Служебное жилье – крестьянская изба у леса, в окружении бесчисленных огородов – было предоставлено мне от завода, где я тогда работала. Завод был «поселкообразующим». Руководство завода полностью контролировало жизнь поселка Анопино.

На этом заводе никто не считался с выходными и праздниками. Работа кипела всегда! Любого руководителя подразделения, например, могли срочно вызвать на планерку в 10 утра 1 января. Или в воскресенье прокрадешься на завод – использовать служебное положение – в директорской сауне постирать белье – смотришь, а Директор по заводу ходит. Стирка отменяется. А у меня в доме у леса удобств не было. Где-то надо было стирать. Вот я и под видом контроля подготовки приема директорских высоких гостей в его роскошной сауне, «прихватизировала» ключи, и втихую в воскресенье там стирала. Сауна была хорошей. И стиральная машина там была. Охранники, которые видели эти мои передвижения – меня Директору не «закладывали». А может быть, Директор знал, но «закрывал глаза». Жалел. Где же мне стирать? Он ведь обещал мой дом привести в порядок, и не выполнил обещание. Вот и делал вид, что не знает о моем использовании служебного помещения в личных целях.

Социальной сферой на предприятии руководила супруга Директора, Людмила Михайловна. Ей подчинялся и отдел кадров, которым руководила я.

В одно из воскресений Людмила Михайловна – впервые – приехала ко мне домой, в дом у леса.

В моих воспоминаниях Людмила Михайловна осталась похожей на княгиню Юсупову. У нее была очень интеллигентная внешность, она была деликатной и воспитанной женщиной. До работы на заводе мужа, она в городе руководила музыкальной школой. Образование у нее было «дворянским» – консерватория в Москве.

Людмила Михайловна очень строго и со вкусом одевалась, и была непревзойденным водителем – всегда ездила на машине. В те времена еще не было такого, как сейчас – больше половины водителей в Москве – женщины. Тогда это было еще редко, изысканно – шикарная дама за рулем.

Про дела отдела кадров Людмила Михайловна слушала, но особо не вникала. Акцент ее работы приходился на клуб, школу, больницу, сферу быта поселка. Так что я в своей работе никакого давления от нее не испытывала. Однако приходила к ней в кабинет часто – поговорить. Хоть и много у меня было подруг на заводе и в поселке, Людмила Михайловна очень от них отличалась – тонкостью и образованностью. Я скучала по общению такого плана.

Так вот, в одно из воскресений Людмила Михайловна приехала ко мне. Было лето, дверь была открыта, и гостья вошла прямо в избу, без стука. Увидев ее, я вздрогнула. Никогда мы не говорили о том, где и как я живу.

Людмила Михайловна даже не поздоровалась. Она оглядывала помещение, где я жила.

Она носила очки. Тут она сняла их и протерла. И продолжила осмотр. На ее лице был ужас.

Через несколько минут Людмила Михайловна сказала: «Почему ты мне никогда не говорила, что живешь в «сарае»?». Она даже забыла, что приехала, наверное, по какому-то делу.

Сарай-несарай. Обычный старый крестьянский дом. С огромным участком. Без удобств. Когда мне его предоставили как служебное жилье, я была счастлива. Мне пообещали ведь привести его в порядок, сделать ванную и туалет, и все такое. Прошло три года. Ничего не сделали. И ссуду просила – не дали. Хотела сама за свой счет все сделать. И в банке кредит не дали. Смирилась и жила как есть. Пообвыклась, приспособилась – где-то стирать, где-то купаться. Мне было там душевно комфортно. Не было соседей, как в общагах в Самаре, не надо было топить печь – здесь была АГВ. Вокруг природа, рядом лес. Тишина и покой. И вообще не было тараканов. Я была счастлива.

Правда, были мыши. Кот, которого я завела, оказался потрясающим лентяем. На пробегавших мимо него мышей он смотрел одним глазом и не шевелился. Мыши в доме у леса – это предмет отдельного рассказа. Это же повествование – про тараканов.

Однако вернемся к Людмиле Михайловне.

В понедельник она меня вызвала в свой кабинет и сказала, что имела разговор с мужем, и он одобрил ее план. Она решила обменять мой дом, то есть заводской дом, на квартиру в обычном двухэтажном многоквартирном доме, который когда-то строил завод для сельчан. Там все удобства, все нормально. Но сельчане все очень скучают по земле, и мучаются в квартирах. Они с удовольствием – кто-нибудь – поменяется на дом. Какая разница – все равно все жилье принадлежит заводу.

Я согласилась. Быстро нашлась семья. Муж, жена и двое мальчиков-подростков. Очень приятные люди. Это были исконные крестьяне. Страдали, что негде держать поросенка. Их пашня под картошку была далеко, они туда ездили на велосипедах. А мини-трактор стоял под окнами их обычной квартиры. Предложение обмена они восприняли как дар богов и собрали вещи для переезда за два дня. У меня самой были две сумки вещей, и я прибыла с ними в квартиру на улице Чехова. Меня встретила бывшая ее хозяйка. Сказала, что оставляет мне сервант, кровать и два стула. Я поблагодарила. А еще она сказала, что квартира хорошая, теплая, вот только тараканов много. Да и соседи шумные. Особенно сосед в доме напротив. Как напьется, включает песни и горланит вместе с певцами. Кончилась моя тихая жизнь, подумала я с грустью. Опять как в Самаре будет – шум и тараканы.

Внешне женщина, бывшая хозяйка квартиры, была очень приятная, было видно, что она хорошая хозяйка, мать и жена. И квартира внешне не выглядела грязной, запущенной. Квартира как квартира. Даже было видно, что недавно обои меняли.

Однако я не представляла, что именно будет по поводу тараканов.

Вспоминая свое прошлое, я иной раз ругаю себя. Почему я частенько вела себя как баран, предназначенный для заклания? Пусть дом у леса был без удобств, но ведь мне было хорошо – в одиночестве и на свободе! Почему же я не отказалась от обмена? Конечно, хотелось ванну и теплый туалет…. Променяла свободу на горшок!

Но вернемся к тараканам. Вот, пишу рассказ про них, а сама постоянно сворачиваю повествование на себя. Ну что ж, я махровая эгоистка, такая же, как почти всё население планеты. Только о себе и думаю.

Так вот. Тараканы. Я осталась впервые ночевать в новой квартире на улице Чехова (дом у леса был на улице Зеленая). Я по ночам часто просыпаюсь, потому что хочу пить. На подоконнике я поставила коробку с соком, рядом стакан. Перед сном налила себе немного сока, выпила. И легла спать. Как всегда, просыпаюсь среди ночи, хочу пить. Свет не включаю – в окно светит фонарь. И занавесок-то нет, этаж первый – не хочется показаться соседям во все красе – в пижаме. Иду к окну, наливаю впотьмах себе сок в стакан и собираюсь пить. Еще не успела отпить, только к губам стакан прикоснулся. Чувствую какие-то необычные ощущения, будто что-то шевелится. Я стакан поставила, включила свет.

Картину, которая передо мной предстала, я даже в самарской общаге не смогла бы увидеть, даже в бреду во время гриппозной высокой температуры такое не мерещилось. Все стены, полы, подоконник кишели тараканами разных размеров. Они облепили мой стакан со всех сторон! Я пошла выливать сок в раковину – тараканов в соке – утопленников – было больше, чем сока.

В коридоре, на кухне – везде было такое количество тараканов, как будто у них был какой-то великий праздник, что-то типа коронации тараканьего короля.

У меня бешено стучало сердце. Откуда их столько? И почему они меня не боятся и не разбегаются?

Хорошо, что тараканы неразумные существа. Если бы они были способны действовать по приказу, и у них было бы какое-то руководство, то они могли бы меня в ту ночь заживо сожрать.

Я ночью не спала. Плакала, плакала. Ничего не понимаю, думала я. Люди здесь жили нормальные вроде. Не пьянь, не бомжи. Работящие, с детьми. Как они жили?

Утром на заводе рассказывала подругам об этом кошмаре. Одна из подруг, Люба, сказала мне: «Очень ты нежная. Что они тебе сделают? Тараканы здесь везде. Мы с мужем новенький дом на окраине поселка построили, никаких соседей, так тараканов все равно тьма – гуляют, где хотят. А еще мыши, крысы и медведки. Не обращай внимания!»

Я пожаловалась Директору. Он распорядился выделить мне все, что нужно для ремонта, и направил рабочих.

Рабочим я сказала, что нужно не просто побелить, покрасить и поклеить обои. Все нужно ломать, отгибать. Плинтуса, дверные рамы, подоконники, пороги. Вместе с рабочими я делала огромную работу. Все деревянное мы шкурили, шпаклевали. Щели обрабатывали ядом, затем замазывали.

Когда такой грандиозный ремонт был завершен, я не успокоилась. Устроила химическую лабораторию. Вымачивала паклю в ядах. Везде, где раньше жили тараканы этой квартиры, еще раз при помощи ножа впихивала ядовитую паклю. Потом заклеивала. Малейшие щели, выбоины замазывала шпаклевкой. Мне очень помогла одна работница нашего завода. Производство было «вредным», и беременных надо было освобождать от работы в цехах. И все эти беременные сидели у меня в отделе кадров – ждали «легкой» работы, которая положена им по закону. Но на том заводе не было легкой работы. Это же не салон красоты. И тут опять в отделе кадров появилась с утра молоденькая беременная работница. Сидит и сидит. Куда ее девать? До декретного отпуска будет просто сидеть возле меня. И я придумала. Я попросила Директора разрешить отправить беременную ко мне домой. Он разрешил.

Работнице я сказала: ты беременная, не переутомляйся. Попей чаю, полежи, посмотри телевизор. Но время от времени ищи по квартире щели. Их надо шпаклевать. Она находила щели – щелочки везде, где может затаиться даже самый крошечный тараканчик – в полах, между кафелем, между стеной и трубами. И шпаклевала. Вот такая у меня была работница. Но все же основное время эта женщина у меня спала. Весь рабочий день. Я сначала злилась, а потом думаю, ладно, лучше, чем сидит в отделе кадров без дела – мается весь день.

Квартира стала чистой. Мои подруги пришли на новоселье. Сказали: тараканы все равно вернутся.

Но я старательно обследовала ежедневно все закоулки квартиры – искала непрошенных гостей – тараканов. Находила – зверски убивала.

Когда я еще только пришла впервые в эту квартиру, я ужаснулась внешнему виду подъезда. В нем можно было снимать фильм-сказку типа в гостях у Змея-Горыныча или где Кощей Бессмертный свою смерть прячет. На стенах свисали многолетние паутины. Стены, перила и входная дверь в подъезд выглядели, как после атаки афганских моджахедов. А полы – все заплеваны, мусор везде валяется, причем не свежий, а вековой – присохший даже. Но в период – пока я воевала с тараканами своей квартиры – я о подъезде не думала.

Но вот как-то сижу вечером после работы у себя в чистенькой квартире – слышу стук в дверь.

Открыла – стоят несколько соседок – женщин неопределенного возраста. Однако, явно пенсионного, так как на заводе они не работали – работников завода я, как кадровик, знала в лицо и поименно.

Не знать меня соседки не могли, хоть и не работали на заводе. Во-первых, это деревня. Все друг друга знают. А во-вторых, завод издавал заводскую малотиражную газету «Анопинский вестник». И у меня была должностная обязанность – писать в газету статьи. Иной раз тему заказывал Директор. Преимущество воспитательного характера (Директор был одержим идеями воспитания народа). Иной раз я посвящала статью обсуждению коллективно просмотренного спектакля в драматическом театре города Владимира, или актуальным на заводе проблемам. Разные были статьи. Но неизменно на главной странице в каждом номере красовались две статьи – одна моя, вторая – тамошнего священника. Люди внимательно читали мои статьи. Я это знаю точно, потому что после выхода очередного номера толпами ко мне приходили – уточняли детали. Я старалась писать проще, но не всегда получалось. Однажды даже Директор не понял мою мысль, вызывал и уточнял, чего это я там наумничала….

Так что соседки явно меня знали.

Соседки сказали, что у них есть график уборки подъезда и меня в него включают, как новую жиличку.

Конечно, дом был сдан лет 15 как, и с тех пор явно в подъезде только пачкали. Ну, наконец, дождались меня – в график-то уборки включить.

Я им ответила, что боюсь паутину. Пусть ее снимут сами. Живут-то в подъезде 15 лет они, а не я. И, видимо, их мужья двери разбили, а не я. И так далее в том же духе. Не захотела я в график уборки включаться.

Наутро на работе я стала разбираться – дом заводской. Однако, ведь и ремонта никто не делал. Все эти годы. Обратилась к Директору. Возможно, завод сможет помочь отремонтировать разрушающийся подъезд, ведь это же собственность завода, в итоге.