О чём молчит Феникс. Фантастическая повесть

Глава одиннадцатая
Экипировка

Через пару часов явились Лисины товарищи. На меня они смотрели без особой любезности, но и без враждебности. Ясно. Долго ещё быть мне под тщательным присмотром. Но вроде нечем мне питать их подозрительность.

– Жарко, – позвала Лиса, и к ней обернулся Итальянец. Лиса толкнула к нему по столу что-то чёрное, продолговатое… Пульт? И кивнула на меня. – Займись.

– Пошли, – качнул головой Итальянец-Жарко.

Опять мы шли по едва освещённым длинным бетонным коридорам, пока не подошли к стене, вставшей поперёк коридора. Она была не бетонная, гладкая и отливала металлическим блеском. Тупик или что? Тут я увидел в руке Жарко тот самый непонятный предмет, что передала ему Лиса. Это и впрямь был пульт. Что-то негромко зажужжало и стена поехала в сторону. Позже я узнал, эту дверь можно и без пульта открыть. В стене за одним из блоков скрыт кодовый замок. Надо только знать, как повернуть этот блок.

За дверью был склад, армейский склад. Несколько рядов высоких, под потолок, стеллажей тянулось через всё помещение. И чего тут только не водилось. Жарко вручил мне здоровенный мешок, мы шли вдоль стеллажей и он, снимая с полок, кидал в мешок майки, трусы, футболки, штаны, носки, ботинки… я уже перестал отслеживать что летит в мой мешок, крутил головой, удивлялся и чувствовал, как мешок всё больше оттягивает руки. Когда он был полон, Жарко велел завязать его и оставить, вручил мне рюкзак, в конце-концов и рюкзак оказался под завязку.

Когда вернулись назад, я нашёл в мешке теплоизолирующий коврик, расстелил его на бетонном полу, сверху раскинул спальник и вывалил на него всё из мешка и из рюкзака. Окинув взглядом эту кучу, я понял, что стал обладателем сокровищ. Причем, сокровищ, продуманных с точки зрения использования их в военном деле.

Хлопчатобумажные футболки часов сорок восемь будут исправно заботиться о комфорте хозяина. Для этого в них сетчатые вставки. Благодаря им тело свободно дышит, вентилируется при значительных физических нагрузках, пот выводится наружу. Не удивлюсь, если ткань ещё и всяких москитов-кровососов отпугивает. Для этого при производстве в её структуру вплетаются волокна, пропитанные специальным веществом. Известно, что хризантемы отпугивают всякую мелочь кусачую. Так вот, премудрые головы выделили этот натуральный репеллент, разложили его на молекулы и создали искусственный аналог. Им и пропитывают волокна. Ни запаха, ни цвета, ни вредности от неё – хоть младенца пеленай. И выдерживает эта пропитка десятки и десятки стирок.

А теперь спроси себя, писатель Стас Маренго, тебе откуда все эти дела известны? Ты ведь ещё много чего знаешь про вещи, подобные тем, что лежат перед тобой. Нет ответа. Ну что за чертовщина со мной творится? Может, я снабженцем каким-нибудь был? Или заведовал складом типа того, из которого сейчас вернулся?

«А Стрелок мог всякое такое знать?» – пришла неожиданная мысль. Нет, не мог. Он, конечно, крутой перец, мой Стрелок. Но он больше по ножам, стрелам. Во времена принцессы Лисы не было арамидных комбинезонов, на который я сейчас смотрю. Хорошая вещь арамидный комбинезон, его ещё называют кевларовым. Кевлар – идеальная защита для бодигардов, кому нужны мягкие скрытые бронежилеты. Хорош он и там, где нужна сложная геометрии защиты – шею чтоб закрывало, плечи, кисти рук. Выдержит прямое попадание осколков от гранат, мин и даже снарядов. В нём спокойно через огонь и воду пройдёшь, если, конечно, не присаживаться передохнуть в пекле. И из воды сухим выйдешь, поскольку ткань водоотталкивающая.

Ну, ладно, не помню я, чего хотелось бы помнить, и пусть. Авось, со временем вспомню. Если успею, мрачно хмыкнул я про себя.

Я перебрал вещи, обладателем которых стал, сложил стопкой нижнее бельё, майки, носки.

Померил ботинки. Берцы, такие же, как у парней. С завышенной задней частью, которая, собственно, и называется берцем. Хорошая обувка, надёжная. Наверняка с мембраной, тонюсенькой плёнкой под кожей. Плёнка пронизана миллиардами пор, через которую нога отлично вентилируется, выводится пар и пот, а воду внутрь эта мембрана не пропускает, хоть целый день броди по болоту. Подошва жесткая и тяжёлая. Ну правильно, в берцах не по цветочным лужайкам гулять, а по крошеву из кирпича и бетона, по битому стеклу, среди торчащей арматуры и гвоздей. Тут же тебе и провода под напряжением, и всякая вытекшая химия, бензин. Так что тяжёлая толстая подошва на обуви – это благо. Рифлёнка хорошая, продуманная. Подошва по ходу самоочищается, потому что грязь выдавливается по направляющим в стороны.

Небольшой пластиковый чехол. Точно, очки. Каплевидные хамелеоны, которые защищают глаза от яркого солнечного света, ну и, в небольшой степени, от взлетающих в воздух мелких частиц, осколков, кирпичной крошки. В таких ходят киношные парни с суровыми лицами – телохранители.

По идее должны бы быть ещё другие очки – тактические, с максимальной степенью защиты самой уязвимой части тела. Они должны защищать глаза спереди, сбоку, и даже снизу. Это необходимо, когда от взрыва разлетаются стёкла, бетон или брызжет в лицо какая-нибудь гадость, из-за которой можно легко стать слепым. Хорошие противоосколочные очки, изготовленные из поликарбоната, что прочнее стекла с сотни раз, зачастую единственный способ спасти зрение. От пули, в глаз пущенной, они не спасут, но защитят от осколков до сантиметра величиной.

Нет и другой тяжёлой защиты – бронежилета. Впрочем, ни у кого из отряда я их тоже не заметил. Наверное, сейчас такая защита не актуальна, а лёгкая разгрузка вот она – жилет со множеством карманов на клапанах.

Я снял ботинки, аккуратно поставил их рядом со своим ложем. Потом переоделся в «своё» и теперь внешне я уже ничем не отличался от парней из команды Лисы.

И тут меня вдруг «осенило»! Я не видел у них огнестрельного оружия. Видел арбалеты. И очень даже интересные, я бы охотно поразглядывал такой поближе. Но нельзя мне пока тянуться к такой игрушке. Может быть, вот он, момент истины? Может быть, здесь не знают огнестрельного оружия и взрывчатых веществ? Точно так же, как не было этого оружия в мире Стрелка и моей принцессы! Парни, когда набрели на меня, явно возвращались с какой-то боевой операции, но ни автоматов, ни пистолетов при них не было! Так получается, всё же я – творец этого мира? О-па-па… Погоди мнить себя богом. Тут тебя влёгкую прихлопнут, создатель.

Глава двенадцатая
Гард

Гард хорошо помнил, как его привели в дом, где странно пахло, и толкнули к щенкам. Щенки были мягкие и тёплые. А ещё они были очень забавные, Гарду понравилось играть с ними. Сначала он боялся большой собаки, что обнажала зубы в угрожающем ворчании. Он отходил подальше от неё, но совсем уйти не мог – вокруг был забор из металлической сетки и выхода он не находил. Потом забывал о сердитой собаке, увлечённый забавными щенками. А потом собака привыкла к нему.

Люди тоже были в памяти Гарда. Но их он не так чётко помнил. Люди приносили еду щенкам и суке, чистили вольер. Только одного человека он помнил хорошо. Того, кто еду приносил ему, туда же, в вольер, и оставался рядом, смотрел, чтобы щенки не добрались до его миски. Течение времени прошло мимо его внимания и Гард не знал, сколько дней провёл так, прежде чем тот человек вывел его из вольера. Он стал жить с тем человеком. Собаки тоже были всегда где-то неподалёку, потому что их голоса были хорошо слышны. Это потом, позже, Гард узнал – то была псарня, а жильё он разделил с человеком, которого все слушались тут, и люди, с собаки. Атрас был старшим псарём.

И конечно, не мог мальчик помнить, что сказал тот, кто втолкнул его в свору мягких, плюшевых, игривых зверьков. Он сказал: «Щенок будет жить со щенками». Сколько ему было тогда? Года три, наверное.

Псарь вообще-то был верным слугой, точно исполнял приказы хозяина, но иногда, редко, из каких-то своих соображений поступал вопреки им. Так, он сам решил, что маленькому человеку не место в собачьем вольере.

С первого дня для Гарда не было лучше развлечения, чем играть со сворой щенков. Он приходил к ним в вольер каждый день. И сука привыкла к нему так, что иногда он засыпал, положив голову на её тёплый, мягкий бок. Щенки росли гораздо быстрее, чем он. Скоро они сделались сильными и не очень-то дружелюбными молодыми псами. Их давно перевели из щенятника, теперь каждый пёс имел собственный просторный и светлый отсек с тёплой подстилкой, с мисками, игрушками. Гард приходил к ним по-прежнему, и ему, малышу, они радовались, позволяли таскать себя за уши, обнимать и прижиматься к тёплой шкуре. Он разговаривал с ними, а они слушали. Эти псы стали единственными его друзьями. Бен-Яир случайно узнал об этом и вскоре подарил кому-то весь выводок.

Эта странная прихоть хозяина дала повод псарю Атрасу задуматься, какая судьба уготована Гарду? Получается, владыка Саидхарун бен-Яир о нем не забыл, и более того, по какой-то причине намерено лишает его даже малых радостей. Тогда у Атраса во второй раз появилось желание побольше узнать о мальчике. Проводя с ним много времени, Атрас не мог оставаться безразличным к малышу. Он вызывал расположение окружающих. Приятно было слышать его заливистый, беззаботный смех. Он не жаловался, ничего не просил, только плакал по ночам первое время. Атрас услышал это в первую же ночь, когда привёл в свою комнату и постелил ему на широкой лавке у стены, в изголовье своего топчана. Может быть, мальчик и в вольере плакал, да там его никто не слышал, кроме собак.

– Ты голоден? – спросил тогда Атрас.

Тихий плач прервался, и мальчик ответил:

– Нет.

– Хочешь воды?

– Да.

Атрас встал и, зачерпнув ковшом, поднёс его к губам мальчика. Малыш начал пить и неожиданно обхватил ручонками руку Атраса. Выпустил он её с явной неохотой.

В другой раз, разбуженный тихим плачем, Атрас протянул мальчишке руку. Тот сейчас же её обхватил. Две ладошки прилипли, как два мягких горячих оладушка. Малыш прижался к руке Атраса щекой и затих.

Псарь никогда не имел дела с детьми. Он не знал их и не умел с ними обращаться. Поведение мальчика, да и своё тоже, слегка удивило и позабавило. Ну, что плачет, понятно, – щенок, если его рано отнять от суки, тоже скулит и ищет мать. Возьмёшь на руки – успокаивается. То же и с мальчишкой происходит. Скучает по матери, по дому, по всему, от чего оторвали.

Тогда вот эта мысль, что неплохо разузнать бы, кто такой этот малыш, впервые явилась. Но в тот раз он её отогнал: а надо ему это знание? Зачем оно псарю?

Но когда мысль возникла во второй раз, Атрас понял, что она будет возвращаться снова и снова, и коль уж Саидхарун подкинул ему мальчика, надо знать, кого именно. Псарь знал, кому может задать вопрос о мальчишке. Гратуар Саидхаруна бен-Яира. Человек, которому положено неотлучно находиться при господине, быть носителем оружия господина и головой отвечать за него.

Должность гратуара-оруженосца была данью традиции, архаичной принадлежностью протокола. Должно быть, уже не менее полувека только на крупных церемониях владыка принимал из рук гратуара свою знаменитую саблю, вещь изумительной красоты, изящества и ценности. Тем не менее, гратуар входил в свиту владыки с той же обязательностью, как телохранители владыки. Правда оружие, которое он нёс, в большинстве случаев было не столь роскошно, как парадный клинок бен-Яира. Саидхарун имел богатую оружейную палату, но большую часть оружия уже можно было назвать экспонатами драгоценной коллекции. Теперь было время другого оружия.

Гратуара Атрас знал хорошо. Приятным это знакомство он бы не назвал, но оно было полезным.

Сафа имел дурной характер и не нравился Атрасу. Он неимоверно гордился своим положением и, по чести сказать, право имел, если бы гордость его не превращалась в спесивость, что делало Сафу мелочным и злокозненным. Правда, Атрас не слишком-то поощрял дурной характер гратуара и умел поставить его в приемлемые для общение рамки.

Несмотря на характер гратуара, псарь отдавал должное одному ценному качеству Сафы и не раз пользовался им: сведения самого разного характера будто сами собой стекались к носителю оружия владыки. В его голове хранились сотни, если не тысячи имен, он мог рассказать генеалогию любого мало-мальски известного рода. В той же копилке оседали все светские сплетни. Каким-то образом он оказывался в курсе дворцовых и правительственных интрижек, причем принадлежащих не только двору бен-Яира. Границами Арастана познания Сафы не ограничивались. Правда, сам он никогда ни в чём таком не участвовал. Сафа был крайне осторожен, умел крепко держать язык за зубами, хорошо чувствовал пределы дозволенного, и знал за какое, слетевшее с языка слово, можно поплатиться головой.

Благодаря своему таланту Сафа каким-то образом знал прошлое Атраса и его отношение к псарю было замешано на невольном страхе и уважении, смешанном с заискиванием, ну и на самодовольстве от внимания к нему Атраса. К тому же, приятельство с псарём владыки нисколько не роняло престиж Сафы в глазах окружающих. Эта должность тоже не из последних, и не каждый человек способен её занимать. Далеко не всякому доверят разводить, выращивать и натаскивать собак бен-Яира. Таким образом, расположение Атраса гратуару Сафе льстило.

Любил Сафа бывать в ресторации «Толстый Робин», где подавали лучшее в городе пиво. Да у Робина и остальное – что питье, что кушанье – было достойно самой высокой оценки. Быть завсегдатаем «Толстого Робина» было всё равно что иметь верительную грамоту о своём достатке и статусе.

Сложив с себя почётные, но ответственные обязанности, Сафа приходил в ресторацию, удобно располагался за низким столом на диване с подушками, заказывал обильный ужин, а то и хорошенькую, молоденькую девушку, что садилась к его столу, прислуживала и ухаживала за ним одним. Могла и удовольствие доставить, была для того обучена многим способам.

В этом заведении нельзя было встретить какого-нибудь пройдоху без рода и племени. Сюда не пускали чужаков без рекомендации. Зато всегда можно было встретить старого доброго знакомого, обменяться новостями, посплетничать. В «Толстом Робине» назначали деловые встречи, для этого имелись отдельные комнаты. Говори, заключай сделку, не беспокоясь касательно чужих ушей. На этот счёт у заведения была безупречная репутация.

Именно в «Толстом Робине» довелось вскоре Атрасу «случайно» встретить Сафу.

Глава тринадцатая
Гратуар бен-Яира

Сафа издали увидел Атраса. Кто-то, знакомый псаря, поднялся ему навстречу и с широкой улыбкой дружески хлопал по плечу, указывал на свой стол. Сафа замахал рукой, привлекая внимание. Он уже почти огорчился, что старый приятель останется там, когда Атрас, перебросившись парой слов со знакомым, двинулся в сторону Сафы. Пока он шёл через зал, его ещё несколько раз окликали, приветствовали, он отвечал, но не останавливался, и Сафе это было очень приятно – им всем Атрас предпочёл его, гратуара бен-Яира.

– Рад видеть тебя, дорогой друг, – с искренней радостью приветствовал он Атраса. – Не составишь ли мне компанию на сегодняшний вечер? – указал он на диван по другую сторону стола.

– Охотно, – согласился тот и прошёлся беличьей кисточкой по кичливой душе Сафы: – В умной беседе ума прикупишь, а в глупой и свой растеряешь.

– Истинно, истинно так! – глаза гратуара масляно заблестели от удовольствия.

Атрас с удобством расположился на мягком диване, и тотчас рядом возник половой в длинном, кофейного цвета фартуке, готовый принять заказ нового гостя.

– Что сам посоветуешь? – спросил Атрас. – Чтобы сытно и желудку не в тягость.

– Карп сегодня очень хорош. Только советую не жареного, а тушёного в огуречном рассоле пополам с белым вином. А к карпу не изволите ли разварной картошечки в луковом соусе?

– Неси, – кивнул Атрас. – Да ещё подай-ка нам с другом ратафии лучшей, какая есть.

– Есть на персиковых косточках, на трёх фруктах, на мекодийском перце.

– Вот последней неси, осьмериковый кумган. Да зелени всякой большое блюдо.

Обменялись ритуальными вопросами о здоровье и благополучии, опорожнили неторопливо по первому деревянному стакашу крепкой, обжигающей ратафии. Только в «Толстом Робине» к ней подавали, как положено, деревянные стакаши. В других заведениях ратафию наливали то в стеклянные бокалы, то в мельхиоровые чары, но правильно было – в деревянные стакаши.

Карп и вправду был хорош. Ратафия способствовала аппетиту, и Сафа, по рекомендации Атраса, потребовал и себе карпа в дополнение к крупяному, томлённому в печи, супу с гренками и к бараньей ноге в тыквенном рагу.

– Не видел тебя давно, брат Сафа. Служба твоя и часу свободного не оставляет?

– Так знаешь ведь, кампания последняя непрестанного внимания государя нашего требовала. Совещания, советы военные, встречи разные. Я редко когда отпущен бывал. Это когда уж узким самым кругом беседу вели, самые доверенные люди владыки нашего бен-Яира. А потом и вовсе – стали прибывать визиты из новых земель. Миссии всякие с верительными грамотами и заверениями. Тут уж государь непременно в великолепии и суровости быть должен.

– Нелёгкая у тебя служба, Сафа. Стоять недвижно долгими часами, да ещё оружие наизготовку держать. Удивляюсь на твою выдержку.

– Было очень мало дней, которые я не начал специальными упражнениями на выносливость и силу. Часто до свету вставал, но час для них находил непременно. А теперь ещё велено смену себе готовить. Прислали мне дюжину молодцов, чтобы посмотрел сам да выбрал, кто гож для такой службы. Выбрал троицу. Вот ими теперь ещё заниматься надо, для них время находить.

– Что я слышу, Сафа, неужто на пенсию собрался?

– Нового гратуара за месяц не подготовишь. А пенсия что, дело хорошее. Может, меня, как тебя, к другому какому делу Саидхарун определит. А, может, жену возьму. Она мне ещё детей нарожает.

– Правильно мыслишь, – Атрас наполнил стакаши. – Ну, давай, Сафа, за твоих будущих детей выпьем.

Выпили, закусили в молчании.

– Забавные они, дети-то, – заговорил опять Атрас. – Владыка мне на псарню пацанёнка определил. Правда, не пойму, хочет ли, чтоб я тоже, подобно тебе, делу своему обучил, или другую какую задумку имеет.

– Что за малец, с городу, что ли? – Как Атрас и рассчитывал, новшество на псарне не могло скользнуть мимо внимания Сафы, он непременно должен был узнать о ней поточнее.

– Нет, не городской. Не наш. Саидхарун собственноручно его на псарню привёл и к щенкам сунул.

– О как! – в глазах гратуара загорелся огонёк интереса.

– И знаешь, что сказал при этом? Щенку место со щенками, сказал.

– А что за мальчонка, говоришь? – посмотрел Сафа пристально.

– Да маленький совсем. Поди и четырёх годков нет.

– Давно он у тебя?

– С полгода, может побольше чуток.

– Ааа… Вон куда определили мальца!

– Неужто знаешь, про кого речь ведём?

Сафа отвечать не спешил, отправил в рот веточку петрушки, старательно её пережёвывал. Потом спросил:

– Светлые волосы, голубые глаза?

– Точно. И кто ж он такой? – Атрас снова разлил рафию, щёлкнул пальцами, привлекая внимание полового, указал на опустевший кумган.

– Мы уж говорили про недавнюю кампанию. Добыча богатой была. Вот пацанёнок этот – тоже богатая добыча.

– Что не из простых он, это я по повадкам его понял. Выходит, есть планы на него у владыки нашего.

– Не надо тебе в то вникать, Атрас. И сказать я тебе больше ничего не могу.

– Да мне секретов и не надо, Сафа. Так ведь, к слову пришлось. Забудь.

Понял Атрас, что ещё знает гратуар о мальчике, но расспрашивать бесполезно, да и ни к чему показывать свой особый интерес.

Ещё около часа провели они за неспешной едой и беседой. Атрас рассказал несколько новых сплетен, что ходили среди дворцовой челяди, смешных побасок, от которых Сафа валился на диван и утирал слёзы, и распрощался, оставив захмелевшего гратуара, довольного встречей со старым приятелем и с приятностью проведённым временем.

Мальчик спал на своей скамье. Атрас, прежде чем лечь, сидел на топчане и смотрел на мальчика. Он думал о том, что Саидхарун бен-Яир определённо имеет какой-то замысел на его счёт. И что, скорее всего, жизнь малыша сладкой не будет. Мысли Атраса горчили сожалением.

Глава четырнадцатая
К ущелью Белых Ветров. Из сочинений Стаса Маренго

Ночь прошла спокойно. Утром проснулись, уложили вещи, спустились в корчму и плотно позавтракали.

Тут же, у корчмаря, запаслись продуктами, в дороге перекусить. Взяли сдобных лепешек, только что вынутых из печи, тугое кольцо колбасы, добрый кусок мягкого козьего сыра и пахнущую дымком копчёную оленью лопатку. Напиться можно было бы из родника или ручья, что во множестве сбегали с горных отрогов, но поклажи было немного, потому взяли и питья. Стрелок выбрал медовую сурью на ягодном грибе и трёх травах: девясиле, чернобыльнике да чабреце. Хоть была в сурье доля хмеля, но Стрелок от неё не пьянел, наоборот, сил прибывало. Про Роланда же не знал, каково будет тому от медовой сурьи, потому посоветовал взять другое что-то. Роланд с удовольствием заказал рожок сбитню сгущёного, которого они только что, за завтраком, отпробовали по совету корчмаря. В сбитне, приготовленном из отвара разных приправ, а потом с патокой упаренном в печи до тёмно-красного цвета, сочетание разноречивых вкусов рождало неповторимое ощущение.

Роланд, как и Стрелок, путешествовал налегке, потому обходился без второй, вьючной лошади. В пути, который им предстоял, много поклажи не требовалось. Места были не глухие, часто встречались заезжие дворы, где можно было остановиться на ночь. По крайней мере, за дневной конный переход вполне можно было одолеть путь от одного удобного места для ночлега до другого.

Но всё же Стрелок привык всегда иметь при себе шерстяное валяное одеяло – лёгкое, но очень тёплое. Мало ли что может случиться в пути – лошадь на сук или на камень наткнётся, охромеет, вот и не доехал до постоялого двора. Кроме того, в поклаже непременно был плащ для ненастной погоды. Широкий, он мог укрыть и всадника, и коня. Да ещё был пропитан составом на рыбьем клею, что сделало его непроницаемым для влаги – плащ частенько спасал Стрелка и его каурого. Укутавшись в одеяло да завернувшись в плащ, можно было отлично выспаться и в дождь, и в холод. Кроме того, в дороге были необходимы: моток крепкой веревки, топор, кружка, ложка, миска, мера овса для коня да мелочи всякие – огонь запалить, рану обработать, перевязать, точило – нож или меч поправить, запасная тетива. Ещё, какой бы путь не предстоял, у Стрелка всегда имелась при себе оплетённая плоская скляница – хоть на поясе держи, хоть увяжи в тюк с поклажей. К склянице этой, с убойно крепкой рисовой настойкой, приправленной драконьим перцем, Стрелок тоже нередко за помощью прибегал. Пара глотков жгучего напитка согревали в холод лучше костра, а растирание выгоняло из тела простуду за одну ночь.

Примерно такой же набор был и у Роланда в поклаже. Потому всё уместилось в небольших тюках, притороченных сзади к сёдлам.

Оружие Стрелок всегда предпочитал иметь при себе, под рукой: меч да нож на поясе, колчан с луком и стрелами за спиной. У Роланда тоже был меч за спиной и клинок на поясе.

Им предстояло одолеть путь между кряжем, где Роланда пытались убить при помощи колючки под лошадиным потником, и мрачным горным хребтом Ледоградом.

Дорога на север была торной. Она бежала меж холмов, от неё, как молодые побеги от ствола, отходили тропинки. Они скоро пропадали в густой траве, ныряли в заросли кустарника, убегали за холмы. Дорожная пыль, взбитая копытами, оседала на ноги коней, поднималась, добиралась до всадников, покрывала их одежду и лица.

Когда солнце было прямо над головой, дорога втянулась в лес. Через некоторое время Стрелок, оглядевшись и найдя ему известные приметы, свернул с дороги прямо в чащу. Роланд последовал за ним молча, но в неведении оставался недолго – чаща расступилась, и они оказались на маленькой зелёной поляне. Стрелок спешился в густую траву на краю поляны, подошёл к кусту орешника, обмял траву вокруг и оказалось – там из-под корней выбивается родник. Кони потянулись к глиняной чаше, наполненной прозрачной водой.

– Остановимся здесь передохнуть, – сказал Стрелок.

Они ослабили подпруги у коней, напоили и отпустили щипать траву.

Роланд с облегчением снял и выбил от пыли куртку, потом тщательно умылся в роднике. Стрелок между тем притоптал траву в середине поляны, раскинул свой плащ, на него выложил припасы.

Они уже заканчивали обед. Стрелок потянулся увернуть в тряпицу оставшиеся лепёшки, когда в воздухе что-то зажужжало подобно большому шмелю и дальше слилось в одно: короткий звонкий удар, Стрелок, высоко выпрыгнувший с уже обнажённым мечом в руке, хотя сидел до того спокойно, с подогнутой под себя ногой, и Роланд Чаита, молча ткнувшийся в траву головой вперёд.

Почти сразу со стороны дороги донёсся торопливый стук копыт, скоро заглохший вдали.

Позже Стрелок отыскал место, откуда стреляли. Следы рассказали, что их преследовали трое всадников. Видно, люди были опытные, потому что мимо их внимания не прошло то, что они с Роландом свернули с дороги в чащу. Конечно, след они там оставили хороший, но простаки могли не придать ему значения. Эти – придали. Один отправился на разведку пешим. Перед этим он снарядил арбалет, иначе они услышали бы скрип тетивы за ближними кустами. Когда разведчик увидел их на поляне, он не удержался, чтоб не разрядить арбалет в вожделенную цель, находящуюся от него всего в нескольких шагах. Увидав, какой оборот приняло дело – он, конечно, видел, как болт отскочил от спины Роланда, и оценил боевую готовность Стрелка – разведчик со всех ног бросился назад к дороге, и через короткое время всех троих будто сдуло ветром.

Убедившись, что кольчуга спасла Роланда, Стрелок набрал в ближних зарослях каких-то широких тёмных листьев и занялся спиной Роланда.

Удар был сильный, как молотом со всей дури по спине звезданули. Хорошо, подкольчужник, простёганный из нескольких слоев ткани и толстой прокладки из овечьей шерсти, смягчил удар. Но под правой лопаткой на пол спины расплылся багровый синяк, в центре его сквозь кожу проступала кровь. Стрелок достал из своей поклажи тугой рулончик, в который была скатана полоса льняной материи. Ткань была ветхая, поредевшая и мягкая – то, что надо для перевязки. Сполоснув листья в роднике, Стрелок размял их, увлажнившиеся от сока положил хорошим слоем на ушибленное место и наложил повязку. Потом снова помог облачиться в снаряжение, спасшее Роланду жизнь.

– Ну, как ты?

– Нормально. Дышать немного больно. И рука.

– У тебя только ушиб. Рёбра целы. А с рукой дальше похуже будет, мышцы воспаляются. Придётся терпеть, пока отёк рассосётся.

– Не страшно. Спасибо вам. Если бы не вы, точно валялся бы уже где-нибудь…

Собрали вещи и провизию, увязали в тюки, снарядили коней. Роланд, поднимая поклажу на спину коню, от боли шипел сквозь зубы. Правой рукой он теперь не мог двигать свободно.

– Слушай, что мы теперь сделаем, – заговорил Стрелок, прежде чем они поднялись в седла. – Следы показали, что троица эта вперёд по дороге рванула. Значит, сейчас они впереди нас. Догонять нам их не с руки. Мы назад вернёмся, а за лесом с дороги в сторону уйдём и дальше своим путём двигаться будем. Они нас сначала поджидать будут, потом искать, а потом, время потеряв, кинутся туда, где нам с ними никак не разминуться. Они хоть и потеряют время, а всё же не столько, чтоб мы смогли их опередить – у них дорога, у нас тропки звериные. Поэтому коней гнать нам смысла нет, мы поедем себе потихоньку, а как подойдём к месту, где ждать нас будут, там дело себя покажет.

– А что за место, где не разминуться?

– Ущелье Белых Ветров. Единственный выход из этой долины сквозь Ледоград.

– Что, больше никак из долины не выйти?

– Ну почему, выйти. Можно пойти вдоль хребта, в обход Ледограда, только очень уж долгим путь будет. А были бы крылья, так можно бы через хребёт перемахнуть.

– Он такой неприступный?

– Да. Подойдём, сам увидишь. Вертикальные чёрные стены. Каменные породы сильно выветриваются, расслаиваются от температур. Из-за этого Ледоград славится осыпями да камнепадами. Наверху же, вознесённый Ледоградом под самые небеса, лежит Ледяной Свиток – большое плато. Его читают там разве что горные козлы да барсы, да орлы. А людям туда нет хода. Ущелье Белых Ветров единственное, которое разрезает и хребёт, и плато насквозь. Место не самое приятное, дикое. Ветры постоянные дуют, как в трубу. Но это единственный способ оказаться по другую сторону Ледограда, по крайней мере отсюда.

– Понятно, – коротко кивнул Роланд.

Стрелку нравилось, что парень не задаёт лишних вопросов. Другой озаботился бы: а как с едой, если с дороги уйти? тогда и заезжие дворы в стороне окажутся? а ну как убийцы по следам разгадают их хитрость, да опять на хвост сядут? а удлинится ли путь, коль с торной дороги сойти? Ничего этого Роланд не спрашивал. Он вверил свою жизнь Стрелку и доверял ему полностью. Будет так, как Стрелок считает правильным.

Тронули коней, Стрелок сказал:

– Рядом не иди, держись прямо за спиной.

Спокойным шагом они отъехали назад по лесной дороге с версту, когда Стрелок остановился.

– Жди здесь. Я след уберу.

Он вошёл в заросли, наломал большой пучок веток и отправился туда, откуда они только что приехали. Опять появился не скоро. Роланд увидел его идущим спиной вперёд и тщательно заметающим оставленный след.

– Теперь – вперёд! – объявил Стрелок, пуская коня рысью. – Теперь можешь рядом держаться.

Роланд понял, почему до сих пор они ехали медленным шагом, – Стрелок старался не оставлять следов. Ускорь ход коня и копыта станут сильнее бить, впечатываясь во влажную лесную землю. А что цугом шли – так след узкий оставили, замести проще. «Как мне повезло с таким спутником-хранителем!» – в который раз подумал Роланд Чаита.

– Нам надо держаться на полдень, мимо Ледограда никак не пройдём, – сказал Стрелок. – Места тут обжитые, и деревушки, и выселки встречаются, там провизией запасаться будем. А спать и под небом можно, погоды стоят благодатные.

Теперь их дорогой стали те самые тропинки, вьющиеся между холмами. Да Роланд, который теперь опять ехал сзади, и не видел, ведёт ли их вообще хоть какая-то тропка. Вправо и влево раскинулись зелёные ковры густой травы, щедро расцвеченные яркими красками цветов и бабочек, порхавших над цветочными чашами. В воздухе висел цветочный аромат и звон от насекомых. Над всем разливался покой летнего дня и уже казалось невероятным, что из этого ленивого, умиротворяющего покоя может в спину прилететь арбалетная стрела.

Лес давно скрылся за холмами, они ехали по открытой местности. Трижды Стрелок оставлял своего спутника у подножия холма, которого они достигали, и поднимался на вершину, всматривался в ту сторону, откуда они приехали. Предосторожность никогда не бывает лишней: искру туши до пожара, беду отводи до удара.