Дом Огненного Меча. Битва наследников

***

Со всех уголков города раздавались и заполняли всю долину всевозможные крики, громкие пьяные разговоры, шумные и далеко немелодичные песни уже порядком захмелевших бардов, какофоничные звуки неких диковинных музыкальных инструментов и воркования парочек у стен Храма Любви. Под ночным небом Алтынгард горел яркими золотыми огнями и, казалось, полностью оправдывал свое название. Этот разросшийся на весь город пир начинался под сводами дворца алатынских правителей. Таких величественных строений в Семиводьи Оседень никогда не видывал, единственным, с чем он мог бы сравнить тот дворец, был замок его собственного отца в Ринии, который был таким же масштабным, как и сей дворец. Безобразные гуляния в ту позднюю ночь охватили и самые центральные помещения дворца, включая и тронный зал, в которых редко можно было бы увидеть такое в обычные дни, как могло показаться молодому военачальнику, ибо на его родине такое непристойное поведение не было принято в местах, отведенных для державных дел. Здесь же полуобнаженные куртизанки в открытую щеголяли под ручки с какими-то важными высокопоставленными особами. Отрешенный от празднования, Оседень разгуливал по ступеням дворца и с неприкрытым интересом разглядывал звездное небо, в ту ночь видимое абсолютно четко. Когда же тело кама начал пробирать легкий озноб, он решил вернуться внутрь и, несмотря на все отвращение к происходившему, понаблюдать за празднеством вблизи камина. Пробираясь через различные комнаты, просторные и более тесные, заполненные толпами совершенно непонятных людей, отношение которых ко дворцу вообще казалось Оседню сомнительным, он все же вскоре добрался до зала с большим камином, у которого грелись, лежа на огромных подушках те, кому уже порядком поднадоели шумные пляски и нескончаемое количество хмельного питья, которое казалось было единственным продуктом в этом городе в избытке. Неожиданно взгляд Оседня скользнул по группе из четырех молодых мужчин в компании неких полуголых девиц – в одном из них кам признал своего старшего сына Сармата.

– Это еще что такое! – оттянул его за ворот Оседень, – Да ты охмелел! – взревел вдруг воин, почувствовав запах виноградного питья от Сармата, который, не смотря на все усилия, внятно не смог уже выговорить ни единого слова в свое оправдание. – Ах ты щенок! – глаза молодого отца наполнились гневом – в таком состоянии он своего сына еще не видел никогда и часто опасался, что беспечный Сармат мог скатиться до такого. В мгновения ока в его руке мелькнула непонятно откуда взявшаяся палица – под ногами по всему залу были разбросаны груды мусора и поврежденных вещей – и он что было силы огрел своего сына. От тяжелого отцовского удара тот аж согнулся пополам и упал на колени, возмущенный же таким поведением сына Оседень нанес еще несколько больных ударов по спине Сармата и, отбросив палицу в сторону, направился к камину. С одной стороны, его терзало некое неприятное чувство, ибо до этого дня он никогда не поднимал руку на своих сыновей, по крайней мере в такой степени, но увиденное им стало последней каплей, так как Сармат уже давно начинал беспокоить Оседня своим поведениям, и это прилюдное унижение могло послужить хорошим наказанием сыну впредь.

– Жестоко, – заметил один из тучных господ в золотых одеяниях, возле которого упал на мягкую подушку из марного бархата воин, – но справедливо, – Оседень вопросительно посмотрел на человека. – Должен тебе кое-что сообщить, – пододвинулся господин к молодому каму, – мы ведь, господа Алтынгарда, уже давно были наслышаны о вашем походе. И мы отнюдь не собирались сопротивляться и развязывать с тобой битву – нам нужно лишь было разыграть представление.

– Для чего? – такого откровения Оседень вовсе не ожидал.

– Для тех прислужников Зохака, которые находятся в городе. Они должны были видеть, что мы сдались на по собственной воле, дабы Зохак начал бояться твоего войска.

– Зачем вам помогать мне?

– Это о тебе идет речь в том пророчестве.

– В каком пророчестве? – не мог понять Оседень, откуда этим зажиточным господам юга было известно о тайном предсказании, которое в строжайшем секрете хранилось жрецами Севергарда.

– О, у нас на юге каждый пес хоть раз в жизни да слышал сказание о том, что рано или поздно явится в полуденные земли потомок Ярена, и закончится власть Зохака. Когда наши разведчики донесли, что семиводский царь собирает войско для похода на юг, мы поняли – время настало.

– Не впервой я уже слышу об этом предсказании, – задумался воин, – но хочу сразу же поставить его под сомнение, ибо даже если оно и является правдивым, то речь в нем идет явно не обо мне, – Оседень, казалось, пытался не столько заверить алатынского господина, сколько убедить самого себя в том, что его участие в данном походе было истолковано неверно. – Я не собираюсь идти войной на Зохака – мне было поручено лишь заручиться вашей поддержкой. Я это сделал, теперь же меня ждет мой храм.

– Так ты жрец? – задрал брови аж чуть ли не на лысину полный господин, – Но как же твои обещания, данные под стенами нашего города? Ты же говорил, что вы выдвинетесь на Зохака первыми. А теперь, выходит, ты хочешь просто развернуться и уйти обратно.

– Но вы же поддержали нас в итоге.

– Однако мы можем и передумать – мы свою часть уговора выполнили, пошли на союз с Семиводьем, ты же его хочешь вероломно нарушить в первый же день мира. Когда остальные господа узнают об этом, я не думаю, что они согласятся остаться использованными, – карие глаза собеседника сверкнули.

– Если вы окажете сопротивление, то больше от этого потеряете вы сами, нежели мое войско, – на мгновение Оседень даже заколебался с ответом.

– Ха-ха, – добродушно усмехнулся алатынец. – Во-первых, будешь ли ты рисковать хотя бы даже половиной своего войска? Ты же как жрец, вероятно, изначально хотел избежать военного столкновения. Во-вторых, большая часть твоего войска захмелела на сегодняшнем пиру, а значит – утром нашим воинам не составит особого труда перебить твоих. Ведь несмотря на то, что и наши порядком перебрали с вином, но для них это дело привычное, в отличие от твоих неподготовленных воинов. Да, и в-третьих, господа могут проводить вас как друзей, а на следующий день принимать в этом дворце уже Зохака, который пренепременно загорится желанием поскорее посетить Алтынгард после такого. Выходит, Оседень, что пути назад у тебя нет.

– Что же, – понял, что вступил в беседу с далеко не простым человеком, молодой кам, – теперь уже вы ставите нам условия?

– Нет, что ты, – отмахнулся алатынец, – я лишь напоминаю тебе об условиях, предложенных же самим тобою. И если вы хотите нанести чувствительный удар по Зохаку, то отправляйтесь на юг – освободите народы Уречья, они поддержат тебя и станут куда большей опорой нежели какой-то скромный городок на рубежах Семиводья.

– Нет, – Оседень этим вечером уже пребывал в состоянии эйфории и предвкушал, что уже совсем скоро окажется в своем родном Кологарде, вернется служить в Храм Вед и заживет прежней жизнью, – не могу. Я – не воин, я – жрец.

– А мне сдается, что ты сознательно уходишь от своего рока. Но твои желания здесь не имеют совершенно никакого значения – даже если ты развернешься и уйдешь, мы заставим тебя вернуться, ибо ты должен вступить в схватку с шахиншахом, и чем раньше это случится, тем лучше, – глаза алатынца излучали доброту и открытость его намерений, ему хотелось доверять. – Послушай меня, ты уже не просто Оседень – твой рок речет, что ты не кто иной, как Арий Оседень, как являлся Арием и Ярен, как был им и Яровинд – первый царь Арты. Так нам должно и тебя именовать, воин, – молодой жрец все больше и больше чувствовал свою беспомощность и, сам того не желая, против своей же воли приходил к мысли, что он действительно не мог сейчас повернуть назад. Не так он себе представлял этот захват города – все должно было пойти по-другому. Нынче же он оказался втянут в такую грандиозную авантюру, из который одним походом теперь уже не представлялось возможным выпутаться. Нужно было выполнить договор и отправиться дальше на юг с войной, что являлось самым страшным сном Оседня.

Глава 4. Царь бернов

Весна 183 г. Третьей Эпохи

Еще с самого утра воины Руса начали разбивать свои походные шатры на одном из зеленых холмов вблизи толстых бревенчатых стен небольшого с виду городка. Несколько дней назад войско возглавляемое Русом перешло стремительную реку Ратон, катящуюся водопадом из Чюдрокских гор в Касское море, и уже на немалое количество верст отдалилось от ее правого берега. Городишко же, которое сегодня утром раскинулось перед взором Руса, как стало ясно из рассказов жителей местных деревень в округе, являлся столицей самопровозглашенного Царства Барны. Уже несколько недель Рус ожидал какого-нибудь, пусть и небольшого, сражения. Ведь именно за этим он и согласился отправиться в сей поход, но до нынешнего дня ни одно серьезное препятствие на пути войска не встречалось: сельчане лишь встречали сородичей хлебом да солью и предлагали ночлег. Даже берны-земледельцы относились довольно дружелюбно к проходящим через их земли воинам, хотя и не могли не замечать их семиводских хоругвей. От всего этого Русу становилось все скучнее и скучнее с каждым днем. Теперь же столица всей Барны стояла перед ним, и тут-то уже, казалось, без сражения не обойдется. Неожиданно мысли Руса прервал вошедший в шатер доносчик, кроме них там еще пребывал и Славен.

– Пришло послание от Царя Барны, кам, – поклонился воин.

– Отдай его Славену, – повелительным жестом приказал Рус.

– Слушаюсь, – доносчик торопливо поспешил вручить сверток советнику и покинул шатер.

Славен развернул бумагу, и его глаза забегали по строчкам.

– Ну, что там? – Рус был как обычно суров.

– Царь Атей пишет, что рад приветствовать нас в своих землях. Говорит, дабы мы располагались как дома, и что он может предоставить нам все необходимое, если мы попросим. Также он спрашивает, с какой целью мы прибыли в Барну, с миром ли, с мечом ли, и куда держим путь.

– Хм-м, весьма любезно с его стороны. Не находишь, Славен?

– Нам определенно благоволят Боги – на протяжении всего нашего пути мы еще ни разу не встряли ни в одно сражение.

– Ах если бы только нам благоволили Боги войны… – без даже малейшей драки Рус чувствовал себя в этом походе словно не в своей тарелке, теперь же, кажется, появился шанс на то, что берны просто так сдаваться не захотят.

– Я предлагаю написать ответ сегодня же, дабы не заставлять царя ждать.

– Для меня есть лишь один царь – Сам, иных же самозванцев я не признаю, – Рус вдруг резко вскочил и начал расхаживать по шатру. – Мы обязательно напишем ему ответ, только нужно будет очень тщательно его обдумать…

– Не торопись лишь ввязываться в драку, – казалось, Славен начал понимать к чему клонит Рус, и молодому воину не нравилось то, что его брат захочет его отговорить от задуманного.

– Я не буду никуда ввязываться. Я лишь напишу ответное письмо и предоставлю Атею выбор.

– Я знаю, какой выбор ты хочешь ему дать: подчиниться либо умереть. Он явно предпочтет второе – берны воинственный народ, и просто так они никогда не сдадутся. Лучше подружиться с ними.

– Они в первую очередь – отщепенцы. Из-за таких, как они, Великая Арта и развалилась на части, ибо каждый мелкий князек начал тянуть одеяло на себя, пытаясь урвать кусок побольше и завладеть им.

– Но ведь то же самое сделали и семиводцы, они поступили точно таким же образом, – спокойно заметил Славен.

– Да, но ты посмотри на обширные земли Семиводья и на Царство Барны, которое легко впишется в любую нашу волость. Такие маленькие земли не должны быть самостоятельными, кто-то должен их держать, – Рус всегда был за справедливость, и такое разделение земель, которые некогда были едины и управляемы его предком Имиром, казалось кощунственным для него.

– Несмотря на все это, мы можем договориться с бернами – они станут нашими союзниками. Особенно, если мы поведаем им об истинных целях нашего похода.

– Не могу согласиться с тобой, Славен, ведь они на протяжении нескольких веков состоят во вражде с касами. И я не думаю, что, когда они узнают, куда мы направляемся, они согласятся помогать нам, – Рус никак не хотел отступаться от мысли, что сражение все-равно было неизбежно.

– Ты забываешься, Рус, что они наши родичи, и что у них сходные понятия о чести – они не станут вставлять нам нож в спину только из-за того, что мы поддержим Одина.

– Алатынцы тоже некогда были нашего роду-племени. И что же? Сам отправил поход на них с четкой целью – захватить, – продолжал сопротивляться витязь.

– Ты же не думаешь, что Оседень применит силу для этого? У него есть весьма полезная способность убеждать.

– Оседень – жрец, и все военное ему чуждо! Я – воин, мне необходимо это сражение! – уже напрямую сознался юноша.

– К чему это самолюбие здесь, Рус? Пойми же ты, что мы не можем просто так взять и развязать войну только по той причине, что тебе хочется выплеснуть свою силу на кого-то, – все так же размеренно звучал голос Славена.

– Если берны действительно такие искусные воины, как о них говорят, а не трусы, то они не преминут вступить в честный поединок со мной.

– Я все же советую тебя еще раз хорошенько над всем поразмыслить. Я дам тебе весь оставшийся день на это и ночь, а наутро мы напишем ответ.

– Разве так можно? – удивился Рус, ибо не был знаком с правилами ведения дипломатической переписки. – Не должны ли мы дать ответ сразу же, как получили послание?

– Это – не обязательное условие, – подошел Славен к уже уставшему метаться по шатру, присевшему на стул Русу. – Я надеюсь, что ночью тебе в голову придет мудрое решение. Но обещаю тебе, что, какое бы оно ни было, я поддержу тебя в любом случае и напишу письмо с таким содержанием, какое ты пожелаешь.

– Хорошо, – молодой витязь решил прислушаться к совету брата и обдумать свое решение еще раз, – утром я дам тебе окончательный и точный ответ, – тут Рус на мгновение замолк и потом добавил, – Но вряд ли он слишком изменится.

– Надеюсь, что именно так оно и будет. Ты – разумный кам, и обязательно примешь верное решение…

***

Как Рус и обещал своему брату и советнику, он провел весь вечер предыдущего дня, взвешивая все «за» и «против» развязывания войны с бернами. Рус несколько раз пытался переступить через свою гордость и свое эго, но жажда отчаянного сражения все же брала верх над ним. Он должен был с прискорбием отметить для себя, что стал зависим от битв и геройских подвигов за все эти года, проведенные им в путешествиях по Семиводью и Чюдроку. С каждым новом поверженным врагом Рус ощущал все больший прилив силы и наслаждения. Иногда даже ему самому становилось страшно от того, на сколько сильна в нем была жажда убийства – именно так он мог охарактеризовать свое непомерное влечение к сражениям. Казалось, постепенно это становилось его самой навязчивой мыслью, ибо даже во снах ему снились кровавые и наполненные яростью битвы, в которых верх всегда одерживал он. Возможно сия его мания была обусловлена еще и тем, что за столь длительное время своих скитаний вместе с братом он ни разу не встретил противника достаточно способного и достойного, того, который мог соперничать с ним, Русом, на равных. Своя самая первая драка ему теперь уже казалась детским лепетом, хотя тогда он и был почти на грани и мог быть повержен в любой момент. Но каждая такая битва лишь закаляла юношу все больше и больше, а жажда убивать разжигалась все сильнее и сильнее. Но с другой стороны Русу также было не чуждо понятие чести, и он прекрасно осознавал и ощущал, что если он перестанет следовать сей добродетели, то рано или поздно все-таки превратится в настоящего убийцу и разбойника. Пока же он еще мог называть себя достойным словом «богатырь». Однако, молодой человек также ощущал, что находится на грани, и она, эта грань, с каждым разом становилась лишь тоньше и размытие, и порой уже было сложно контролировать свои эмоции во время боя. Рус понимал, что в любой момент может сорваться, и мог благодарить лишь своего старшего брата за то, что благодаря его рассудительности он все еще держался чести и не стал хладнокровным убийцей. Он нисколько не винил своего брата в том, что тот его часто упрекал и пытался наставить на верный путь, но зависимость была сильнее. И эту тягу порой невозможно было преодолеть.

– Ты подумал над своим решением? – вернул вдруг голос Славена к реальности Руса.

– Ах, да, я долго думал… – приподнялся с подушки молодой воин, – ты знаешь… – Русу было тяжело сознаваться, ибо он не хотел в очередной раз расстраивать брата. Но что он мог поделать?

– Я все же до последнего мгновения буду надеяться, что ты принял единственно верное решение. Но знай, какое бы оно ни было – я поддержу тебя, – голос Славена звучал все также умиротворенно, как и всегда.

– Что же, – вздохнул Рус, – тогда бери чернила и бумагу, – махнул он рукой на стол у противоположной стороны шатра. Славен приготовился записывать за братом.

– Итак, пиши: Я – Рус, Кам Семиводья. Я верно служу своему царю, Саму, и нет для меня иных царей. Путь мой лежит в земли Одина, к Касгарду. Через твои же земли, Атей, я вынужден пройти. И к тебе у меня есть лишь одно предложение, – Рус встретился глазами со Славеном и тут же продолжил, – либо ты немедля покоряешься мне и отдаешь свои земли Семиводью, либо я возьму их силой, – от взгляда молодого воина не смогло скрыться глубокое разочарование выступившее на лице Славена, что еще больше ранило самого Руса, но такова была его натура, и поделать ничего он не мог. – Жду твоего немедленного ответа, Атей. В противном же случае я начну нападение первым. Точка.

– Я рассчитывал, что ты окажешься разумнее, Рус…

– Не время для нравоучений, Славен – мы на войне!

– Я обещал, что поддержу тебя в любом случае, – капнул брат Руса каплю воска из свечи на свернутую бумагу и приложил свою печатку, – и свое обещание я сдержу, – встав из-за письменного стола, советник направился к выходу из шатра и окликнул кого-то:

– Вот, доставь это Царю Барны, – сунул он сверток юному витязю, – и доложи всем, чтобы начинали готовиться к битве. Не позже обеда мы выступим войной на столицу бернов и возьмем ее, чего бы это нам не стоило! Смазывайте броню, наточите мечи и приготовьтесь к отчаянному сражению – берны являются яростными воинами и могут обретать силу бера на поле боя!

Когда Славен отправил юношу, Рус в знак благодарности похлопал его по плечу сзади и направился в оружейную. Несмотря на свое заявление, он не собирался ждать ответа бернов. Жажда крови в нем становилась сильнее, и он никак не рассчитывал на мирный исход событий. Чем ближе приближалось само сражение, тем больше Русом овладевали чувства маниакального предвкушения ожесточенной схватки. С каждым затянутым ремешком своих доспехов его взгляд становился все суровее и, казалось, словно пустел – зрачки его начинали дико пульсировать и расширяться, практически полностью скрывая всю глубокую синеву его очей. Дрожащими руками Рус подобрал свои златые волосы и медленно надел на голову червонный шлем. Когда же настало время привязывать ножны, то взгляд богатыря застыл вдруг на лезвии его стального, начищенного меча, которым он порубил немало вражеских голов. Внезапно по долу лезвия потекла стремительная струйка алой крови. Сильно зажмурив глаза, Рус попытался прогнать нежеланное видение, ибо оно могло еще больше ввести богатыря во искушении и лишить ясности мысли полностью.

– Они идут! – вдруг вновь прервал дрему Руса его брат, на этот раз бесцеремонно ворвавшийся в оружейную с взволнованным выражением лица. – Пора.

Берны уже выступили в полном обмундировании, в глазах их проявлялась вся ярость этого воинственного народа. Несомненно, такое резкое послание их царь принял за непозволительную дерзость со стороны пришедших в их земли гостей. На это и рассчитывал Рус, отсылая то наглое письмо с гонцом в столицу бернов. Царь Атей скакал впереди всего их войска, которое хоть и не было маленьким, но все же размерами значительно уступало семиводскому. Рус также возглавлял свое воинство, которое медленными, но уверенными шагами наступало на бернов. Неожиданно для всех Рус пришпорил своего коня и галопом поскакал прямо на Атея, шедшего немного впереди своей дружины. От такого поворота событий все его воины вдруг насторожились и схватились за рукояти мечей, будучи готовым вытащить их из ножен в любой момент. Но к еще большему удивлению всех Рус также внезапно потянул своего скакуна за узды, как только поравнялся с Атеем. Седой царь внимательно оценивающим взглядом осмотрел юного нахала.

– К чему нам губить столько своих хороших воев? – обратился Рус к Царю Барны, – Мы можем решить сие недоразумение один на один! – богатырь, несмотря на всю свою помешанность, все же сумел перебороть себя и сохранил долю здравого смысла, осознавая, однако, что сия битва нужна была лишь ему.

– Достойное предложение для такого наглеца, как ты, – брезгливо заметил Атей, – Кто будет сражаться от вашей стороны?

– Я, – бросил грозный взгляд на царя Рус.

– Еще и чересчур самоуверен, – берн всем свои видом показывал, что не считал и всего семиводского войска достойным его правой руки, не то, что самого Руса.

– А от вас кто не побоится сражаться со мной?

– Вот он я, перед тобой, – развел руками Атей.

– Старик? – с издевкой усмехнулся Рус.

– А что же, старики тебе трепку еще никогда не задавали? – и не став дожидаться ответа, царь вдруг мощным движением руки скинул молодого воина с коня и спешился сам. Такого позора Рус еще никогда не терпел, и это лишь еще больше раззадорило его пыл и желание вступить в жестокий поединок. Прежде еще никогда Русу не доводилось бить людей на столько старше его, да и к старикам он всегда относился с почтением. Но в этот раз все было совершенно по-иному: Атей и сам был далеко не мирным стариком и своей задиристой натурой заставил Руса позабыть о последних остатках уважения к пожилым людям. Несмотря на свой возраст, седобородый царь ничуть не уступал молодому богатырю в своей силе. Пребывая в огне ярости, Рус все же не мог не отметить того, что такого поистине равного соперника не встречал уже давно, и что это было именно то, чего он жаждал на протяжении всего этого времени, пока шел их длительный нудный поход.

Воин уже не мог сосчитать сколько времени прошло с тех пор, как они сцепились, ибо все больше и больше отдавался бою, сознание же его находилось в этот момент где-то высоко, далеко отсюда – лишь тело его искусно двигалось, отражая наносимые твердой рукой берна удары. Внезапно на землю Руса вернул неожиданный и резкий пропущенный им удар мечом, лезвие которого рассекло правое плечо богатыря. Юноша почувствовал, как разгоряченная кровь хлынула из открытой раны, и одежда вдруг стала сырой и влажной. Рука, казалось, онемела и перестала ощущать меч, который словно щепка выпал из руки богатыря. Рус упал на одно колено, дабы поднять оружие. Ему казалось, что он проделывал все довольно быстро и ловко, но внезапно он лишь успел заметить, как тяжелая ступня старика промелькнула перед его лицом, и в челюсти раздалась сильнейшая боль – Рус упал на спину. Он мог видеть, как Атей подошел к нему и вдруг выбросил свой меч в сторону. В это же мгновение боль резко куда-то подевалась и некий прилив сил одолел богатыря – ногой он вдруг нанес мощный удар по коленям старого берна и тот грохнулся наземь. Вскочив на него сверху, Рус целой левой рукой замахнулся на царя, но тот вдруг поймал и задержал его удар:

– Я должен отдать тебе должное, – сказал Атей, сплюнув кровь, – ты – сильный малый и достойный воин, – Рус вдруг понял, что уже был удовлетворен и жажда крови более не теплилась в его груди, довершать начатое он не видел смысла, – таких мы уважаем и рады приветствовать в своей столице, – Рус помог старику встать с земли и они заключили друг друга в крепкие объятия, словно не было всего этого сражения еще несколько мгновений назад.

– Все в порядке, – крикнул уже отряхнувшийся Атей своим воинам, – они – наши союзники! – с обеих сторон раздались одобрительные боевые кличи.