Мужчина и женщина: бесконечные трансформации. Книга третья

…австрийский философ выносит приговор женщине

Отто Вейнингер^[69] – австрийский философ и психолог, который жил в Вене на рубеже XIX и XX веков. Самая известная его книга «Пол и характер. Принципиальное исследование», представляет собой глобальное исследование «мужского» и «женского» начала.

Приведём некоторые из мыслей австрийского философа и психолога:

«…самый низкий мужчина выше самой достойной женщины»,

«…понять истину ради самой истины, понять ценность истины как таковой женщина не может»,

«… одна из самых важных черт женского существования – это сливающаяся с окружающим жизнь»,

«… человек ли она (женщина), или животное, или растение».

Не будем дискутировать с философом и психологом.

Во-первых, он не жил в XX веке, не мог знать, что сотворили в мире войны, спровоцированные разумными мужчинами.

Во-вторых, если мужчина пишет «принципиальное исследование» то с ним лучше не спорить.

Почти психиатрия.

…лишённые ног, имён и достоинства: в старом Китае

Приведу некоторые цитаты из статьи с очень выразительным названием:

«Китай: лишённые ног, имён и достоинства».^[70]

«Знаменитое современное исследование «Китайские мужчины и китайские женщины» начинается с таких слов «Все китайцы делятся на мужчин и на женщин». Кому-то это меткое замечание может показаться банальным, а на самом деле – это главное открытие двадцатого века. Так было далеко не всегда.

В старом Китае женщины обычно даже имени не имели. В семье считали их по головам, всё равно как мелкий рогатый скот.

Важным условием для заключения брака были размеры так называемой «лотосовой ножки», большие ступни ног ассоциировались с крестьянским трудом и «подлым происхождением». Этот обычай стоит того, чтобы о нём рассказать чуть подробнее.

Ступни девочек, начиная с 4-х лет, перебинтовывали специальными полосками ткани, так что кости просто не могли расти ни в ширину, ни в длину. Сверху надевались туфли, которые каждые две недели заменялись на новые – меньшего размера. И так на протяжении минимум двух лет. Ну а потом до конца жизни женщина просто бинтовала то, что осталось от её ступни. А то, что женщинам было больно, что ноги женщин неприятно пахли, что многие женщины не могли самостоятельно двигаться, или ещё хуже, иногда дело заканчивалось полным переломом костей ступни, из-за нарушения кровообращения велика была угроза гангрены, никого не интересовало.

По примерным оценкам, за столетия существования этой традиции «счастливыми» обладательницами «лотосовых ножек» стали почти миллиард женщин. Только на протяжении XIX века «лотосовые ножки» были у всех без исключения представительниц китайской элиты и у половины женщин из средних и низших слоев общества.

При всём уважении к «старому Китаю», обычай с «лотосовыми ножками» мне кажется диким, безумным, бесчеловечным, и не только не красивым, но крайне уродливым.

Но мало ли такого в этом мире, что я не понимаю и не принимаю. Остаётся считать, что дело не в мире, а во мне самом.

Валентин Распутин, «Живи и помни»:… не только там и тогда

…там и тогда

Мне уже приходилось писать, что художественный текст может говорить не только о том, что происходило там и тогда, но и о том, что могло происходить не только там и не только тогда. Но не будем торопиться.

Не исключаю, что повесть русского писателя В. Распутина «Живи и помни»^[71] оставит равнодушным молодого читателя, тем более, если он не жил в СССР.

Советского Союза больше нет, всё меньше людей, которые помнят Большую Войну, которую в той стране назвали Отечественной. Что говорить о русской глухомани, для многих моих соотечественников чужеродной и непонятной.

Мой опыт жизни несколько иной.

Большую часть жизни прожил в Советском Союзе, русский язык стал для меня родным. В русской глухомани не жил, но всё русское, литература, нравы, состояние души, даже её потёмки, не является для меня чем-то чужеродным и непонятным.

Вместе с тем, не стал бы писать о повести В. Распутина, если бы не оказалось, что подобное может случиться и у нас в Азербайджане.

Но обо всём по порядку.

…Настёна

О чём рассказывает повесть В. Распутина.

Русская глухомань. Сибирское село. Обычная жизнь.

Мужчина и женщина. Муж и жена.

Всё однообразно и буднично.

Только женщина отличается от остальных. Отличается не явно, подспудно, сама не подозревает, что отличается. Что душа её более восприимчива, более трепетна. Не зачерствела, не успела зачерстветь.

Сам писатель ничего не акцентирует. Открытые страсти не в его стиле. Предпочитает не досказать, чем пересказать. Пожалуй, только имя, Настёна, выдаёт его нежность.

Вышла замуж Настёна, как и все, не по любви. Надоело жить у тётки в работницах, предложили замуж в чужую деревню, без лишних раздумий согласилась. Выбирай, не выбирай, какая разница.

В новой семье так и осталась в работницах, только спрос с неё стал построже.

Прожила Настёна четыре года в замужестве, но так и не забеременела.

Может быть, не забеременела, потому что чувств «особых» не было. Но ведь и у других не было «особых чувств», но рожали без этих «особых чувств».

Может быть, Настёна была не такой как все, в этом разгадка. На что-то «особое» всё ещё надеялась. С детства слышала, что полая, без ребятишек, баба, уже не баба. Значит и причина в ней, в Настёне, в бабе. В том, что не такая как все, в том, что не баба вовсе.

Лишь однажды, когда муж, в очередной раз, попрекая жену, сказал что-то совсем невыносимое, Настёна с обиды ответила: неизвестно ещё в ком причина, в нём или в ней, других мужиков она не пробовала. Муж избил её до полусмерти.

…жизнь, в которой появился смысл

Потом пришла Большая Война. Как и все мужчины его возраста, муж ушёл на фронт.

Писал ей с фронта регулярно, писал и из госпиталя, куда попал по ранению. Писал, что может, и в отпуск приедет, как окончательно встанет на ноги. Потом не стало писем и вестей никаких. Только однажды зашли в избу председатель сельсовета и милиционер, просили показать переписку. «Больше ничего?», «Нет… А че такое с им?», «Вот мы и хотим выяснить».

Не знала Настёна, что с мужем. Откуда ей было знать.

Когда в семейной бане исчез топор, Настёна сразу подумала, он, муж. Почему так решила, сама не знает. Оставила хлеб, кто-то забрал. Не осталось у Настёны сомнения. Он. Затопила баню, дождалась того, кого ждала. Кто вернулся для неё одной, не для других же.

Сомнений у неё не было. Муж и есть муж, а она его жена. Для других он дезертир, не для неё. Если придётся, будет лгать, если придётся, будет красть, но мужа не выдаст. Должна нести свой крест. Будет его нести, чего бы ей это не стоило.

Только и сказала мужу: «Мы с тобой сходились на совместную жизнь. Когда всё хорошо, легко быть вместе, когда плохо – вот для чего люди сходятся».

Но случилось то, что должно было стать счастьем, а обернулось бедой.

Забеременела Настёна.

Ожило в ней то, что долго оставалось под спудом. Да и муж, дезертир, не дезертир, не был он военным человеком, домой тянуло, не смог противостоять такому искушению. Да и здесь, в этой безлюдной жизни, где одна Настёна заменила всех людей, стал он совсем другим человеком. Разговаривать стал с Настёной, делиться, советоваться, жаловаться. Раньше не было этого. Да и не могло быть в той жизни, до войны.

Ожила Настёна, появился в ней задор и кураж, жизнь стала со смыслом. Не пугало и то, что с сельчанами приходилось притворяться, чужими они все стали, все, кроме мужа.

…горе, которое приходит на смену радости

Но ребёнок это нечто совсем другое, не спрячешь. Притворяйся, не притворяйся, приходиться отвечать. Чужие, не чужие, как посмотреть в глаза тем женщинам, что получают похоронки на погибших мужей. Как объяснить всем вокруг, откуда у неё взялся ребёнок, и именно сейчас, когда у всех горе.

Задор не мог продолжаться вечно. Сомнения рано или поздно должны были поселиться в ней. Особенно тогда, когда чувствовалось окончание войны, и когда, наконец, пришла победа. На деревенском празднике по поводу победы она вдруг подумала о муже с неожиданной злостью:

«Из-за него, из-за него, она не может, как все вокруг, порадоваться победе, не может разделить со всеми эту радость… ведь могло бы всё сложиться иначе, возвратился бы и он с фронта живым и невредимым, как те, кто вернулся, родила бы она ему ребёнка, открыто делилась бы со всеми своей радостью».

…Настёна не мудрец и не философ. Откуда ей знать, что не в ней дело, и не в муже её, да и не в сельчанах, всё намного глубже и трагичнее, понять это невозможно, почему радость приходит с горем, а счастье с несчастьем, только и остаётся, что помечтать о том, как могло бы быть радостно и счастливо, только и остаётся, что помечтать, с отчаяния разозлиться на мужа, а потом успокоиться, пожалеть его, и дальше нести свой крест…

Но жизнь есть жизнь, от неё не спрячешься. Вот и свекровь попросту выгнала из дому, а где жить неизвестно. Настёна всё больше выматывается, силы всё больше покидают её, бесстрашие всё больше превращается в отчаяние, которое не отпускает всё больше и больше, всё туже и туже петлёй сжимает горло. Как всегда в таких случаях, остаётся только один выход разом со всем покончить, и с радостью, и с горем. Вот и Ангара, великая река, рядом, течёт и течёт, не спрашивая «зачем?», «куда?», «с какой целью?», спокойная и величавая, какой была всегда, какой всегда будет.

Река влекла к себе Настёну, восторг и ужас, всё вместе, и страшно, и глаз не оторвать, только в ней, в реке, видела она и своё спасение и своё отдохновение, а там, кто знает, может быть поймут её все остальные, и муж, и сельчане, и весь остальной мир. Может быть и этот мир, который всё время воюет, всё время что-то выясняет, который не оставляет для неё ни малейшего просвета, поймёт что «устала она, знал бы кто, как она устала, и как хочется отдохнуть».

…то, что случилось в азербайджанской семье

Реальная азербайджанская история внешне более простая, именно «внешне», не сомневаюсь, в своих безднах оба сюжета соприкасаются. Да и трудно сравнивать художественный текст и историю из жизни, которую рассказали в общих чертах, показав на маленькую девочку, которая бежала чуть впереди, не задумываясь о мире, в котором оказалась.

История такая.

Бездетная азербайджанская семья, типичная в типичных обстоятельствах. Так случилось, что муж оказался в заключении, жена получила разрешение на свидание с мужем в тюрьме, в результате родилась девочка.

Не собираюсь комментировать эту историю, она для меня интересна именно на уровне «высшей математики» чувств, которая, увы, не по зубам нашим писателям.

Но есть ещё более глубокое «увы». Нашей культуре не по зубам, вычислить, как этот дефицит и самих чувств, «импрессионистических», «экзистенциальных»,

…беру в кавычки, что подчеркнуть, то о чём пытаюсь сказать, много шире, глубже, тоньше любых терминов, любых ярлыков, апеллирую не столько к терминам, сколько к воображению читателей…

и умения рефлексировать над этими чувствам, сказывается на наших политических, экономических, социальных, социально-психологических проблемах.

А сказывается, несомненно.

…«Живи и помни»: великий гендерный сюжет

Часто случается со мной, в этой книге не раз об этом говорил, прочёл, посмотрел, запомнилось, не сразу понял, не сразу разобрался, должно было пройти много лет, и ещё нужен был толчок со стороны, чтобы оценил то, что когда-то прочёл или посмотрел.

Повесть русского писателя В. Распутина «Живи и помни» сразу зацепила меня, но не очень понимал, чем и насколько. Понадобилась азербайджанская история, чтобы я с уверенность мог сказать, речь идёт о великом тендерном сюжете, хотя сам писатель вряд ли согласился бы с характеристикой «гендерный сюжет».

А я в очередной раз убедился, значительный художественный текст говорит не только о том, что случилось тогда, но и о том, что может случиться

всегда, во все времена.

…Эрнест Хемингуэй, «Старик и море»: о море как о женщине

…повесть о нежности

О Хемингуэе, о том, что он всегда хотел быть мачо, но лучший свой роман «Фиеста» написал о мужчине, который по определению не может быть «мачо», написал в отдельном опусе^[72].

Здесь в «дневнике», только цитата из знаменитого «Старика и море», на мой взгляд, второй, наряду с «Фиестой», вершиной творчества писателя.

Вершиной по многим причинам, но, на мой взгляд, вершиной по той причине, что и роман, и повесть – о нежности.

Не буду ничего добавлять, читатель, у которого есть воображение и чувство, поймёт, что я имею в виду.

Только скажу, что нежность начинается там и тогда, где и когда не собираешься побеждать другого. Включая самого себя как другого.

…всё у него было старое, кроме глаз

Процитирую отрывок из эпизода, когда старик разговаривает с морем, как с женщиной:

«Всё у него было старое, кроме глаз, а глаза были цветом похожи на море, весёлые глаза человека, который не сдаётся.

Он был слишком простодушен, чтобы задуматься о том, когда пришло к нему смирение. Но он знал, что смирение пришло, не принеся с собой ни позора, ни утраты человеческого достоинства.

Мысленно он всегда звал море la mar, как зовут его по-испански люди, которые его любят. Порою те, кто его любит, говорят о нём дурно, но всегда как о женщине, в женском роде. Рыбаки помоложе, из тех, кто пользуется буями вместо поплавков для своих снастей и ходит на моторных лодках, купленных в те дни, когда акулья печёнка была в большой цене, называют море el mar, то есть в мужском роде. Они говорят о нём как о пространстве, как о сопернике, а порою даже как о враге. Старик же постоянно думал о море как о женщине, которая дарит великие милости или отказывает в них, а если и позволяет себе необдуманные или недобрые поступки, – что поделаешь, такова уж её природа.

«Луна волнует море, как женщину», – думал старик.

Франсуа Трюффо о мужчине и женщине

Приведу несколько мыслей французского кинорежиссёра Франсуа Трюффо, фильму которого «Жюль и Джим» был посвящён отдельный опус^[73].

«… другое достоинство фильма «Замужество Марии Браун» Фасбиндера^[74], сближающее его с фильмом Висконти «Туманные звёзды Большой Медведицы»^[75] и даже с Мурнау^[76], – равенство во взгляде на мужчин и женщин – явление весьма редкое. Фасбиндер любит мужчин наравне с женщинами, для него не существует дискриминации тел; обнажённость солдата-негра, явно полнотелого, но не тучного, равнозначна красоте нагой колдуньи в фильме «День гнева»».

«… всё творчество Ренуара^[77] чувственно, тогда как всё творчество Хичкока^[78] пронизано сексуальностью».

«Девушки во Франции твердили лозунг Андре Жида^[79] «Семьи, я вас ненавижу», что меня смешило, ибо в десяти случаях из десяти родители их были очаровательны, и я бывал счастлив, когда меня приглашали в гости».

…из информационной ленты (запись в дневнике 15 октября 2015 года)

Есть магистраль развития цивилизации, есть её обочина, а есть то, что я бы назвал «отстойник» цивилизации. Туда сбрасывается всё не просто атавистическое, а то что оставаясь атавистическим, стало зловонным.

Вот о чём я подумал, когда прочёл следующие сообщения из информационных порталов:

«В Пакистане родственники закидали камнями и убили женщину, которая осмелилась выйти замуж, не считаясь с мнением родственников».

«В Индии изнасиловали и убили двух девочек подростков 14 и 15 лет».

В той самой Индии, в которой написана великая книга о сексуальной культуре «Кама сутра»^[80].

Приходят мрачные мысли: может быть, цивилизация, культура, высокие помыслы для избранных, а остальные обречены барахтаться в животном состоянии.

Но в таком случае «избранные» звучит как приговор обречённости цивилизации и культуры. Почти как «Вишнёвый сад» у Чехова^[81].

Не хотелось бы в это верить.

Азербайджанская женщина на Фейсбуке

На этот статус натолкнулся на Фейсбуке.

Азербайджанская женщина прямо, жёстко, с перехлёстами, не задумываясь о благопристойности, не чураясь ненормативной лексики, говорит о том, каково быть женщиной в Азербайджане. Она не скрывает своего имени, и не задумывается о том, как воспримут её слова родные и близкие.

Насколько удалось выяснить, это молодая женщина, сейчас учится в Голландии, после окончания бакалавриата в Баку. Не счёл нужным смягчать её текст, менять её стиль, хотя имя решил не называть. В конце концов, меня интересует не персона, а явление, симптомы явления.

«Я знаю, что в Азербайджане всё настолько банально и обыденно, что об этом и говорить то все привыкли.

Я постоянно сталкиваюсь с этим и до сих пор не нашла ответа на вопрос. Почему?

Как так происходит, когда и кто внушил мужчинам, что они имеют право запрещать что-то своим девушкам, жёнам, сёстрам, и даже матерям.

У меня это вызывает такое чувство возмущения и отторжения что моего: «А не ох… ли ты чувак?», хватило бы на многих.

Почему мужчины считают, что они имеют право не разрешать женщинам выходить из дома?

Разговаривать с другими мужчинами?

Одевать то, что они считают нужным?

Почему женщины соглашаются на подобное безумие?

Как можно позволять кому либо что либо тебе запрещать?

Помню, как-то в Академии, где я училась, мой одногруппник заявил: «когда я вижу женщину за рулем, мне хочется за волосы вытолкать её из машины и избить, чтобы не садилась больше».

Человек на художника учился, а в голове тараканы размером с автобус.

Почему прекрасные, успешные женщины выходят замуж и становятся чем-то средним между овцой и тряпкой?

Вам самим не тошно?

Когда вам говорят, что вы не можете поехать мать навестить, потому что я так сказал.

Как, как вы живёте с человеком, которому плевать на ваше мнение, на то, что вы такой же человек, с такими же правами.

Почему ваши братья вам могут позвонить и сказать, чтобы не позже восьми дома была, разрешать или не разрешать встречаться с парнем, ходить или не ходить на вечеринку.

Зачем с этим мириться?

Это ведь нелепо, родители перестали быть примером. Менталитет никто всерьёз не принимает.

А вот мужское тиранство процветает».

Кто-то скажет, не стоит обобщать, может быть, такое было настроение, может быть, ей попался на родине такой молодой человек, стоит ли вообще драматизировать нашу ситуацию с положением женщин. В конце концов, информационные агентства пишут не о нас, а о Пакистане и Индии.

Действительно, пишут не о нас, действительно в мире много стран, где с фактами насилия над женщиной дело обстоит много хуже, чем у нас.

Но если женщину за закрытой дверью мы не слышим, о чём напоминает нам наш писатель^[82], то давайте услышим женщину, которая решилась открыть эту дверь.

Сначала услышим, послушаем, а потом будем рассуждать о том, что наше «мужское тиранство» по сравнению с другими странами более мягкое и нежное…