Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга третья

В последний момент не решилась уехать, послала сестру объясняться, та вместо неё уехала с комиссаром, хотя сестра была уже замужем. Через пару лет сестра возвратилась. Банин сначала обиделась, предательница, но сестра её быстренько успокоила, ты же сама отказалась, так что меня обвинять не следует, к тому же твой «Болконский» скучен, уныл, в постели беспомощен, она давно его бросила, всё это время была с другим. С мужем быстренько примирилась, он глухой, в прямом и переносном смыслах, придумала для него какую-то историю, муж сначала возмущался, шумел, потом поверил, затих. Банин даже позавидовала, как умело врёт, какой актёрский талант пропадает.

У бабушки своя логика: «девочек, как только подросли (15? 14? 13?) следует поскорее выдавать замуж… европейское житьё-бытьё ни к чему хорошему не приведёт, один срам». Что произойдёт после брака, никого не волнует, главное традиции и внешняя благопристойность.

Ещё один эпизод.

Бабушка возмущённо говорит:

«Значит Фарида не хочет идти замуж за Акпера. Ему, мол, 60 лет (Фариде – 16). Вот оно, влияние неверных! Боже, что же с нами будет? К чему мы идём?

– Боже! – хором подхватывают женщины, которые её слушают.

– К чему мы идём? Бабушка сделала неопределённый жест, взмахнув ладонью над головой. Перстни на её пухлых пальцах сверкнули в лучах солнца:

– Всё во власти Аллаха! Десятиголосый хор женщин разом подхватил: «Всё во власти Аллаха!».

Вот потрет ещё одной «традиционной» азербайджанской женщины в изображении Банин:

«Баладжаханым (буквально «маленькая ханым»), считалась легендарной личностью. Она лупила своих дочек метлой. Бывало, и мужу от неё доставалось. Если ей кто не нравился, она сбрасывала ему на голову мусор с балкона. Свирепого нрава женщина! Говорили, что в кармане, в складках своих юбок, она носит револьвер, чтоб походить на мужчин. Сплетники поговаривали, что болезнь её мужа – результат «жениных» ласк. Когда Баладжаханым наказывала дочек, она запирала их в комнате на месяц. Бедняжки и носа не могли высунуть из своего «карцера»!».

Чтобы приблизиться к этому неуловимому французскому духу, задам себе и читателям такой вопрос. Что если Банин оказалась бы не во Франции, а скажем в Англии, в России, или в Турции. Это были бы те же самые мемуары, или другие. Конечно, бабушка осталась бы бабушкой, отец – отцом, мачеха – мачехой, сестра – сестрой, но разве это не была бы другая книга, не столько о другом, сколько по-другому.

…фантазировать, так фантазировать, на мой взгляд Кенизе Мурад осталась бы такой же окажись она в Париже, или в Берлине, или в Стокгольме…

Но может быть следует говорить не о «французском духе», а о бесконечных трансформациях между мужчиной и женщиной.

Может быть, времена меняются, а «бесконечные трансформации» остаются.

…Банин и Кенизе

Вновь вернёмся к тому, что выше назвал «синхрон».

Понимаю, разные времена, разные исторические обстоятельства, разные судьбы, разные темпераменты, разные… и от каждого «разные» свои развилки, и так до бесконечности.

И ещё одно «разное» в контексте сквозной темы настоящей книги.

Банин много пишет о том, что так или иначе связано с темой «любви», «любовного», о том, что в этой связи случалось с другими, что случалось с ней, насколько в этой теме сталкивались старое и новое, традиционное и современное, западное и восточное.

Кенизе Мурад об этом не пишет, хотя не трудно предположить, что это тема была актуальной для её бабушки, о которой она написала роман.

Мы ничего не знаем о личной жизни Кенизе, только то, что не было у неё семьи, не было детей.

Но, может быть, это и есть разгадка, а всё остальное просто приложение.

Женщины в романах Орхана Памука: заметки на полях…

…от Елены Прекрасной и Юлы Бриннер к Рёйе

Снова прячусь за «Дневник», ещё уже – за «заметки». Из романов Памука^[107] оставляю только два: «Чёрная книга» и «Меня зовут красный». Следовало бы добавить «Снег» (читал) и «Музей невинности» (собираюсь прочесть). Но это уже в следующий раз, если доживу.

Всегда казалось, Юла Уорнер из «Деревушки» Уильяма Фолкнера^[108] восходит к древнегреческой Елене Прекрасной^[109]. Возможно, не только Юла Уорнер, многие другие женские образы мировой литературы, но Юла Уорнер не в последнюю очередь.

О Елене Прекрасной есть отдельный текст, к нему и отсылаю читателей. Напомню только одну фразу из этого текста: «Елена Прекрасная рождена из мужских фобий и мужского восторга».

Что до Юлы Уорнер, то, как пишет Фолкнер, она вызывала желание у всех мужчин в возрасте от девяти до девяносто лет. К такой характеристике можно ничего не добавлять, каждый по-своему может вообразить её внешность, походку взгляд. Но по иронии судьбы Юла Уорнер достаётся мужчине, который импотент.

После «Чёрной книги», в моём воображении к Елене Прекрасной и Юле Уорнер прибавилась Рёйя^[110].

В отношении всех трёх (а этот ряд бесконечен) есть вопросы, на которые нет ответа: что особенного в этих женщинах, почему мы ими восторгаемся, как переплетаются наш восторг и наши фобии, как этим женщинам удаётся властвовать над мужчиной, вокруг них кипят неподдельные страсти, они даже не волнуются, принимают как должное, как у них это получается.

Согласился бы со мной Памук или не согласился, особого значения не имеет. Если есть «моя Древняя Греция», «мой тендер», то может быть и «мой Орхан Памук».

…два цвета, Чёрный и Красный

Оба романа пропитаны, пронизаны цветом.

В первом случае, «Чёрная Книга», Чёрным (Kara).

Во втором случае, «Его зовут Красный», Красным (Kırmızı).

Все оттенки «чёрного» в нашей жизни перечислить невозможно,

…надо ли говорить, что «Кара» и «Черный» далеко не одно и то же, и «Чёрный сад» (Karabag) и «Чёрное море» (Qara Deniz) это не просто чернота, чёрный цвет…

только и остаётся иронически-трагическое признание в том, что лучший способ раскрыть тайну, попросить наборщика закрасить страницы книги чёрным цветом.

Чёрные страницы «Чёрной книги» становятся в этом случае своеобразным аналогом «Чёрного квадрата» российского художника Казимира Малевича^[111], который, то ли открыл нам тайну, то ли заманил в чёрный цвет как в «чёрную дыру», из которой вырваться невозможно.

Для объяснения Красного писателем придуман более изощрённый метод. Представьте себе, что вы должны объяснить слепому, что такое Красный. Придётся сказать приблизительно следующее: если прикоснуться к нему кончиком пальца, будет ощущение железа или меди, запах у него резкий, как у коня, если сравнить этот запах с цветком, то он может быть и красной розой, и обыкновенной ромашкой. И ещё должны будете добавить, красный цвет может обжечь, он везде, где слишком много человеческих страстей, в таких случаях он приходит сам, всё обагряет, всё закрашивает в красный цвет безо всякого наборщика.

…женщина и трансцендентность

Памук – прекрасный рассказчик, он рассказывает свои истории подробно, тщательно, пряно, цветово, тактильно, погружаешься в детали и не сразу распознаёшь, что он обманщик, что он лукавит. Он ставит нас лицом к лицу с проблемами человеческого бытия, в которых человек барахтается, но из которых больше не в состоянии выбраться, а сам как бы в стороне, парадоксально-ироничный ракурс возникает как бы помимо его воли.

Почему иронический? Потому что это всё мужские потуги – попытка схватить суть того, что лежит вне, вне времени, вне бытовой толщи жизни, то ли на небесах, то ли где-то рядом, но так, что эта суть не видна и не слышна. Мужчины придумали даже специальный термин, как всегда используя латынь, ведь латиняне, те же римляне, в отличие от греков, любили всё схоластическое, лишённое цвета, запаха, тактильности. Назвали – трансцендентность, трансцендентное.

Но настоящему писателю нет дела до трансцендентного, главное для него то, что существует в плотной, бытовой гущи жизни, что рождается из её цвета, запаха, пота, из её больших страстей и, не в меньшей степени, из её мелочных страстишек.

Главное для него предмет, явление, феномен, тайна, которую в пределе придётся закрасить в чёрный цвет, чтобы спрятаться, не высовывать носа, или закрасить в красный цвет, чтобы признаться, с этим страхом справиться не удаётся.

Я говорю о предмете, явлении, феномене, тайне, который и должен описывать настоящий писатель, если у него есть воображение и дар рассказчика, но нет моральных амбиций, неизбежно ведущих к унылой мужской морали.

Я говорю о многом и разном, но, прежде всего, о женщине вообще, о женщине романов Памука в частности.

Отдаю себе отчёт, что кто-то возразит, романы Памука не о женской судьбе. Возможно, так оно есть, но…

…почему-то когда пытаюсь рассказать о своих впечатлениях от романов Памука, начинаю с образов женщин. Хотя немедленно сбиваюсь на мычание и ничего внятного сказать не могу.

…женщина в романе «Чёрная книга»

Оба романа Орхана Памука посвящены женщинам.

Первый, «Чёрная книга» – Айлын (на мой вкус очень красивое имя).

Второй, «Его зовут Красный» – Рёйе.

При этом Рёйя, действующее лицо романа «Чёрная книга», т. е. реальный персонаж, или, точнее, реальный персонаж и вымышленный образ одновременно.

Собственно Рёйи в романе нет, есть её поиск, есть её образ в воображении главного персонажа романа, Галипа.

Роман и начнётся с образа Рёйи, спящей уткнувшись в подушку и Галип задумается над тем, можно ли проникнуть в сады памяти женщины, поймёт тщету таких намерений, и не только потому, что в этих садах памяти можно обнаружить нечто скрытое, скрытого может и не быть, но, тем не менее, разобраться в этих садах памяти невозможно.

Чуть позже выяснится, что Рёйя ушла от мужа, оставив ничего не значащую записку.

…про записку мы узнаем, что в ней девятнадцать слов, что она написана зелёной шариковой ручкой, узнаем про то, как, где, каким образом, она была написана, но самого текста записки не будет. Впрочем, что мог бы сказать сам текст, что могли бы сказать сады памяти, то ли ушла, то ли не ушла, то ли ушла насовсем, то ли ещё вернётся, она сама разве знает…

Галипу только и останется, что искать её (в этом смысле роман станет детективом), он и будет везде её искать, не просто искать, вспоминать, находить отсвет этой памяти в окружающем его мире, на улице, в кафе, в домах, где они бывали вместе, память будет подсказывать самое неуловимое, самое преходящее, микромгновения жизни, из которых и соткана совместная жизнь мужчины и женщины, но он так и не вырвется из воспоминаний (детектив перестанет быть детективом).

«У тебя в руках книга, а у меня – газета, но читать её я не мог; я спрашивал: «Если бы я был героем этой книги, ты любила бы меня?» – «Не говори глупостей!»»

…Не будем столь наивными, что придавать значение вопросам Галипа, не меньше женщины он понимает, что говорит «глупости», намеренно говорит «глупости»…

«Глядя на твои плечи, на пятнышко на затылке, где у тебя выпали волосы, на цветной иллюстрированный журнал, который ты листаешь, я старался понять, что заставляет твои ноги болтаться».

…Кажется, мужчина начинает понимать, какая разница между трансцендентным и «говорить глупости», и не будет ничего спрашивать про иллюстрированный журнал и научиться задумываться не над трансцендентным, а над тем, что заставляет болтаться ноги женщины, когда она читает иллюстрированный журнал, но задумываться над такими вопросам и означает «говорить глупости», и радоваться тому, что можно в общении с женщиной «говорить глупости»…

Галип будет продолжать искать Рёйю, но так и не найдёт, попытается войти в неё, но так и не сможет. Только догадается, прозреет, что лучший способ понять, это окончательно заблудиться в садах памяти другого.

А мы так и не узнаем, удастся ли это Галипу или нет…

…женщина в романе «Меня зовут Красный»

В романе «Меня зовут Красный» много женщин, но поскольку сам роман притчевый, то и женщины этого романа скорее «притчевые».

Оставлю разговор об образах этих женщин до следующего раза, а сейчас только один эпизод или один сюжетный ход романа.

«Меня зовут Красный» рассказывается от имени героев, животных и вещей. Например, рассказы: «Меня зовут Чёрный», «Я – дерево», «Я – собака», «Я – мёртвый», «Я – шайтан», «Меня зовут Красный».

Один из рассказов называется «Я – женщина», но, как всегда, когда Памук говорит о женщине, он иронизирует то ли над читателями-мужчинами, то ли над самим собой.

Рассказ «Я – женщина» рассказывает мужчина, который переодевается в женщину, приделывает себе большие груди, пытаясь почувствовать женщину, лучше понять её (её сады памяти?!), но, в конце концов, мужчина этот будет задушен и убит.

Что он почувствовал, что понял, так и останется нам неведомым.

…перечитывая Памука

Не знаю как вы, но когда мне хочется перечитать книгу, уже не страницу за страницей, а так, выборочно, замирая на отдельных абзацах, если меня завораживают эти абзацы, то только тогда могу сказать – «мой» этот роман или нет.

Когда наугад раскрываю страницы прочитанных романов Памука, мне хочется натолкнуться на эпизоды с женщиной.

Чтобы перечитывать их вновь и вновь.

Нури Бильге Джейлан «Времена года»: что зависит от погоды?

…фильм как откровение

Вспоминаю, как на одном из Бакинских кинофестивалей, мягко говоря, прохладно был встречен фильм турецкого режиссёра Нури Бильге Джейлана «Времена года»^[112].

Не мог с этим согласиться, хотелось объяснить бесчувственным зрителям, что фильм прост и безыскусен, необходимо настроиться на волну фильма, войти в его неторопливый ритм, не гнать себя неизвестно куда, неизвестно зачем…

Сейчас, когда прошло десять лет, понимаю, что ломился тогда в открытую дверь. Дело не в бесчувственности азербайджанских зрителей. Не случайно и в турецком прокате фильм Джейлана не имел большого успеха.

Нельзя сказать, что любой серьёзный фильм обречён на провал в массовом прокате – это не так. Но есть фильмы, – условно назовём их атмосферными – которые требуют настроенности аудитории,

…не настроения, а настраивания, возможно с помощью ведущего или как-то иначе…

приблизительно также как настраивают инструменты. В противном случае аудитория останется равнодушной.

К таким фильмам следует отнести фильм Джейлана «Времена года».

Как написала одна любительница кино о фильме «Времена года» «многим фильм покажется занудным, затянутым, скучным и лишённым внятной истории». Это на самом деле так, но это ещё ничего не означает. Любительница кино пишет, что ей фильм понравился «безумно», а я могу сказать, возможно, не менее пафосно, что фильм стал для меня откровением, поэтому продолжает прорастать во мне.

Вспоминая фильм, вспоминаю собственную жизнь.

…фильм, обречённый на непонимание

В чём трудность в восприятии подобных фильмов?

Во-первых, зритель, даже продвинутый, как правило, не любит медленное, монотонное кино, с длинными планами, почти без внешнего действия, подобно тому, как в фильме Джейлана, за первые восемь минут экранного действия произносится всего три слова. Привыкнув торопиться в самой жизни, мы и от кино ждём стремительного действия.

…«Спешка сама по себе – отрава XX века» – пишет Роберт Пёрсиг в своём романе-путешествии «Дзэн и искусство ухода за мотоциклом»^[113]…

Это то, что лежит на поверхности.

Но есть и вторая причина. По моим наблюдениям зритель, даже продвинутый, не любит «про жизнь», когда нет подсказок, житейской морали, хоть капельки назидания, когда материя жизни текуча, нетороплива, когда нужна особая душевная чуткость, чтобы соотнести это с тем, что происходит с тобой буквально каждый день.

Многие из нас «обманываться рады»^[114], «горькой правде» предпочитая «сладкую ложь».

…кажется, у русского поэта Леонида Мартынова^[115] прочёл такие строки: «горькая правда, сладкая ложь и кисло-сладкая клевета»…

…что зависит от погоды или «западная» или «восточная» эстетика

Как театр начинается с вешалки, так фильм начинается с названия:

«Времена года» как бы подсказывает, что события фильма, в данном случае отношения между мужчиной и женщиной, между мужем и женой, будут погружены в атмосферу «погоды», «времён года».

…оригинальное название на турецком «Iklimler», «Погоды», если предположить, что и на турецком говорят «погода души», то название обретает два значения, буквальное и метафорическое…

Может возникнуть естественный вопрос, разве отношения между мужчиной и женщиной, мужем и женой, зависят от «погоды», от «времён года». У женщины, куда ни шло, да и это не нормально, если женщина не избалована, она не должна быть столь чувствительной, не должна взваливать на мужчину свои сиюминутные (сиюсекундные) слабости, связанные с погодой.

Но этот «естественный» вопрос не так прост, как может показаться на первый взгляд. Здесь много нюансов, но если попытаться их интегрировать, то мы получим «интегралы», которые в теории принято различать как «западная» и «восточная» (в данном случае, скорее дальневосточная) эстетика.

Если говорить коротко, то в западной эстетике (пожалуй, за вычетом импрессионизма), как правило, воссоздаётся исторический и социальный контекст. Нам подсказывают: события происходят в таком-то году, в такой-то стране, в таком-то городе, Он и Она относятся к такому-то сословию, их материальное положение таково, и наше исторически и социально ориентированное сознание, легко отзывается на эти подсказки. Нам даже могут подсказать, к какому психологическому типу относятся Он и Она, чтобы мы могли предсказать, что может произойти между мужчиной и женщиной, мужем и женой.

…конечно это не совсем так, тонкие различия, а только они и есть предмет настоящего искусства, начинаются за порогом этих интеллектуальных умозаключений, а порой и опрокидывают их, но исторический и социальный контекст для «западной эстетики» действительно важен…

В «дальневосточной эстетике», как правило, историческое, социальное, психологические, социально-психологическое, прочее, вторичны, главное погруженность в изменчивую природу, которая буквально в каждый момент жизни, прямо или косвенно, влияет на поступки и настроения людей.

…Мне уже приходилось писать о романе Ясунари Кавабаты «Стон горы», название которого говорит само за себя^[116]. Можно добавить, что как рассказывают знатоки японских нравов (возможно, в целом дальневосточных), в обычных письмах японец (японка) обязательно сначала сообщат о погоде, о том, что выпал снег, или идёт дождь, и получающий письма многое поймёт о настроениях пишущих…

Конечно, мы говорим о теории, о теоретических построениях, в реальном искусстве, тем более, в наш глобальный век, границы между западной и дальневосточной эстетикой, могут быть размыты.

Не трудно представить себе западного писателя или режиссёра, который творит под сильным влиянием восточной философии

…к примеру «восточный» дзэн буддизм оказал и оказывает сильнейшее влияние на различные области западного искусства от музыки до живописи и литературы…

Как и во всех иных случаях, мы должны допустить, что носителями «западной» и «дальневосточной» эстетики не обязательно должны быть представителя западных или дальневосточных стран. Но сами «эстетики», во многом, определяют выбор того или иного контекста.

…«Времена года»: погода души

Фильм «Времена года» делится на четыре части. Три из них название времён года: лето, осень, зима. Четвёртое имя героини Бахар, но дело в том, что «бахар» на турецком означает «весна», т. е. вновь речь идёт о времени года, только в проекции на женщину по имени Бахар.

О чём этот фильм, если не философствовать (хотя без этого не обойтись), а просто, кратко, как в аннотации.

Он и Она, можно и наоборот, Она и Он, муж и жена, жена и муж. То, что происходит между ними, на протяжении одного календарного года.

Начинается наша история с того, что она и он, жена и муж, решили расстаться. Причина?

Как не странно в этом естественном, почти спонтанном вопросе нашего рационального сознания, таятся многие разгадки, и не только этого фильма.

Мы уверены, что обязательно должна быть причина, как может быть без причины. Разлюбил, разлюбила, изменил, изменила… дальше в зависимости от соответствующей фантазии, но обязательно должна быть причина.

Но кто знает, возможно, между ними действительно что-то сломалось, как ломается механизм часов, или всё дело в том, что любовь между конкретным мужчиной и конкретной женщиной, включает в себя и усталость, и раздражительность, и взаимные истязания, которые бывает, что проходят, и наступает иное состояние, не обязательно телячьей радости, но обязательно умиротворенной погоды души.

А если просто устали друг от друга?

Если из-за любого пустяка начинается взаимное истязание?

Но при этом, только расстанутся, скучают друг без друга?

Не просто скучают, тоскуют, места себе не находят.

Если они несчастливы, понимают, что несчастливы, но не уверены, что если расстанутся, им станет лучше?

А если догадываются, не столько сознанием, сколько подсознанием, подкоркой, что друг без друга им станет намного хуже.

А что если предположить, только предположить, что они вдруг поняли, сознанием, подсознанием, подкоркой, что дело не в том, оставаться им вместе или не оставаться, а в том, что они должны защитить свою независимость и своё одиночество, иначе им действительно лучше расстаться.

А если всё дело в «стоне горы», которую они должны научиться услышать, как слышишь, если даже не слышишь, биение своего сердца.

А если всё дело в «стоне горы» и следует попытаться услышать биение чужого сердца, если даже услышать его невозможно.

И может быть, самое главное, когда всеми остальными «если» можно пренебречь, если кто-то может объяснить, пусть объяснит, почему после всех мучений и взаимных истязаний, бросаешь всё и мчишься за женщиной на край света, и тебя не пугает, что там холодно, идёт снег, главное увидеть её, оказаться рядом с ней, и можно ничего не говорить, она всё поймёт и без лишних слов.

Мужчина и женщина хотят во всём этом разобраться. Поменять «здесь и сейчас», с надеждой, что «там и тогда», в другую погоду, включая другую «погоду души», что-то прояснится, от какой-то тяжести души («невероятная тяжесть бытия») удастся избавиться.

Мужчина предлагает расстаться на время, а женщина ничего не предлагает, просто она устала, страшно устала, хочет избавиться от этого наваждения.

А мы, настроив себе на тональность фильм, можем сказать следующее.

Происходящее между мужчиной и женщиной (назовём это любовными играми) включает в себя много изменчивого, сиюминутного, беспричинного, мимолётного, и оно зависит от многого, в том числе и от погоды, от жары, холода, грозы, штормового ветра.

…растворим наше философствование в конкретных эпизодах фильма

Понятно, что фильм не философствование, его философия должна быть растворена в планах, смене планов, каждом кадре, взятом в движении и в статике, в свете, в цвете, в движение камеры, в кастинге, когда физиогномика актёров и их пластика говорит о многом, поверх слов, которые актёры произносят. Можно продолжить этот список, но это всё «общее», поэтому попробую погрузить все эти поэтические и технологические нюансы в конкретные эпизоды.

Ограничусь двумя.

…первый эпизод

Поздний летний вечер. Что-то вроде веранды или террасы. Угадывается по звуку,

…хочется сказать и «по запаху», возможно, скоро в кино и это будет достижимо…

что где-то недалеко море.

За столом двое мужчин и двое женщин. Одна пара по одну сторону стола, другая – по другую.

Камера статична и мы долго-долго наблюдаем эту сцену из одной неподвижной точки. Только медленно раскачивается, по-видимому, от ветра, лампа над ними, чуть освещающая сидящих за столом. Такая вот своеобразная светопись происходящего за столом.

За столом обычный трёп, но постепенно начинаешь чувствовать и понимать (скорее подсознанием, подкоркой), что между мужчиной и женщиной справа, которые окажутся главными героями фильма, возникло непонятное, смутное раздражение (любое слово окажется здесь приблизительным).

Диалог между ними, будто ничего не значащий, – «надень жакет», «не хочу», через некоторое время среди трёпа, «почему ты упрямишься», «не хочу» – точно передаёт смутное раздражение.

Вот и весь эпизод.

Любители сериалов скажут, что так не бывает, обязательно должна быть причина раздражения. А я не смогу им объяснить, что раздражение может быть беспричинным, или причиной может быть самая незаметная, самая незначительная деталь. Просто дуновение ветра. Причём по-разному, в зависимости от того, летний это ветер или осенний, и ещё в зависимости от того, мужчина это или женщина. И это может происходить между очень близкими людьми как раз в силу их близости (не будем злоупотреблять словом «любовь»).

…второй эпизод

Этот эпизод, как раз в наибольшей степени вызывал недоумение зрителей.

Лето, полдень, палящее солнце, берег моря, горячий песок.

Женщина лежит на песке, мужчина закапывает её в горячий песок – ничего банальнее не придумаешь.

Оба молчат. Долго. Очень долго. Их молчание тягостно, тягостность передаётся и зрителям. Что же дальше, почему режиссёр испытывает наше терпение.

Но вдруг мужчине мерещится, что он засыпает песком её лицо. Вся она под песком. Померещилось и исчезло.

…Не могу удержаться, чтобы не привести мнение критика (женщины?!) или просто журналиста, который решил, что вправе рецензировать фильм в местной (столичной?!) газете. Мало того, что ничего не понимает в кино, да ещё, увы, не способен (не способна) понять собственное незнание. Помните сократовское «я знаю, что ничего не знаю», урок на все времена, к сожалению, плохо усвоенный. Так вот, цитата: «своеобразно выглядит сцена признания в любви собственной жене на берегу моря под знойным солнцем. И тут – непонятно почему – он решает её задушить, а потом представить себе жизнь в её отсутствие». Можно не комментировать…

Сразу за этим «закапыванием» следует другая сцена.

Мужчина и женщина собирают вещи и долго едут на мотоцикле. Один изгиб дороги, другой, женщина сидит сзади, вдруг, внезапно, резко, она заслоняет ладонями глаза мужчины (как в игре, отгадай кто это). Мотоцикл переворачивается, мужчина встаёт на ноги и, естественно, взрывается, и в гневе начинает отчитывать женщину, ведь это не игра, они могли погибнуть.

Женщина молча уходит, мужчина пытается её позвать, она не отзывается и продолжает уходить от него.

Не буду долго комментировать. Просто сошлюсь на погоду: лето жара, зной, вот и всё. Чего не бывает в такую погоду особенно с женщинами.

…эротическая сцена

Многие из критиков считают, что в фильме «Времена года» одна из лучших эротических сцен мирового кино.

Как обычно в этом фильме, она долгая, подробная, без слов. Нет ни обнажённых тел, ни смакования эротических подробностей, только борьба, яростная, исступлённая, сопротивление женщины, яростное, исступлённое, неожиданная взаимная страсть женщины, всё такая же яростная и исступлённая.

Кто-то очень точно назвал эту сцену «янычарская страсть», но есть нюансы, которые подчёркивают, что это не просто страсть, не просто секс, а проявление «человеческого слишком человеческого».

Во-первых, идёт дождь и не будем ничего добавлять по поводу «погоды души», и того, как она может сказываться на поступках человека.

Во-вторых, мужчина здесь главный герой фильма, тот, кто на секунду вообразил, что закопал жену живьём, а женщина подруга его жены, близкая подруга, которая не могла допустить, что может допустить к себе мужа подруги, близкой подруги, допустила, и нашему воображению остаётся домыслить, дочувствовать почему это так случилось, и если ничего путного не придумаем, сослаться на дождь, который особенным образом действует на женщину вообще, на подругу жены, в частности.

Наконец, в-третьих, если не ссылаться на дождь, то можно домыслить, дочувствовать, что таким «янычарским» способом мужчина хотел что-то доказать своей жене, как не удивительно, в его мужской логике, не отдалиться, а приблизиться к ней.