Краковский колдун

Глава 9
Ашхабадское землетрясение

Столица Туркмении – Ашхабад – стал для Валентины открытием, другим миром, другой планетой. Небольшой центр, застроенный двух- и трёхэтажными зданиями, новый выстроенный театр, железнодорожный вокзал, телеграф – всё это и составляло центр города. Уютный парк в несколько аллей со скамеечками, вот и всё озеленение. Чуть отходя от центра, начинался старый город. Он состоял из глинобитных саманных небольших домишек с плоскими крышами и высокими дувалами (заборами). Сосед не видит соседа. Узкие улочки, пыльные малочисленные деревья во дворах, жара, мухи.

По приезду Якову дают просторный одноэтажный дом недалеко от центра. Чисто выбеленные стены, крашеные полы, застеклённая веранда и ухоженный дворик с виноградником указывают на то, что здесь проживали русские. Валя тут же начинает наводить естественный ей уют. Выменянные на продукты во Львове занавески, тюль, покрывала и небольшой коврик преображают эту пару комнат. Скоро появляется большой платяной шкаф, кожаный диван и резной буфет. И вот уже Яшины сослуживцы с удовольствием заходят к ним на Валины пироги и украинский борщ с чесночными пампушками. Валентина чувствует себя в безопасности. В городе спокойно, местное население дружелюбно. Появляются друзья. Это семьи таких же военнослужащих с жёнами и детьми.

По просьбе Валентины Яков не берёт овчарку Герду на службу, и собака с большим удовольствием становится няней, подругой и защитницей маленькой Светланы. Они играют в цветнике, а в жару спят вместе в прохладной детской. Даже на рынок Валентина ходит с дочерью и Гердой. Её помощь неоценима. Ведь девочка нет-нет, да и норовит куда-то отбежать, на что-то посмотреть, но Герда строго возвращает Светлану к матери. В этой семье у неё очень ответственная должность. Но всё же только Яков остаётся для Герды хозяином. С ним собака строга, внимательна, чётко выполняет его команды. Никто и ничто не может её отвлечь, когда хозяин с ней разговаривает или отдаёт какие-либо команды. В это время даже шерсть на холке жёстко торчит вверх. Но стоит Якову потрепать Герду по шее, поглаживая и приговаривая:

– Ну всё, Герда, всё, мы дома. Свободна, гулять.

И Герда моментально переключается на Светлану. В доме мир, уют и спокойствие. Валентина счастлива. Именно здесь, в этом древнем, старом городишке на краю земли она спокойна. Яков вовремя приходит с работы, выходные проводит с семьёй, ни в каких погонях и облавах не участвует. Просто штабная работа. Можно не думать о плохом. Валентина часто вспоминает Краковского колдуна, даже мысленно спорит с ним. «Ишь что предлагал! Отказаться от Якова. Ничего, всё горе осталось там, в далёком Кракове, боль, слёзы, всё там, надо жить и радоваться».

Тёплый осенний вечер пятого октября одна тысяча девятьсот сорок восьмого года выдался каким-то особенно тихим. Воздух не шевелился, стоял какой-то сухой плотной стеной. Листья деревьев поникли и обвисли. Гладиолусы и георгины с флоксами, заботливо политые Валей, удручённо опустили свои соцветия.

– Что же это такое? Вроде осень, а дышать нечем. Такое состояние, вроде воздуха не хватает. Может на улице ляжем, Яша? – Валя вопросительно смотрела на мужа.

– Нет, комары и мухи не дадут выспаться, лучше дома. Искупаемся прохладной водичкой и ляжем. В комнатах хотя бы этой живности нет, – Яков спокойно смотрел на жену.

– Ты только посмотри на Герду, места себе не может найти, мечется по дому, то на улицу, то во двор. Побегает и опять домой, что ей надо? Тоже дышать нечем.

– Мы и её искупаем, она и успокоится, – Яков подошёл к жене.

– Давай уже ужинать, что ты на ужин приготовила? Чем ты побалуешь меня сегодня? – обнял Валентину сзади, поцеловал в открытую шею.

– А где мой маленький человечек? Дочура, почему к папке не идёшь?

Маленькая Светлана залезла к Якову на колени, что-то щебеча. Вдруг с разных сторон донёсся протяжный вой собак. Стало как-то жутко. Валя испуганно смотрела на мужа. Потом оба уставились на Герду. Собака зло поскуливала. Шерсть вздыбилась. Яков позвал:

– Герда, ко мне, – собака подбежала, вопросительно смотря в глаза.

– Что с тобой, Герда? Что случилось?

обака метнулась к двери и вернулась обратно.

На улице собаки вторили друг другу.

– Наверное, жарко – сейчас пойдём купаться.

После молчаливого ужина искупали в большом тазу девочку и одели ей лёгкую ночную рубашку, обшитую красивыми кружевами. Яков взял Светланку на руки и начал напевать колыбельную, которая больше походила на мурлыканье. Светланка очень быстро уснула на руках у отца, и он спокойно уложил её в детскую кроватку. Герду тоже искупали. Фырча и встряхивая шерстью, Герда забежала в детскую комнату и легла на пол у кроватки. Купание немного освежило Валю и Якова. Даже стало дышать легче.

– Ну вот видишь, уже хорошо, а под утро всё равно будет попрохладней, вот и выспимся.

Окна в доме были открыты. Сквозь москитную сетку были видны огромные звёзды.

– Какая-то луна сегодня неприветливая, – отметила Валентина. –  Хмурая, даже какая-то злая, – она прижалась к плечу мужа. В его объятиях ей было уютно и спокойно.

Валя видела себя как бы со стороны. Она, ещё совсем юная, идёт по красивому, зелёному полю. Дышится так привольно, легко. Воздух, словно хрустальный, наполняет её лёгкие, и она, будто воздушный шарик, плывёт над цветущим полем, над журчащим ручьём, над берёзовой рощей. Высоко в небе среди пушистых облаков Валя видит улыбающееся лицо Родмила, он смотрит на неё участливо, с какой-то заботой и как-то особенно, по-доброму говорит:

– Дыши, Валентина, дыши. Отдыхай, силы тебе понадобятся. Не бойся, всё будет хорошо. Я помогу.

– У меня и так всё хорошо, чем ты можешь мне помочь?

Валя почувствовала во сне как Яков её тормошит.

– Что, Яша? Что случилось? Ведь ещё ночь.

– Вставай, Валя, вставай быстро. Что-то неладное с нашей Гердой. Я в детскую.

Валентина в ночной рубашке вбежала вслед за мужем. Светланы в кроватке не было. Из прихожей доносилось детское хлюпанье и ворчание Герды. Яков с Валей включили свет в прихожей и обомлели. Герда, вцепясь зубами в детскую рубашонку, тащила по полу ребёнка к выходу. Светланка проснулась и начала плакать. Яков строго крикнул:

– Фу, Герда, нельзя, – и попытался взять дочь на руки.

Но Герда, обнажив клыки, зарычала. В её глазах не было повиновения. Она строго смотрела на хозяина и продолжала тащить девочку к выходу.

– Постой, Яша, не кричи. Лучше помоги Герде. Выходи на улицу и бери Свету там. Кажется, Герда хочет вынести ребёнка на улицу. Я только документы возьму – и к вам.

Валя метнулась к шкафу, быстро взяла паспорта, машинально схватила одеяло и выскочила во двор. Яков успокаивал Светлану, качая её на руках. Герда послушно сидела рядом.

– Ну и что это такое? Зачем она выгнала нас из дома? – Валя непонимающе смотрела на мужа. И тут они опять услышали вой собак, разносившийся по всей округе. Герда тоже начала подвывать и поскуливать. Лай и вой нарастали. Собаки вторили друг другу, словно соревнуясь кто протяжнее взвоет. Страх неизвестности сковал Валю так сильно, что она не сразу услышала какой-то глухой гул, нарастающий, скрежещущий. Земля ушла из-под ног, она упала. Ещё мгновенный толчок огромной силы не дал подняться. Треск балок и глухой грохот кирпичей, шум падающей черепицы, всё длилось не более двух минут. И тишина. И звон в ушах. Сквозь этот ужас и подступающую тошноту Валя услышала голос мужа.

– Валя, Валя, где ты? Я не вижу где ты.

Валентина открыла глаза и ничего не увидела. В чёрной темноте не было звёзд, не было луны. Какая-то плотная серо-чёрная пелена залепила глаза, нос, рот.

– Я тут, тут, Яша, где вы?

– Дай руку, ползи к нам, мы тут, рот не открывай сильно, это пыль. Дом рухнул. Валя, это землетрясение, дай руку. Но всё, всё. Накрывайся со Светланкой одеялом, легче дышать будет. Не бойтесь, я рядом. Ну вот мы вместе. Герда, ко мне.

Валя устроилась с ребёнком под одеялом, прижала спящую дочь к себе.

– Яша, что будет? Мы умрём? Да?

– Ну, ну, не говори глупостей. Как мы умрём, если мы вместе? Спасибо Герде, она нас спасла. А теперь мы не умрём. Глупенькая, дальше земли падать некуда. Сидите, а я поползу, надо что-то вроде палатки сделать. У нас во дворе вроде бельё висело. Да, забыл совсем. Валя, нам надо добраться до топчана. Мы все под него залезем, а бока тряпками я закрою, вот и переждём. Может ещё толчки будут, кто знает. Надо убежище сделать. Сидите.

Яков уполз в темноту. Валя тихонечко что-то бормотала, успокаивая дочку. Светланка просыпалась и начинала хныкать, но всё же, наконец, уснула. Яков нащупал Валю.

– Тихонько вставай, держи меня за руку. Вставай вместе с одеялом. Я придержу дочку. Пойдём, здесь близко, не бойся. Я проверил, кирпичей и досок нет, здесь же только виноградник, и вот чуток сюда, топчан здесь. Полезай, Валя, и ложись с дочкой на одеяло, а я бока топчана укрою, чтоб пыль меньше лезла, а то дышать трудно.

Он помог Вале залезть под деревянный топчан, на котором они иногда спали летом. Тут действительно было легче дышать.

– Боже ж мой, да что же это такое? – шептала Валя, боясь разбудить дочь. – Яша, когда кончатся наши мучения? Чем мы прогневили Бога?

– Молчи, глупая моя, успокойся. Причём тут мы. Весь город накрыло. Ты что, ещё не поняла? Города нет. Ты лучше спасибо скажи своему Богу и Герду не забудь. Мы живы. А сколько сейчас лежат под завалами, живые или мёртвые? А ну возьми себя в руки. Ты жена офицера. Я сейчас уйду, не бойся. Мы с Гердой, может, сможем кому-то помочь. Может, кого-то найдём. Да и вам воды надо найти. Пыль не скоро осядет. Город весь из глиняных домов. Сутки может висеть. Так что без паники.

– Яша, а почему тишина такая? Никто не кричит, не зовёт на помощь? Они все умерли, да? Яша, Яша, а вдруг ещё трясти будет, я боюсь не уходи, – просила Валентина.

– Ну, что ты как ребёнок, Валя. Я далеко не пойду, соседей погляжу, может, дети где. Не бойся, вы же на земле, даже если труханёт, с вами ничего не будет. Всё, что могло упасть, уже упало. Я быстро, пробегусь, воды найду и приду.

Яков тихонечко свистнул:

– Герда, пошли.

Земля опять задрожала и заколыхалась. И опять этот страшный гул. Секунд тридцать-сорок всё трясло, земля выскакивала из-под лежащих под топчаном Якова и Валентины. Яков дотянулся до жены и ладонью закрыл ей рот.

– Тихо, Валя, не кричи, тихо, ты напугаешь дочку. Моя родная, я тут, мы в безопасности. Поверь, топчан лёгкий, я его удержу, тут несколько досок всего. Я убираю руку, а ты не кричишь. Ну, что ты, не плачь. Мы с тобой войну одолели, бандеровцев пережили. А что, какое-то землетрясение не переживём? Пани Анна нас спасла в Кракове, здесь Герда спасает, видишь, судьба нас хранит, – Яков подвинулся к Вале и обнял её.

– Ну всё, не плачь. Ты моя любимая, всё скоро кончится. Не будет же трясти вечно. Плохо, что кто-то не успел выбраться из-под завалов, после этих толчков точно уже не помочь.

– Я за Свету испугалась, Яша, она же такая ещё маленькая. Ей-то за что?

– Глупенькая, мы живы, и дочка жива. Подумай, сколько детей сегодня погибло. Валя, ну ты же взрослая, опомнись. Давай, девочка моя, мобилизуйся. Это землетрясение, это стихия. Я честно подумал, что началась атомная война. Да, будет много жертв, конечно, очень жаль. И мы могли погибнуть. Но это один город, сёла. Страна наша большая, справимся. Всё, Валя, я пошёл, и слушать мой приказ: не паниковать.

Только посапывающий ребёнок заставлял Валентину держать себя в руках. Мозг не хотел осознавать происходящего. Она отказывалась верить, неужели все вокруг погибли? Они одни остались? Выживут ли они? Что, весь город мёртвый? Гнать, гнать от себя все эти мысли. Сейчас придёт Яша, всё объяснит, расскажет, что делать дальше. Он всё знает, они не погибнут. Наверное.

Время перестало существовать. Казалось, прошла вечность. Валя понимала, что должно быть утро, но вокруг было темно. Клубы пыли рухнувших домов поднялись вверх, не давая проникнуть наступившему дню. Наконец-то, пришёл Яков с Гердой.

– Вот, я вам принёс воды и немного печенья. Ребята поделились. Попей, Валя. Возьми Светланке пару яблок, наощупь нашёл.

– Что там, Яша? Что, всё плохо?

– Плохо – не то слово. Но живые есть. Некоторые люди спали во дворах, на топчанах. Вот они и остались. Есть раненые. Мы там команду собрали – человек сорок. Обходим, откапываем голыми руками. Там женщины, дети. Так что я к вам ненадолго. Валя, там паника, надо мобилизовать их. А то бегают, кричат, как стадо. Родная, терпи, тебе не привыкать. Ты же сама фронт прошла. Всё видела. Не расклеивайся, прошу тебя. Я вам обязательно поесть принесу. Надо до центра дойти. Там магазины, разгребём, людей накормим. Улицы все завалены – пройти трудно. Мне бы до штаба добраться, но это нереально. Пыль сядет – видно будет, потом и разберёмся. Помощь обязательно придёт. Я уверен, в Москве уже знают. Всё, Валюша, родная, береги Светочку.

Светланка проснулась, начала хныкать. Ребёнок не понял происходящего.

– Мама, мама, а где наш дом? Где папа? Где Гела? – букву «р» девочка ещё не выговаривала.

– Всё хорошо, моя родная. Вот, попей водички, папа тебе ещё печенья принёс и яблочки, вкусные, сладкие. Нам надо ещё здесь побыть. Домой нельзя, Светочка, там плохо. И на улице тоже плохо. А наш папа придёт и отведёт нас в другой, хороший дом. А пока мы тут полежим, я тебе сказочки буду рассказывать. А ты слушай и печеньки кушай.

Яков пришёл часа через три. Он с Гердой заполз к ним под топчан.

– Всё хорошо, девчонки мои. Насколько может быть хорошо. Сейчас мы завяжем лицо тряпками, чтобы меньше пылью дышать, пыли ещё очень много. Валя, Свету укутай одеялом. Я её сам возьму. Иди за мной, я нашёл дом, он в центре.

– Яша, я боюсь, а если он тоже обвалится. Откуда ты знаешь, может, ещё трясти будет?

– Валя, это на время. Там есть всё – вода, вещи, мебель. Вы там посидите, а я во дворе оборудую что-то вроде палатки. Сколько ты ещё сможешь пролежать с ребёнком под топчаном? Тут и сесть нельзя. А ребёнок? Ей походить, побегать надо. Не бойся, мы туда людей уже отвели. Всем вместе нам будет легче. Мы обязательно найдём выход, как-то продержимся. Пойдёмте, родные мои, я беру Свету, а ты держись за поводок Герды. Дай мне мою Светульку. Доча, иди к своему папке, не бойся, моя кроха, всё хорошо, мы с тобой.

Светланка, завёрнутая в одеяло, притихла. Девочка ничего не понимала – зачем они тут, что, вообще, это? Детский ум не мог воспринимать эту трагедию. Для ребёнка мать с отцом, собака Герда, были её миром. Они были с ней рядом. Папа крепко держал её на руках, мама шла рядом, Герда чихала и повизгивала.

Яков хорошо ориентировался в жёлто-серой пелене пыли. Темнота отступала, наступал день. Взвесь земли и пыли закрывала солнце, но не могла полностью поглотить свет. Валя послушно держалась за поводок Герды. Собака тащила её за собой. И Вале оставалось только что передвигать ноги. Минут через двадцать они добрались до уцелевшего здания. Господи, как хорошо, когда можно вдохнуть полной грудью. В больших комнатах было прохладно и довольно чисто. Светочка выскользнула из одеяла и встала на ножки.

– Мама, папа, это наш дом, да?

– Да, доча, пока это наш дом. Вот залезь на диванчик, я сейчас вам поесть принесу и попить.

Валя огляделась и поняла – это большое здание театра. В углу на столе и на полу лежали кипами театральные афиши, небольшие плакаты с объявлениями о лекциях, каких-то конференциях. Служебные диваны, стулья, шкафы. На плотно закрытых окнах висели тёмно-малиновые бархатные портьеры. Это и уберегло комнату от проникновения пыли. Валя выглянула в большой, просторный коридор. Из других комнат слышались голоса, раздавались стоны. Валя схватила Свету на руки и вошла в соседнюю комнату. Боже мой, как страшно, люди лежали на полу. Окровавленные головы, руки, ноги, животы. Здоровые пытались оказать им хоть какую-то помощь. Рвали на бинты театральные костюмы. В вёдрах стояла вода. Мочили тряпки, обтирали раны, перевязывали. Лекарств не было. Как бы Валя не испугалась, но всё же что-то в ней щёлкнуло, и она спокойно посмотрела Светлане в глаза:

– Видишь, доча, здесь больница. Людей надо лечить, а ты должна маме помогать. Вот садись сюда на подоконник, на одеялко и смотри красивые картинки, – Валя подвинула дочке стопку разноцветных афиш и журналов. – А мама будет лечить, хорошо? Папа сейчас придёт, и мы покормим всех людей и сами покушаем. Хорошо, доча?

Светланка покорно кивнула. Валя на фронте видела всё это. Она быстро успела организовать испуганных, заплаканных женщин.

– Хорошие мои, в раны сильно не лезть, у нас нет обеззараживающих средств. Немного обтираем и туго перевязываем, чтобы остановить кровотечение. Я надеюсь, наши мужчины найдут врачей, как-то разберут от завалов больницы и аптеки, будут лекарства. Мой муж военный, он сообразит. Так что делаем, что можем.

И вот за два-три часа Валя с женщинами обошла все комнаты. На их счастье водопровод не пострадал и в кранах была вода. И действительно, Яков с мужчинами принесли лекарства и бинты. С ними пришли и выжившие врачи. Пыль на улице постепенно оседала. Воздух стал чище. На коротком совещании было решено разбить госпиталь на улице, под деревьями. Возможно, будут ещё толчки, в здании оставаться опасно. В дело пошёл огромный театральный занавес. Его набросили на ветки деревьев, получился большой шатёр. Вынесли столы, их составляли по два вместе. Получались операционные столы. Врачи приступили к операциям. К площади подходили выжившие. Они вели, несли раненых. К медикам присоединились студенты. Их оказалось немало. Молодёжь гуляла в эту злополучную ночь на площади, по аллеям парка. Влюблённые сидели на лавочках и поэтому остались живы. Вдруг все услышали гул, но он слышался в небе. Закинув головы вверх, люди увидели военные вертолёты.

– Ура, товарищи, о нас знают, помощь идёт!

Вертолёты облетали город, покружили над площадью, немного отвернули в сторону. Сверху начали падать чёрные точки. Увеличиваясь в размерах, глухо падали, поднимая пыль. Это были тюки с продуктами, медикаментами, одеялами.

– Ну слава Богу, о нас знают, нас не бросят.

В толпе пронёсся вздох облегчения. Везде слышались стоны раненых. Ведь их вытаскивали из-под обломков, у многих были разорванные раны. Мужчины начали стаскивать тюки к вновь образовавшемуся лагерю. Разбирая, передавали врачам лекарства, женщинам – еду и одеяла. Теперь не пропадём. К вечеру того же дня на вертолётах прилетели медики из Баку и близлежащего городка Мары. Из Москвы прибыли более ста квалифицированных медиков. Самолётами доставили кровь, более семисот литров. Электричества нет. Включали фары уцелевших машин и под ними вели операции. Местные врачи валились от усталости, засыпали тут же на месте, под деревьями. Их заменяли вновь прибывшие врачи.

Временами трясёт. На мелкую дрожь земли уже никто не обращает внимания. Всё прибывают и прибывают военные, Яков с ними. Организовывают патрули. Городская тюрьма разрушена частично, пострадали только здания администрации. Арестантов спасло то, что бараки деревянные и практически среди них нет жертв. Никто никуда не бежит – бежать некуда. Но в это время там отбывали срок члены двух больших бандгрупп. В ближайшем разрушенном отделении милиции они находят оружие, пулемёт. Переодевшись в милицейскую форму, отправляются грабить магазины. Начинают с винных отделов гастрономов. Пока по городу разъезжают патрули на грузовиках с продуктами и раздают населению хлеб, воду, еду, уголовники нападают на банк, используя пулемёты и автоматы. В городе слышна стрельба. Налёт удалось отбить. Бой длился более двух часов. На одной из улиц военный патруль, возглавляемый полковником Красной Армии, останавливает группу подозрительных лиц. На требование полковника показать документы, человек в милицейской форме стреляет в упор. Так гибнет сын генерала Петрова, командующего Туркестанским военным округом. Моментально поступает приказ – расстреливать мародёров на месте.

На следующий день силами военных и местных жителей начинается крупномасштабная операция по откапыванию погибших и захоронению их в общих могилах. Коренное население – туркмены, не отдают своих покойных и самостоятельно хоронят их в своих дворах. В городе стоит удушающий трупный запах. Невозможно дышать. Идёт сортировка людей. В первую волну отправляют тяжело раненых. За день удаётся эвакуировать с местного аэродрома ДОСААФ по воздуху тысячу триста человек, а перед этим четыреста семьдесят. На следующие сутки ещё две тысячи человек. Многие умирают, не дождавшись отправки. Продолжают прибывать медики, уже более тысячи человек. Организовывается обеззараживание и обработка возможных очагов инфекции. Продолжается разборка руин, где всё ещё находят выживших. Трупов так много и запах так ужасен, что по расчищенным улицам невозможно пройти. Машины с военными не успевают вывозить к месту захоронения мёртвых. Люди под завалами кричат и стонут. Многие спасённые сходят с ума, когда узнают, что все родные погибли. Военные прибывают и сразу включаются в спасательную операцию. Уже налажена железная дорога. Эвакуация идёт и по ней, и воздушным транспортом. На пятый день трупный запах исчезает. Летят вертолёты и самолёты. Над городом в небе стоит незатихающий гул. Вся страна присылает продукты, одежду, медикаменты, кровь. Патрули ездят по городу и обеспечивают население всем, в чём нуждаются люди. Идёт беспрецедентная помощь.

Много чего скрыл Яков от жены, щадя её психику. В ночь с пятого на шестое октября одна тысяча девятьсот сорок восьмого года в один час четырнадцать минут и одну секунду началось то, что ашхабадцы приняли за атомную третью мировую войну. Очаг землетрясения был расположен прямо под городом на глубине восемнадцати километров. Пострадал не только город, но и огромное число населённых пунктов. В Ашхабадском районе – восемьдесят девять сёл, Геок-Тепинском – пятьдесят пять, а также землетрясение ощущалось в Иране. Даже в Москве сейсмологи видели скачок амплитуды движения пластов. В предгорье Ашхабада был расположен курорт и детский лагерь с названием Фируза. Две горы сошлись, никто не выжил. Два мальчика в ту ночь убежали из детского лагеря. Это были единственные выжившие. Сила землетрясения по шкале Рихтера девять-десять баллов. Яков не рассказывал жене, как раненые мужчины при свете разведённого костра голыми руками вытаскивали изуродованные тела своих детей и жён. Он не рассказывал, как сошедшие с ума люди бегали по улицам, крича и вырывая себе волосы. На аэродроме израненный, истекающий кровью москвич Юрий Дроздов во тьме, на ощупь дополз до пассажирского самолёта ИЛ-12 и через бортовую радиостанцию послал в эфир весть о бедствии. Сигнал приняли связисты Свердловского аэропорта. Спустя два часа Москва знала уже о случившемся. Яков не рассказал, что было определено шесть общих мест захоронения. На рытье могил работали тысяча двести военных и техника. Только за один день собрано пять тысяч триста трупов. Из них три тысячи неопознанных. Те военные, которые откапывали распухшие трупы, пили спирт и не пьянели. Притуплялось сознание – иначе нельзя было работать. Собирать фрагменты тел детей и женщин было невозможно. А ещё додумались мешочки с ванилью закладывать в лицевые маски, чтобы не чувствовать трупный запах. Это был сплошной непрекращающийся кошмар. Город разрушен на сто процентов. Общее число погибших колебалось от тридцати семи до ста шестидесяти тысяч человек. Но это приблизительно. Рапортуют в Москву о двадцати пяти тысячах погибших. С начала второго дня идёт эвакуация раненых. Вся дорога забита транспортом с тяжело ранеными. Многие умирают в колонне, их сгружают в похоронные машины и отвозят в братские могилы. Тысячи детских трупов, тысячи фрагментов тел. По оценке генерала Петрова, такое разрушение могло возникнуть в результате непрерывного бомбометания 500 бомбардировщиков в течение полугода. Якова с семьёй эвакуируют военным бортом в Москву.