнился запахом старинных пергаментных книг, водруженных на большой стол, блеяньем откормленных баранов, приведенных благочестивыми мусульманами в честь очередного праздника в дом служителя веры и ждущих своей печальной участи в просторном дворе деда, украшенного редкими по тем временам крымскими соснами и японской хурмой. У него были мягкие руки и глаза. Но его громовой голос, когда по просьбам верующих он занимался изгнанием сатаны – экзорцизмом, закладывал мои уши. Бабушка, хрупкая и изящная, как статуэтка из китайского фарфора, на его фоне совершенно терялась, что впрочем, совсем не мешало ей являться истинной шеей деда. Моя мать тоже никогда не спорила с отцом, но всегда вносила незаметные и нужные коррективы в нашу жизнь. Так, уже в пять лет я начал изучать не только священную книгу мусульман – Коран, но и русский, английский языки, в семь лет меня определили в секции бокса и греко-римской борьбы, а годом позже записали в кружок юных шахматистов. Но выбор отцом моей будущей профессии мать не смогла оспорить…
– Таким образом, из вас сформировался человек новой, чуть ли не коммунистической, формации – гармонично развитый, – прервала затянувшийся монолог собеседника Маша. – И вместе с тем, вы личность, не идущая против воли родителей. Это, на мой взгляд, великолепное сочетание! Не удержусь и приведу цитату из книги Нахшаби:
«Нахшаби, кто может добрых злыми назвать?
Хоть ничто от сплетни в мире мужа не спасет,
Все же тот, кто добродетель взял за образец,
Всем врагам заткнул свирепым доброй жизнью рот».
– Добродетель помогла вам при выборе спутницы жизни?
– Вопрос не простой, – отвечает Шерхан. – С вашего разрешения я пересяду к вам поближе. У стен тоже есть уши. У меня были любовные увлечения. Самое первое серьезное, когда я влюбился в учительницу английского языка, что приходила к нам домой на репетиторские занятия.
А потом у меня была любовь в Артеке. Слушайте меня, Маша! «Январь. Закрытые до лета престижные прибрежные лагеря. Дружина «Алмазная» наверху, пока спустишься к морю, 15 минут потеряешь. Но и до нашего корпуса доносится рёв волн зимнего Черного моря. Обработка против накожных паразитов в приемном покое. И мы получаем странно, как мне показалось, пахнущую форменную одежду артековцев. Мое первое знакомство с запахом казенного белья. Премьерный в моей пока что 12-летней жизни столь продолжительный (на полтора месяца) выезд за пределы родного дома. Впечатлений было много, как и прикупленных на многочисленных экскурсиях по Южному берегу Крыма книжек, открыток, карт…
Коснусь лишь одного маленького эпизода из моего пребывания во Всесоюзном пионерском лагере «Артек». Подведены итоги многоэтапных соревнований «Витязь дружины» среди мальчиков. Конечно, и речи не могло быть о делении претендентов на весовые категории, как это принято в силовых единоборствах. В финале (борьба) я уступил Сандро из Грузии. Он просто задавил меня своей массой. Я попробовал из стойки в партере (раз за разом я сбивал противника на колени) поднять его и перебросить через себя. Собственно, этот приём редко когда дается и взрослым борцам (главное условие – большая физическая сила, ну, а потом техника), так что всё было закономерно. Я допустил ошибку: нужно было дождаться окончания времени схватки и получить выигрыш по очкам. Но так болел за меня мой первый отряд! Как тоненько визжала еще одна моя первая моя любовь – девочка из Белоруссии! И так хотелось эффектно припечатать лопатками к ковру толстяка! Сандро же извернулся в воздухе, и мои дрожащие от напряжения руки не выдержали. Я сам оказался на лопатках.
Однако горечь поражения быстро смылась. Отряд взялся подкидывать меня в воздух. После двух полетов, на третьем – я очутился на жестком асфальте. Мое тело, как я понял потом, не приняли руки всего одного из шестерых мальчиков. И этого оказалось достаточно. Мой друг, земляк, так решил. Переход от охватившей меня эйфории к реальности показался мне настолько несправедливым, что я расплакался.
Вожатый, что успокаивал меня, сказал запомнившиеся слова: «Не плачь! Тебе считай, повезло! А если бы он свел счеты с тобой по-другому?» А в ответ на мой вопрос: «Почему? За что? Я же ничего плохого ему не сделал?», ответил: «Ты нравишься ему. Он не знает так много фактов, он не умеет сочинять истории, бороться, он не нравится девочкам! Продолжать?» Вожатый на миг задумался, видимо, вспомнив что-то своё, и заключил: «Никогда не плачь! Вставай и иди дальше!» На мой вопрос: «Куда?», он ответил: «В жизнь… Ты мне нравишься, у тебя будет многое получаться, но ты какой-то по-книжному правильный… Ты же ведь дружил с…? Конечно, вы из одного города, понимаю… А потом ты перестал его замечать. Вот он и отомстил тебе…».
Сейчас, по происшествие стольких лет, я понимаю, что его слова были искренние. Что же касается моего юного врага, действительно, и я был виноват. Мы ночевали в одной спальной комнате, рассчитанной на шесть мальчиков. В одну из артековских ночей я проснулся от всхлипываний. Как мне показалось, в них было что-то девчоночье. Мой земляк любил одного из своих сверстников. Я впервые столкнулся с явлением, имеющим место в среде мальчиков. Как я сейчас понимаю, или надо было оборвать непривычную для меня сцену, или же присоединиться к другу, недвусмысленно предлагающему разделить его любовь. Я выбрал нейтральную позицию: ушел ночевать в другую комнату, где была свободная кровать. И с этого дня перестал разговаривать с другом. Я сейчас понимаю: мне нужно было жестоко избить его. Хотя как знать? Не придумал бы он после моей расправы над ним еще более жестокое отмщение мне? А убить человека и тогда, и сейчас я не готов».